— Я хочу сегодня по-другому!
Йерк крепко держал Лудде за талию, пальцы поглаживали поясницу, на лице застыла упрямая решимость. Лудде хмыкнул. Как-то так вышло, что с самой первой ночи Лудде брал своего мужа, но никогда — наоборот, и до сегодняшнего вечера Йерк казался довольным положением вещей.
— Эээ… ладно. Но тогда тебе придется подождать немного, я скоро…
Парень убежал ополаскиваться перед ночью — теперь ему нужно было быть особенно чистым. Хорошо, что все это время, несмотря на явное нежелание Йерка меняться ролями, он все равно дважды в день втирал в кожу особое снадобье, не забывая помассировать себя изнутри и потому почти не беспокоился о неприятных ощущениях. Конечно, пальцы — это немножко не то…
Когда Лудде вернулся, Йерк задумчиво лежал на постели:
— Ты так долго, что я уже почти сплю, — пробурчал он, демонстративно переворачиваясь на живот и укладывая голову себе на руки.
— Отлично. Тогда можем сделать, как всегда — я не сонный!
Лудде хлопнул по поджарым ягодицам, Йерк ожидаемо зашипел и подскочил.
— Ну, вот, а говорил — спишь! — хохотнул Лудде, придавленный телом вождя.
Йерк ничего не ответил, и Лудде не позволил болтать, набросившись на его рот с поцелуями. Лудде не привык лежать спокойно, он все старался притянуть к себе гладкие плечи, развернуться поудобнее и дотянуться до мужского достоинства Йерка, чтобы хоть немного приласкать его, куснуть шею под челюстью…
— Лудде, ты — ужасная жена! — прошипел Йерк. — Ты можешь перестать лезть везде руками? Ну-ка лежи неподвижно!
— А чего — надо как труп лежать? — удивился Лудде. — Никогда такого не слышал! Но если тебе так привычнее…
— Гррр! Лежи, грю, не елозь!
— Ладно-ладно! Все, замер! Дышать можно? А моргать?
— Болтать нельзя!
Лудде подумал — обычно Йерк прямо-таки растекался под ним, становился совершенно безвольным, позволял целовать себя и гладить, а сам… да, был почти неподвижен. Может, сейчас он ожидает от Лудде такого же поведения? Надо, значит надо! Лудде сжал руки в кулаки, вытянулся, развел ноги, напряг все мышцы, каменея в неподвижности и преданно уставился на ерзающего между его ног Йерка. Тот сопел, неловко гладил грудь, что было, конечно, приятно, но не слишком-то распаляло, и напряженно посматривал на Лудде.
Прошло немного времени, и Лудде заскучал: Йерк еле дотрагивался до его тела, да и выглядел скорее сосредоточенным, чем возбужденным. Еще и молчать надо… Лудде тяжело, грустно вздохнул.
— Тебе не хочется! — обвиняюще произнес Йерк и потыкал пальцем Луддово достоинство.
Достоинство от присутствия желанного тела в пределах досягаемости немного увеличилось в размерах, но до обычного своего вида ему было далеко — Лудде не чувствовал знакомого горячечного желания, так как все происходящее казалось ему занудным. Особенно то, что нужно лежать не шевелясь.
— Ладно, не хочешь, ну и… и не надо! — Йерк подскочил так, словно ему в зад впилась колючка, скроил совершенно жуткую рожу и, прям как был — голый, рванулся куда-то.
Пришлось ловить, ронять обратно на постель (в которой что-то хрустнуло и прогнулось, но они не обратили на это внимания), скручивать в немыслимую позу и целовать, пока Йерка не отпустило немного.
— Почему ты не хочешь? — обиженно спросил Йерк.
— Ты же сказал — лежать спокойно, а мне так скучно.
— Чего это — скучно? — проворчал Йерк. — Мне же не скучно! Очень даже… очень не скучно!
