Он снова и снова шёл, понимая, что скоро окружение непременно изменится, и оно, в конце концов, действительно изменилось. Человек и сам не заметил, как это произошло: вроде бы моргнул или на что-то отвлёкся, а когда снова осмотрелся вокруг - всюду лишь только падающий снег, сугробы и светящая с неба фиолетовая луна.
Холод не ощущался, но было понятно, что нужно лишь сойти с рельс, чтобы оказаться в его власти. Поэтому человек шёл быстро, надеясь, что скоро обстановка сменится ещё раз, хоть и понимая где-то на границе разума, что этого не произойдёт.
Вид вокруг был удивительно красивый, особенно с этих рельс. Человек мог любоваться красотой зимы, будучи сам в безопасности. Он и любовался. Это была не такая зима, которую можно было бы видеть ранее - это была зима...
-...фиолетовой луны, хотя снег, я уверен, не гнилой... ведь он падает с неба. Интересно, что случилось с небом? Ах, небо, какое же небо!
Необычное, но не только из-за луны, а само по себе. Человек подумал, что не может описать этого, а даже если мог бы, то никто, кому довелось бы его описание читать, не смог бы это представить. Потому что небо было удивительно чистым и удивительно мёртвым. Удивительно гнилым. Но не гнилью земли - гнилью высохшего забальзамированного трупа.
- С забальзамированного неба сыплется забальзамированный снег, готов поспорить, что мороз там тоже удивительный... забальзамированный...
И хоть погода вокруг оставался одной и той же, но местность менялась. Человек вышел из заснеженных холмов, рельсы шли куда-то вниз, а там скрывались густым идущим снегом. И спустившись ниже человек понял, что рельсы теперь идут по льду. Огромное, огромное море раскинулось так широко, что куда ни кинь взгляд - всюду лишь зелёноватый лёд.
- Меня это пугает.
Он пошёл ещё быстрее, почти побежал, и вовсе не из-за того, что боялся провалиться. Он не боялся. Он знал, что море промёрзло насквозь. Это и пугало. Так, как не пугала гнилая земля, и так, как не пугал бальзамированный снег, как не пугало высохшее море и разрушенная лощина: в них ещё оставалась хоть какая-то жизнь. Замороженное море же было мертво. И вся эта смерть навалилась на одного него, человека, шедшего через неё. Ужасное, ужасное испытание.
Поэтому он шёл вперёд, не думая даже, даже представить не решаясь, что сможет остановиться хоть для чего-нибудь.
Но всё же остановился. Потому что в этой бесконечной смерти увидел кого-то живого. Это был некто, почти неразличимый с рельс. Он полусидел-полулежал на зелёном льду, одну ногу выпростав из под себя, а вот второй ноги у него вроде бы видно и не было, но, приглядевшись, человек понял, что она попросту вмёрзла в лёд. Сидевший посмотрел на идущего по рельсам человека и покачал головой. Жест его был так слаб, что с его усов и бороды даже не осыпался снег.
Это и заставило человека спрыгнуть с рельс. В грудь ему сразу словно ударило молотом. Кожу закололо мириадом иголок. Он вдохнул полной грудью и закашлялся, проморозив себя почти насквозь, но, в то же время, ему стало полегче.
Замороженный смотрел на него. Лишь один его глаз не был в ледяном плену и он двигался, показывая, что замороженный жив, но во всём остальном он был словно мёртв. Дуло вокруг нестерпимо больно.
Человек оглянулся вокруг, пытаясь понять, как ему можно помочь вмёрзшему выбраться изо льда, но абсолютно ничто не шло ему на ум. И он решил идти дальше, опасаясь замёрзнуть. И двинулся человек назад к рельсам. А вот рельс уже не было.
Поэтому он вернулся назад. Единственный свободный глаз вмёрзшего выпучился и налился кровью, но что уж тут поделаешь?
- Что уж тут поделаешь?
Вмёрзший молчал.
- Да вот и я не знаю. Мне нечем тебя ото льда освободить, понимаешь?
Вмёрзший молчал.
- А если руками попробую - и руки разобью и замёрзну.
Вмёрзший молчал.
- А может и нет. Но не знаю. А что ещё?
Вмёрзший молчал.
