– Елизавета Николаевна, откройте глаза, посмотрите на меня. Иначе буду вынужден успокаивать вас иначе.
Иначе! Как?! Я в ужасе захлебнулась визгом, закашлялась. А когда сумела отдышаться, взглянула на черного. Вот только вместо него увидела обычного человека. Кареглазого мужчину в голубой медицинской форме. Все еще не веря своим глазам, помотала головой, но картинка не изменилась.
– Успокоились? Можете говорить? – участливо поинтересовался мужчина.
Я осторожно кивнула, не мигая, опасаясь, что он в любую секунду вновь обернется страшилищем. Но время шло, кожа так и не почернела.
– Александр Игоревич Королев, ваш лечащий врач, – снова заговорил мужчина. – Позволите начать?
– Да, конечно, – пробормотала я, чувствуя, как от стыда запылали щеки. – Извините за поведение. Привиделась всякая чертовщина.
Врач только хмыкнул и продолжил осмотр.
– И что же вы видели, Елизавета Николаевна, мне очень интересно? – спросил он.
Я скуксилась, но все-таки ответила. Вдруг содержание галлюцинаций важно для точного определения диагноза. Возможно, чтобы сразу же определить меня в психдиспансер и больше не мучиться.
– Это покажется странным, – от стыда я опустила глаза в пол. – Но я видела не вас, вернее, приняла вас за чудовище.
– Чудовище? Интересно, – в голосе Королева сквозил неподдельный интерес. – И как выглядело ваше чудовище?
Я поежилась вспоминая.
– Черное, – ответила, ощущая себя донельзя глупо. – С хоботом вместо носа.
Врач, искавший пульс, замер. И со странной интонацией переспросил:
– Черное с хоботом вместо носа?
– Да, – ответила коротко и покосилась на Королева.
Тот вдруг изменился в лице, сглотнул и осторожно положил мою ладонь на простыню. А потом и вовсе, словно ужаленный отскочил от кровати.
– Прошу простить меня, Видящая, – склонив голову в поклоне, зачастил врач. – По незнанию прикоснулся к вам. Никоим образом не хотел оскорбить.
Я в шоке смотрела на Королева, подозревая, что или сама сошла с ума, или врач. Тот не унимался.
– Вы с проверкой, так это замечательно. Но я следую правилам. Больше необходимого не беру, боль не усиливаю. Печать в порядке, хотите, покажу? – и, не дожидаясь ответа, он задрал фуфайку, а потом снял.
– Видите, печать чистая? – с надеждой, не скрывая страха, спросил Королев. – Я законопослушный, можете не сомневаться. Проверьте.
Он подскочил ко мне, раболепно подставляя грудь.
– Что вы делаете?! – я в ужасе сжалась на койке. – Никакая я не видящая, оденьтесь, пожалуйста. Не нужно мне ничего показывать и доказывать!
Королев сумасшедший! Точно. Я была уверена в этом как никогда.
Врач вначале замер, затем отошел и принялся одеваться. Я аж выдохнула от облегчения, приступ безумства закончился, но, оказалось, радовалась рановато. Королев поправил робу и взглянул на меня. В тот момент я поняла: что-то изменилось. Испуганный раб исчез, на его место пришел хищник.
– Значит, вы говорите, что не являетесь Видящей, правильно понимаю?
Я растерянно кивнула.
– Вы уверены?
Я молчала.
– А где ваш веден? Зажарили и съели? Ощипали на подушку?
Я неуверенно пожала плечами. С каждым новым вопросом, поведение Королева менялось. Теперь он не походил ни на себя до приступа безумия, ни во время него.
– Загадка, – протянул мужчина, неторопливо прохаживаясь рядом. – Юная видящая и без ведена. Интересно. А ну-ка дайте-ка взглянуть.
И он сдернул простынь. От абсурдности происходящего я даже не сопротивлялась. Но когда врач бесцеремонно полез под рубашку, вскинулась и отбросила наглые руки.
– Что вы делаете?! – в который раз за сегодня, возмутилась я. – Сдурели, что ли?
– Как что? – деланно изумился Королев. – Вас осматриваю, врач я или пустое место?
И продолжил начатое, абсолютно не считаясь с мнением пациентки. А именно: задрал подол до груди и уставился на живот.
– Видящая без ведена и даже без метки? Интересно!