— То тебе. А мне — скучно, — твердо произнес Лудде, — слушай, давай все-таки по-другому, а? Тебе же нравится? Или… давай ты меня возьмешь, но только я сверху буду?
— Сверху? А как? Я что-то не понял… — пробормотал Йерк, с интересом взглядывая на Лудде.
— Сейчас покажу…
Лудде перевернул Йерка на спину, сел на его ноги, быстро провел ладонями по груди, куснул шею, втянул мужа в долгий поцелуй и… все пошло по накатанной колее: один расслабился и блаженно раскинулся под ласковыми руками, другой мял и гладил желанное тело. Единственное отличие — Лудде, когда решил, что пора, взял в ладонь Йерково естество, намазал его средством Пала и осторожно опустился, насаживаясь на ствол.
— Ах! А я и не знал, что так можно! — удивленно сообщил Йерк, Лудде улыбнулся, покачался немного для того, чтобы восстановить полузабытые ощущения, и начал двигаться, срывая с губ вождя жаркие вздохи.
— Ох! — Йерк выгнулся, кончая.
Лудде помог себе рукой, а потом вытянулся рядом с мужем.
— Было здорово. Но все-таки это не то, что я хотел, — задумчиво сообщил вождь, потом торопливо добавил, — ты только не подумай, что я… недоволен или еще чего. Просто я хотел попробовать… ну…
— Все делать сам? Ну, как я, так?
— Ага. Но у тебя это так легко выходит, а у меня что-то не получается… эх…
— Мы же оба довольны. По-моему, ясно: тебе нравится лежать, мне — наоборот, все довольны, чего ты хмуришься?
— Ты меня, наверное, стукнешь, если расскажу… — вздохнул Йерк.
— Йерк, скажи! Я постараюсь не злиться.
— Ко мне приходил Ноак. Просил совета. Пал же согласился стать его «женой». А я… что я могу посоветовать? Я и не знаю…
Йерк снова тяжело вздохнул. Лудде хохотнул:
— То есть ты на меня полез только для того, чтобы брату дать дельный совет?
— Ну, не только. Еще попробовать хотелось… — признался Йерк, поглядывая на Лудде с осторожностью: разозлился или нет? Тот, вроде, не обижался, наоборот — развеселился.
— О, так ты… что? Ни разу? — брови Лудде подлетели вверх, выражая крайнее удивление.
— Пару раз было. Вроде. Я не очень помню — мы нахлебались всякого. Так что — не считается.
Лудде хихикнул, заработав мрачный взгляд Йерка, и погладил его плечо:
— Слушай, но ты же как бы… с другой стороны-то был? Расскажи ему просто, что тебе нравится.
— Кажется, это… не совсем помогает, — вздохнул Йерк, припомнив, как неуютно себя чувствовал, не находя горячего отклика партнера. — Вот тебе же не пришлось по душе…
— Люди-то… каждый со своими изгибами, — рассудительно сказал Лудде. — Одному — по нраву. Другому — нет. Ноак же совета просил? Вот. Расскажи как есть.
— Он смеяться будет, — грустно сообщил Йерк.
— А чего здесь смеяться? Я вот вообще не уверен, что твой Ноак действительно «мужем» будет.
— Ага. Будете вместе с Палом над нами потешаться!
Йерк зло прищурился, и Лудде поспешил его уверить, что никто ни над кем не будет насмехаться, ведь все, что происходит ночью, это лишь для удовольствия двоих! Йерк фыркал и узил и без того маленькие глаза, Лудде любовался своим злобным мужем и многословно убеждал в своей любви. А потом, воодушевившись особенно яростным взглядом, еще и доказал.
========== -5- ==========
— А… это все обязательно? — тоскливо переспросил Ноак, разглядывая банку с мазью и гладкую палку подозрительной формы.
— Если хочешь, чтобы все прошло без последствий — да, — неумолимо подтвердил Пал.
— Вообще-то, ты согласился быть моей «женой», — попытался еще раз Ноак, впрочем, без особой надежды.
