Силы покинули меня внезапно, разом. Я заскулил, выгнулся, мой член потерся об его тело, мысли разбежались, решимость рассеялась. Ничего, кроме невнятных ругательств, не осталось в моей голове. Пришло понимание, что ни отвращения, ни неприятия не будет. Мой альфа не только красив, но и бережен, внимателен, ласков — кто его знает, почему, может, вообще — назло. Как только я сдался на милость инстинктам, колдун тоже отпустил себя. Мы вцепились друг в друга, переплелись телами, помню, как сжимал его бока и требовательно притягивал к себе, как впивался пальцами в ягодицы, как хрипел ему в ухо…
Когда огонь страсти несколько утих, запах перестал морочить голову и лишать разума, колдун сел на постели, пристально посмотрел на меня и произнес:
— Ну, а теперь давай поговорим!
Поговорить я тоже хотел, правда, не думаю, что эта беседа выйдет приятной для кого-то из нас.
— Слушаю.
— То место, где мы сейчас — не твой мир. Я погрузил тебя во вневременье на месяц, за это время установил контакт… в общем, взял под контроль все, что нужно было.
Подозревая, что так и будет, все равно заледенел от страха:
— И?
— И теперь могу многим помочь. Или наоборот.
Темные глаза, казалось, хотели заглянуть в самую душу, колдун смотрел пристально, его взгляд имел вес, распластывал, размазывал меня по простыни, лишал собственной воли, я с трудом вникал в смысл произносимых слов, до того жутко стало.
— Понятно. И?
— От тебя зависит, как я себя дальше поведу
— Просто скажи, что нужно делать… — это прозвучало как капитуляция, да так и есть.
На борьбу не осталось сил. Мир перешел в руки колдуна… Я пытался, тратил все свое время, все внутренние резервы, но собственная омежья природа предала меня.
Устало закрываю глаза, по телу все еще гуляют отзвуки необыкновенного удовольствия, подаренного колдуном. Не ожидал, что он будет столь искусен… хотя, может, в этом нет ничего удивительного, странно, что он не воспользовался возможностью унизить и причинить боль… Неприятный шепоток внутри черепа мрачно предрекает, что все еще впереди. Чтобы ранить, необязательно причинять физическую боль. С замиранием сердца жду требований победителя.
— Ты не будешь пытаться покончить с собой. Не будешь пытаться скинуть плод, если понесешь. Не будешь отказывать в близости.
Я кивнул. Приемлемо. Покончить с собой я и так бы не решился: не сомневаюсь, что пришедший в бешенство колдун отыграется на моих близких. Или воскресит. Он же это умеет, кто знает, где границы его возможностей? Убить собственное дитя — страшный грех, пусть и от черного колдуна, все равно — младенцы невинны. А отказать… не уверен, что достанет духу: постыдные желания плоти иногда бывают невероятно сильны, а этого человека я желал даже сейчас, после целой ночи безудержных утех.
— Что… что с моими друзьями? Что ты с ними сделал? — самый важный вопрос.
В противостояние были вмешаны многие. Меня беспокоила их судьба. Друзьями в полном смысле этого слова они не были. Скорее — единомышленниками. Товарищами. Соратниками.
— Пока ничего. Давай договоримся так — ты не будешь кидаться в меня всякой дрянью: не хочу, чтобы на кого-нибудь срикошетило. А я вообще забуду про всех этих неудачников.
— Мне надо их увидеть, — твердо произнес я.
В великодушие чернокнижника верилось с трудом. Я прекрасно помню, в какой ярости был морокун (1), когда мы раз за разом нарушали его планы. Как он орал и бесился. Как я уносил ноги от сотворенного им ужасающего голема. Как поглотила моих солдат пучина неглубокого на первый взгляд озера. Колдун был страшен в своей ярости, клялся запомнить всех, кто чинил ему помехи. А сейчас взгляд его спокоен, глаза подобны темным озерам — гладки и умиротворены. Не верю я этому равнодушию. Наверное, хочет усыпить бдительность.
— Хорошо, вот перенесемся обратно — и смотри на здоровье! — проворчал альфа недовольно, во мне моментально вскипело едкое раздражение и злость.
— Я не поверю ни одному твоему слову, пока не увижу, хоть через зеркало, хоть еще как, своих товарищей!
Колдун прищурился, я уже был готов к тому, что сейчас меня ждет отповедь или сразу — удар. Никто не любит, когда перечат. Но вместо этого он спросил:
— Ты заметил, что я не запечатал твою магию?
— Заметил.
Думал — чароплет попросту забыл это сделать, одурманенный запахом, я ведь и сам едва соображал. А он, выходит, нарочно… только каковы его резоны? Хочет показать, что настолько сильнее? Это возможно. Мне удавалось противостоять колдуну только благодаря поддержке наставников и других учеников. Еще и армия в конце подтянулась, когда из лесов поперли сотворенные шептуном измененные звери и правитель понял, наконец, что борьба с колдуном — общее дело.