- Вот всё-то ты молчишь, лучше ответил бы.
Вмёрзший молчал.
- Да-да, знаю, что ты не можешь, но у нас тут фиолетовая луна светит. Когда светит фиолетовая луна - многое возможно.
Вмёрзший молчал.
- Уж поверь, я знаю.
Вмёрзший молчал.
- А ты неплохой собеседник, - сказал человек. - Я тут много где шёл и вообще, людей встречал разных, понимаешь? Всем есть что сказать. Это хорошо, когда есть, что сказать, но иногда хочется и самому поговорить. Уж ты-то меня понимаешь, да? Да, я вижу... ладно, ты сам-то тут как оказался?
Вмёрзший молчал. Однако, единственным своим глазом он повёл право для себя и влево для человека. Человек посмотрел в том направлении и увидел там всё такую же снежную пустошь.
- А, - сказал он. - Ты прибыл оттуда? А как? На чём?
Вмёрзший молчал. Глазом своим он указал сначала вверх, потом вниз, на лёд.
Человек посмотрел вверх и ничего не увидел. А потом вниз и тоже ничего, но, приглядевшись, смог сначала едва-едва, а потом уже нормально разглядеть корабль, старый, деревянный, что-то типа галеры, но с парусом. Человек не знал, как называются такие корабли, но однозначно, это был один из больших и старых. Человек пригляделся, подумав было, что ему показалось, но нет, там действительно были люди, которым повезло меньше, чем вмёрзшему - их вморозило полностью.
- А они ещё живы?
Вмёрзший молчал.
- Хм... понятно. Их я достать не смогу. Да и тебя вряд ли. Впрочем... - человек ударил ногой по голове вмёрзшего.
Вмёрзший молчал. Глаз его выпучился и налился кровью.
Человек ударил ещё раз. Лёд треснул и откололся. Не целиком, конечно, но теперь уже свободен был не только глаз, а вся голова вмёрзшего, хотя кусочки льда были ещё у него в роскошных усах, бороде и длинных, спутанных волосах.
Вмёрзший выплюнул ещё немного льда изо рта и выругался.
- Блядь!
- Извини, мне пришлось.
- Блядь! Не поэтому! Продолжай уже!
И человек продолжил откалывать лёд, раздавая вмёрзшему увесистые тумаки по всему телу. Много времени прошло, прежде чем весь лёд откололся. Человек увидел, что вмёрзший одет в старую одежду частью из волчьих шкур, а частью из кожи всё того же волка, что руки у него очень сильные, а кожа здорового цвета, даже несмотря на холод. Освободившись ото льда, вмёрзший снова выругался:
- Блядь!
И, крякнув от натуги, вырвал свою ногу изо льда сам. Он захохотал, довольный собой. Человек понял, что первый раз за очень долгое время он слышит чей-то искренний смех.
- Наконец-то! Ха-ха-ха! - вмёрзший протянул человеку руку, а человек её пожал. - Так что, пойдём?
- Куда?
- Как куда? Корабль ждёт!
И человек понял, что так и должно быть, и они пошли.
У них было множество приключений. Они нашли остров, нарубили дерева, льда и камня, а затем построили из них корабль. Это был такой корабль, что мог ходить и по морю, и по океану, и по льду и по земле. Но там, где были они, был только лёд, и по нему корабль мог ходить. Они нападали на другие корабли, на других людей, на их поселения, сначала вдвоём, потом к ним присоединились другие люди. Прекрасные были времена! Сначала человек и вмёрзший были знакомыми, потом стали друзьями, и в какой-то момент даже назвали друг друга братьями. Они говорили о жизни и о смерти, о любви и о ненависти, а всё, что у них было, они делили на двоих: и добычу, и радости, и горести, и даже женщин. Вмёрзший был благодарен человеку, а человек помнил, кем его сделал вмёрзший. Множество приключений произошло с человеком в то время, но это совсем другая история, совсем-совсем другая, может личная, и лезть в неё не стоит?
Так или иначе, человек понял, что ему пора идти, когда киль корабля заскрёб не по льду, а по земле - корабль прибыл к лесу.
Вмёрзший понял, что человеку нужно идти, они снова пожали друг другу руки и человек сошёл с корабля, сделал шаг, оглянулся, а корабля больше и не было.
