— Мой дед был червем, если ты об этом, — проговорила Анна.
Ариадна громко рассмеялась.
— Он настолько тебе не нравился?
— Я его не знала. Он был червем в буквальном смысле.
Было очевидно, что Ариадна мало что знала о Лайтвудах. Обычно, когда чей-нибудь страстный до демонов родственник заболевает демоническим сифилисом, после чего превращается в гигантского червя с огромными зубами, слухи разносятся достаточно быстро. Люди всегда что-то обсуждают.
— Да, — продолжила Анна. — Он сожрал одного из моих дядей.
— Ты действительно забавная, — отметила Ариадна.
— Рада, что ты так считаешь.
— У твоего брата весьма необычные глаза.
Анна постоянно слышала подобное. Глаза Кристофера были оттенка лаванды.
— Да, — согласилась она. — Он у нас в семье красавчик.
— Абсолютно не согласна! — воскликнула в удивлении Ариадна. — Должно быть, джентльмены постоянно делают комплименты твоим глазам.
Покраснев, она опустила взгляд, и сердце Анны пропустило удар. Невозможно, говорила она себе. Ни единого шанса, что дочь Инквизитора была… такой же, как она сама. Что она заглядывала в глаза другим девушкам и подмечала их цвет вместо того, чтобы просто обсудить, какие ткани можно носить, чтобы лучше подчеркнуть этот оттенок.
— Боюсь, я немного отстала в области тренировок, — заговорила Ариадна. — Возможно, мы могли бы… потренироваться вместе?
— Да, — быстро выпалила Анна. — Да… разумеется. Если ты…
— Думаю, ты сочтешь меня неуклюжей, — Анна сцепила руки в замок.
— Уверена, что это не так. Но, в любом случае, в этом и заключается суть тренировки. Деликатный вопрос — за исключением, конечно, очевидного насилия.
— Значит, тебе придется обращаться со мной деликатно, — мягко произнесла Ариадна.
Стоило Анне подумать о том, что она сейчас потеряет сознание, как распахнулись двери и на пороге объявился Инквизитор вместе с Сесили, Габриэлем и Кристофером. Лайтвуды выглядели изможденно. Анна словила на себе острый изучающий взгляд матери.
— …и наша коллекция карт… о. Ариадна. Разумеется, все еще тут. Она дьявольский книголюб.
— Абсолютно дьявольский, — улыбнулась та. — Мы с Анной обсуждали мои тренировки. Я подумала, что было бы разумно поработать с другой девушкой.
— Еще и как разумно, — отозвался Бриджсток. — Да. Замечательная идея. Станете партнерами. Что ж, Лайтвуд, взглянем на карты в другой раз. Ариадна, спустимся в гостиную. Хочу, чтобы ты сыграла на фортепиано нашим гостям.
Ариадна подняла взгляд на Анну.
— Партнеры, — проговорила она.
— Партнеры, — отозвалась Анна.
И только по пути домой Анна осознала, что Ариадна, пригласив ее в библиотеку, не показала ей ни единой книги.
— Тебе понравилась юная Ариадна Бриджсток? — спросила Сесили, когда карета Лайтвудов громыхала домой по темным городским улицам.
— Она весьма дружелюбна, — ответила Анна, выглядывая в окно на сверкающий ночью Лондон. Ей так хотелось быть там, снаружи, среди звезд, гулять по улицам Сохо, живя музыкой, приключениями и танцами. — И красива.
Сесили заправила за ухо дочери прядь волос. Анна в удивлении взглянула на нее; в глазах Сесили была какая-то грусть, непонятно почему. Возможно, она просто устала, соскучившись от компании Инквизитора. Папа, например, вообще уснул в противоположном углу кареты, да и Кристофер облокотился об него, сонно моргая.
— Она и отчасти не так красива, как ты.
— Мама, — раздраженно фыркнула Анна, вновь отворачиваясь к окну кареты.
* * *
Под сводами железнодорожного виадука у южного конца Лондонского моста было заметное оживление.
