Понимая, что не должна впутываться в противостояние, Джейн прошмыгнула в находившийся рядом бар. Объяснять ничего не пришлось, хозяин молча указал вглубь помещения и, проследовав через подсобку, девушка выбежала в соседний переулок. На площади уже слышались крики и выстрелы.
Быстро смеркалось, небо затянули облака, ночь пришла раньше срока, накрыв Сосновую Бухту плотным покрывалом темноты. Начал накрапывать дождь. Джейн осмотрелась. Карты под рукой не было, но где находился вокзал, она представляла. Следовало обойти оцепленные кварталы, спуститься к реке, а затем двигаться по набережной, тянувшейся вдоль железнодорожных путей. Минут за десять быстрой ходьбы Джейн могла добраться до вокзала и успеть на семичасовой поезд.
Она торопливо шла по безлюдной улице, как вдруг, неожиданно вышедшие из подворотни полицейские преградили ей дорогу, оттеснив к стене. Ужас на миг парализовал Джейн, но она смогла взять себя в руки, – документы были в полном порядке, и у нее оставался шанс разыграть перед патрулем роль наивной овечки, отбившейся от туристического стада.
– Простите, вы не подскажете, как пройти к вокзалу? Я отстала от группы… – начала девушка, но тут же получила по голове дубинкой.
– Я иностранка! Я прилетела сюда с экскурсией!
Спустя несколько мгновений и ударов, до патруля все же дошла суть сказанного, однако новая информация ничего не изменила.
– Да хоть ты из океана вынырнула, русалка, ты баба, а значит, свое получишь.
Кажется, из-под зеркального шлема донеслись именно эти фразы, а возможно, что-то иное – суть происходящего была понятна и без слов. Кто-то из троих грубо сжал ее бедро, кто-то начал расстегивать ремень брюк, кто-то захохотал, отпуская непристойные шутки… Все повторялось, как в кошмарном сне, возвращая в прошлое. На смену ужасу пришла ненависть – к этим гогочущим кобелям, к собственному бессилию, к нелепости всей жизни. Ненависть вернула силы.
Понимая, что сопротивляться невозможно, Джейн неожиданно обмякла и очень реалистично, словно действительно потеряла сознание, начала сползать вниз, рухнув лицом вниз в ближайшую лужу. Тело ощутило свободу, и нескольких мгновений замешательства хватило на то, чтобы ловко прокатиться под ногами полицейских, вскочить и стремглав броситься прочь. Девушка сломя голову мчалась по улице под струями усиливающегося дождя, но тяжелый топот ног и брань позади не стихали, трое упорно продолжали преследовать ускользающую добычу, разгоряченные бегом и близостью жертвы.
Возникший впереди парапет набережной показался дорогой, ведущей к избавлению. Любому. Жизнь и смерть больше не имели значения, лишь бы только не попасть в руки тех троих, не чувствовать у себя на лице их дыхание. Подбежав к закованному в камень берегу, Джейн не раздумывая, перемахнула через перила, нырнув в темную воду текущей к океану реки…
Две фотографии
– Где они? Отстали? – спросила Джейн, крепко сжав протянутую руку женщины, помогшей ей выбраться на дощатый настил пристани.
– Отстали. Сейчас тебя не станут искать. Не имеет смысла. Ты или кто-то другой, какая разница? Рано или поздно гестаповцы придут за каждым, но в свое время. Для них здесь все преступники, даже дети. Но поодиночке оккупанты не суются в наши кварталы. Они вламываются сюда вооруженной бандой, устраивая облавы в середине ночи, когда к людям приходит глубокий сон.
Только теперь Джейн получила возможность осмотреться. Парапет, откуда она прыгнула, скрылся из виду, – у этой спокойной с виду реки было сильное течение. Рядом с выбравшейся из воды беглянкой стояла женщина, лицо которой скрывал капюшон непромокаемого плаща. Чуть поодаль – упитанная некрупная собака, внимательно следившая за происходящим. Пес подрагивал ушами под каплями нескончаемого дождя. Ливень хлестал так, что на берегу было ничуть не суше, чем в реке.
– Спасибо, что помогли выбраться. Теперь только один вопрос – как пройти к вокзалу? Мне надо вернуться в отель. Это в городе.
– Я сразу поняла – ты иностранка, но ты хорошо плаваешь, словно местная.
