- А мне нравилось, как ты пишешь.
Билл снова перекатился на спину, подставляя живот ласковым прикосновениям, и потянулся.
- Кайф какой! Только спать охота.
- Спи.
Билл заворочался, переползая с нагретого места Тому под бок. Уткнувшись носом ему в шею, парень закинул ногу на его бедро и засопел. Сам же Каулитц еще долго лежал, поглаживая спину Билла, и думал о том, что будет завтра.
Больше всего Том боялся, что утром Билл выставит его из квартиры, заявив, что всё произошедшее было лишь следствием его пьянки, поэтому, очнувшись, он старательно делал вид, что все еще пребывает в объятиях Морфея. Корчить из себя спящего пришлось ровно до того момента, пока проснувшийся Билл не лизнул его в подбородок, обнимая посильнее и заодно потягиваясь.
- Я вижу, как ресницы дрожат. Ты не спишь! – вынес он вердикт, отцепляясь от парня, утаскивая все одеяло и заворачиваясь в него, как в кокон.
- Ты, наверное, полицейским работаешь, - улыбнулся Том, чувствуя, как от сердца отлегло.
- Нет. Гороскопы пишу, - сообщил Билл и заливисто засмеялся. – А ты, помнится, повар? Иди, готовь завтрак, значит. Какая-нибудь яичница не покатит, так и знай! Я ужасно голодный! Р-р-р! – с этими словами парень резко подобрался к нему и укусил в бок.
От неожиданности Том дернулся, но в следующий момент они уже оба смеялись. Потом еще долго валялись в постели, шуточно борясь и тиская друг друга, а после – просто обнимаясь. Где-то в животе было горячо, а сердце колотилось, как заячий хвостик. Поймав Билла, просматривающего инстаграм, и в очередной раз заключив его в объятья, Том аж замурчал ему в плечо.
- Ты как-то очень долго отлыниваешь от приготовления завтрака! Давай, спаси меня от голодной смерти.
От голодной смерти пришлось спасать омлетом – у Билла не было ничего, кроме молока и яиц, а поскольку от яичницы он отказался наотрез, особого выбора не было. Впрочем, омлет парня устроил – он заявил, что никогда не ел ничего вкуснее и потребовал добавки. Том был безобразно счастлив.
Жизнь забила ключом. С возвращением Билла Том словно вылез из скорлупы, в которую добровольно залез и зацементировал изнутри. Мир заиграл новыми красками, и они были исключительно яркими, насыщенными. Всё свободное время ребята проводили вместе. Билл читал ему выдуманные им гороскопы, в которых у дев была постоянная любовь, и стихи собственного сочинения. Рифмы были так себе, зато от гороскопов Том неизменно ржал и утверждал, что у Билла талант к сатире. Тот лишь отмахивался, но забавно краснел и выглядел премило. По вечерам Каулитц либо раскладывал приготовленное на работе по тарелкам, либо готовил, и они неизменно наедались до отвала, так, что подолгу молчали после ужина, обнимаясь у телевизора и глядя передачи для домохозяек. В итоге оба втянулись и начали живо обсуждать проблемы героев, иногда споря и бурно жестикулируя.
Однажды Том обнаружил у себя на комоде миленькую маленькую шкатулку. Открыв ее, парень надолго залип: внутри оказалась миниатюрная фигурка балерины, плавно кружащаяся под грустную, но завораживающую мелодию. Обнаруживший его Билл сказал, что был уверен в том, что ему понравится, а еще добавил, что незаметно перетаскивает свои вещи. От этого на душе стало так уютно!
Ещё Билл ужасно любил заплетать Тому косы. Выглядел тот с косичками глупо, но сам процесс ему нравился до невозможности – это здорово расслабляло после тяжелого дня, и порой он засыпал от неторопливого перебирания волос. Билл же восхищался его прямыми, мягкими локонами и угрожал переименовать в телефоне в Рапунцель, но, поскольку на Тома угрозы не действовали, так и не воплотил их в жизнь.
- Как ты работаешь с такой шикарной гривой? – все не унимался он, и Том каждый раз терпеливо отвечал:
- В шапочке!
Каулитц долго скрывал, где он работает. Не то, чтобы он стыдился своего рабочего места, скорее, ему не нравился зал, неторопливые, немножко хамоватые официанты. Билл много раз канючил, что хочет отведать чего-нибудь, что Том готовит на работе, так сказать, посмотреть на повара-Тома в деле не только дома, где Каулитц иной раз не слишком заморачивался с сервировкой. После пары недель бесконечного прессинга на эту тему и кончившихся аргументов Том всё-таки сдался и сообщил адрес забегаловки Биллу.
