– Чтобы стать богами.
– Да. И в процессе мы выяснили, что Азаты – куда больше, чем Дома, призванные стать узилищами для сильнейших созданий. Они также – порталы. И кроме того, они наверняка стали хранилищем Утраченных Стихий.
Маппо нахмурился.
– Я никогда раньше не слышал этого словосочетания. Утраченных Стихий?
– Учёные в общих чертах выделяют четыре: воду, огонь, землю и воздух. Но существуют и другие. И именно они – источник столь огромной силы Домов Азатов. Маппо, у того, кто разглядывает предмет, зная лишь четыре отправных точки, не самое выгодное положение, учитывая, что неизвестно, сколько таких точек остаются для него невидимыми и неизученными.
– Котильон, эти Утраченные Стихии – они как-то связаны с чародейскими аспектами? Путями и Колодой Драконов? Или, может, с древними Обителями?
– Жизнь, смерть, тьма, свет, тень… возможно, но даже это кажется довольно узким спектром. Что насчёт времени, к примеру? Прошлое, настоящее и будущее? Что насчёт желания и дела? Звука и тишины? Или последние лишь подвиды воздуха? Является ли время частью света? Или это лишь точка где-то между светом и тьмой, но отличная от тени? А что насчёт веры и отрицания? Теперь ты понимаешь, Маппо, какова потенциальная сложность у этих соотношений?
– Это если предположить, что они вообще существуют вне чистой теории.
– Именно. Но может, теория – это всё, что нужно, – если смысл стихии – придать значение и форму всему, что нас окружает снаружи и ведёт изнутри.
Маппо уселся поудобней.
– И ты надеешься совладать с такой силой?
Он уставился на Котильона, гадая, способен ли бог на подобное тщеславие и подобные амбиции. И они вступили на свой путь задолго до того, как стали богами…
– Признаюсь, я таю надежду, что вас с Престолом Тени постигнет неудача – ведь то, что ты описал, не должно попасть ни в чьи руки. Будь то руки бога или смертного. Ни в чьи. Оставим это Азатам…
– Так бы мы и поступили, не пойми мы, что Азаты начали терять контроль над тем, что происходит. Безымянные, осмелюсь предположить, пришли к тому же осознанию, и поэтому впали в отчаяние. Увы, мы полагаем, что их последнее решение лишь подтолкнёт Азатов ещё ближе к хаосу и распаду. – Он кивнул в сторону Искарала Прыща, который присел рядом на корточки, бормоча что-то себе под нос. – Вот почему мы решили… вмешаться. Увы, слишком поздно, чтобы предотвратить освобождение Деджима Нэбрала и его засаду. Но… ты жив, трелль.
И вот, Котильон, пытаясь овладеть Азатами, ты оказался их слугой. Желание против действий…
– Снять проклятье с Икария, – покачал головой Маппо. – Необычное предложение, Котильон. Я разрываюсь между надеждой и сомнениями. – Сухая ухмылка. – Я начинаю понимать, почему чистой теории бывает достаточно.
– Икарий заслужил того, чтобы его мукам был положен конец, – сказал бог, – разве не так?
– Что требуется от меня?
– Пока – продолжай делать, что делал – следуй за другом. Не теряй след, Маппо. Грядёт столкновение небывалой силы, такой, что даже осознать сложно. Боги будто не замечают, как приближаются к краю обрыва. И да, рано или поздно эта участь ждёт и меня.
– Ты не похож на человека невнимательного.
– Ну, значит, правильнее сказать, что они беспомощны. В любом случае, мы с тобой ещё поговорим. А пока не сомневайся в том, что ты нужен. Нам, всем смертным и, в первую очередь, Икарию.
Котильон поставил чашку на землю и встал.
До Маппо донёсся тихий звук подымающихся с земли Псов.
– Я знаю, что мне не стоит это говорить, – молвил бог, – но всё равно скажу. Не оставляй надежды, Маппо. В этой битве твоим величайшим врагом станет отчаяние. Настанет час, когда ты встанешь между Икарием и всем, чего ищут Безымянные… и я хочу верить, что ты не допустишь ошибки.
Маппо смотрел, как Котильон уходит во тьму, а Гончие следуют за ним по пятам.
Спустя некоторое время трелль перевёл взгляд на Искарала Прыща. Тот уставился на него блестящими глазами.
– Высший жрец, – молвил Маппо, – собираешься ли ты присоединиться ко мне в моём путешествии?
– Увы, я не могу. – Далхонец отвёл взгляд. – Этот трелль спятил! Его ждёт неудача! Конечно, его ждёт неудача! Он, считай, уже мёртв, я без слёз на него взглянуть не смогу. Всё исцеление Могоры коту под хвост! Какое расточительство! – Искарал Прыщ потёр лицо и вскочил на ноги. – Слишком много равных по своей огромной значимости задач ждёт меня, Маппо Коротышка. Нет, нам с тобой дóлжно немедленно разойтись разными дорогами, и пусть обе они ведут к славе! Как сказал Котильон, ты не потерпишь поражения. И я не потерплю. Победа будет за нами! – Он поднял в ночное небо кулак и потряс им. Затем обнял сам себя за плечи. – Боги милостивые, мы обречены.