– У нас тоже есть океан…
– Сейчас в отель лучше не возвращаться. Отдохнешь у меня, приведешь себя в порядок, тогда… Ты еще не знаешь, какие у нас порядки.
– Уже получила некоторое представление. Они всегда бьют по голове, когда задают вопросы?
– Всегда. Мы же тупые недочеловеки, иначе до нас не доходит. Удивительно, что ты сумела от них удрать, для туристки ты слишком быстро бегаешь.
– Пожалуй.
Женщина взяла пса на поводок, и все трое зашагали прочь от черной, поблескивающей золотыми искрами фонарей реки. Темный переулок, вытянувшиеся вдоль мостовой двухэтажные, приземистые дома, крутые ступени лестницы… Спутница Джейн открыла дверь, пропустила девушку вперед. Вспыхнул свет. Гостья огляделась, – она находилась в узкой, заставленной вещами прихожей, а в дверной проем была видна небольшая комната с плотно задернутыми шторами.
– Я живу одна. Так случилось. Точнее, только я и он, – женщина потрепала по носу недоверчиво смотревшую на Джейн собаку. – Он не кусается, только не пытайся его погладить. Чужих не признает. Проходи в комнату. Кстати, мы еще не знакомы. Меня зовут Мария.
– Джейн. Спасибо за то, что вы отнеслись ко мне с таким участием.
– Нельзя бросать людей в беде. Каждый может оказаться на твоем месте.
Горячий душ и сухой халат пришлись кстати, и вот уже Джейн сидела, забравшись с ногами на диван, и пила ароматный чай из местных трав. Приютившая ее женщина расположилась в кресле напротив. Выглядела она лет на пятьдесят, в молодости, возможно, слыла красавицей, но одета была скромно, а волосы, вопреки нынешней моде, не красила, и в ее темных кудрях виднелась седина.
– Кстати, а откуда ты знаешь наш язык?
– У нас в колледже преподавали мертвые языки. Я выбрала один ради интереса. Потому и приехала в эту часть Евразии по турпутевке, здесь когда-то на нем говорили.
– Как видишь, и сейчас говорят.
– Да. Но это же запрещено.
– Они не могут убить всех. Мы помним, кто мы такие, сохранили свой язык, самое дорогое, что у нас осталось. Хотя… Хотя, многие говорят только на немецком и детей своих учат. Каждый все сам для себя решает.
– Подумать только, каких-то сто лет назад на Земле существовали сотни языков! А сейчас только три – немецкий, японский и английский.
– Не верь этому. Повсюду остались люди, продолжающие говорить на родном языке, чего бы им это ни стоило.
– Сегодня был праздник. Я поняла, что он связан с поддержкой политзаключенных. Меня поразила его радостная атмосфера, ведь об этих людях нельзя без боли вспоминать.
– Боль в сердце. Мы помним наших ребят, любим, и наши души всегда будут с ними. Но мы никогда не станем проливать слезы на людях. Фашисты могут пытать, убивать нас, но они не в силах запретить веселиться и радоваться жизни. Надо жить так, словно нет никакой оккупации. Не замечать своего мучителя – эта высшая форма презрения. Правда, не всегда получается…
Они замолчали. Дождь барабанил по подоконнику, шуршал по листьям, смывая пережитое и внося умиротворение. Голова болела не так сильно, целебный чай помог, и казалось, все плохое осталось позади.
– Это ваш сын? – поднявшись с дивана, Джейн подошла к стоявшей на столе фотографии. Любительский снимок запечатлел парня лет двадцати с пышными вьющимися волосами и беззаботной улыбкой. Дремавший на ковре пес поднял голову, наблюдая за действиями девушки.
– Нет.
– Он умер?
– Да.
– Я поняла. У него очень искренняя добрая улыбка. Люди с такими лицами погибают молодыми. Они обречены. Они слишком живые, чтобы им позволили жить.
– Его зовут Игор. Звали… Хотя до сих пор не могу смириться с тем, что он мертв.
– Его убили они?