В день, когда юноша должен был прийти к нему в гости на работу, Каулитц ужасно нервничал. На кухне всё блестело, но ему казалось, что где-то что-то лежит не на своем месте, и уборка затевалась по-новой. Кажется, в этот день коллеги начали его тихо ненавидеть, но всё это было на втором плане.
Впрочем, он зря волновался. Билл пришел страшно голодным после учебы, попросил приготовить что-нибудь на усмотрение самого Тома, и залип в ноутбуке: его напрягал научный руководитель, а диплом никак не двигался.
После этого случая парень стал частым гостем в их забегаловке, и Каулитц расслабился окончательно. Билл сделал замечание лишь однажды, когда баранина показалась ему мерзкой, и Тому пришлось признаться, что ее-то как раз лучше не заказывать: к сожалению, он не мог ничего сделать со старым вонючим бараном, а их поставщик привозил только таких, сколько бы Том ни ругался.
А однажды во вторник парень вообще сделал то, чего от себя не ожидал в ближайшие года три. Умиленно глядя на то, как Билл уминает приготовленный им десерт, Том предложил:
- Переезжай ко мне, живешь в каком-то медвежьем углу.
- Ты в таком работаешь, - моментально парировал юноша. – Забудь об этом, мне нужно личное пространство.
- Еще вернемся к этому разговору, - предупредил Том, заметив, что ему машут с кухни.
Правда, вернуться к нему не получилось ни в этот день, ни даже на этой неделе. Его завалило работой настолько, что он приползал домой поздно вечером, сгребал Билла, если тот был у него, либо просто валился спать. Парень практически не обращал на себя внимания, и Каулитц был ему за это благодарен, как и за то, что тот не перебивая слушал его жалобы на упыря-хозяина и о проблемах на кухне.
- Хочу свалить, - поделился он однажды с Биллом.
Он лежал у парня на коленях, а тот, как всегда, плел ему косички. После заявления Тома руки ненадолго остановились, словно Билл о чем-то задумался, но быстро вернулись к своему занятию.
- Ну, если ты уже нашел замену, то можно и уволиться… А вот так, в никуда уходить – не выход. Случалось мне оставаться без работы и альтернативы, - он хмыкнул, и Том залился краской.
- Ты, наверное, прав. Завтра начну присматривать, куда свалить.
Но присматривать он стал лишь спустя неделю, когда с боем выбил пару выходных – вид собственного рабочего места вызывал тошноту, до смерти хотелось отоспаться. Листая вакансии и выписывая заинтересовавшие в открытый документ, Том совсем забыл о спящем Билле, и потому вздрогнул, когда тот подкрался тихо сзади и звонко поцеловал в шею, уложив голову ему на плечо.
- Что изучаем?
- Рынок вакансий, - ответил Том. – Слушай, полистай, а я пока кофе приготовлю, м? Вдруг найду чего, так сегодня и позвоню, выскажу шефу все, что о нем думаю и поведаю, где вертел его.
- У меня есть идея получше, - хитро улыбнулся Билл, усаживаясь Тому на колени. – У тебя так давно не было выходных, что будет просто преступлением потратить их на всякую фигню.
Том согласился после первого же ласкового поцелуя в шею, и весь день они провели в постели, занимаясь любовью, обнимаясь и отсыпаясь. И, сказать по правде, у Каулитца давно не было такого крутого выходного, о чем он и сообщил Биллу. Тот лишь улыбнулся, повел плечиком и ответил, что их будет еще очень много, всё у них впереди. И от этого в душе все трепетало.
Назавтра Билл слинял спозаранку, мотивируя ранний уход тем, что ему срочно нужно на работу, а Том как раз может порыться на сайте с вакансиями, чем парень и занялся. Выписав интересующие вакансии, Каулитц уже собрался звонить, но вовремя вспомнил, что сегодня суббота, и что нормальные люди по субботам сами отдыхают и другим не мешают. Поэтому он с чистой совестью ушел в качалку, где не был уже несколько недель.
