Йерк вздохнул, потыкал пальцем сладко сопящего Лудде. Стало понятно, что юноша не проснется, во всяком случае, в ближайшее время.
— Сморило! — констатировал Йерк. — Видишь, брат твой сбежал в сны, надо нам как-то без него друг друга понимать. Я не привык уговаривать. Но ты — очень особенный человек. Я готов сидеть и говорить, говорить, говорить, пока не пойму… Пал, я могу заставить. Ты понимаешь это. Понимаешь?
— Понимаю, — нехотя выдавил из себя хранитель.
— Это хорошо. А я, в свою очередь, тоже кое-что понимаю и совсем не хочу тебя злить. Что тебе дать? Я готов обговорить любое твое пожелание.
— То, что мне надо, ты дать не можешь, — горько усмехнулся Пал.
— А все же?
— Свобода. Я хочу делать только то, что хочу. Вот так. И этого ты мне дать не можешь.
Йерк рассмеялся сухим неприятным смехом:
— Пал, но этого даже я не могу! Да, со стороны кажется, я плюю на обычаи и вытворяю, что желается, но на самом-то деле меня бы давно уже разорвали, если бы не поддержка. И она не далась мне просто так. За мной идут, потому что я даю пищу, безопасность, со мной племя стало сильным. Я угробил уйму сил на это. И знаешь, что? Всегда может появиться кто-то. Он будет сильнее и умнее. Или нет, но за ним будет стоять больше людей. И все мои старания пойдут прахом. Мне останется подчиниться. Или умереть. Есть еще третий вариант — быть умнее. Отступить, а потом переиграть его. Вернуть свое преимущество. Вот расскажи мне, какое-такое у тебя было преимущество дома…
Йерк приобнял Пала, в руке вождя как по волшебству появилась склянка с крепкой настойкой, и хранитель от неожиданности взял протянутый сосуд. Пришлось пить — негоже отдавать обратно не отхлебнув. На третьем глотке чужой вождь перестал казаться таким уж чужим и неприятным. Пал обыкновенно потреблял только лечебные зелья, пить не привык и его моментально развезло. Йерк все допытывался, чего же желается Палу; хлебанув еще юноша подумал: а вдруг вождю и впрямь интересно?
Сначала Пал поведал о своем любимом домике и шустрых, умненьких, послушных мальчуганах, которых сам подобрал и вообще — почти что спас. Почти все обитатели дома так или иначе остались без крова над головой. Пал приютил и выделил каждому небольшой паек из собственных запасов. Парни за это помогали с зельями. Работы было много, Пал — требовательный учитель и кое-кто из приживал сбежал через какое-то время, найдя для себя что попроще.
С мальчишек, о которых Пал вспоминал с умилением, разговор плавно перешел на Ноака.
— Непочтительный, болтливый, суетливый, шумный… — Пал мог бы перечислять список прегрешений Ноака бесконечно.
— Неужели и впрямь так плох? — удивленно переспросил Йерк. — Я за ним подобного не замечал.
— Ты вождь. При тебе он смирный. А со мной… эх! — Пал горестно махнул рукой, припомнив последний разговор с мелким парнишкой.
— Так что — не сможешь научить?
— Он — бездарь! — категорично изрек Пал.
— Ладно. Коли так — обойдемся без Ноака.
— Это как? — встрепенулся Пал. — Хранителя невозможно заменить на другого! Или? Нет… Йерк, он, конечно, бездарь, но умертвлять…
Единственной возможностью поменять одного хранителя на другого было торжественное умертвление предшественника. Пал слышал, что где-то на севере в племенах не один хранитель, а несколько, но мало ли что болтают! Говорят еще, что северные пьют кровь врагов и поедают их сердца! Пал не очень верил в подобное, потому к россказням о чудных обычаях относился с некоторым недоверием.
Еще бывало — Палу это отец сказывал — что хранитель одного племени положит глаз на хранителя другого племени, вот тогда один из них второго замуж забирал, а вождю приходилось искать нового хранителя.
