— Гори в аду! — прошипела в ответ Хелен.
— Как хочешь, — усмехнулся вампир, и скрылся за дверью.
Оставшись одна, девушка опустилась на постель, накрывая лицо руками. Это было просто невыносимо. И самое страшное заключалось с том, что ненавистный вампир был прав. Она, действительно, была возбуждена. И она, действительно, хотела всего того, о чем он сказал.
Углубившись в свои мрачные мысли Хелен не заметила, как Элайджа, пребывая все в том же прекрасном расположении духа, вернулся в спальню.
— Душ свободен, — весело проговорил он, обводя девушку внимательным взглядом, — приводи себя в порядок и спускайся вниз. А я пока встречу фургон с продуктами. Будешь хорошей девочкой, поучишь свежую клубнику на завтрак.
Ведьма сделала вид, что не слышит его, на самом же деле, ее мозг лихорадочно работал. Элайджа и правда еще вчера упоминал о том, что утром им привезут провизию на неделю, и сейчас Хелен поняла, что это был ее единственный шанс на спасение. Ей нужно было, во что бы то ни стало бежать из этого дома, пребывание в котором грозило ей не только предательством в отношении сестры, но и грехопадением, которого она сама отчаянно желала и до смерти боялась.
Вампир вышел из комнаты, спускаясь на первый этаж, а Хелен шагнула в ванную, открывая кран с водой. Дверь спальни она оставила приоткрытой, надеясь таким образом обхитрить вампирский слух Элайджи. Сама же она, очень тихо вышла из комнаты, притаившись за колонной. Дождавшись, когда вниманием вампира завладел немолодой доставщик продуктов, явно находящийся под внушением, она незаметно пробралась к задней двери, проскользнула в открытый фургон и спряталась среди пустых ящиков. Искорка надежды загорелась в ее сердце, когда Хелен услышала, как заводится мотор и она сложив руки вместе, замерла, прося небеса помочь ей.
Тем временем, Элайджа разбирал привезенные продукты, откладывая в сторону клубнику и яблоки, из которых он намеревался приготовить завтрак расстроенной ведьмочке. Он улыбнулся, вспоминая, как бурно она реагировала на его слова, и в этот миг ощутил едва уловимый запах, похожий на тот, что вчера пьянил его, когда Первородный ласкал расслабленную Хелен, едва сдерживаясь, чтобы не овладеть ей прямо в тесной ванной.
Доносящийся со второго этажа шум воды, говорил ему он том, что девушка принимала душ, и то, что он почуял ее аромат здесь, было немного странно, но Майклсон отбросил эту мысль, будучи в полной уверенности в том, что ведьмочка теперь в полной его власти.
Элайджа вернулся к продуктам, внимательно разглядывая ягоды клубники. Шум льющейся воды монотонно звучал в его ушах. Шум волы и больше ничего. Кровь мгновенно заледенела в его жилах.
Вампиру понадобились секунды для того, чтобы оказаться в спальне, которая, как и ванная комната, была абсолютно пуста. И в этот миг в окно он увидел фургон, который неумолимо приближался к кованому забору, за которым магическая защита заканчивалась.
Водитель остановился возле ворот, чтобы открыть их, и в этот миг Элайджа настиг автомобиль. Он буквально сорвал с петель заднюю дверь фургона, и ему хватило минуты, для того, чтобы найти дрожащую Хелен, спрятавшуюся в углу, за грудой пустых коробок.
Испуганный водитель, не сводил с Майклсона, который с силой потянул на себя упирающуюся девушку ошеломленного взгляда, и Элайдже пришлось на миг остановится, внушая ему забыть о произошедшем.
Мужчина оглядел их мутным взглядом и вернулся в кабину. Вампир же, с силой стиснул девичьи запястья, грубо разворачивая отчаянно сопротивляющуюся Хелен к себе лицом.
— Ты пожалеешь об этом, ангелочек, — ледяным голосом проговорил он, отчего у Хелен от страха пошли мурашки по всему телу.
Не говоря больше ни слова, он потянул ее за собой, едва не волоча по земле, пока они не оказались в доме, где Элайджа грубо толкнул ее на деревянный стул, скручивая сзади тонкие руки и связывая их за спиной. Он окинул девушку полным ярости взглядом, и на вампирской скорости исчез, скрываясь за порогом библиотеки.