– Да. Они. Они не просто убивают – медленно лишают жизни. Высасывают ее каплю за каплей…. Охотятся за чистыми, светлыми душами и гасят этот свет. Остается только оболочка – те же черты, то же лицо, но света нет, нет жизни. Там, внутри, только мука и отчаянье. Вот, посмотри сама…
Мария резко поднялась, подошла к столу, достала из ящика еще одну фотографию, протянула Джейн. В первый момент девушка не узнала Игора – короткая стрижка изменила лицо, подчеркнув утонченную красоту черт. Но красота оказалась обманчива, стоило только вглядеться внимательнее. Взгляд полуслепых глаз с набухшими от кровоподтеков веками был полон безысходности и скорби, а на лице сохранились следы от побоев. Фото словно скрывало в себе два изображения, пугая и в то же время, притягивая взгляд.
– Видишь эти губы, они для любви, поцелуев, не для криков боли и проклятий, – негромко произнесла Мария. – Я не могу долго смотреть в его глаза, в них такой укор. Смотришь, а в душе вспыхивает стыд и чувство вины.
– Расскажите об Игоре. Пожалуйста.
– О нем трудно говорить. Можно ли описать словами свет? Свет можно увидеть, почувствовать, ощутить кожей, но не описать… Смотри в глаза Игору, если сможешь вытерпеть этот взгляд, он расскажет тебе свою историю. А я… я только добавлю кое-какие факты…
Глава I. Путешествие за радугой
За двадцать шесть лет до гибели Игора
В каждой капле дождя пряталось крохотное веселое солнышко. Сверкающие капли висели на ветвях деревьев, прыгали одна за другой в стремительно мчавшийся по тротуару ручей. Солнце с нежностью смотрело на зелень молодой листвы, скромные домики на окраине поселка, блестящую ленту дороги, тянувшуюся вдоль океанского берега – незатейливый пейзаж, обычно скрытый от светила тяжелыми тучами. Но сегодня облака расступились, и сияющая арка радуги соединила океанский горизонт с берегом, завораживая взгляд удивительно чистыми, неземными оттенками цвета.
Можно ли было в такое утро сидеть дома?! Местную ребятню не пугали дожди, мальчики и девочки из Сосновой Бухты почти все время проводили на улице, радуясь и солнцу, и ливню, и клейким, едва распустившимся листочкам, и лужам под ногами. А сегодняшнее утро вообще казалось волшебным, – роскошная радуга манила к себе, суля невиданные чудеса.
Шумная компания ребятишек, похожая на стайку задиристых воробьев, шлепала по лужам, перемещаясь от дома к дому и собирая заспавшихся приятелей. Малышня уже ходила в школу, однако сегодняшний день был не только днем появления сияющей радуги, но и началом весенних каникул, днем всеобъемлющего, безграничного счастья.
Глазастая девчушка со смешными хвостиками на макушке, отделившись от остальной компании, заторопилась к стоявшему на углу улицы серому двухэтажному дому, одному из тех, что некогда были выстроены для рабочих местной фабрики и занимали почти весь квартал. Она хотела войти внутрь, но ее опередили, – дверь распахнулась, и на улицу выскочил еще один участник веселой стайки. Обладателя пышных вьющихся волос и нежного личика запросто могли бы принять за хорошенькую девчонку, если бы не бойкий, неугомонный нрав да поджившая ссадина на лбу, свидетельствовавшая о том, что ее обладатель не мог усидеть на одном месте, вечно попадая в какие-нибудь переделки.
Перебросившись несколькими словами с подружкой, мальчик вместе со всеми побежал на примыкавший к поселку пустырь. Там они обычно собирались у построенного собственными руками из старых досок, больше похожего на собачью будку домика, где находился их «штаб». Внутрь заходить было боязно – слишком ненадежными казались скрепленные веревочками стены, и компания располагалась вокруг неуклюжего строения. Ребята рассаживались на ящиках и кирпичах, а те, кто посмелее, залезали на ветви старой, склонившейся почти до земли ивы, скрывавшей их убежище от посторонних глаз. Сегодня все разговоры были о радуге, притягивавшей и взоры, и мысли ребятишек.
– Интересно, откуда она берется? – произнесла девочка с хвостиками. – И кто небо разрисовывает? И откуда у него столько красок?
– Нет, Ида, это не краски, – серьезно откликнулся мальчик со ссадиной на лбу. – Радуга состоит из разноцветных бусинок, вроде тех, что носит моя мама, только их еще больше, и они еще красивее сверкают.
– А ты откуда знаешь, Игор? – вмешался в разговор другой мальчишка. – Ведь ты ее вблизи не видел.