Вокруг был не просто лес, а Лес, всем лесам лес. В него тянулись рельсы.
Человек шёл по рельсам, но больше его не затягивало в них. Лес был частью рельсов.
Пахло вокруг свежим воздухом, тяжёлой и неприятной травой; шумели вокруг звери и ветер, иногда порывы напоминали рычание хищников; с тяжёлых, кривых веток иногда падали листья; с неба светила всё та же фиолетовая луна. Человек шёл и шёл, а на душе у него становилось тем хуже и тяжелее, чем он глубже входил в лес. Рельсы были проложены порой прямо через деревья, огибая их, сквозь шпалы проросла трава, кое-где лежали камни-валуны. Человек шёл, ощущая, что город уже близко, осталось лишь пройти.
И тогда-то он увидел то самое. В самой глуши, он мог бы поклясться, что это та самая середина леса, его центр, если возможно вычислить его вообще, этот центр. Там стоял небольшой домик, простой, словно с иллюстрации в книге сказок, избушка, ограждала его плетёная изгородь, можно было ещё разглядеть возле домика баню и садик с какими-то травками. Так это всё было притягательно, что человек не удержался, и подошёл к изгороди, увидев, что скрывает она женщину, стоящую на коленях и собиравшую травы в корзинку. Платье на ней было белое, волосы у неё были чёрные, губы у неё были красные, а глаза у неё были тоже чёрные.
- Привет! - сказала она человеку. - А ты кто?
- В город иду. Долго иду.
Он ответил сухо. Женщина его немного пугала.
Она засмеялась, смех не подходил к её глазам.
- Я же спросила не куда ты идёшь, а кто ты, глупенький!
- Да я не знаю особо. Мне известно лишь то, что я иду в город.
- Да-а-а?
Она встала с колен, отряхнула платье и подошла к плетню, оперевшись на него, глядя на человека чёрно и бездонно.
- Не знать, кто ты - это очень плохо. Как же ты шёл, да и долго шёл, если не знаешь, кто ты?
И человек рассказал её про арройо, про высохшее море, про землю болот, про замороженный океан, про встреченных им людей и про то, что он пережил вместе с ними.
- ...но нигде не остался, как видишь, - закончил человек.
- Даже так. Может это потому что тебе нужно попасть в этот твой самый город?
- Может и поэтому. А может быть, мне нужно было встретить тебя, ведь есть в этом своя логика, - человек тоже опёрся на плетень. - Ещё одна встреча перед самым приходом в город. Кто сказал, что три - хорошее число?
- Никто не говорил! - она засмеялась.
- Так что, и войти не пригласишь, и поесть тоже?
- Нагло!
Человек пожал плечами, а женщина снова засмеялась и открыла ему калитку.
- Что же, заходи, если так.
И человек зашёл.
Он не ожидал увидеть такое разнообразие самых разных растений в этом дворике, и был ошеломлён. Травы росли пышно и буйно, на сочной зелени хотелось лежать, раскинув руки. Женщина вытерла руки, немного испачканные зеленью, о передник, и упёрла их в пояс.
- И чего стоишь? Давай, пойдём, в бане помоешься, затем поешь, потом спать ляжёшь, а назавтра уже и в город свой уйдёшь... он же недалеко, да?
- Я не знаю.
- Наверняка недалеко!
И это было прекрасно. Человек шёл по дворику за женщиной и ощущал умиротворение. Вид вокруг был удивительно пасторальный. Старая изба, частью вкопанная в землю, пахла сухим деревом, от топящейся бани пахло дымом и немного угаром. Идя по вытоптанной дорожке, человек смотрел по сторонам.
- А это что? - он увидел два каких-то колодца, один деревянный, а другой каменный, заброшенных, к ним дорожке протоптано не было.
- Колодцы. Они старые. Я не пью воды из них... тем более сейчас.
- Серая земля?
Женщина в ответ лишь неопределённо пожала плечами. Человека это вполне удовлетворило.
И была баня. Конечно, она доставила человеку не так много удовольствия: слишком чужая жара, слишком чужой пар, слишком чужое... всё.