Хелен, заливаясь слезами отчаянья, пыталась прислушаться к телефонному разговору Майклсона, который он вел на повышенных тонах, явно решая с братьями ее судьбу. Она не сомневалась в том, что ее поступок не останется безнаказанным, но то, что Элайджа решил посоветоваться с Клаусом или Колом, лишь усугубляло ситуацию. Ведьма была уверена, что братья потребуют мучительного наказания за попытку побега.
Так и не разобрав ни единого слова, Хелен опустила голову, ожидая своей участи, но едва заслышав шаги вампира, вскинула вверх бледное лицо, изучая своего мучителя испуганным взглядом.
На лице Майклсона застыла ледяная маска, и его тон был под стать ей, когда Первородный приблизился к девушке, и та с ужасом заметила в его руках клинок.
— Знаешь, братья посоветовали мне отправлять тебя сестре по частям, — металлическим голосом проговорил он, — так и ты останешься жива и она будет вести себя более благоразумно и просто сдастся Клаусу. Все это время я был с тобой слишком добр, ведьма. Мои братья не были бы столь благородны.
— Делай, что хочешь, — выдохнула Хелен, отчаянно кусая дрожащие губки, — я не знаю ни где сестра, ни где ваш чертов артефакт. Но даже если бы и знала, не сказала бы.
— Какая ты смелая, ангелочек, — насмешливо протянул Элайджа, щуря темные глаза, — будешь защищать семью до последнего вздоха? У нас с тобой больше общего, чем тебе бы хотелось…
На миг он умолк, заходя за спину испуганной ведьмы, которая изо всех сил пыталась казаться спокойной.
— Завтра мне на смену приедет Клаус, — неожиданно проговорил Первородный, с удовольствием замечая, как после его слов Хелен замерла от ужаса, — может быть с ним, ты будешь более послушной.
На миг в комнате воцарилась мертвая тишина, прежде чем ее нарушил полный отчаянья девичий голос.
— Нет, — взмолилась ведьма, — прошу тебя… Не отдавай меня ему!
— Я подумаю, — не пытаясь скрыть торжества, ответил ей Элайджа.
Сам же он знал, что просто блефует. Клаус и в самом предлагал ему такой вариант, но он тут же отказался, представив как гибрид в порыве неповиновения дерзкой ведьмочки начнет пытать ее, нанося увечья. А ему, по непонятным самому причинам, не хотелось, чтобы Хелен превратилась в кусок кровавой плоти после забав Клауса. Ему вообще не хотелось, чтобы кто-то мучил ее, причиняя боль. Кто-то кроме него самого.
— Я подумаю, — с угрозой повторил он, склоняясь к дрожащей от страха блондиночке, — но твое поведение… Постоянные попытки побега… Охранять тебя — сомнительное удовольствие. Клаус прав, пусть сестра получит кусочек тебя. Для встряски, так сказать.
Голос Элайджи был ледяным, решительным, и Хелен закрыла глаза, замирая в ожидании боли. Металлический клинок прикоснулся к ушку, усиливая дрожь девушки, которая изо всех сил сдерживалась, чтобы не попросить пощады. Но боли за угрозами вампира так и не последовало, вместо этого…
Легкий вскрик сорвался ее губ, когда холодный металл сменился горячим дыханием Первородного, а затем и его губами. Хелен начала задыхаться, а дрожь от страха перешла в дрожь возбуждения, когда Элайджа принялся грубо целовать ее шею, периодически аккуратно проходясь клыками по нежной коже.
— Сегодня тебе почти удалось сбежать, — прошептал он, на миг отрываясь от ласк, — и я должен наказать тебя. Но вместо этого мне хочется совсем другого. А тебе, ведьма?
С этими словами, Майклсон оказался перед ней, и его ладони с силой потянули в стороны безнадежно растянутый ворот девичьего свитера, обнажая Хелен до талии.
Не говоря ни слова, Элайджа окинул жадным взором часто вздымающуюся налитую грудь, увенчанную маленькими розовыми сосками, которые под его откровенным взглядом начали стремительно твердеть, наливаясь возбуждением.
— Ты так красива, ангелочек, — хрипло проговорил он, и потянулся вперед, накрывая поцелуем девичьи губки.
Хелен застонала, отчаянно крутя головой, пытаясь уклонится, и вампир дорожкой поцелуев спустился ниже, останавливаясь на набухших ягодках сосков, которые он обвел языком, наслаждаясь прекрасным видом.