Стояла середина лета, и солнце над Лондоном заходило почти в десять часов. Время работы Теневого рынка сокращалось, и он весь словно был пронизан какой-то яростью. Пар, дым, шелк. Протянутые руки, подсовывающие под носы покупателей товары — драгоценности и безделушки, книги, ожерелья, порошки, масла, игрушки для детей жителей Нижнего Мира, какие-то непонятные предметы. И мешанина ароматов. Острый запах от реки и дым от проходящих сверху поездов смешивались с остатками еды с примитивного дневного рынка — раздавленными продуктами, кусочками мяса, запахом из бочек с устрицами. Торговцы жгли благовония, перемешивавшиеся со специями и духами. Было не продохнуть.
Брат Захария двигался между рядами, не обращая внимания ни на запахи, ни на толпу. Многие жители Нижнего Мира отступали, едва завидев Безмолвного Брата. Он приходил сюда неделями, пытаясь встретиться с Рагнором Феллом. Вот и сегодня, оглядываясь, искал взглядом продавца, которого приметил во время предыдущих визитов. Искомая лавка могла передвигаться — у нее были ноги, словно у курицы. Державшая ее женщина была из фейри, в возрасте, с густой копной волос. Она продавала разноцветные зелья, одно из которых Мэттью Фэйрчайлд приобрел и отдал своей матери. Джему потребовались все его усилия, чтобы не дать Шарлотте погибнуть. С тех пор она не была прежней. Как и Мэттью.
Сегодня лавки не было, равно как и Рагнора. Он собирался сделать последний круг по рынку, пока не увидел, как кто-то стоит, склонившись, над ларьком с книгами. Яркие белые волосы и фиолетовые глаза. Малкольм Фейд.
— Это ты, Джеймс Карстаирс? — спросил он.
«Как поживаешь, друг мой?»
Малкольм только улыбнулся. В нем всегда было нечто печальное: Джем слышал о его трагической любви с девушкой-охотницей, выбравшей путь Железной Сестры, а не их любовь. И Джем понимал: для некоторых закон стоял превыше любви. Но даже будучи таким, каким он был сейчас, понять он этого не мог. Он бы отдал все, что угодно, лишь бы быть рядом с любимой.
Что угодно, кроме того, что было в разы священнее жизни Джема: жизней Тессы и Уилла.
— Как продвигаются поиски? Рагнор раздобыл для тебя какую-нибудь информацию о демоне, которого ты ищешь?
Джем спокойно взглянул на Малкольма; он бы предпочел, чтобы как можно меньше людей знало о его задании.
— Малкольм! Я нашла нужную тебе книгу! — прокричала женщина-маг в желтом бархате, подходя к мужчине.
— Спасибо, Леопольда, — поблагодарил тот.
Женщина уставилась на Джема. Он привык к этому. Несмотря на то, что он был Безмолвным Братом, его глаза и губы не были зашиты. Он не видел и не говорил, как люди, но тот факт, что без рун он бы сумел это сделать, беспокоил людей больше, нежели вид обыкновенного Безмолвного Брата, менее неохотно связавшего себя узами с безмолвной тьмой.
«Мы не знакомы».
— Нет, — отозвалась женщина. — Не знакомы. Меня зовут Леопольда Штайн. Приехала сюда из Вены.
У нее был немецкий акцент и мягкий, урчащий голос.
— Это Брат Захария, — представил его Малкольм.
Она кивнула. Руку не протянула, но продолжала пристально всматриваться.
— Простите меня. На нашем рынке не так часто можно увидеть Безмолвного Брата. Лондон для меня — странное место. Рынок в Вене не такой шумный. Он находится в Винервальде, под деревьями. А вы здесь под железной дорогой. Необычно.
— Захария не похож на прочих Безмолвных Братьев, — сказал Малкольм.
Леопольда, похоже, сделала для себя какие-то выводы после изучения лица Джема и улыбнулась.
— Вынуждена попрощаться с вами, — проговорила она. — Приятно было увидеться, Малкольм. Слишком уж много времени прошло, mein Liebling. Слишком много. И очень приятно было познакомиться с тобой, Джеймс Карстаирс. Auf Wiedersehen.
Она выскользнула из толпы. Джем наблюдал за ней. Женщина решила назвать его Джеймсом Карстаирсом, а не Братом Захарией, и выбор казался преднамеренным. Конечно, многие обитатели Нижнего мира знали его имя в бытность Сумеречным охотником — секрета из него никто не делал — но в какой-то момент Джем почувствовал себя бабочкой на булавке, попавшей под пристальное внимание лепидоптеролога.