— И? — в голосе Пала было лишь холодное недоумение, от которого Ноака прямо-таки передергивало.
— Вроде как ты должен готовиться… нет? Ну, ладно…
— Ноак, — Пал положил свою руку на кисть сникшего парня, задерживая ее движение, — если тебе так уж это важно, пусть. Не делай, а я буду… Но я-то думал, что мы оба… проведем все необходимые процедуры, попробуем так и сяк, поймем, что кому нравится, а там уж решим как будет дальше.
— А! Тогда ладно! — Ноак просиял, схватил предметы, упихал в небольшую суму, висевшую на плече, и ткнулся носом в щеку Пала.
— Жаль, что еще столько дней ждать… — прошептал Ноак, краснея ушами.
— Ничего, дни пролетят быстро. Особенно, если заполнить их делами! — бодро сказал Пал.
— Все равно не понимаю — зачем чего-то ждать! — упрямо пробормотал Ноак.
Пал вздохнул. Они об этом уже говорили — в племени луле не было принято хранить себя до брака… если ты мужчина. Для женщин же все было иначе. И горе той несчастной, что не сумеет убедить мужа в своей чистоте! Впрочем, Пал, в силу своего положения, совершенно точно знал: это правило повсеместно нарушалось — и с ведома супруга и без оного. Перед свадьбой к нему частенько забегала будущая жена за особой настойкой для мужа. Стоит добавить немного в питье и наутро он уже не сможет ясно вспомнить, что было ночью. Налить же на постель немного свежей крови — дело нехитрое. Некоторые обходились и своими силами. Случалось и такое, что молодые уже вкусили друг друга до брака, но все равно оба после ночи усиленно делали вид, что все произошедшее за дверями дома — впервые.
У них, конечно, ситуация иная — к однополым парам таких требований не предъявляли, но все равно считалось полезным хотя бы несколько дней до бракосочетания не делить постель. Горячий Ноак каждый вечер пытался прорвать оборону Пала и остаться на ночь в его комнате, но неумолимый Пал ежевечерне выставлял его, отправляя спать к мальчишкам и Дагеру. Ноак вздыхал и, потоптавшись немного под дверью, обязательно сообщал Палу, что это смешно и глупо. К тому же у саамов другие традиции. Пал строго отвечал из-за преграды, что это его «женский каприз» и лучше бы Ноаку уже лечь — вставать рано…
Этот ритуал продолжался из вечера в вечер до самого дня свадьбы.
Пал, конечно, был рад искреннему нетерпению Ноака, но сам он совершенно не горел желанием сочетаться браком немедленно. Прежде всего потому, что был достаточно восприимчив к боли и не собирался лишний раз ее испытывать. Слава предкам — ни у луле, ни у саамов посвящение в мужчины не было таким же жестоким и кровавым как в некоторых племенах. Пал встречал мужчин, иссеченных выпуклыми бляшками шрамов, мужчин с прорезями в ушах, губе, с массивными украшениями в носу. Как-то раз к нему обратился мужчина из другого племени, так как его собственный хранитель был далеко, а к вождю с таким вопросом не подойдешь — по его словам, мужское достоинство начало жутко чесаться, а раньше подобного не было.
Каков же был ужас Пала, когда он узрел рассеченную от самого корня и до навершия плоть. Разрез явно был старый. Ничего не кровило, никаких корок, это ужасное действие было произведено давно. Какое же преступление карается столь жестоко? На недоуменный вопрос воин пожал плечами — таков обычай племени. Рассечение мужского достоинства — часть посвящения в мужчины. Чесотку Пал конечно же вылечил — были у него пригодные для этого отвары, но изуродованный орган долго еще потом виделся в кошмарах.
В некоторых племенах считали, что мужчина — это прежде всего тот, кто хорошо переносит боль. Пал был очень рад, что не родился в таком племени, потому что в этом случае он наверняка был бы не жилец.