Палу было сложно представить ненормального, который пленится костлявым лохматым Ноаком, значит…
— Не-не! Ты неправильно понял. Ноак останется моим хранителем. А ты тем временем подберешь себе дом, какой удобнее, высмотришь парней посмышленее и научишь всему! Главное, чтобы они слышали хворь, как ты! И — все довольны. Я получу, что мне нужно, ты — спаситель родного племени, с почестями отправишься домой…
— Эй, Йерк, ты ничего не забыл? — захмелевший Пал совсем запамятовал о том, что ведет речь с самим вождем, но тот, кажется, не имел ничего против простецкого обращения. — Спаситель — это Лудде. А я… даж не знаю, кто… И с чего это парни будут слушаться пришлого хранителя? Неее… не думаю, что выйдет что-то из твоего плана… нестыковки!
— Да ты погодь! — азартно махнул рукой Йерк. — Придумаем все! Никаких нестыковок! Ты мне только скажи — нравится мысль? Согласен?
— Сносно.
Йерк торжественно кивнул, и они скрепили соглашение очередным глотком настойки. У Пала уже были глаза в кучку, и Йерк начал думать о том, как ему дотащить два невменяемых тела до деревни, учитывая то, что он и сам уже вряд ли способен на подвиги. Внезапно Пал прервал его размышления, до боли вцепившись в руку. Темные глаза глядели требовательно, хмельная благожелательность из них почти ушла:
— Скажи мне, вождь, — неожиданно твердо вопросил хранитель, — на что тебе мой брат?
— Волнуешься? Не бойся. У нас с ним все по сговору.
— Тоже соглашение? — усмехнулся Пал.
— И соглашение. Как же без него. Но и приязнь есть — не на сухую. Чем-то я приглянулся твоему брату.
— А он тебе? — пытливо спросил хранитель.
— И он мне.
— Это хорошо, — удовлетворенно улыбнулся Пал и протянул Йерку маленькую склянку, — выпей, протрезвит, а то мне одному Лудде не дотащить.
***
На празднике Пал все приглядывался к Лудде — они так и не успели перекинуться хоть парой слов — но на довольном лице брата не было и следа печали. Верно, Йерк не соврал.
Когда молодые под вой труб и буханье барабанов, смеясь, отправились в общий теперь дом, Пал протолкался к брату и тихо сунул горшочек с плотно закрытой горловиной.
— Сам знаешь, зачем, — пробурчал он, краснея.
Конечно, крутившийся рядом с новообразовавшейся парой Ноак не преминул поддеть пришлого хранителя:
— Из своих запасов? Ты всегда это с собой берешь? Ничего себе, вот это вера в лучшее! Надеешься, что кто-то прельстится твоей зеленой мордой?
Пал покраснел еще сильнее, тем более, что Ноак попал не в бровь а в глаз — Пал действительно всегда брал разные зелья и мази, просто на всякий случай… но на это возлагал определенные тайные надежды. Пал сжал кулаки, даже возникла подлая мыслишка тишком травануть несносного мальчишку. Кровожадные мечты прервал спокойный голос Йерка:
— Интересно. Мой хранитель мало того, что не озаботился ни моим здоровьем, ни здоровьем Лудде, так еще и шуточки шутит. Ноа, я думал, ты умнее.
Тут уж пришел черед Ноака беспомощно краснеть и сжимать кулаки — вождю не возразишь.
— Твой хранитель расстроился, — заметил Лудде уже за плотно закрытой дверью.
— Твой тоже. А Ноаку это полезно — уж кому как не ему понимать, насколько нам важны знания Пала. Еще недавно руки заламывал, выл и в пыли катался — ничем не мог помочь людям, а теперь ишь — кусается! Ревнует, что ли? Дурень мелкий. Если он все время так, то я понимаю, почему Пал ничему не хочет его учить! Ух, всыпал бы ему, да занят! — Йерк одним махом скинул одежды и, улыбаясь, развел руки.
У Лудде сорвалось дыхание: он так долго мечтал о поджаром теле, об этих острых волевых чертах лица. Он нежно взял в свои ладони лицо Йерка и спросил, замирая:
— Можно?
