Инантру помолчал некоторое время, обдумывая то, что сказал ему астролог.
Все, что он услышал, было очень неожиданно для него. Ничего подобного другим его детям Исидру не пророчил.
– Спасибо, Исидру,– сказал он, наконец. – Я тебя понял. Будем надеяться, что твои мрачные предсказания не сбудутся, и я постараюсь изо всех сил, чтобы моя любимая дочь выросла достойным человеком, чтобы беды обошли ее стороной, и чтобы злые демоны не овладели ею.
– Береги ее от сынов Велеала. И от магии и колдовства, – сказал напоследок Исидру, вставая и отправляясь к выходу. – До встречи, брат.
– И еще, Инантру, – добавил астролог, обернувшись и уже стоя у выхода. – Ты дал девочке не совсем подходящее имя. Тебе надо было прежде посоветоваться со мной. У нее и так достаточно беспокойства и непредсказуемости в натуре, а ты еще усилил эти качества этим именем. Но теперь уже поздно, она уже представлена богам с этим именем. Так что будь начеку!
Жрец Луны проводил его долгим взглядом. Некоторое время он сидел в задумчивости, а затем вновь воскурил фимиам и вознес молитву богам. Близилось время вечерней молитвы, в храм начали стекаться прихожане, и жрецу пора было возвращаться к своим обычным делам.
Глава 3
Когда Эскандерии минуло три года, Инантру впервые взял ее с собой на древнее капище, которое находилось в горах на расстоянии нескольких часов пути от дома, и где он несколько раз в год совершал подношения и обряды поклонения богам. Совсем недавно семья пережила большое несчастье – умер их четвертый ребенок, родной брат Эскандерии, которому не исполнилось еще и года. Его поразила странная неведомая болезнь, и он угас в считанные дни. Хотя Исидру и предсказывал скорую кончину ребенка, но Инантру не хотел в это верить. Спустя некоторое время после похорон он отправился к древним камням, чтобы помолиться за душу ушедшего сына, а заодно, чтобы начать приобщать дочь, которой предстояло стать жрицей, к таинству проведения религиозных церемоний.
Место, где находилось капище, поражало своей красотой и какой-то собой мистической атмосферой. Огромных размеров каменные валуны, установленные далекими предками, были расставлены полукругом, как это было принято у древних атлантов, на ровной площадке, окруженной холмами, которые постепенно переходили в горы. Вокруг росли дивной красоты цветы, звенели цикады, пели птицы, кружились невероятной красоты бабочки, собирая с цветов сладкий нектар. Немного поодаль росли деревья и кустарники, и там же находилась небольшая хижина из бревен, где можно было укрыться от солнца или дождя, отдохнуть, поесть и переночевать. В нескольких метрах от хижины бил родник с чистейшей водой, от которого брал начало ручей, скрывавшийся среди холмов.
Обычно Инантру ездил сюда один, управляя повозкой, запряженной одной лошадью, но сегодня он взял с собой слугу – возничего Левошая, поскольку девочку нельзя было оставлять одну в повозке. Путь был довольно долог, и они прибыли только под вечер. Эскандерия сильно утомилась и стала хныкать. Когда они, наконец, прибыли к месту назначения, Левошай распряг коня и взял чашу, чтобы набрать воды в роднике и напоить животное. Инантру напоил девочку родниковой водой, дал ей кое-что поесть и уложил спать в хижине, а сам, немного отдохнув, разложил алтарь в центре капища, зажег огонь и выложил подношения – кусочки мяса и хлеб, приготовленные Мериндой, а также фрукты и ягоды из своего сада. Левошай заснул в тени деревьев, а конь мирно пасся неподалеку.
Тишина и покой, словно в первые дни после Сотворения мира, царили вокруг. Инантру вознес обычные молитвы богам, и особо попросил за своего безвременно ушедшего сына, чтобы они приняли его душу. После этого он оставался у алтаря, смотря на солнце, которое склонялось к закату, собираясь спрятаться за холмами, задумавшись, и как будто задремал.