«Можешь рассказать о ней»? — спросил он у Малкольма, вернувшегося к изучению своей книги.
— Леопольда немного не от мира сего, — отозвался тот. — Я встретил ее, когда путешествовал по Вене. Не думаю, что она часто покидает свой город. Похоже, она общается с некоторыми известными примитивными. И она…
Он колебался.
«Да?»
— …больше, думаю, связана со своей демонической сущностью, нежели с человеческой, как большинство из нас. По крайней мере, больше, чем я. Она заставляет меня чувствовать себя неловко. Я рад, что ты появился. А то пришлось бы искать пути отступления.
Джем взглянул в направлении, в котором исчезла Леопольда. Больше связана с демонической стороной…
Вот с ней стоило поговорить. Или понаблюдать за ней.
* * *
Анна лежала в постели с закрытыми глазами, пытаясь заснуть. В мечтах она вновь танцевала. Носила лучшую воображаемую одежду — темно-серый костюм, солнечно-желтый жилет с перчатками в тон. И держала под руку Ариадну в синем платье, как сегодня.
Сон все не шел. Подорвавшись с постели, она подошла к окну. Ночь была теплой. Нужно было что-то с собой сделать. Одежда брата все еще лежала в ее гардеробе. Достав ее, она разложила предметы одежды на кровати. Она хотела их вернуть, но…
Да кто их хватится? Уж точно не Кристофер. Ну, может прачка, но ни у кого не возникнет сомнений, если Кристофер просто потеряет свои брюки посреди танцпола. И одежду по старее — она ему не понадобится, это при той быстроте, с которой он растет. Брюки были слишком длинными, но они могли быть укорочены. Эта рубашка могла быть ушита в спине. Понадобилось бы всего несколько стежков.
Анна не была прирожденной швеей, но, как и все Сумеречные Охотники, она владела базовыми навыками восстановления экипировки. Она не смогла бы сделать кружева или точное портняжничество, но с этой работой она вполне справилась. Она ушила его рубашку и жилетку на спине и сделала их подходящими к ее талии.
С курткой было немного сложнее, требовались выточки на спине и на боку. В плечах немного не подходило по размеру и создавался эффект треугольника. Она потренировалась ходить в ушитых брюках, и больше они не волочились по земле.
Будучи ребенком, она всегда любила экипировку, ее легкую маневренность и то, как она позволяла ей двигаться без всяких ограничений. Ее всегда удивляло, что другие девочки, в отличии от нее, не возмущались возвращению в платья и юбки, когда заканчивалась тренировка. Они не возмущались потере свободы.
Но это было больше, чем комфорт от одежды. В шелках и оборках Анна чувствовала себя глупо, как будто она притворялась кем-то, кем на самом деле не была.
Когда она надевала платья и выходила на улицу, ее либо игнорировали как неуклюжую, застенчивую девчонку, либо рассматривали мужчины так, как ей не нравилось.
В одежде своего брата она выходила на улицу только дважды, оба раза поздно ночью — но тогда женщины смотрели на нее, улыбающиеся, заговорщические женщины, которые знали, что, нарядившись в мужскую одежду, Анна разделяла их власть и привилегии.
Они смотрели на ее мягкие губы, ее длинные ресницы, ее синие глаза; они смотрели на ее бедра в узких брюках, на изгиб ее груди под хлопковой мужской рубашкой и их глаза говорили с ней на тайном языке женщин: ты забрала их власть себе. Ты украла огонь у богов. Теперь приди и люби меня, как Зевс любил Данайю под золотым звездопадом.
Перед ее мысленным взором, Анна склонилась, чтобы взять руку Ариадны в свои, и рука показалась реальной.
— Ты так прекрасна сегодня, — она сказала Ариадне. — Ты самая прекрасная девушка, которую я когда-либо видела.
— И ты, — ответила Ариадна в ее сознании, — самый мужественный человек, которого я когда-либо знала.
На следующий день, Анна потратила два часа, чтобы написать записку Ариадне и закончила, читая:
«Дорогая Аридана,
Было очень приятно познакомиться с тобой. Надеюсь, мы можем иногда тренироваться вместе. Пожалуйста, приезжай.