Он, наконец, разжал пальцы, позволив мне вернуть рубашку на место и укутаться в простыню. Потом вновь внимательно посмотрел и усмехнулся. Предвкушающее так.
– Прошедшая становление необученная видящая. И, главное, не принадлежащая никакому ковену. Какой царский подарок!
Против воли я дрогнула под его взглядом, ощутила себя бабочкой в руках проказливого ребенка. Королев склонился надо мной, низко-низко, так что я ощущала его дыхание на своем лице. Принюхался, зачмокал и закатил глаза, будто от удовольствия.
– Великолепно! Просто великолепно! Вы даже не представляете, Корде, какие у меня на вас планы.
Он вновь вдохнул воздух и затрясся, словно эпилептик, но быстро успокоился. Затем как ни в чем не бывало, отстранился, окинул меня жадным взглядом и со вздохом отступил.
– А пока выздоравливайте, видящая. И ни о чем не беспокойтесь.
Королев хохотнул над чем-то, понятным только ему, и удалился, оставив меня в полной прострации.
Что это сейчас было? Куда я попала? Как есть в психушку, где пациенты изображали врачей. Какие-то видящие? Ведены? Печати и метки? Что за бред?!
Укрывшись простынкой с головой, как когда-то в детстве, я закрыла глаза. То, что врач мне попался «с браком», сомнения не вызывало. И как теперь быть дальше? Пожаловаться медсестре и попросить, чтобы его поменяли? Тогда как объяснить причину? А если и Иваненко такая же безумная? Что делать в таком случае?
Я чуть слышно застонала. Покалывало плечо, а еще заболела голова. То ли от переживаний, то ли от дум. Наверное, стоило уснуть, возможно, произошедшее показалось бы сном, но спать не хотелось. Меня мелко-мелко трясло от волнения, а сердце бешено билось. Раз за разом, ощущая себя закоренелой мазохистской, я восстанавливала в памяти слова Королева и пыталась понять их смысл. Однако смысл не находился. Хотя какой может быть смысл в речах сумасшедшего? Никакого.
Я так ушла в себя, что не услышала, как открылась дверь, и в палате появился кто-то еще. Лишь когда этот кто-то отогнул простынку, поняла – уединение нарушено.
– Как вы, Елизавета Николаевна? – спросила Иваненко, деловито раскладывая инструменты. – Как спали?
– Нормально, хорошо, – прошептала я, подспудно ожидая того момента, когда медсестра начнет чудить.
Пока что женщина вела себя нормально.
– Плечо болит?
– Не особо, колет только.
– Понятно, давайте посмотрим.
Иваненко принялась разматывать бинты. Я немного понаблюдала за ее действиями, а потом прикрыла глаза и приготовилась к боли. Но боли не было, так неприятные ощущения, и только.
– Хм! – возглас медсестры заставил напрячься. – Королев, так понимаю, вас еще не успел осмотреть?
Неужели все так плохо, что даже боли нет?
– Что случилось?! – спросила я дрожащим голосом, одновременно желая услышать ответ и боясь ужасного известия.
– Плохого ничего, – поспешила успокоить Иваненко. – Просто поразительно, Елизавета Николаевна! Если смотреть на вид повреждений, скажешь, что кусали вас давненько, с месяц назад, и за это время все успело хорошенько зарасти. Хотя я прекрасно помню, как они выглядели еще вчера.
– Да? – неуверенно протянула я. – Не понимаю.
– Взгляните сами.
Я нехотя открыла глаза, ожидая увидеть страшную рану, вместо этого взору предстала молодая розовая кожа, испещренная красными полосами и торчащими практически отторгнутыми организмом нитками. Смотрелось это дико, поэтому я сразу же отвернулась.
– И что делать дальше?
– Извлекать шовный материал. Думаю, здесь он больше не нужен.
Но вместо того чтобы начать, Иваненко отложила инструменты и метнулась к двери.
– Подождите, минуточку. Я сейчас вернусь.
И исчезла.
Некоторое время медсестра не появлялась, потом началось паломничество. Желающие посмотреть на чудо заполонили палату. Казалось, сюда стекались все сотрудники больницы, разве что безумного Королева видно не было. Вернулась и Иваненко все-таки решившая взяться за работу. Пока она убирала нитки, до меня то и дело доносился шепот прибывших медиков:
– Не может такого быть… просто невероятно… уникальный случай… нужно всесторонне обследовать…собрать консилиум… изучить…
Меня передернуло от ужаса. Вот кем-кем, а подопытным кроликом я становиться не желала.