Но человек наконец-то почувствовал, что может расслабиться, всё вокруг призывало его. Он вытянулся на деревянной полке, облился горячей водой ещё раз и закрыл глаза, блаженствуя. Невозможно сказать, много ли времени прошло, но он точно не уснул, потому что иначе не услышал бы тихое:
- Какой ты худой... - той самой женщины.
Человек вздрогнул, открыл глаза и прикрыл руками пах.
Она стояла на входе, закрыв дверь, чтобы не выпускать жар, обнажённая. Длинные волосы прикрывали её грудь, низ живота тоже чернел такими же, как и на голове, волосами, а глаза её горели.
- Такой худой... ляг на живот. Я тебя помою.
- Слушай...
Она сверкнула глазами и человек перевернулся. Женщина подошла к нему, зачерпнула горячей воды и, голыми руками, начала растирать её по его телу, ощупывая его крепкими пальцами, проводя ногтями по каждому волоконцу мышц, всё так же горячо шепча:
- Худой... худой... какой же худой...
- Я был толще, когда уходил из дому.
- Что случилось?
- Чужие места тянут из меня силы.
- Чужие места? Ужас... они настолько чужие?
Человек промолчал. Женщина, не дождавшись ответа, зачерпнула ещё воды.
- Теперь на спину.
Не подчиниться не получилось бы. К тому же, человек опасался совершенно зря: как мужчина он оказался бессилен, после перенесённого им путешествия, а женщина, заметив это, не стала ничего делать, даже если и хотела.
В конце концов человек оказался если и не вымытым, то по крайней мере отдохнувшим после массажа.
- А теперь - в дом!
Они пробежали друг за дружкой через дворик. Время уже было позднее, тёмное. В тёмной избе пахло почти как в бане, только воздух оказался не такой влажный, конечно, пахло только что сготовленной едой, пахло сухими травами и молоком.
Женщина молча указала на лавку, человек сел, за ним села женщина. Она не ела. Подперев щёку рукой она смотрела, как ест он, а ел он жадно, хотя глаза его, конечно, оказались гораздо жаднее его желудка: съев немного мяса, тушёного с травами, и попив воды, он почувствовал, что сыт и хочет спать.
- Спасибо. Мне бы прилечь.
- Так я уже постелила! - она указала рукой на лавку, где действительно было постелено, да не просто так, а с кучей самодельных подушек, для мягкости.
- Я... я так рад. Серьёзно. В смысле, меня и раньше кормили, и раньше всё было такое, но...
Человек не мог объяснить, потому что не находил слов, а сказать он хотел, что приятной была баня, сладкой была еда, такой милой была хозяйка и уж спать тут, наверняка, будет особенно мягко. Но он не мог. Возможно потому что не мог вообще, а может быть потому что слишком уж был сонный. Он лёг на лавку, накрылся полотнищем и погрузился в дрёму.
Женщина начала прибирать. Она скинула кости в отдельную ёмкость и вынесла её за порог.
- Спишь ли?
Человек угукнул, потому что не уснул окончательно.
Женщина улыбнулась и продолжила уборку, вытерла со стола, собрала деревянные тарелки.
- Спишь ли, дружочек?
- Не сплю, живу...
Она успела закинуть дров в печку и закрыть её заслонкой, и даже надраить тарелки и котлы, полностью закончив уборку, даже сдвинуть стол в сторонку успела, прежде чем на её вопрос:
- А теперь спишь? - человек не ответил
Она подошла к нему и посмотрела. Покачала головой, недовольная, чмокнула губами, провела по ним языком и мягко, неощущаемо поцеловала человека сначала в лоб, а потом в губы.
Её удовлетворило почувствованное
Поэтому она отошла к печке и достала из-за неё кривой, старый кинжал.
Подошла к человеку. Примерилась. Ударила его кинжалом в грудь. Прямо в сердце.
Как только горячая кровь капнула на пол избушки, та затряслась и задрожала, затрещало дерево, что-то вокруг ухнуло и гукнуло, застучали друг о друга тарелки и избушка словно бы выросла вверх, но ненамного. Потому что на самом деле она не выросла, а просто распрямила ноги, тощие, костлявые, куриные.
Женщина, достав из-за печки теперь уже топор, начала разделывать человека.
На этом его история закончилась.
Три-точка-один: когда человек ушёл из дома, целиком и полностью про его отца