Вдруг словно кто-то тронул его за плечо. Инантру открыл глаза и обернулся. Сзади никого не было, но небо перед ним как-то странно изменилось – облака приняли очертания какого-то лица. Жрецу показалось, что это лицо его отца, скончавшегося десять лет назад. Он как будто что-то хотел сказать ему, но Инантру ничего не слышал. Потом возникло видение небесного тела, пронесшегося над горизонтом, и он вдруг увидел страшную картину разрушающихся домов, людей, в панике бегущих по улице, и огромные волны, поглощающие все вокруг. Состояние ужаса охватило Инантру, он закричал и как будто очнулся. Перед ним было чистое небо и заходящее Солнце, а в проеме между камнями показалась Эскандерия, которая с криком «Папочка, папочка» бросилась к нему. Наверное, она тоже что-то почувствовала.
Инантру пришел в себя, обнял и успокоил девочку. «Все хорошо, дорогая, я здесь, не бойся». Он вдруг дал себе отчет, что оставил ее в хижине одну, без присмотра, надеясь, что после утомительной дороги она будет крепко спать еще очень долго. Он вдруг представил, что она могла проснуться без него, уйти в лес и заблудиться там. От этой мысли ужас вновь пронзил его тело, как молнией. Меринда никогда бы ему этого не простила. Ведь они только что потеряли ребенка! Он вспомнил о старике Исидру и его предсказаниях. Надо быть начеку!
– Ты хорошо поспала, дочка? – спросил он у малышки, немного успокоившись.
_– Да, папа. А что здесь такое? Ты здесь тоже молишься?
– Это очень древние камни, установленные нашими далеким предками. Они здесь поклонялись богам.
– Какие большие! Как люди могли принести их сюда?
– Это трудный вопрос, доченька. Никто не знает, может, они были великанами, а может, они владели силами, которые нам неведомы.
– Почему они нам неведомы?
Инантру встал в тупик. Эскандерия уже не раз задавала ему такие вопросы, на которые он не знал, как ответить. Ее поведение многих смущало и даже пугало. Когда умер их младший сын, и все родственники собрались в комнате, где лежало его тело, оплакивая ребенка, Эскандерия неожиданно появилась и сказала: «Зачем вы плачете? Ведь здесь никого нет! Мой братик вон там – она показала куда-то в дальний угол комнаты – он просит вас, чтобы вы не плакали, что он не умер, ему хорошо, а вы его не слышите!»
Никто не произнес ни слова. Все знали, что Эскандерия была права, но ритуал есть ритуал, и его надо соблюдать! Ушедших от нас полагается оплакивать.
Инантру тогда сам отвел свою дочь в ее комнату и оставил на попечение няни. «Мы с тобой потом поговорим об этом, моя дорогая, но не сейчас».
Но за всеми заботами и хлопотами так и не вернулся к этому разговору.
Эскандерия высвободилась из объятий отца, и обошла вокруг алтаря. «Как у тебя в храме, папочка». И, немного помолчав, спросила: «Папа, а откуда мы все взялись?
– Кто все?
– Ну, мы, люди, дома, кошки, собаки, эти камни, горы…
Еще один сложный вопрос. Инантру давно уже понял, что должен держать наготове хотя бы дежурные ответы. Девочка задавала вопросы явно не по возрасту. Другие дети на ее месте интересуются только игрушками или сладостями, но отнюдь не задают вопросы о сотворении мира!
– Боги сотворили этот мир, дочь моя. И мы им молимся, чтобы наш мир не разрушился.
– А разве он может разрушиться?
– Может, если люди будут плохо себя вести, не соблюдать заповеди, данные нам отцами небесными, не молиться и не благодарить их.
– А почему они так себя плохо ведут?
Еще один тупиковый вопрос. Почему? Инантру и сам хотел бы это знать.
– Есть разные люди. Одних создали с божьей помощью наши Браться Небесные, другие произошли от животных, третьих создали сами люди (он имел в виду в виду клонов). Те, кто произошел от Братьев Небесных, другие, не такие, как все, другие, они чувствуют свое божественное начало и почитают богов.
– А кто такие Браться Небесные?
– Они прилетели с неба.
– Они там живут? Я тоже хочу туда! А как они нас сделали?