В их племени даже жена и муж не целовали друг друга без разрешения — это слишком интимно: более, чем обычное соединение. Обыкновенно пары терлись носами и только те, у кого были по-настоящему близкие отношения — целовались. Лудде не знал, какие обычаи в племени Йерка, но решил, что спросить никогда не лишнее. Йерк хмыкнул, его ноздри раздулись и узкие губы буквально напали на рот Лудде.
Йерк целовался так, будто хотел съесть Лудде или по крайней мере задушить своим языком, который он старался пропихнуть как можно глубже. Лудде же в свою очередь старался проникнуть в рот Йерка и исследовать все его закоулки. Они так увлеклись этим поцелуйным поединком, что, кажется, забыли совершенно обо всем. Даже о том, ради чего все это затевалось.
Первым пришел в себя Лудде. Запихивая язык за верхнюю губу и поглаживая гладкие зубы, он подумал — а что дальше? Ему, в принципе, было все равно, кто из них выполнит роль жены, а кто мужа, но больше хотелось быть мужем… уступить эту возможность Йерку? Тот, наверное, будет рад. Но если сделать так, не получится ли такого, что Йерк утвердится в этой роли и… Лудде будет вынужден всегда быть тем, кто терпит неудовлетворенность? Не слишком ладно выйдет. Подстегиваемый этой мыслью, Лудде решил воспользоваться тем, что Йерк совершенно потерялся в ощущениях, и занять ведущую позицию.
Великий, грозный, внушающий страх вождь поплыл от нежных ласк, одуряющего запаха молодого тела, уверенных больших ладоней и… просто позволил Лудде делать все, что он хочет. Так что дорвавшийся наконец до вожделенной плоти юноша прижимался, гладил и вылизывал жилистую шею, царапая язык о еле заметную щетину.
Лудде убедился, что Йерк наслаждается происходящим и не торопится менять диспозицию, согнул ногу вождя в колене, одной рукой открыл подаренную братом баночку и, погрев густую пахучую жижу на пальце, чтобы не холодила кожу, начал втирать, осторожно раздвигая края отверстия. Йерк нахмурился, вильнул попой, уходя от прикосновения, но Лудде зачерпнул еще немного снадобья и обвил скользкими пальцами член Йерка, отвлекая вождя от неожиданных ощущений сзади и целовал, целовал, целовал.
Очнулся Йерк только когда Лудде начал проталкиваться внутрь. Сначала вождь просто отталкивал партнера, что не произвело на тушку Лудде никакого впечатления, так как он был тяжелее, а потом Йерк тихо зашипел:
— Сдурел?
— А чего? — деланно удивился Лудде, продолжая потихоньку проникать внутрь.
— Эй! Ты же… ты что?
— Я уже почти внутри, не зажимайся, — посоветовал Лудде.
— Я забью тебя до смерти! — прошипел Йерк, моментально взъяряясь.
— Это почему? Кто кого по песку валял, а? — Лудде прекратил движение, но позиций не сдал.
Йерк тоже замер, перестав дергаться, и нахмурился:
— Не понял. При чем тут бой?
— А при том! Если я проигрываю, то по обычаю моя жизнь переходит в твои руки. А я выиграл. Но ты — вождь, следовательно, твоя жизнь не может принадлежать ни мне, ни моему отцу. Однако по древним, почти забытым обычаям, ты должен выполнить мое желание. И я хочу тебя.
— Я не знаю такого обычая, — отрезал вождь.
— Хорошо, — зловеще протянул Лудде, медленно закипая.
Парень не часто злился, но нежелание Йерка ему принадлежать взбесило до красных звезд перед глазами. Он очнулся через несколько ударов сердца — Йерк под ним хрипел и дергался. Конечно, никому не нравится, когда его душат.
— Ты мой, — сообщил Лудде Йерку, когда тот пришел в себя, — не смей сопротивляться мне.