— Скажи это ведьма, давай, скажи, что хочешь отдаться чудовищу, которого должна убить, — темные глаза вампира дьявольски блестели, губы растянулись в улыбке.
— Нет, не хочу! Ты мне противен, я тебя ненавижу! — из последних сил прошептала ведьма, качая головой.
— Сама виновата, — лицо Элайджи после ее слов стало каменным.
Он поднял с пола клинок и, не обращая внимания на вскрик ведьмы, резким движением отсек маленькую прядь белоснежных волос.
— В целях безопасности из своей комнаты ты выходить не будешь, а еще раз попробуешь сбежать, я доведу до конца, то, что начал только что, — зло проговорил Элайджа, грубо поднимая Хелен на ноги, и ведя в спальню.
А потом, остановившись на пороге, он добавил то, от чего Хелен еще сильнее залилось краской
— И смени трусики, эти, боюсь, насквозь промокли твоими соками, а у меня нет настроения на забавы с мелкими лгуньями вроде тебя.
И, толкнув девушку в спальню, Элайджа с силой хлопнул дверью, уходя прочь.
========== Часть 15 ==========
Слова Элайджи еще долго звучат у Хелен в ушах, и она сама не знает, какие эмоции в этот момент сильнее — облегчение от того, что вампир не пошел дальше в своих ласках или досада, что он вновь указал ей на то, что она ему не подходит.
Ведьма бредет к постели, забираясь на нее с ногами, и притягивает к себе колени, опуская на них белокурую голову. Ее эмоции слишком противоречивы, слишком сильны и девушка знает, что так не должно быть. Потому что это неправильно — желать врага, которого она должна ненавидеть.
А еще хуже то, на фоне всех этих чувств, уязвленное самолюбие терзает Хелен острее всего. До Майклсона обнаженной ее видел только один мужчина, которого она любила и который считал ее неподражаемой, а Элайджа подчинил ее себе и отверг. Отверг с насмешкой, в тот момент, когда она уже была готова на все. Демонстративно вымыл губы и руки, как будто он выпачкал их, прикасаясь к ней. Словно она была не достойна его.
Хелен тяжело вздыхает, кусая розовые губки. Ее сопротивление, грубые слова и ложь о том, что вампир ей противен лишь маска, игра, и, девушка в этом не сомневается, ее мучителю об этом прекрасно известно. И он мог бы пойти до конца. Если бы хотел.
Ведьма скользит мутным взглядом по комнате, и ей на глаза попадается открытая бутылка бурбона, которую вчера в спальню принес Майклсон. Решение приходит само собой, и уже через мгновение она пьет прямо с горлышка, надеясь, что алкоголь облегчит боль в ее душе.
Хелен не замечает, как за окном становится совсем темно, пока она продолжает культивировать свою обиду за полупустой бутылкой бурбона, прежде чем ключ поворачивается в дверном замке и в спальню входит Первородный, который обводит ее недовольным взглядом, задерживаясь на остатках золотистого напитка, который ведьмочка вновь подносит к губам, делая глубокий глоток.
— Решила напиться? — недовольно произносит Элайджа, щуря темные глаза, — надеешься, что если от тебя будет нести бурбоном, то я уйду спать в другую комнату?
— О, мне все равно, можешь ночевать со мной, — заплетающимся языком отвечает ему Хелен, кривя розовые губки, — вчера ты уже доказал, что ничего особенного сделать не можешь. Это возраст? Или особенность кровососов? Или ты боишься, что опозоришься и я буду смеяться над тобой?
Ведьма насмешливо улыбается, подходя к вампиру почти вплотную. Алкоголь и обида не позволяют ей заметить, как от ее слов чернеют глаза Элайджи, который сжимает кулаки, пытаясь сохранять спокойствие.
— Тебе лучше замолчать, — глухо цедит он, тяжело дыша.
— А то что? — с ухмылкой прерывает его девушка, — точно, ничего. Ты ни-че-го не можешь сделать…
Довольная произведенным эффектом, Хелен отворачивается от Майклсона, и тянет вверх платье, намереваясь переодеться в ночную сорочку.
Она не видит, как лицо Элайджи искажается от гнева, смешанного с вожделением, когда он видит точеные изгибы ее фигуры, которые ведьма бесстыдно обнажает перед ним, стоя спиной. Вампир глубоко вздыхает, стараясь взять себя в руки, но в этот миг Хелен — нарочно или нет, выгибает спинку, соблазнительно выставляя округлую попку, и от его контроля не остается камня на камне, а белокурая ведьмочка, летит на подушки, когда он толкает ее прямиком на кровать.