Придя домой утомленным и довольным, он обнаружил там загадочно улыбающегося Билла, и его загадочность скоро перестала быть тайной: вытащив из заднего кармана штанов пакетик, парень сообщил:
- Смотри, чего мне привезли из Амстердама. Коллега делал репортаж про улицу Красных Фонарей, как-то умудрился притащить. Может, заливает и купил у какого-нибудь барыги, но мне от этого ни холодно, ни жарко – все равно на халяву. Дунем?
- Не вижу причин отказываться, - не стал изображать из себя правильного Том. – Только в душ схожу, хорошо?
Либо трава действительно была из Амстердама, либо барыга у коллеги Билла был хорош, но они накурились в мясо. Валяясь прямо на полу и держась за руки, ребята смотрели в потолок и молчали. Именно в такие моменты Тому было особенно хорошо, и он понимал, что всё идет именно так, как хотелось бы.
Он поделился своими мыслями с Биллом, и тот мяукнул в знак согласия, но на большее его, видимо, просто не хватило. Едва не уснув прямо на полу, ребята перебрались в спальню, и лохматый вороненок еще долго перебирал его волосы, хоть Том и бурчал, что давно пора спать. На парня будто накатил невероятный по своей силе приступ нежности. Каулитц, впрочем, совсем не был против…
Утро встретило телефонным звонком. Том даже сначала не понял, что происходит, пытался отключить будильник до тех пор, пока Билл хриплым голосом не подсказал, что нужно взять трубку.
Заметив краем глаза, что парень проснулся, подтянулся и уселся на подушку, заинтересованно глядя на него, Том всё-таки ответил на звонок, и испытал страшнейшее дежавю. Где-то год назад он уже был в подобной ситуации, только орали не на него.
- Ты видел вообще, что про нас пишут?! – бушевал шеф. – Том, это просто конец всему! Нас конкретно слили! Тебя слили, Том! Тут всё – все наши хреновы косяки! И даже немножко больше! Ты понимаешь, что происходит вообще? Где этот утырок Билли раскопал это?!
- Утырок кто? – переспросил Том.
На самом деле ответ ему не требовался, он прекрасно видел его. Билл сидел на подушке, скрестив ноги по-турецки, и улыбался. Улыбался самой милой своей улыбкой, но глаза при этом оставались холодными, злыми.
- Я перезвоню, - не слыша воплей разгневанного шефа, спокойно сообщил Том и повесил трубку.
Билл продолжал улыбаться. Он явно упивался ситуацией. Каулитц же не знал, что сказать, как себя повести. Хотелось сесть на разобранную постель, обхватить голову руками, закрыть глаза и сделать вид, что ничего не произошло. Хотелось ударить это самодовольное лицо. Хотелось вырвать себе сердце и выбросить его, чтобы не колотилось, как чокнутое.
- Я сейчас схожу за сигаретами, и хочу, чтобы к моему приходу тебя здесь не было, - услышал он собственный голос.
- Надеюсь, тебе понравилось быть на моем месте, - ядовито улыбнулся Билл, легко поднимаясь с постели.
Как же хочется ударить… Быстро одевшись, Том выскочил из квартиры, чтобы не видеть этой довольной физиономии. Никогда больше. Хватит.
Он долго бродил по городу, не замечая странных взглядов прохожих: в осеннюю, совсем уже не теплую погоду он был одет, мягко говоря, прохладно. Легкая толстовка не спасала от холода, но пожар, бушующий внутри, грел лучше любой одежды.
Происходящее не укладывалось в голове. Самодовольная рожа Билла не укладывалась в голове. Том испытывал дикое желание вернуться и все-таки врезать.
Он всё шел и шел, не совсем даже понимая, куда и зачем, но это немного успокаивало, и парень продолжал идти. Несколько раз начинал звонить телефон – он даже не смотрел, кто это. Разговаривать не хотелось ни с кем.
Придя домой глубоким вечером и обнаружив полное отсутствие вещей Билла, Том почувствовал, как хочется сесть посреди комнаты и завыть. От глубочайшей тоски, от предательства, от потерянной любви, в конце концов. Билл нагадил так глубоко в душу, что и от души-то ничего не осталось, так, кучка грязи.
Он не помнил, как пережил эту ночь. Вроде просто смотрел в окно невидящим взглядом, пытаясь не думать о том, что произошло. От сигарет першило в горле, но остановиться не получалось – организм категорично требовал никотина. Темнота за окном висела непроглядная, глухая, казалось, город вымер на пару с эмоциями Тома.