Спас меня сумасшедший врач. Королев появился, будто из ниоткуда и выставил коллег за дверь. Вот только потом так многозначительно ухмыльнулся, что я мгновенно пожалела об отсутствии свидетелей.
После ухода безумного доктора начались новые мучения. Вернулась Иваненко и принялась выкачивать из меня кровь, казалось, литрами. Возила на всяческие процедуры, где со мной, что только не делали, разве в микроскоп не рассматривали. Хотя я не сомневалась, надо будет – засунут под стекло и мнения не спросят.
В голове зрела уверенность – из больницы нужно бежать. Любыми способами. Вот только как это провернуть, я пока не придумала. Бессовестные эскулапы так и не отдали сумку. Телефон тоже не вернули, якобы беспокоясь о моем самочувствии. А тетка, обещавшая прийти, где-то запропастилась. Я понимала, что моя персона – последний человек, кого она хотела бы видеть, но легче от того не становилось. В общем, радовало лишь одно – меня все же покормили и на некоторое время оставили в покое. Ровно до четырех часов дня, когда все повторилось заново. В общем, к вечеру я ощущала себя выжатым лимоном.
Вязкая трясина искусственного сна не желала отпускать даже утром. Я едва продрала глаза, когда меня пришла будить медсестра. Не Иваненко, другая, но столь же повернутая на желании исследовать феномен под названием «Лиза обыкновенная, ничем не примечательная». Как ни хотела я сопротивляться беспределу, да только сил не было. Руки-ноги двигались с трудом, в голове царила пустота. А еще я почти не чувствовала уколов и других малоприятных манипуляций. Будто бы тело действовало отдельно, я сама по себе. Уснула быстро, едва голова достигла подушки.
Глава третья
Посреди ночи я вдруг проснулась ни с того, ни с сего. Просто открыла глаза и уставилась в полоток. Холодок прошелся по открытым рукам, отчего тонкие волоски на них встали дыбом. Меня передернуло от липкого ощущения чужого взгляда. Я хотела было перевернуться, но увидела их: трех черных чудовищ с хоботами вместо носа.
Крик ужаса застрял где-то в горле, тело застыло, будто кусок льда. Только мысли яркие и колючие бились в мозгу.
– Она проснулась, – проговорило женским голосом одно из чудовищ. – Что будем делать? Заорет ведь.
– Неважно, пусть орет, никто ее не услышит, – отмахнулось второе, повыше и покрупнее. – Будет даже сытнее.
Меня заколотило от страха. Но не только из-за слов, сказанных монстром, сколько из-за того, что я узнала голос. Королев!!!
Неужели тогда я видела врача?! Вернее, его настоящее лицо. Как же так?! Ведь чудовищ не существует в реальной жизни.
Монстры окружили койку и, будто примериваясь куда лучше пристроить хоботы, стали меня разглядывать.
– Папа, ну можно уже? – визгливо поинтересовалось самое мелкое из существ. – Я голодна.
– Секунду, дорогая. Сейчас придержу нашу еду, и начнешь.
И, больше не медля, протянул ко мне лапы. Вот тут уж я не выдержала, завизжала так сильно, что сама оглохла. Монстры только поморщились, продолжив начатое. Королев прижал лодыжки к койке, а вторая взрослая особь сжала запястья. Мелкая распустила хобот, из которого вырвалось нечто похожее на язык муравьеда с присоской на конце, и впилась в едва зажившее плечо.
Резкая боль пронзила тело, я взвыла. А малявка принялась сосать мою кровь, боль и страх, словно сок из трубочки, и от наслаждения закатывала глаза.
Сознание мутилось. Я уже не могла кричать, только хрипела. Сколько ни сопротивлялась, ни дергалась, ни рвалась, монстры были не по-человечески сильны. Казалось, меня пристегнули к койке цепями.
Боль от прокушенного плеча распространялась все дальше: перешла на горло, спустилась до пальцев рук, охватила грудь и живот. Я пропустила тот момент, когда вместо одной присоски на мне повило две, а потом и три.
