- Ты бросил меня одного!
- Билл, тише… - немного отходя в сторону и закрывая собой разгневанного мужа, проговорил Том.
- Ты решил жениться второй раз? Я больше не нравлюсь тебе? – не останавливаясь, тараторил Сурм.
- Да что случилось-то? – никак не мог понять мужчина, удивленно разглядывая взволнованное и злое лицо супруга.
Билл всегда предпочитал держаться отдельно от него во время прежних выходов в свет, и Том по привычке старался не мешать ему веселиться и делать то, что нравится.
- Они все жалеют тебя! Они все думают, что мы не спим вместе, что я не устраиваю тебя и что тебе нужна жена! Я же вижу, они думают, что я никудышный, никчемный, что тебе нужен кто-то для постели! – глаза Билла наполнились слезами отчаяния.
- Что за глупость? – по-доброму рассмеялся Том, которому, откровенно говоря, грело душу такое проявление собственничества со стороны мужа. – Иди-ка сюда, – мужчина завел Сурма немного глубже в сад и, остановившись за одной из беседок, впился в его губы сумасшедшим поцелуем, принимаясь жадно вылизывать его рот.
Тот даже растерялся, но быстро забыл о своем удивлении, обвив шею супруга руками, тесно прижимаясь и позволяя ему делать все, что хочется. Руки Тома забрались под длинный пиджак и принялись гладить и сжимать ягодицы. Билл, инстинктивно потершийся об него пахом, заскользил ладонями по его плечам и шее, иногда останавливаясь и перебирая пальцами волосы, собранные в жесткие косички. Он принимал поцелуй, сплетаясь своим языком с языком Тома и тихонечко постанывая ему в рот. Но чувственные ласки прервались так же неожиданно, как и начались. Билл, обернувшись, затуманенным взором увидел шокированные лица хозяйки дома и окружавших ее дам и кавалеров, которые немедленно развернулись, поспешив оставить супругов одних, и направились назад к дому.
- Когда мы через пятнадцать минут уедем домой, никто не будет сомневаться, чем мы займемся по приезду, – прошептал на ушко смущенному Сурму Том. Он гладил мужа по спине и целовал в висок, пока тот не восстановил дыхание, а потом, шутливо хлопнув его по попе, спросил. – Ну что, готов? Держись, теперь все будут смотреть на тебя.
- Зараза, - беззлобно проворчал Сурм, стараясь поправить прическу и одежду.
Все действительно уставились на них, стоило им войти. Но сейчас Билл был счастлив, и ему большого труда стоило сдерживать широкую радостную улыбку.
По дороге домой они целовались не переставая, и через два часа пути Том уже сильно жалел, что велел запрячь открытую коляску.
Едва приехав домой, они, совершенно неприлично хихикая и шлепая друг друга по ягодицам, взбежали по центральной лестнице, ввалились в спальню и, слившись в сумасшедшем поцелуе, принялись срывать друг с друга одежду. Рубашка так и осталась на Сурме, когда он забрался на кровать и, встав на четвереньки, прогнулся, выставляя круглую аппетитную попу. Том поспешил прижаться к ней сзади своим изнывающим от напряжения органом. Наспех смазав себя и немного растянув Билла, он начал аккуратно входить, но Сурм, недовольный промедлением, резко подался назад, удовлетворенно всхлипнув, когда член мужа проник в него до основания.
Вскоре чувствуя приближающуюся разрядку, Том входил глубоко и сильно. Он обхватил ладонью возбуждение Билла, тут же ощутив, как тонкое тело под ним пронзила судорога оргазма. Сурм громко застонал, а тугая плоть, плотно обхватывающая Тома, принялась быстро сокращаться, принося невероятное удовольствие, от которого у того потемнело в глазах.
Он упал рядом с Биллом, тяжело дыша, прижимаясь грудью к его спине и нежно целуя в шею. Сурм лишь удовлетворенно что-то простонал.
