В класс, видимо привлеченный громкими криками, влетел Снейп, зорким взглядом вбирая в себя общую картину:
– Что тут происходит?
– Мне не нравится, чему нас здесь учат, господин директор, – с вызовом вскинула голову Джиневра Уизли. – И поэтому я заканчиваю обучение в вашей школе.
– И – я! – поддержал Джинни Колин Криви.
– И я… – слабым голосом откликнулся Невиль.
– Отдай мою палочку, мерзавка! – орал Кэрроу. – Снейп! Остановите её!!! Слизеринцы, взять их! Взять! Взять! Хватайте, – орал Амикус.
– Мы вам что, собаки? – презрительно скривился Забини.
– Господин Кэрроу что-то путает, – покачал головой Нотт. - Мы – чистокровные маги, а не охотничьи псы. По свисту на людей не бросаемся.
– Ты – пёс! – Топал Кэрроу на Теодора Нотта. – Пёс! И пёсий сын! Все, кто немедленно не поможет мне одолеть Предателей Крови, ответит! Ответит перед Темным Лордом! Вы что? Все оглохли?!
– И Джиневра Уизли и Невиль Лонгботтом – чистокровные волшебники, – процедил Драко через зубы.
– И что?! – взвился Кэрроу.
– То, мистер Кэрроу, что никто из слизеринцев не кинется убивать чистокровных, пусть и с враждебного факультета, по приказу полукровки.
– Как ты смеешь?!
– Почему нет? – надменно выгнул дугой бровь юноша, став при этом похожим на Люциуса Малфоя, словно две капли воды.
– Стой, Уизли! Стой! Я приказываю тебе!!! СТОЙ!
Истошные вопли вызвали в классе взрыв смеха. Даже Снейп откровенно ухмылялся, наблюдая за потугами своего незадачливого патрона.
– Мистер Кэрроу, приношу соболезнования. Кажется, студентка вас обезоружила?
– Темный Лорд узнает о том, как ты, грязная скотина, стоял и смотрел, и не делал ни-че-го! Он узнает, и тогда мы увидим, что Он скажет! Вы меня слышите?! – вопил Кэрроу.
– Конечно, я вас слышу. У меня попросту нет иного выбора, – с язвительной вежливостью констатировал бывший слизеринский декан. – Вы весьма громко кричите.
– Если ты немедленно не остановишь девчонку!..
– То, полагаю, вы так и останетесь без волшебной палочки?
***
Джинни, Невиль и Колин в тот же день сбежали из Хогвартса.
За обедом Снейп сидел за столом с задумчиво-отрешённым видом.
«Чего вы ждёте, профессор?», – хотелось крикнуть Софии.
Что-то темное, похожее на воронку торнадо раскрутилось на полную катушку и теперь, извиваясь отвратительной гусеницей, приближалось к ним, ко всем. Приближалось неотвратимо, но так медленно… Нестерпимо медленно!
Остались в прошлом походы в Хогсмед, веселые студенческие пирушки, влюбленности, надежды на будущее. Будущего ни у кого из них не было. Все жили ожиданием худшего, ожиданием страшного.
Ожиданием конца.
Когда на смерть идут - поют,
а перед этим
можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -
час ожидания атаки…
Пока оно не грянет, так и будет тянуться эта бесконечная серая морось.
***
Драко пил. Много. Его не могли остановить запреты, не удерживали наказания.
– Что, принцесса Мракс? – ухмылялся он, после того, как достигал нужной кондиции. – Успела приготовить себе путь к отступлению? Кажется, благословленный Поттер, Святой Гарри Поттер положил на тебя глаз, да?
– Прекрати, Драко, – морщилась София. – Ты отвратителен.
– Ну, конечно, я отвратителен. Я же не Поттер… и даже не Снейп. Я черт знает, что такое. Сплошное недоразумение.
– Не надоело ещё упиваться жалостью к самому себе?
Драко смеялся:
– Да разве я упиваюсь? Нет, Гринграсс. Мне плевать на то, что будет со мной. Но Поттеру я тебя не отдам. Только не этому проклятому мальчику «Я-Такой-Правильный!» Учти, я скорее убью тебя.
Стоило алкоголю выветриться, как Драко предпочитал не вспоминать сказанного во хмелю.
– Ты действительно сможешь меня убить? – как-то поинтересовалась у него София.
Драко криво ухмыльнулся в ответ:
– Дура ты, Гринграсс.