Возникшая из тьмы Могора захихикала. В руках она держала охапку дров, наколотых чётко и качественно, будто поработал умелый дровосек. Ведьма положила их около костра.
– Помешай-ка угольки, милый мой, жалкий муженёк!
– Ты мне не указ, ведьма! Сама их помешай! Сейчас предо мной лежат куда более важные задачи!
– Например?
– Ну, для начала, мне нужно помочиться.
Глава тринадцатая
Даже с четырьмя новыми колёсами тригалльский фургон представлял собой развалину. Две лошади погибли при падении. Трёх пайщиков задавило, а четвёртый сломал шею. Карполан Демесанд сидел на складном дорожном стуле, попивая травяной чай и морщась; голова его была перемотана окровавленными тряпками.
Спутники покинули яггутский Путь, Омтоз Феллак, и теперь их окружали знакомые пустоши, подлесок и голые холмы Семи Городов. Солнце катилось к зениту, прячась за пеленой облаков. Непривычно влажный воздух пах дождём. Кругом вилась мошкара.
– Признаки, – проговорила Ганат, – возрождения внутреннего моря.
Паран взглянул на неё и продолжил затягивать подпругу коню; тот старательно задерживал дыхание, выпятив грудь, чтобы ремень потом болтался, – видимо, надеялся, что в какой-то идеально неудачный момент Паран свалится у него со спины. Лошади были невольными участниками стольких человеческих эскапад, поражений и катастроф, что Паран не мог винить животное за вполне заслуженную враждебность.
– Ганат, – спросил он, – знаешь ли ты точно, где мы?
– Эта долина идёт на запад до моря Рараку, за внутренней грядой, а на востоке малохоженная дорога ведёт к Г'данисбану. – Поколебавшись, она прибавила: – Я давно уже не заходила так далеко на восток… так близко к городам твоего рода.
– Г'данисбан. Что ж, мне нужны припасы.
Яггутка взглянула ему в лицо:
– Ты исполнил свою задачу, Господин Колоды. Дераготы освобождены, д'иверс, известный как Деджим Нэбрал, охотник, ныне стал добычей. Теперь ты вернёшься в Даруджистан?
Капитан поморщился:
– Увы, пока нет.
– Есть ещё силы, которые ты намерен выпустить в этот мир?
Некоторое напряжение в её голосе заставило Парана обернуться.
– Нет, если будет иной выход, Ганат. Куда направишься теперь ты?
– На запад.
– Ах да. Исправить нанесённый тем твоим ритуалом вред. Интересно, что он сковал?
– Небесную крепость к'чейн че'маллей. И… другое.
Небесную крепость? Нижние боги!
– Откуда она взялась?
– Полагаю, с Пути, – последовал ответ.
Паран подозревал, что яггутка знает куда больше, но не стал настаивать. Он закончил подстраивать седло и сказал:
– Спасибо тебе, Ганат, что пошла с нами, без тебя мы бы погибли.
– Возможно, однажды я попрошу тебя об ответной услуге.
– Договорились.
Он вытянул длинный предмет, завёрнутый в тряпки, прежде привязанный к седлу, и протянул его Карполану Демесанду.
– Высший маг, – проговорил он.
Толстяк поднял голову.
– А, наша плата.
– За оказанные услуги, – сказал Паран. – Хотите, чтобы я его развернул?
– Худа ради, нет, Ганос Паран. Лишь чародейство сейчас и удерживает мой разум в целости. Даже укутанный и спрятанный в ножны, этот меч излучает энтропию, я чувствую её.
– Да, это неприятное оружие, – согласился Паран.
– Так или иначе, нужно сделать ещё одну вещь.
По знаку Карполана подошла одна из пардиек и забрала меч, некогда принадлежавший адъюнкту Лорн. Она отнесла его на пару шагов, уложила на землю и вернулась. Появился другой пайщик с большой двуручной булавой в руках. Он навис над завёрнутым оружием, затем взмахнул булавой. И снова, и снова. Удар за ударом сыпались на отатараловый клинок. Тяжело дыша, мужчина отступил и поднял лицо к Карполану Демесанду.
Тот вновь повернулся к Парану:
– Возьми свой осколок, Господин Колоды.
– Благодарю, – ответил малазанец.
Нагнувшись, он откинул изрубленную кожу. Полдесятка ударов сердца он смотрел на обломки рыжеватого металла, затем выбрал осколок длиной с указательный палец. Бережно завернув его в обрывок кожи, сунул в поясную сумку. Выпрямившись, он вернулся к Высшему магу.
Карполан Демесанд вздохнул и медленно поднялся:
– Пора нам возвращаться домой.
– Безопасной дороги тебе, Высший маг, – сказал Паран, поклонившись.