Но прошло совсем немного времени, и Том принялся расстегивать мелкие пуговки на рубашке с жабо – ему не нравилось, что шелковая ткань не дает прикоснуться к мягкой, гладкой коже. Билл недовольно заворчал, когда муж перевернул его, снимая рубашку, но все возражения прекратились, едва Том начал нежно ласкать живот, пах и яички, горячими губами рисуя замысловатые узоры на тонкой коже шеи. Билл улыбался, принимая ласки и обнимая мужа в ответ. В этот раз все было совсем по-другому: безрассудная страсть уступила место нежности и тягучему наслаждению, а лихорадочные, быстрые движения – глубоким и плавным толчками. Они наслаждались друг другом, как иной наслаждается терпким ароматным вином, принюхиваясь, затем лишь пробуя на язык, а потом, делая глоток за глотком, подолгу задерживая густую жидкость во рту, не стремясь опьянеть, но наслаждаясь процессом.
На утро Билл проснулся под боком у Тома, в ворохе смятых простыней, абсолютно и беспричинно счастливым. Он немного повернулся, взгляд его упал на спящего мужа, и вдруг чувство, доселе неизвестное, захватило все его существо. Юноша смотрел на Тома широко раскрытыми глазами и боялся нечаянным вздохом спугнуть посетившее его откровение. Настоящая любовь. Билл не знал, когда точно это произошло, но она распирала его грудь и наполняла счастьем, искрящим и щекочущим, как пузырьки в шампанском. Это было совсем непохоже на его эмоции к Штефану. Чувство к Тому было совсем другим. Оно поднималось откуда-то из самых недр и цвело внутри, будто прекрасный цветок, наполняя душу трепетом и заставляя отчего-то волноваться.
Том лежал на спине, и красная луна, проникавшая сквозь причудливо расписанные шторы, рисовала их отражение у него на груди и лице. Он был очень красив: по высокому лбу время от времени пробегала задумчивая морщинка, широкие брови сдвигались к носу, когда Том хмурился… Билл не удержался и скользнул кончиком пальца по его ровному носу, который Том почему-то не любил, называя девчачьим, и губам... Пожалуй, больше всего в своем муже Билл любил именно губы – пухлые, мягкие… Они были прекрасны, когда он улыбался, говорил или приоткрывал их во сне, как сейчас, они могли подарить множество очень приятных ощущений, до них всегда хотелось дотронуться.
Пораженный глубиной и силой своего чувства, Сурм растерялся и замер подле супруга, который начал просыпаться. Мысль, что Том никогда не полюбит его так же, внезапной болью пронзила его сердце, заставив задохнуться. Муж обещал ему уважение, защиту, что угодно, но только не любовь, да это было и невозможно после того, что Билл сделал. Том бы никогда не совершил такой ужасной ошибки и не стал бы причиной скандала и раздора. Осознавать свою ущербность было ужасно, а понимать, что Том не ответит взаимностью на его чувство, было еще хуже.
Поглощенный своим внезапным горем, Билл не заметил, что муж проснулся и смотрит на него, и лишь когда рука супруга скользнула по его ноге вверх, губы принялись целовать за ушком и уверенно двинулись по скуле, а в живот уперлось твердое, Сурма охватила паника. Намерения его мужа были ясны, но Билл забился под ним:
- Я не хочу, - пробормотал он, упираясь руками в плечи Тома, но тот не слушал его, и юноша стал отчаянно сопротивляться, выкрикивая:
- Я не хочу, я не буду, не надо!
Он больно ударил Тома рукой по плечу, и тот отпрянул в замешательстве и в полном недоумении посмотрел на мужа, поспешно скатившегося с кровати и пытающегося завернутся в халат, как в полотенце, пятящегося к двери, ведущей в его спальню.
Том хотел пойти за ним, но Билл запер дверь за собой. Софит не понимал, что могло вызвать подобную реакцию – может быть, он напугал его ночью? Ведь Том давно перестал контролировать себя и не сдерживался, лаская мужа. Он клял себя на чем свет стоит, натягивая штаны и пытаясь вспомнить, когда сделал что-то не то.
Глубоко вздохнув и взяв себя в руки, несмотря на душившие его эмоции, Том тихо постучался в смежную комнату:
- Билл, пожалуйста, впусти меня. Клянусь, я ничего не сделаю, я хочу просто поговорить.
Дверь тихо открылась. За ней стоял бледный Сурм, сам не понимающий, почему он только что повел себя так. Он уже надел халат нормально и теперь кутался в него, словно замерз.