С уважением,
Анна Лайтвуд».
Целых два часа на это и куча черновиков. Время больше не имело значения, и может никогда не будет иметь значения снова.
В полдень у нее были планы встретиться с кузенами Джеймсом, Люси и Томасом, вместе с Мэттью Фэйрчайлдом.
Джеймс, Мэттью, Томас и Кристофер были неразделимы и всегда встречались в доме или тайном убежище. Сегодня они завоевывали дом тетушки Софи и дядюшки Гидеона. Анна посещала их маленькие сборища только по случаю, так же, как и Люси — у девчонок и так всегда находилось много возможностей для развлечений. Но сегодня она безнадежно нуждалась в каком-то деле, чтобы оно вернуло ее ум на прежнее место и удержало ее от драки и измерения шагами собственной комнаты.
Она пошла с Кристофером, который взволнованно рассказывал о каком-то устройстве, которое полетит благодаря вращению четырех лезвий. Звучало так, будто это механическое насекомое. Анна издавала звуки, которые показывали, будто она слушает, хотя на самом же деле она была в своих мыслях.
До дома кузенов уже было недалеко. Ее кузины, Барбара и Евгения, были в утренней комнате. Барбара растянулась на диване, в то время как Евгения яростно трудилась над кружевом. Так, словно и вправду ненавидела его, и единственным способом выразить свою ненависть было пронзать растянутую ткань иголкой так энергично, как только она могла.
Анна и Кристофер поднялись в комнаты, которые располагались в стороне, для детей Софи и Гидеона. Джеймс был там, сидящий на подоконнике и читающий. Люси сидела за столом, и что-то писала. Том бросал нож в противоположную стену.
Кристофер поприветствовал всех и немедленно сел в углу с книгой. Анна расположилась рядом с Люси.
— Как Корделия? — спросила она.
— О, она замечательно! Я как раз писала ей прежде, чем Томас смог помочь мне пройти урок Персидского.
Люси всегда писала своей будущей парабатай. Люси могла писать в комнате, полной людей, разговаривающих, кричащих, поющих. Анна была уверена, что Люси, должно быть, сможет писать и в разгар битвы. И Анна очень одобряла такое — было очень приятно видеть двух девушек, столь сильно преданных друг другу, пусть и только платонически. Женщинам следовало ценить других женщин, даже если остальное общество их не ценило.
Ей вновь вспомнилась Аридана.
— Что случилось, Анна? — спросил Джеймс.
Он смотрел на нее с любопытством. Анна любила всех своих кузенов и кузин, но Джеймс у нее был на особенном положении. Он был слегка неуклюжим мальчишкой, нежным, тихим и книжным.
И он вырос в молодого мужчину, как могла видеть Анна, невероятно мужественного, как и его отец. У него были восхитительные, мягкие волосы Эрондейлов, а от своей матери он унаследовал демонические желтые глаза. Анна всегда считала их достаточно милыми, хотя Кристофер ей рассказывал, что Джеймса непрестанно дразнили из-за них в Академии. И именно дразнилки шутников побудили Мэттью подложить взрывчатые вещества и подготовить взрыв в крыле здания.
Это было благородно — защищать своих друзей, своего парабатая. Анна гордилась ими, делающими это. Она бы сделала то же самое. Джеймс был таким застенчивым, чудесным маленьким мальчиком и одна лишь мысль, что его обижали, приводила Анну в ярость. Сейчас он был старше, немного задумчивее, часто смотрящим вдаль, но под всем этим все еще невероятно добрым.
— Ничего, — сказала она. — Мне только нужна новая книга для чтения.
— Наиболее разумная просьба, — сказал Джеймс, свешивая свои длинные ноги со своего читательского насеста. — Какая книга? К счастью, тетушка Софи и дядюшка Гидеон имеют внушительную коллекцию. Приключения? Историю? Роман? Поэзию?
Весь молодняк был невероятно книжным. Анна относила это к влиянию дяди Уилла и тети Тессы. Они редко позволяли кому-либо уйти из Института без книги, которую, как они считали, необходимо прочитать.
Теперь, когда они говорили об этом, конечно, это будет полезно для разговоров с Ариадной. Ведь она же была помешана на книгах.