- Это «да, конечно, убью и глазом не моргну». Или «Нет, что ты? Как можно?».
– Разве я посмею убить племянницу Тёмного Лорда? – ухмыльнулся блондин и запустил в девушку снежком, слепленным из серого, успевшего осесть, снега. – Я для этого слишком Малфой.
– Сволочь ты, а не Малфой.
– Одно другому не мешает.
В тот же вечер, опять наклюкавшись, Малфой, сделал попытку зажать её в общем коридоре. София пришла в ярость. Она не терпела подобной романтики.
– Пошел вон, Хорек! И даже не смей заводить свою любимую волынку насчёт Поттера!
Драко смеялся хриплым, сумасшедшим смехом. Его холодные глаза чем-то напоминали взгляд умирающего Добби. В нём отражались серые небеса и леденящее предчувствие смерти.
– Если я умру, а Поттер станет к тебе подкатывать, как долго ты будешь отшивать его, моя дорогая невестушка?
– Ты выживешь. А Поттер женится на Уизли. И все мы будем жить долго и счастливо.
Драко устало уронил голову Софии на плечо:
– Ты будешь сажать цветы в Малфой-мэноре…розы. Алые розы. Их так любит мама. Хотя, нет, к Мерлину розы! Ты станешь сажать лилии. Белые! И носить легкие белые платья. У нас с тобой будет сын. Блондин. Красивый мальчик, похожий на меня. И когда-нибудь он влюбится в дочку Поттера, а я надеру ему задницу.
– Ничего подобного! Я и пальцем тронуть его тебе не позволю.
– Не позволишь. И мы будем ругаться с тобой из-за этого всю ночь, до самого рассвета…
– Ты станешь обзывать меня «Гринграсс»…
– А ты меня – Хорьком…
Они засмеялись.
– Всё так и будет, – прищурился Драко, но в голосе его слышалась тоска. – Если мы выживем. Если Поттер победит. Если Малфоев не казнят или не отправят в Азкабан.
– Драко!..
– Ты не должна была сюда возвращаться. Здесь нет будущего. Мне нечего тебе дать, София. У меня нет ни душевной чистоты Поттера, ни его силы духа, ни его чертовой храбрости и тем более нет даже сотой доли его благородства. Будь Поттер на моем месте, он никогда бы не позволил тебя пытать, отправлять в проклятые дома, похищать прямо у себя из-под носа. Он скорее бы сдох, чем лёг под Грейбэка. Он никогда бы не изменил тебе с сучкой Беллой. Он – не я, в этом всё дело. Поттер всегда выходил на пару метров вперёд. Останься с ним и в твоем будущем будут пресловутые белые лилии. Это хуже Круцио, представлять, как он протягивает к тебе руки, а ты готова сказать ему: «Да»!
– Я никогда не останусь с Поттером, – поспешила успокоить его София. – Ни мне, ни ему это ненужно. Он любит Джинни. А я… я, конечно, уважаю его, но я не хочу сажать с ним лилии. Я люблю тебя. Если завтра тебя ждёт Азкабан, значит, я буду ждать. Ждать столько, сколько потребуется. А может быть, мы пойдём туда вместе.
Представив такую перспективу, София содрогнулась и смолкла.
– Гринграсс?
–Что? – уныло откликнулась она.
– Я люблю тебя. Как умею. Прости меня, ладно? За всё. Я кругом неправ. Я хотел бы, чтобы всё с самого начала между нами было иначе. Но прошлого не изменить, а на будущее так мало надежды. И всё же я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя, Гринграсс.
Он обнял её. С нежной горечью, страстно и в то же время почти по-братски.
Отвечать не имело смысла.
София и так уже всё ему сказала.
***
Паркинсон изо всех сил стараясь подлизаться к новому начальству. Краббэ и Гойл словно задались целью примкнуть к сомнительной славе Кэрроу. Милисент затаилась, стараясь не показываться в общей гостиной. Со всего их курса единственным, кто оставался более или менее вменяемым, был Блейз Забини, но общаться с ним у Софии не было желания.
Гуляя в окрестностях Хогвартса, серого и словно вымершего, девушка часто размышляла о том, что, если Волдеморт падёт, ей не простят роковой родственной связи и, в лучшем случае, отправят к магглам. При этой мысли что-то слабо трепыхалось в груди, но…зачем ей к магглам? Её ничто больше не держит в том, другом, мире. Она слишком пропиталась этим.