- Можно? – Том кивнул на кресло в глубине комнаты. Билл тут же отступил в сторону, пропуская мужа. Мужчина сел и некоторое время молчал, собираясь с мыслями. – Билл, я обидел тебя? Сделал больно ночью? – наконец, потеряно спросил он. – Я не хотел, прости меня.
- Нет, - тихо прошептал Сурм. – Я просто… - он запнулся, не зная, как объяснить свое поведение. – Я просто не хотел этого и не знал, как сказать тебе, прости, – юноша присел на подлокотник к мужу и несмело обнял его.
Но в голове Тома ярким заревом зажглась мысль, что Билл больше не хочет его. И это тогда, когда он только-только поверил, что они счастливы вместе и что, возможно, его любви хватит на двоих. Он тяжело сглотнул вдруг подступившую горечь, почти ненавидя Билла в этот момент.
Глава 13
Ссора
Воздух, рассекаемый крыльями мантикора, свистел у Билла в ушах. Земли Сартры давно остались позади, внизу простиралась бесконечная пустыня с потрескавшейся, иссохшей землей.
Впереди их ждало родовое имение Софитов.
Сурм так и не пришел в себя после утреннего происшествия, и стоило только ему повернуть голову и посмотреть на мужа, как сердце начинало биться с удвоенной силой. Он понимал, что сильно обидел Тома, и не знал, как загладить свою вину. Более того, он до сих пор не мог смириться со своей нежданной любовью. Его муж действительно заслуживал такого отношения, но ведь он был свободен: мог любить или просто терпеть, жить с ним или увезти в одно из имений и оставить там, мог разговаривать с ним, а мог и забыть о его существовании. Это пугало Билла. Он хотел взаимной любви, хотел, чтобы Том пообещал, что будет любить его вечно и что никто не помешает им быть вместе. Но Сурму не позволяли рассказать о своих переживаниях отстраненность и холодность мужа.
Они завтракали в молчании, и как бы Билл ни старался разрядить обстановку и вернуть ту близость, которая установилась между ними, Том отвечал односложно, не улыбался, не шутил и, тем более, не прикасался. Все это разрывало юноше сердце, заставляло страдать и чувствовать себя виноватым.
Не сделав ни одной остановки по пути, супруги в конце концов достигли цели своего путешествия и приземлились на край зеленой расщелины. Имение Софитов занимало один из оазисов, которые так редко встречались в южных пустынях: по неизвестной причине в самых неожиданных местах сухая и потрескавшаяся земля расступалась, и в образованных расщелинах вырастало огромное количество вьющихся растений, которые плотно увивали дно и склоны неглубокого ущелья, все стены и постройки. Гибкие стебли невозможно было извести никаким способом: ни срубить, ни выкорчевать.
Дома и множество хозяйственных строений были врыты в склоны и соединены между собой лесенками и мостиками. Переплетенные сочной зеленой листвой, они представляли собой удивительную и живописную картину – казалось, что сами лианы сплелись между собой и образовали беседки, дорожки, перила и опоры мостов. В расщелине было свежо, а нечаянно забегающий сюда теплый и бархатный пустынный ветер разносил аромат виднеющихся тут и там диковинных цветов, на которые слетались мерцающие ящерицы и огромные, живущие только в оазисах жуки, меняющие окрас в цвет окружающей их природы.
Супругов ожидали и сразу же прибытию препроводили в отдельный домик, расположенный недалеко от хозяйского и предназначенный ранее для особо уважаемых гостей, теперь же отданный наследнику и его семье. Домом в обычном смысле его назвать было сложно: комнаты, выдолбленные прямо в склоне расщелины, сходились в одном общем зале, который имел три стены, образовывавшие фасад этого здания. Несмотря на причудливую планировку и расположение, здесь было все: большие хозяйские покои, множество детских, салонов и гостиных, столовая и даже кухня с огромной печью. Том поспешил успокоить неумеющего готовить Сурма, что трапезы будут проходить в доме его родителей, и нет надобности переживать по этому поводу.