Зверье появлялось и раньше, но теперь в маленьких злобных глазках тлели искры разума, и действовали животные гораздо умнее, чем измененные из предыдущих Наплывов. До следующего нашествия еще есть время, обыкновенно они случаются раз в полугодие, но позволит ли колдун оказать помощь городам? Впрочем, это — позже. Сейчас надо говорить о другом.
— Так давай сам!
— Я не знаю, где нахожусь, потому не смогу дотянуться до своих!
— А поиск? — чароплет насмешливо поднял брови, я вспыхнул, ощущая себя невеждой.
— Понятия не имею, о чем ты…
— Пф… неумеха… — проворчал колдун.
Разозлившись, чуть не ляпнул, что этот неумеха недавно подпалил кое-кому зад, но благоразумие взяло верх, и я промолчал.
— Ладно, хорошо… сейчас сотворю зерцало…
Колдун еле заметно шевельнул пальцами, и тут же во рту разлился мерзкий вкус, ноздри забил запах гнилья. Я, поморщившись, спросил:
— Обязательно использовать темную?
— Конечно! — возмутился колдун. — Другая просто не пробьется! Между прочим, если бы ты вместо того, чтобы кривить рот, посмотрел внимательнее, то понял бы: черной легче манипулировать, и я почти не повреждаю завесы. А светлая бьет, как молот. После нее еще и латать придется…
— Латать?
Я ничего не знал про перемещение между мирами, кроме того, что это возможно. Магия этого уровня была сложна и, к сожалению, почти все связанное с ней обреталось в закрытых архивах, полностью разрушенных в ходе последней войны. Знания оказались утрачены. Потому я попытался вытянуть из шептуна хоть что-то.
— Ну конечно! Знаешь, что меня жутко бесит? — колдун вперился в меня немигающим взглядом, и я вопросительно выгнул брови, поощряя его к продолжению речи. — Вот ты весь такой героический, как хряпнешь силой — даже мысли не возникает, что ты рушишь тонкие оболочки мира. Вы так по чуть-чуть весь мир себе испоганили. А теперь удивляетесь: а чего это столько эпидемий? О, наверное, это — черные колдуны! А это — вы сами! Расшатали все, неразумные…
Я задохнулся от возмущения и даже не нашел, что ответить на эту отповедь. Наверняка же врет все, песий сын! Колдун пронзил меня взглядом — наверное, принял мою безгласность за смирение — и завершил волшбу.
С пристрастием оглядев чужую работу, был вынужден признать, что зерцало вышло отличным: с четкими краями, ровной поверхностью, изображение не прыгало и не искажалось. У меня, пожалуй, так бы и не вышло. К тому же оно было почти с меня ростом, а мои собственные скромные возможности не позволяли создать ничего больше ладони. Обидно.
Поминутно косясь на мрачного колдуна, лихорадочно проверил товарищей. Живы. Даже здоровы. На улицах не заметно сколько-нибудь значимого оживления, что странно, учитывая тот факт, что колдун своей цели добился. А где паника, пожары и мародеры? Толстый омега задумчиво плыл по улице и грыз яблоко, по парапету с визгами промчалась стайка детишек, из дома напротив степенно выполз пожилой альфа в старомодном колпаке… Обычная жизнь. Спокойная в своей рутинности. Еще раз — странно…
— Знаешь, я до сих пор не знаю как тебя зовут… — внезапно произнес колдун как бы в пространство.
— Мелвин, — процедил я сквозь зубы.
Говорить имя не хотелось. Однако ж это было сущим ребячеством, особенно на фоне только что проведенной жаркой ночи, и я это прекрасно осознавал.
— Очень приятно. Ну, сначала, конечно, не очень… но сейчас однозначно лучше, чем вначале! Меня зовут Амитола.
Колдун легко поднялся с постели и начал одеваться; пошарил взглядом, своей одежды не обнаружил. Когда я пришел в себя, то был уже голый. Потом, поглощенный беспокойством, не задумался об одежде, но сидеть раздетым и далее становилось неловко.
— А где мои вещи?
— У тебя их нет, — спокойно ответил альфа.
Меня окатило злостью, лицо вспыхнуло от унижения: прекрасно, меня будут держать голым, как шлюху в борделе! И для той же цели! Отвратительно… я что — дырка для ебли?
— Но я могу их вернуть в обмен на обещание, — продолжил колдун, когда вдоволь налюбовался моим красным лицом и сердито сжатыми губами.
— Обещание? — что ж, это было уже лучше.
— Да. Я же говорил: мы у меня дома. Здесь, знаешь ли, полно таких, как я. А моя тетя не простит, если ты сожжешь ее карапуза, потому что он демон. Или… не помню, что мне там инкриминировалось? Черное колдовство?
— Я не убиваю детей! — процедил я возмущенно. — Дети невинны!
— Слушай, в кузене роста — три метра. Да ты сначала шарахнешь чем-нибудь посильнее, а потом мне придется срочно тикать и запечатывать наш мир века на четыре, спасаясь от разъяренной тетки! Ты понимаешь, что в тебе дурной силы достаточно, покалечить и убить сможешь?! А у меня, между прочим, тут семья, дети бегают… ползают… ну, кто как может, передвигается…
— А при чем тут одежда! — заорал я, залившись краской так, что аж слезы из глаз брызнули.