— И чего теперь: все время так будет? — в глазах Йерка медленно появлялся холод, и Лудде передернуло: меньше всего на свете он хотел бы, чтобы его любовь, его наваждение смотрело на него так.
— Нет, что ты… ну чего ты, а? — прозвучало беспомощно и даже жалко, Лудде ткнулся своими губами в белую полоску плотно сжатых губ. — Я так тебя люблю… так давно…
Жаркая страсть почти схлынула, хотя член стоял так, будто был выточен из камня. Лудде кинуло в дрожь при мысли, что они с Йерком насмерть поссорятся еще даже не начав семейной жизни, он уже начал жалеть, что был столь настойчив… губы Йерка расслабились, тело перестало напрягаться, силясь вырваться из захвата. Лудде рискнул и отпустил руки вождя, которые крепко прижимал к матрацу, шершавые ладони тут же устроились на его спине.
— Двигайся уже. Чего замер? Хей, не спи!
Лудде, воодушевленный не слишком доброжелательным подбадриванием, продолжил. Вроде, шло достаточно легко. Лудде немного осмелел, прибавил скорости, Йерк больно куснул его губу и поддал бедрами вверх. Потом пальцы Йерка впились в плечи Лудде, дыхание вождя стало прерывистым, глаза закрылись… на Лудде накатило какое-то безумие:
— Скажи, что тебе нравится! — требовал он.
— Да… — чуть слышно отвечал Йерк, и у Лудде сердце заходилось от восторга.
Чуть позже, когда они, утомленные, лежали обнявшись Лудде забеспокоился — что, если Йерк проспится, переосмыслит все произошедшее и решит, что Лудде его оскорбил? Душа парня не была спокойна — он воспользовался преимуществом в силе и… о чем он вообще думал? Да сам он за такое самоуправство семь шкур бы спустил!
— Йерк…
— Отстань, я сплю!
— Е-е-е-э-рк!
— Плять! Что?
— Еще разочек?
— Ррр! Ладно!
Вождь глянул на Лудде злым взглядом и перевернулся на живот, выставив белую незагорелую задницу.
— Я не совсем это имел в виду… — пробормотал Лудде, погладив манящие половинки, — В смысле… хочешь меня?
— Нет! — голос Йерка был приглушен подстилкой, но даже так в нем слышалось раздражение.
— Почему? — опешил Лудде.
— Потому, что я… бу-бу-бу… — Йерк тихо пробубнил что-то в матрац, совершенно неразборчиво.
Лудде провел ладонями по идеальной спине, задержался на плечах, помял валики мышц и, добившись тихого вздоха, спросил еще раз:
— Йерк, повернись ко мне и скажи внятно.
Тело под руками напряглось, потом Йерк тяжело вздохнул и перевернулся на спину:
— Ну? — с вызовом произнес вождь.
— Гну! Так почему?
— Потому что меня и так все устраивает. Я… мне так нравится.
Лудде кивнул, принимая к сведению. Йерк хмурился и щурил глаза, недовольный собственным признанием. Лудде невероятно сильно тянуло к нему: такому злющему и как будто даже колючему, но настолько — до дрожи, до марева перед глазами — желанному… он лег сверху, опираясь на локти, чтобы не задавить и потерся носом. Йерк фыркнул, поерзал и со смешком спросил:
— Что, добавки захотел?
— Ага, а можно?
— Ух ты, ты даже спрашиваешь? — ехидно протянул Йерк.
— Ну, я не знал, что тебя каждый раз нужно уговаривать, все-таки союз заключили… ай! Не щипайся!
— Все ты знал, наглый гаденыш! — прошипел Йерк, однако, несмотря на недовольное лицо, не сделал ни одной попытки скинуть с себя Лудде, даже наоборот — больно впился ему в ягодицы, притягивая к себе.
— Скажи, что тебе не понравилось, и я больше так не буду, — пообещал в каком-то дурацком порыве Лудде, прекрасно понимая, что если Йерк радостно уцепится за эту возможность, выполнить сказанное никак не получится — он так хотел обладать этим телом, что вряд ли смог бы удержаться хотя бы от попыток.