– Ну… просто она красивая, как мамины бусы.
– Нет, столько бусинок и во всем мире не наберется, – возразила Ида. – Говорят тебе, радугу нарисовали специальными небесными красками.
Спор разгорелся не на шутку. Каждый с отчаянной убежденностью доказывал свою правоту, и, возможно, дискуссия окончилась бы потасовкой, но тут Игор, тряхнув кудряшками, решительно заявил, что отправится к радуге и сам во всем разберется.
– Я принесу тебе радужные бусинки, Ида. Много-много, сколько захочешь, и ты увидишь, какие они красивые. Кто-нибудь пойдет со мной?
Ребята переглянулись, как по команде запрокинули головы, глядя на радугу Один ее конец терялся где-то над океаном, а второй находился в лесу, не так уж и далеко от поселка. Но в лес ходить было нельзя, а они еще чувствовали себя слишком маленькими, чтобы нарушить родительский запрет.
– Так вы пойдете со мной к радуге?
– Да ладно, Игор, не надо… – растерянно произнес кто-то из ребятишек. – Заблудиться можно.
Игор уже не слушал, спрыгнул с дерева, намереваясь отправиться в путь. По-правде сказать, ему и самому было страшновато, но в то же время очень хотелось увидеть радугу совсем близко, а самое главное – принести Иде полные карманы разноцветных радужных бусинок.
– Игор! – донеслось вслед, но он, не оглядываясь, побежал по ведущей к лесу тропинке, туда, где за деревьями пряталась радуга.
Лес оказался не так хорош, как представлялся издали. Радовавшая взгляд молоденькая зелень находилась где-то вверху, а перед глазами стояли мрачные стволы деревьев, пространство между которыми заполняли колючие заросли и бурелом, делавшие чащу непроходимой. Остановившись на опушке, мальчик задумался, стоило ли ему идти дальше. Мало того, что он нарушал строгий запрет, в одиночку отправившись в лес, сам план найти радугу казался сейчас почти невыполнимым, ведь сверкающая арка успела померкнуть и, наверное, осыпалась, превратившись в целый холм бусинок, который очень трудно было отыскать в лесных дебрях. Разум подсказывал – надо отказаться от опасной затеи, но это означало бы, что Игор струсил. Представив насмешливые лица Иды и друзей, он решил, что должен попытаться найти радугу, чем бы все это ни закончилось.
Преодолев робость, мальчик пошел по едва различимой лесной тропинке. По его расчетам, радужные бусинки должны были находиться недалеко от опушки, но тропа отклонялась в другую сторону, уводя от цели. Мужественно терпя боль от впивавшихся в кожу колючек, Игор свернул в заросли, продираясь сквозь цеплявшиеся за одежду кусты ежевики. Незаметно его охватил азарт, и, позабыв о сомнениях, он, как мог быстро, зашагал к своей призрачной цели.
Небольшая поляна, открывшаяся взгляду, была пуста, но в просвет между кронами заглянуло солнце, и в голубом небе вновь засияла такая близкая и прекрасная радуга. Теперь Игор не сомневался, что сумеет достичь ее, надо только поторопиться, успеть прежде, чем она погаснет, рассыплется, превратится в груду разноцветных бусинок. Не разбирая дороги, мальчик с удвоенной энергией ринулся в дебри леса, перелезая через поваленные стволы и продираясь сквозь колючие заросли. Тщетно. Минута уходила за минутой, ноги и руки были разодраны в кровь, а радуга так больше и не появлялась, растаяв среди темных облаков.
Когда стало очевидно, что сверкающие бусинки не найти, Игор задумался о возвращении домой. Но лес был суров по отношению к маленькому мальчику, нарушившему запреты и вторгшемуся в его владения. Где-то высоко над головой шумели ветви деревьев, небо заволокло тучами, начал накрапывать мелкий дождь. Время текло стремительно и как-то странно. Казалось, рискованное путешествие началось совсем недавно, а солнце незаметно успело преодолеть долгий путь по небосводу, неумолимо приближаясь к горизонту.
Холодный туман одиночества окутал мальчика, ему представилось, что лес не имеет ни начала, ни конца и вокруг нет ничего, кроме огромного жуткого леса, а последний живой человек на Земле он – Игор, и старые деревья терпеливо ждут, когда за ним придет смерть.