Слова колдуна неприятно задели — ведь и правда мог бы, увидев чудовище, кинуть со злости что-нибудь убойное.
— А без нее ты из комнаты не выйдешь! — ехидно произнес колдун, довольно улыбаясь, я задохнулся от бессильной ярости — действительно, не выйду.
— Замотаюсь в занавеску! — пригрозил я, чтобы хоть что-то сказать.
— Может, договоримся? Ты пообещаешь без меня никуда не ходить и никого не пытаться убить, а я тебе подберу что-нибудь подходящее?
— Верни то, что было, другого мне не надо, — прошипел я, пытаясь не обращать внимания на полупрозрачные одежды, мигом нарисованные моим воображением при слове «подходящее».
— Твои вещи старые и заношенные, представь, как родня станет на нас коситься!
Сам альфа уже нацепил на себя тонкую рубаху и возмутительно обтягивающие штаны. Ткань, из которой были пошиты вещи, была мне неизвестна.
Колдун переживает, что родственники будут шокированы моим внешним видом? Разве я бедно одет? Вещи не новы, но я обращаюсь с ними аккуратно, они еще послужат пару лет. Прорехи заштопаны, пятна застираны… Я боевой маг, а не кокотка! И вообще — какая разница, как я одет?!
— Это моя одежда. Будь добр ее вернуть.
— Ох… ну чего ты упрямишься! Что плохого в новых вещах?
— Твоя одежда выглядит смехотворно, — сообщил я, неодобрительно скривившись. — Потому на твой вкус в этом вопросе положиться невозможно. Я уж не говорю, что в жизни не надену что-то столь обтягивающее. Это же просто неприлично!
Колдун растерянно осмотрел свою одежду, удивленно приподнял брови и на некоторое время задумался:
— А хочешь, я тебе достану настоящую куртку из кожи гигантского червя?
— Червя? — предложение звучало не слишком привлекательно, но лицо колдуна сияло такой радостью, будто это действительно стоящая вещь.
— Да! Они живут только на одной планете, их кожа очень прочная и выглядит красиво, кроме того, она совершенно не подвержена воздействию магии. И еще не промокает! Такие куртки носят исследователи, воины и путешественники, их шьют с большим количеством карманов, тебе должно понравиться!
Пришлось согласиться взглянуть на это чудо. Но сперва колдун заставил дать обещание. Немного обескураженный энтузиазмом Амитолы, я произнес требуемые слова. Колдун просиял, чем удивил меня еще сильнее. Казалось, его совершенно не смущает моя кислая морда, то, что я стараюсь держаться от него как можно дальше и дергаюсь в сторону, когда он подходит ближе. Хотел бы я, чтобы это было от неприязни или физического отвращения… на самом же деле я ужасно боялся, что прижмусь к колдуну и наброшусь на него с поцелуями: меня мучительно тянуло к альфе, даже несмотря на то, что течка закончилась.
Амитола подмигнул мне, протянул руку и прямо в воздухе появилась дверь, он открыл ее: ярко освещенные магическим светом, вдаль тянулись бесконечные полки со стопками аккуратно сложенной одежды. Альфа поманил меня рукой. Неловко завернувшись в покрывало, поджимая голые пальцы, я подошел к колдуну. Вопреки опасениям, одежда, содержащаяся в волшебном гардеробе, была разнообразной и вполне позволяла выбрать нечто приличное. Только подойдет ли мне размер?
— Я ее тебе подгоню, — пообещал колдун, опять мерзко запахло падалью, я прижал ладонь ко рту.
— Не понимаю, почему у тебя такая дикая реакция на черную магию! — пробурчал колдун. — Это же отличная штука! Она филигранно изменяет, манипулируя неживым, мертвым и темными энергиями… а твоя белая бьет наотмашь, ей только ломать и можно! Да перестань ты кукситься, посмотри, какой тонкий остаточный след! Нигде никаких прорех!
Я послушно присмотрелся, но ничего не увидел. Наверное, у нас совершенно разные подходы, потому что ни о каких тонких материях, слоях, энергиях у нас не рассказывали. Я просто учил заклинания и оттачивал верный жест-триггер, потом вкладывал силу своего желания, оживляя мертвое слово и — готово. А вдруг, колдун видит и знает что-то такое, недоступное мне? Наставники упоминали, что после Великой Магической войны, произошедшей много веков назад, почти все маги полегли. Еще несколько настолько истощили свои силы, что впали в летаргический сон. Говорят, что когда-нибудь они очнутся, и тогда настанет новая эра, мы перестанем блуждать впотьмах, и на нас прольется благословенный свет истины. Пока же нам оставалось лишь бережно сохранять оставшееся от великих магов прошлого. Сказывают, что это — лишь жалкие крохи знаний…
— Я не умею видеть никакие остаточные следы.
— Да? А как ты вообще направляешь заклинание?
— Сначала проговариваю, оформляю движением и вкладываю силу в слова… — послушно доложил я, сердце заколотилось от волнения: смогу ли я узнать больше, расширить круг познания? Захочет ли колдун, убитый с моей помощью четырежды, поделиться?