— Сейчас ты пожалеешь о своей провокации, ангелочек, — хрипло выдыхает Первородный, вихрем оказываясь позади лежащей на животе, ничего не понимающей Хелен, — ты и так долго безнаказанно меня злила. Пришла пора проучить тебя.
С этими словами, Элайджа тянет на себя обнаженную девушку, на которой из одежды лишь тонкие трусики, что он, не медля не секунды, срывает резким движением, отбрасывая безнадежно испорченный предмет туалета в сторону.
Он укладывает извивающуюся Хелен на колени, удерживая ее одно рукой за талию, и его вторая ладонь с силой опускается на маленькую попку. Ведьмочка вскрикивает, скорее от неожиданности, чем от боли, и поворачивает в его сторону ошеломленное лицо, отчего ее белокурые локоны рассыпаются по спине мягкими волнами.
— Что ты делаешь? — шипит она.
— Учу тебя хорошим манерам, — невозмутимо отвечает Элайджа, продолжая экзекуцию, пока девичьи ягодицы не становятся совсем алыми, а нежная кожа не начинает гореть.
Тогда мужская ладонь мягко скользит по ним, лаская, и Хелен прикрывает глаза, чтобы скрыть возбуждение, которое бурлит в ней от того, что она совсем нагая лежит в объятьях вампира, который только что отходил ее по попке, будто ребенка, но почему-то эмоции, что захлестывают ее, не имеют ничего общего с детскими обидами. И она не сопротивляется, когда Первородный переворачивает ее на спину, нависая сверху.
Очень медленно, Хелен приподнимает веки и тут же оказывается в плену темных глаз Элайджи, который не сводит с нее жадного взгляда, изучая ее нагое тело. Его взор скользит по часто вздымающейся груди, выступающим ключицам, плоскому животику и замирает на бедрах, которые ведьма стыдливо сводит вместе.
— Ты слишком красива, ангелочек, — шепчет он, склоняясь к ее раскрасневшемуся лицу, — слишком…
И он целует ее, сминая розовые губки своими нетерпеливыми губами. Хелен на миг застывает, ошеломленная тем, как ее тело реагирует на прикосновения врага, но миг спустя, она сама подается вперед, отвечая Майклсону с не меньшей страстью. Поцелуй выходит грубый, жадный, и Элайджа ненароком прокусывает нежную кожу, отчего на нижней губе ведьмы выступает капелька крови, которую он тут же подхватывает языком.
— Какая ты сладкая, — шепчет вампир, выставляя и тут же с улыбкой пряча клыки, — ты везде такая вкусная?
Хелен, сгорающая от откровенных ласк, не сразу понимает вопрос, но затем Первородный спускается дорожкой поцелуев к ее груди и ниже, пока темная голова не оказывается у ее плотно сжатых ножек, которые он нежно гладит, медленно разводя в стороны, и ведьма, кусая губы, наконец, осознает, что именно он имел в виду.
Но прежде чем Элайджа касается сосредоточия ее женственности, чего девушка ждет, замирая от нетерпения, происходит что-то непонятное, и миг спустя Первородный на вампирской скорости отлетает к противоположной стене, вызывая у Хелен стон разочарования.
Она поднимает на него свои голубые глаза, застывая в нерешительности, когда тишину нарушает глухой мужской голос:
— Ты пьяна и утром пожалеешь, что переспала с врагом, — Майклсон не сводит с ведьмы тяжелого взгляда, — а я не хочу, чтобы ты страдала. По крайней мере, от этого, ангелочек.
— Но я хочу тебя, — отвечает Хелен, сама не узнавая себя, — я хочу тебя, Элайджа.
Звук его имени, произнесенный ее нежным тихим голосом, заставляет вампира замереть, и он всеми силами старается отвести глаза от Хелен, которая медленно идет к нему, абсолютно ослепительная в своей наготе.
— Я хочу этого, — повторяет она и тогда Майклсон идёт на хитрость.
— Докажи, — говорит он, опуская красноречивый взгляд на свой пах, — сделай мне приятно.
Элайджа совершенно уверен в том, что похожая на ангелочка ведьма даст ему пощечину или просто убежит, и Первородный не верит своим глазам, когда Хелен медленно опускается на колени, а ее тонкие пальцы касаются его ремня.