Толстяк попытался улыбнуться, и от этого усилия побледнел. Он повернулся и с помощью пайщиков отправился в фургон.
– Молись, – сказала негромко Ганат Парану, – чтобы он не встретил на Путях сопротивления.
Капитан подошёл к своему коню. Затем, положив руки на седло, поднял глаза на яггутку.
– В эту войну, – сказал он, – будут вовлечены Старшие силы. Уже вовлечены. Т'лан имассы могут верить, будто уничтожили яггутов, но очевидно, что это не так. Вот стоишь ты. Есть и другие, верно?
Она пожала плечами.
За ними раздался рвущийся звук открывающегося портала. Щёлкнули вожжи, загрохотали колёса.
– Ганат…
– Яггуты не хотят войны.
Паран задержал взгляд на её лице ещё на миг, затем кивнул. Поставив ногу в стремя, он вскочил в седло и подобрал поводья.
– Как и ты, – проговорил он, – я скучаю по дому. Доброго пути тебе, Ганат.
– И тебе, Господин Колоды.
На восток Паран ехал вдоль долины. Река, когда-то проложившая себе путь через эти земли, давно исчезла, но след от её расширявшегося русла был всё ещё виден по зарослям кустарника и развесистым деревьям, торчавшим то тут, то там на месте последних водоёмов, да и по старицам с намывами песка на месте исчезнувших берегов. Лигу спустя долина вышла в неглубокий бассейн, заканчивающийся голыми скалами на севере и длинными покатыми осыпями на юге. Прямо впереди виднелся уводивший вверх проход между расходящимися водостоками.
У начала подъёма Паран спешился и взял лошадь под уздцы. Опускалась вечерняя жара, ставшая ещё менее выносимой из-за непривычной влажности. Далеко на западе, вероятно над морем Рараку, собирались массивные облака. Ко времени, когда он достиг вершины, тучи уже поглотили солнце, а дувший в спину ветер был пронизан обещанием дождя.
Перед Параном раскинулся вид далеко на восток. На покатых холмах паслись домашние козы, а дорога внизу переходила в более хоженый тракт, ведущий с севера на юг по краю равнины; с южной стороны путь сворачивал на восток, уводя к отдалённым столбам дыма, поднимавшимся, как он подозревал, над Г'данисбаном.
Паран вновь уселся на коня и пустил его карьером.
Вскоре капитан добрался до первой пастушьей лачуги. Ведомые привычкой, козы собирались вокруг сожжённой и разрушенной избушки, чуя приближение ночи. Он не разглядел никаких признаков могил, а искать среди развалин был не настроен. Чума – тихое, незримое дыхание Серой Богини. Похоже, осознал он, город, что лежал впереди, оказался во власти этого кошмара.
Первые капли дождя ударили в спину, и секунду спустя, шипящий ливень обрушился сверху. Каменистый путь стал внезапно опасным, и Парану заставил коня перейти на рысь. Видимость со всех сторон уменьшилась до дюжины шагов, мир за пределами этого расстояния скрылся за серебристой стеной. Паран натянул капюшон армейского дождевика, закрывавшего плечи, чтобы спастись от тёплой воды, льющейся за шиворот; потоки дождя вынудили его пригнуться.
Протоптанная тропа превратилась в ручей грязной воды, бурлившей между скал и булыжников. Конь перешёл на шаг. Между двух невысоких холмов, где тропа превратилась в мелкое озерцо, Паран обнаружил, что на пути у него стоят два солдата.
Рука в латной перчатке схватила поводья.
– Не туда тебя занесло, незнакомец, – прорычал мужчина по-малазански.
Арбалет в руках у второго был не заряжен; голос мужчины доносился из тени под капюшоном:
– Где ты взял плащ? Снял с тела малазанского солдата, верно?
– Нет, – ответил Паран. – Его выдали мне, как выдали вам ваши плащи, солдаты.
Впереди, как он успел рассмотреть за миг короткого затишья ливня, располагался лагерь. Два, может, три легиона. Палатки стояли на холмах, над ними висела пелена дыма от костров, захлёбывавшихся под дождём. За лагерем и дорогой, уходившей вниз по склону, виднелись стены Г'данисбана. Его внимание переключилось на солдат.
– Кто командует этой армией?
Державший арбалет бросил:
– Для начала ответь-ка ты на вопросы. Дезертир?
Что ж, можно сказать и так. Опять же, считается, что я – мёртв.
– Я хочу поговорить с вашим командиром.
– Не то чтоб у тебя теперь был выбор. Слезай с лошади, чужак. Ты арестован по подозрению в дезертирстве.
Паран спешился.
– Ладно. Теперь вы скажете мне, чья это армия?
– Сделаю тебе одолжение. Теперь ты пленник Войска Однорукого.
Не сразу, но по внешним признакам Паран понял, что это – не осада. Армия удерживала дороги, ведущие в Г'данисбан, а лагерь представлял собой полукруглый кордон с северной и западной сторон, причём заставы располагались на расстоянии не менее четырёх сотен шагов от безлюдных стен.