Если Волдеморт одержит победу, то всё, что его окружает, будет похожим на то, чем обернулся Хогвартс: серая мгла, холод, пустота и ненависть. Темный Лорд, словно исполинский дементор, высосет из мира всю радость.
– Не боитесь замерзнуть, мисс Гринграсс? – услышала она глубокий низкий голос профессора Снейпа. – В вашем положении не стоит сидеть на стылой земле.
Приняв протянутую ладонь, София позволила учителю помочь ей подняться.
– Не хотите прогуляться?
– Моё общество будет вас раздражать.
– Не в малейшей степени, – заверил её Снейп.
Какое-то время они просто шли рядом, ежась от холода и не глядя друга на друга.
– Тёмный Лорд убьёт вас, – с тоской проговорила София, устремляя взгляд на серое озеро.
– Убьёт, – согласился зельевар. – Вас это расстроит? О! Это прямо-таки бальзам на мою израненную душу; реки меда на моё больное самолюбие. Могу я полюбопытствовать, из чего произрастает ваше горячее соболезнование?
И не глядя на директора, София знала, как иронично приподнимаются его брови.
– Я считаю это несправедливым.
– Если вас это успокоит, мисс, я знал, на что иду. Я взрослый человек и вполне готов принять ответственность за свои поступки.
– И вам не страшно?
В чёрных глазах мелькнула очередная язвительная искорка. И погасла, так и не разгоревшись.
– Вы хотите исповеди? Её не будет. Все мои страхи я давно похоронил.
София не знала, что отразилось на её лице и почему почти окаменевшие черты зельевара вдруг смягчились.
– Забавно наблюдать сердечность у представительницы племени, славящегося своей бесчеловечностью.
– В семье не без урода.
– Холодно, Астория. Давайте возвращаться.
Дни тянулись, как жевательная резинка. Все ждали перемен, но перемен не было. Ходили упорные слухи, что кто-то проник в Гринготс, выкрал нечто ценное. Что именно, точно никто не знал.
Очередной визит бабули Мракс не стал для Софии неожиданностью. С собой ведьма принесла ту самую шкатулку с диадемой, которую полгода назад София забрала из развалившегося дома.
– Гарри Поттер приближается к Хогвартсу, – сказала Василиса. – Том хочет, чтобы крестраж находился здесь. Используя свою связь с мальчиком, он сделал всё возможное, чтобы тот не медлил. Спрячь это в Выручай-комнате. Как только Гарри появится в Хогвартсе, время будет исчисляться секундами. Том не станет медлить с уничтожением последних крестражей. Так что как только удостоверишся, что диадема попала в нужные руки, немедленно покинь Хогвартс. Я буду ждать тебя в Хосмеде.
– Неужели Волдеморт станет драться с детьми?
– Здесь последний оплот Ордена Феникса, сердце мое. Падение Хогвартса ознаменует победу Мраксов над старым режимом.
– Но ты же сама говорила, что с лордом Волдемортом необходимо покончить!
– София, твоя забота не попасть под удар, ясно? Остальное – не твоего ума дело.
София наткнулась на Драко у входа в подземелья Слизерина. Он поджидал её, привалившись плечом к стене и исподлобья наблюдая за пустующей лестницей.
– Ты в курсе, который час, Грирграсс?
–Ничего не поделаешь, в дневные часы Василиса не появляется. Пойдем с гостиную? Здесь холодно.
Драко скинул с себя мантию и закутал в неё Софию. Его руки ласково касались её плеч. Почти нежно. София закусила губу. Сердце её билось быстро-быстро, как птичка, машущая крылышками.
– Драко, я должна тебе кое-что сказать.
–Что?
– Я беременна.
После короткой паузы София услышала его мягкий, словно пенящийся, смех.
–Я понимаю, что это несвоевременно, но…
– Несвоевременно?! Очень даже вовремя! Теперь, даже если всё кончится хуже некуда, даже если нас с отцом заберут в Азкабан, тебя не тронут. По любым законам беременная женщина – неприкосновенна.
– Драко, они не посмеют тебя арестовать, ведь ты же ни в чем не виноват!
Он накрыл ладонью губы Софии, призывая к молчанию.
– По магическим законам Великобритании, если у волшебника есть ребёнок, его не лишают имущества, ведь младенец ни в чем не повинен. Род Малфоев не прервется, и вам с мамой не придётся нищенствовать.