Инантру опять попал в тупик. Всех его обширных тайных знаний не хватало, чтобы ответить на простой вопрос дерзкой девочки. Единственное, что позволяло ему выкрутиться, это объяснить ей, что скоро она повзрослеет и станет ходить в школу, и там узнает все, что захочет. Но сам он не был уверен в том, что она действительно сможет узнать все, что захочет, в их храмовой школе. И подумал о том, что, возможно, придется отправить ее, в числе немногих избранных, в Город Золотых Ворот – столицу Атлантиды, где жили Просветленные учителя – только они могли дать ответы на те вопросы, которые ставил ее пытливый ненасытный ум.
Солнце уже зашло, смеркалось. Огромные камни таинственно отбрасывали вокруг огромные тени. Жрец снова вспомнил о своем видении, и опять почувствовал внутри себя неприятное состояние тоски и неизбежности чего-то ужасного. Вот эти камни: они стояли здесь многие тысячелетия, и вдруг исчезнут в одночасье. Исчезнет их привычных мир, дом, их прекрасный город, вся эта прекрасная природа. Он гнал от себя эти мысли, не хотелось верить, что что-нибудь ужасное может с ними случиться. «О боги, защитите нас, пусть минует нашу землю эта печальная участь» – мысленно просил он.
Инантру разбудил слугу и попросил его развести очаг и вскипятить воду, чтобы заварить чай из трав. Нужно было ложиться спать, а на следующий день поутру возвращаться домой.
Глава 4
В семье Инантру Синди все шло своим чередом. Жрец исполнял свои ежедневные обязанности, регистрировал новорожденных и представлял их богам, провожал в последний путь усопших, молился за больных и лечил их настойками из трав, облегчая их страдания. В его храм приходили в основном простые люди, ремесленники, торговцы, чиновники и блюстители порядка, проживающие в этой части города.
Между тем в его доме подрастали дети, и Меринда посвящала им почти все свое время. Кроме этого, они помогала супругу в школе при храме, проводя занятия для девочек – обучая их рукоделию, приготовлению пищи, а также посвящая в особенности женской природы, учила, как сохранить здоровье, как быть привлекательной для мужа, хорошей женой и матерью. Традиционные семейные ценности были превыше всего для Инантру и его супруги, и богиня Луны, которой он служил, считалась покровительницей семейного очага и женского здоровья. Подрастали дети, и Меринда уже ждала пятого ребенка, оправившись после смерти их четвертого сына. В доме всегда было шумно и весело, здесь собирались многочисленные родственники (в семье родителей Инантру было двенадцать детей), поэтому у него было много племянников, и у некоторых из них уже подрастали собственные дети. Меринда с помощью слуг и старших детей вела огромное хозяйство, следила за садом и огородом, готовила обеды для всей семьи и гостей, занималась рукоделием. У них был даже свой корраль – скотный двор, где они держали овец, коз, лошадей, там же бродили куры и утки. В доме жили несколько кошек и собак, всеобщих любимцев, но Меринда не разрешала пускать их в помещение, и дети с удовольствием резвились с ними в саду.
В их доме часто отмечались праздники – самой любимым событием была встреча Нового года, который приходился на день весеннего равноденствия. К этому событию готовились заранее. Шились праздничные одежды, украшался дом, дети и взрослые готовили праздничные представления – разучивали песни и танцы, ставили спектакли. И конечно, готовилось огромное количество изысканных блюд, и сладостей – на радость детям.
Кроме празднования Нового года, отмечались и дни рождения, день поклонения богине Луны, начало и завершение посевных работ, инициация, совершеннолетие детей и другие праздники.
Эскандерия подрастала среди всеобщей любви и радости, обожала праздники, на которых она с удовольствием пела и плясала. Инантру очень любил свою дочь, учил с ней песни и поэмы, привлекал ее к участию в своих церемониях. Она была очень хорошенькой худенькой девочкой, с темно-каштановыми волосами и огромными темными миндалевидными глазами, которые она унаследовала от своего отца, – черты древних лемурийцев. Меринда, напротив, была белокурой и светловолосой. Старшая дочь Дениза походила на нее, и с удовольствием занималась рукоделием под руководством матери. Их второй сын Ишванду проявлял прекрасные способности к живописи, и Инантру уже думал отправить его в столицу учиться у лучших мастеров.