После купания, напоминающего скорее обтирание – вода в расщелинах была дефицитом, и в ванной для вечернего туалета лежали лишь обильно смоченные водой полотенца – Билл старательно оделся и накрасился, чтобы произвести благоприятное впечатление на людей, которые так много значили для его мужа. О привязанности Тома к своей семье Сурм знал не только по его рассказам, но и по коротким радостным встречам в обществе еще во время помолвки. Когда бы Том ни рассказывал о своей семье, он всегда улыбался, и Билл, лишенный подобных семейных отношений, с интересом прислушивался и даже завидовал мужу. Он не видел своих братьев со свадьбы, да и не изъявлял никакого желания встречаться с ними.
Следуя за мужем по висящим в воздухе на качающихся тросах мостам, Билл сильно волновался. Он старался не думать ни о чем плохом и решил, что если будет вести себя хорошо и понравится семье Тома, то, возможно, тот станет относиться к нему не только как к супругу, с которым должен прожить всю жизнь, но и как к возлюбленному.
Но даже его робким и самым невзыскательным ожиданиям не суждено было сбыться – родственники Тома, особенно младшие братья и сестры, оказались настроены крайне враждебно и даже не пытались скрыть это: уничижающие взгляды и презрительные ухмылки, которыми они одаривали внутренне сжавшегося в комок Сурма, не оставляли никакой надежды на лучшее.
В имении собралась вся семья Софитов: сам сановник, его супруга, супруг и все их дети. Сначала Том, обрадованный встречей с семьей, обнимаясь с родственниками и обмениваясь веселыми приветствиями, не заметил, что его мужа попросту игнорируют. Но когда они сели за стол и его сёстры принялись упражняться на Билле в остроумии, желая показать старшему брату, что солидарны с ним и не завидуют его положению и необходимости терпеть рядом маленького предателя.
Том не мог не увидеть очевидного: его обычно веселый, отвечающий колкостью на колкость муж, который так тщательно выбирал наряд, красился и делал прическу, так трогательно спрашивал, что нравится его родственникам и какие украшения лучше надеть, теперь даже и не пытался поправить выбившийся локон и сидел с потерянным видом. Софит вздохнул и с грохотом положил вилку на стол, чем обратил на себя всеобщее внимание.
- Я всегда думал, - достаточно громко и резко проговорил он, - что в любое время, приехав сюда со своей семьей, я могу надеяться на уважение и радушный прием. Я думал, что как бы ни обстояли мои дела, здесь я всегда найду поддержку и понимание. Однако, - сделав паузу и отодвинувшись от стола, продолжил Том, - если я или мой муж неугодны тут, мы можем покинуть имение, чтобы не докучать вам и не заставлять подыскивать достойные слова для оскорблений в наш адрес.
За столом воцарилось молчание, которое прервал сановник Софит:
- Я полагаю необходимым принести свои извинения, если мы ненароком обидели вас, никто здесь не имел такой цели. Мы ожидали вашего визита с нетерпением и рады вашему присутствию в этом доме.
Ужин закончился в молчании, сестры и братья Тома лишь переглядывались между собой – им было обидно, что старший брат встал на сторону Сурма, они впервые поняли, что у него своя семья, а у них появился повод для ревности.
После, когда вся семья покинула столовую, Том направился на прогулку со своим отцом, оставив Билла в гостиной, уверенный, что никто теперь не посмеет обидеть его. Он был убежден, что никто не устоит перед его обаянием.
- Том, меня беспокоит твое увлечение этим глупым мальчиком, - как бы между делом и стараясь сохранять нейтральный тон, начал сановник Софит, едва они оказались на краю расщелины. – Я считаю, что его поведение говорит само за себя, и тебе следует немедленно отослать его и жениться на образованной и умной девушке. Я не сомневаюсь, что любая, кого бы ты ни выбрал, согласится составить твое счастье.
- Отец, я должен признаться… - так же осторожно проговорил Том. – Я люблю его. И пусть он совершил ошибку, но я не оставляю надежды, что мой брак все еще может быть удачным.
- Сын, - качая головой и вздыхая, промолвил мужчина, - я хотел бы ободрить тебя и поддержать, но, боюсь, должен скорее предостеречь от ошибки. Такие люди как Билл не меняются, и если он предал один раз, то ничто не удержит его во второй.
- И все же мне хочется верить, что если я смогу сделать его счастливым…