Глаза Софии обожгло вскипающими слезами:
– Не нужно говорить об этом… есть ведь вероятность, что выиграет Темный Лорд?
Драко положил ладонь Софии на живот, словно прислушиваясь к зарождающейся в её теле жизни. На губах его расцвела нежная улыбка:
– Нам нужно сделать всё, чтобы у нас было будущее. Мы должны выжить. Ради нашего малыша. Твоя жизнь – залог его жизни. Ты должна беречь себя, любовь моя. Клянусь! Тебе никогда больше не придётся больше меня упрекать ни в чём.
– Неужели ты даже пить бросишь, Драко Малфой? Алкоголизм лишит тебя будущего вернее, чем это могут сделать Сам-Знаешь-Кто и Орден Феникса вместе взятые.
Малфой запустил руку в светлые волосы, ероша их:
– Я постараюсь…я, правда, буду стараться. Просто, когда я пью, мне не так тошно. А трезвый я почти беспрестанно думаю об отце, которого Белла оставила отдуваться за меня дома, после твоего побега. Меня она из дома вытащила не спросясь, словно я бесчувственное полено, а не человек. О самой Белле, просидевшей в Азкабане лучшие годы жизни. О мертвом дяде Сириусе, которого я и не видел толком никогда, только на колдографиях. Даже о дяде Регулусе, о судьбе которого мы так ничего и не знаем. О тёте Андромеде, о Нимфадоре, приговоренной теткой к смерти за то, чья она дочь и чья жена. Белла знать её не хочет. Для неё Нимфадора просто ещё одна грязнокровка, позор нашего рода, несмываемое пятно. А мне иногда хотелось бы узнать её ближе. Хотя, как подумаю о том, что её сын может стать оборотнем, таким же волком, как Фенрир, – Драко передёрнуло от отвращения. - А потом мои мысли возвращаются к Поттеру… не помню, говорил ли я тебе о том, что при нашей встрече я предложил ему дружбу, протянул руку, а он грубо меня оттолкнул и высмеял. Предпочёл мне Уизли. Нищеброда, вечно ущербного закомплексованного младшего братика Уизли.
Отец рассказывал мне о его папаше, Джеймсе. Поттеры, они все такие – высокомерные и свято уверенные в своей правоте. Я всегда соревновался с ним. Избранный! – выплюнул Драко последнее слово. – Шрамоголовый! Ему всё сходило с рук, этому дамблдоровскому любимчику. Так же, как когда-то сходило с рук его папаше. Отец всегда утверждал, что, если бы не грязнокровка Эванс, которую, кроме как в нечистой крови упрекнуть было не в чем, Джеймс Поттер так и остался бы в памяти людей, как отъявленный хулиган и бездельник. Это смерть сделала его героем, а жил он хреново…
В последнее время моя ненависть к фамилии «Поттер» заметно уменьшилась. Дамблдор, старый интриган, растил его, наблюдая, как за тыквой под колпаком, когда созреет и её можно будет принести к столу.
Жертва. Вот кто Поттер для них всех – Волдеморта, Дамблдора, Снейпа.
– Нет, Драко! – возразила София. – Снейп защищает его и будет защищать до конца. Но по иронии судьбы из всех людей, которые были в его судьбе, Гарри именно Снейпа ненавидит больше всего.
Малфой невесело хмыкнул. Его рука потянулась к руке Софии и их пальцы переплелись.
– Я не буду больше пить. И мы должны пожениться как можно скорее.
Глава 24
Василиск и Чаша
Все жили ожиданием – преподаватели и ученики; слизеринцы и гриффиндорцы; Кэрроу и МакГоногалл, озеро у подножия Хогвартса и даже Запретный Лес. Промокая под зимними оттепелями и первыми мартовскими ливнями, превращающими землю в грязь – ждали.
Днем ещё удавалось кое-как отвлечься от зловещего предчувствия беды, но с приходом ночи сердце обмирало. София садилась в постели, обливаясь холодным потом, с отчаянием понимая, что смерть это реальность, а не отвлечённое понятие.
Все так ждали бури, что буря, конечно же, не могла не прийти.
***
В тот вечер, засыпая, София видела, как Паркинсон читает книгу. Падающий от лампы свет мешал заснуть, но говорить со слизеринкой, во-первых, не хотелось, а во-вторых, было совершенно бесполезно. Панси имела дурную привычку прислушиваться только к собственным желаниям. К тому же шуршание книжных страниц не столько раздражало, сколько успокаивало нервы.