Эскандерии уже было почти пять лет, и она проводила все свое время, играя с друзьями и кузинами в саду или в свои игрушки. Иногда ей нравилось уединяться в своей комнате, где она сооружала одной ей понятные миры из своих многочисленных игрушек – кубиков, кукол, зверушек, цветов и камешков. Она могла сидеть так часами, и даже на обед ее невозможно было оторвать. Но потом она возвращалась к своим маленьким друзьям, носилась с ними по саду, хохотала, пела и развлекала всех придуманными ею же историями.
Особенно теплые отношения сложились у нее с троюродным братом Таминглом, который был старше ее почти на три года, и уже посещал школу. Это был необычный мальчик. Он был необычайно красив и изящен. Его густые темные волосы, синие глаза и какой-то особый взгляд поражали всех, кто его встречал. Мальчик был не по годам рассудителен и умен, и казался пришельцем из какого-то другого мира. Тамингл обладал необычайной внутренней силой, какой-то особой харизмой и добротой, и все, кто находился рядом с ним, чувствовали защиту, уверенность и душевный подъем.
В свои семь лет он уже играл на флейте и кифаре, сочинял стихи и песни, прекрасно рисовал. Эскандерия в его присутствии особенно оживлялась. Он учил и ее играть на кифаре, они вместе разучивали песни, часами разговаривали и играли. Они были близки по духу и по способностям, и их общение было праздником для обоих. Инантру уже думал, что вскоре их можно будет обручить – поскольку они были дальними родственниками, это не грозило кровосмешением – и они, когда вырастут, будут прекрасной парой.
Однажды теплым весенним днем Инантру отправился с детьми на городскую площадь, где проводился конкурс музыкантов. Ему нравилось время от времени отрываться от своих повседневных обязанностей, и, одевшись, как обычный горожанин, погулять с детьми среди других таких же отцов и матерей со своими малышами.
На площади под раскидистыми деревьями были установлены подмостки, а напротив них на склоне, который амфитеатром спускался к сцене, были расставлены скамьи для зрителей. Инантру купил сладости для детей у уличных торговцев, и они заняли свободные места.
Зрители бурно реагировали на выступления своих любимых артистов, а также тепло приветствовали заезжих гостей. Эскандерия подпевала и весело хлопала в ладоши вместе с публикой. Инантру вспомнил о ее музыкальных занятиях с Таминглом, а также вспомнил вдруг о предсказании старого астролога, и подумал, что нужно сдерживать определенные желания своей дочери, чтобы они не превратились в страсти и не принесли ей вреда.
Между тем на сцену поднялись музыканты, прибывшие из дальних земель. Они были одеты в необычные одежды – расшитые бисером кожаные рубашки и брюки. У них были длинные волосы, черные как смоль – в отличие от местных жителей, которые, в своем большинстве были светловолосые, с серыми и голубыми глазами. Длинные прямые волосы музыкантов были перехвачены поперек лба расшитыми бисером полосками, на руках у них были такие же кожаные браслеты.
У них было множество разнообразных флейт, необычных барабанов и еще какие-то необычные инструменты, состоящие из множества связанных вместе тростниковых трубочек.
Когда они заиграли, на площади воцарилась тишина. Это была необычная музыка, совсем непохожая на ту, которую играли местные артисты. Звуки, издаваемые их флейтами и барабанами, казалось, брали за душу, пробуждая какие-то скрытые потаенные струны души. Словно сами боги спустились с небес со своими небесными арфами. После проигрыша музыканты запели необычными гортанными голосами, на незнакомом языке, раскладывая мелодию на голоса. Публика замерла, словно завороженная дивными звуками.
Эскандерия тоже казалось потрясенной. Они буквально впилась в музыкантов своими огромными глазами, словно заколдованная, слушая их волшебное пение. Когда песня закончилась, публика разразилась шквалом аплодисментов, прося спеть еще и еще. Они пели и играли, и зрители не хотели их отпускать.
Эскандерия никак не могла прийти в себя, в то время как старшие дети казались более спокойными.
Когда они возвращались домой, Эскандерия спросила у отца:
– Папа, что это за люди, откуда они приехали? Я никогда их раньше не видела.
Жрец увидел, какое впечатление произвело на дочь выступление чужеземцев. И понимал, чем это вызвано.