Звук разбившегося окна раздался внезапно, будто в стекло бросили камень. Следом ворвался разъяренный птичий клекот, студеной водой разгоняя дымку приближавшегося обморока. А спустя мгновение мне на грудь, чудом не расцарапав кожи, приземлилась птица размером с серую ворону и отрывисто закричала:
– Кьяк – кьяк! Кьяк – кьяк!
Рядом заверещала малявка, отдирая присоску. Забегала по палате, пытаясь спрятаться, вот только прятаться было негде, одни приборы кругом.
– Веден! – заорала самка, сматывая хобот. – Веден!!! Уходим!
Королев зашипел рассерженным котом, растопырил руки, закрывая собой остальных. Птица воинственно расправила крылья и прямо по моему телу пошла на него.
– На выход! – приказал он. – Живо!!!
Пока самки выбегали, врач медленно пятился.
– Прости, Видящая, – так и не вернув себе обличье человека, заговорил он. – Я оказался неправ. Не трогай семью, усмири ведена, прошу. Мы поможем тебе уйти. И сделаем так, чтобы все забыли и о тебе, и о твоем быстром выздоровлении.
Я тяжело дышала, весила птица предостаточно, или у меня кончились последние силы. А еще пыталась вникнуть в слова чудовища, но получалось плохо. От пернатой защитницы шло тепло, отчего мне казалось, что волны охватывали тело, изгоняя боль, принесенную присосками.
– Видящая, – снова привлек к себе внимание, Королев. – Ты согласна?
– Согласна, – прохрипела я с трудом. – Выводите меня отсюда и верните вещи.
Врач судорожно закивал, а птица, как показалось, одобряюще заклекотала. Значит, пока что я все делала правильно. Пусть происходящее заставляло меня усомниться в собственном здравом смысле, неважно. После. После обязательно во всем разберусь. Главное, убраться отсюда и оборвать все ниточки, связывавшие мою персону и волшебное выздоровление.
– Быстрее, – повысила я голос. – Или мне попросить ведена вам помочь?
Я блефовала, впервые в жизни говоря о том, о чем понятия не имела. Но, видно, не ошиблась, Королев побледнел и метнулся за дверь. Спустя несколько долгих минут он вернулся с моей сумкой, сапогами и чужой женской одеждой.
– Прости, Видящая, – врач опустил взгляд, но нет, да нет, а опасливо поглядывал на птицу. – Твоя одежда пришла в негодность, в ней невозможно ходить. Я имел смелость предложить вещи своей дочери. Они чистые, не волнуйся.
Меня передернуло от омерзения. Как представила, что ткань прикасалась к черной обугленной коже, чуть не рассталась с ужином. Но деваться было некуда, не в больничной же рубашке идти.
Добраться бы до дома, а там я эту одежку выкину и сразу же в душ пойду, отмываться.
– Хорошо. Выйдите, переоденусь.
Королев вновь закивал и как будто с радостью выполнил требование.
– Смотрите, без фокусов, – добавила я, глядя, с какой скоростью чудовище уматывало в коридор.
Наконец, в палате, кроме меня и птицы, никого не осталось. Я с облегчением откинулась на подушку. Пернатая спасительница спустилась с тела на койку и, зацепляясь изогнутыми когтями за белье, влезла на подушку. Остановилась возле моего лица, наклонилась, задевая серпообразно загнутым клювом нос.
– Кра-кра-кра, – подала она голос, смотря большим выпуклым глазом мне в глаза. – Кра-кра-кра.
Я даже дышать перестала, не зная, чего ждать от птицы. Та тоже замерла.
– Птичка, красивая, – прошептала одними губами. – Что ты хочешь? Я не понимаю.
Пернатой, видимо, надоело ждать нужной реакции, потому птица, недолго думая, оцарапала когтем мою руку. Взвизгнув от неожиданности, я внезапно все вспомнила. Перед внутренним взором проносились минувшие события, словно кто-то решил перемотать пленку моей жизни назад. Черная малявка с хоботом, Королев в образе монстра, первое пробуждение, боль, яркая молния ножа, бьющего в грудь, парень с шестом, нападение.
– Мама, – прошелестела я, когда видения ушли. – Мама…
А потом судорожно схватилась за грудь, ощутив вдруг фантомную боль от ножа.