К Палу постоянно шли люди со своими проблемами, частенько эти самые проблемы касались близости, и юный хранитель поневоле узнал множество подробностей об интимной жизни, хотя сам еще ни разу не сливался с другим существом в акте любви. Во всяком случае, Пал не считал, что ласки ртом, которыми некоторые женщины оплачивали его услуги, можно считать полноценным сношением.
Мужчины также не гнушались воспользоваться помощью хранителя, и благодаря этому Пал был прекрасно осведомлен о неприятностях, которые может принести неосторожное вторжение, а также о том, как этого избежать.
Ноак, несмотря на то, что его племя было значительно больше, почти никогда не сталкивался с такими просьбами, ибо знания его были весьма ограниченны. Палу даже пришлось весьма подробно объяснить парню, что нужно делать с мазью и как готовить вход в собственное тело. Ноак мучительно краснел, покрывался испариной и старался прикрыть пах сумой, чтобы вздыбившееся естество не было так заметно.
Наконец, наступил знаменательный день. Пал с утра обретался в женском доме, куда его торжественно зазвали блестящие глазами женщины. Там же обнаружился Лудде и, как ни странно, Йерк. Вождь сидел в самом темном уголке, его с первого взгляда даже и видно-то не было.
— Будь весел, вождь! — поприветствовал его Пал.
— Тсс! Меня тут нет! — сообщил Йерк покачнувшись.
— Наклюкался, — хохотнул Лудде.
Женщины вели себя совершенно невозмутимо, будто вождь постоянно тут обретается. Все пили, ели, в очаге дымились особые травы, дурманящие мысли. Пал задумчиво наблюдал за прижимающимся к Лудде Йерком. Надышавшийся дымом вождь расслабленно улыбался и что-то вещал Лудде на ухо, тот одобрительно улыбался.
На следующий день женщины снова собрались в женском доме, на этот раз для того, чтобы приготовить праздничные блюда. Ближе к вечеру, когда все что нужно было сделано, Лудде помог Палу нанести рисунок на лицо и руки, накинул тяжелую, расшитую разноцветными бусинами, одежду, уложил на грудь многочисленные ряды бус — все это богатство хранилось в женском доме и выдавалось на время той счастливице, что выходит замуж. Лудде в данном случае исполнял роль старшей сестры. Это было забавно.
Женщины пели и танцевали. Палу нравились саамки, они были гораздо мягче и приветливей женщин луле. Вот и сейчас — никаких грубых шуток и обидных советов, хотя без некоторого почти ритуального подшучивания не обошлось, но в словах не было привычного для Пала ожесточения, он еще раз утвердился в мысли, что поступает верно.
На улице свою будущую «жену» встретил взволнованный Ноак. Парень краснел, прикусывал губу и казался невероятно юным и испуганным. Пал даже улучил момент и подсунул ему чашу с успокоительным.
Сама свадьба прошла как в тумане: танцы, пение женщин, хлопки в ладоши, вой труб, грохот барабанов, гул голосов… Пал постарался ускользнуть с шумного празднования, как только это стало возможным.
Вот, они одни, и… это неловко. Оба понимают, что сейчас должно произойти, и эта обязательность сбивает весь настрой.
— Поможешь мне раздеться? — прервал молчание Пал. — Если что-нибудь помнется или, не допусти предки, порвется, с меня голову снимут!
— Хорошо.
Тщательно сложив наряд в специально притащенный для этого ларь, Пал принялся смывать краску с лица и рук — он не считал ее полезной для кожи. Ноак нерешительно топтался рядом. Наконец ему, видимо, это надоело, и Пал ощутил на своем голом животе влажные от волнения ладони. Пал продолжил стирать узор — раз уж начал, надо же закончить? Ноак нетерпеливо прижался сзади, вызывая у Пала легкую улыбку.
— Пал… а давай сначала ты «женой» побудешь?—- прошептал Ноак, подталкивая Пала в сторону постели.