Линия скалистого обрыва зигзагом тянулась вдоль всего песчаного берега. Внизу шумные океанические волны прибоя с яростью вгрызались в песок. Горьковато-соленые брызги долетали даже до одинокой фигуры, сидевшей на самом краю обрыва, который нависал над пляжем.
Томас не обращал внимания на мокрые капли, летевшие ему в лицо каждый раз, когда волны обрушивались на берег. Прижав к груди левое колено, он положил на него руку. Лениво ковыряя мелкие камешки, что прятались в траве, парень то и дело швырял их далеко в океан. И было в этом занятии что-то бесцельное и до боли безнадежное.
Морская стихия бесновалась и ревела, оглушая так, что закладывало уши. Привычный повседневный гул лагеря здесь отдалился и смазался, позволяя Томасу думать, что он остался совершенно один в этом треклятом мире. На душе было неспокойно и муторно, совсем как внизу, где ярились волны.
С того момента, как они сбежали из разрушенного горящего Последнего Города, на этот раз действительно превратившегося в руины, прошло больше месяца. Томас давно оправился от раны, физически, но не душевно. Дни тянулись за днями, плавно перетекая в недели, а недели – в долгий месяц. Парень не знал, чем себя занять, и бродил по лагерю одинокой тенью. Это было так не похоже на того Томаса, которого знали его друзья. Половина из которых теперь мертва. Ньют, Чак, Тереза…
Томас никак не мог перестать об этом думать, проклиная себя снова и снова, но мысли его по кругу возвращались к призракам прошлого. Он был не в силах отделаться от мысли, что мог спасти Ньюта. Терезу. Их обоих, черт бы его побрал! Это было в его силах, если бы только он не тормозил, как последний осел.
Из-за этих мыслей его начала мучить бессонница, под глазами залегли темные круги от недосыпа. Пока Томас оправлялся от раны, его никто не трогал, поэтому в общественных «полевых» работах, которые организовали Минхо и Винс, он не участвовал. А после того, как окончательно выздоровел, всю основную часть работы уже сделали без него. Все были на своих местах и знали свое дело, так что Томасу приткнуться было некуда. Да, если честно, и не хотелось. В лагере на него и без того смотрели с раздражающим любопытством и перешептывались вслед. Единственные, с кем он мог нормально общаться, – это Минхо, Бренда и Хорхе.
Все внезапно резко изменилось. В их небольшой социальной общине нужно было как-то приспосабливаться, строить новые отношения, искать новые цели… А Томас оказался… не готов.
Наверное, единственный, кто действительно понимал это, был Минхо. Он ни о чем его не расспрашивал, ни на чем не настаивал, ничего не просил. Хорхе и Бренда тревожились за него, как за родного, Хорхе так особенно. Бренда постоянно следила за тем, чтобы он вовремя поел, как коршун, а Хорхе все пытался приобщить его к вечерним посиделкам у костра. Но у Томаса не было никакого желания встречаться с чужими взглядами и пытаться поддерживать ненужный разговор.
Как-то само собой так получилось, что его бунгало, точнее небольшой шалаш, оказался вдали от остальных, неподалеку от того самого обрыва, на который Томас так полюбил приходить, чтобы побыть в одиночестве. Остальные решили строить свои жилища в лесу или на окраине, так что на самом пляже сейчас остался лишь мемориальный камень в честь погибших друзей и большой навес с кострищем, вокруг которого все собирались по вечерам.
– Так и знала, что найду тебя здесь, – объявила Бренда, с пыхтением взобравшись на холмистый склон, который вел к обрыву.
Томас обернулся на нее через плечо и едва заметно улыбнулся.
– Привет.
– Ты тут целыми днями сидишь. Не надоело одному? – хмыкнула девушка, усаживаясь на траву рядом с ним.
– Нет. К тому же моя компания сейчас вряд ли покажется кому-то приятной.
– Мне… нам с Хорхе всегда приятно в твоем обществе, – возразила Бренда.
Томас хмыкнул и швырнул в воду еще один камешек, мимолетно расстроившись, когда тот упал ближе всех предыдущих к берегу.
– Знаю, Брен. Спасибо. Но я бы хотел побыть один.
– Ты уже достаточно долго один. – Бренда посмотрела на него, и в ее больших карих глазах Томас увидел искреннее беспокойство.
Раздражение мгновенно утихло и сменилось стыдом. Бренда ему была как сестра и имела полное право переживать за него. Особенно после того, через что они вместе прошли.
– Не волнуйся обо мне, Бренда, – заставив себя улыбнуться как можно искреннее, попросил Томас. – Я в порядке, правда. Просто сейчас… мне не хочется ни с кем общаться и видеться.
– Минхо спрашивал о тебе. – Девушка пустила в ход последний аргумент, который, как она знала, не мог не подействовать. – Ты уже больше недели не приходишь к костру. Я сказала ему, что с тобой все в порядке, но, думаю, он все равно переживает, так что тебе лучше самому сходить к нему.
– Да, пожалуй, сегодня вечером я так и сделаю, – кивнул Томас.
Бренда встала, понимая, что разговор окончен. Ласково потрепав его по волосам, она улыбнулась и начала спускаться вниз. Томас даже не заметил этого жеста, задумчиво уставившись в синюю даль горизонта.
По правде говоря, была еще одна причина, из-за которой он не приходил к костру по вечерам. Там обязательно должен быть Минхо, а его Томас видеть совершенно не хотел. Казалось, в нем что-то сломалось после всего того, что случилось с ним и его друзьями. Нет, он вовсе не стал думать, что проклят, что вокруг него одни смерти, и тому подобную чепуху. Просто видеть Минхо сейчас было тяжело. Может быть, потому, что он – единственный из их компании, кто остался жив. Единственный из Глэйда, с кем Томас был настолько же близок, как с Ньютом, Терезой и Чаком. Сейчас было достаточно знать, что Минхо живой и невредимый, что они, черт возьми, сумели все-таки спасти его из лап ПОРОКа, и только одна эта мысль позволяла Томасу дышать свободнее.
После того как они поселились на этом чертовом острове, Томас затруднялся сказать, что испытывает к другу. Когда, в какой момент все так резко изменилось? Почему при виде Минхо внутри каждый раз что-то переворачивалось? Становилось тяжелее дышать, потому что в груди как будто вспыхивал тот самый болезненный огонь, как от пули, прострелившей ему бок.
Минхо смотрел на него, и в его карих глазах Томас отчетливо видел понимание. И от этого понимания становилось больно и муторно.
Может, еще и поэтому он стал избегать друга. Минхо словно нутром это чуял и тоже не стремился попадаться ему на глаза.
А может, Томас все это выдумал, потому что у него слишком много свободного времени, в отличие от Минхо.
Пообещав Бренде увидеться с Минхо, Томас так и не пришел вечером к костру. Ни этим, ни следующим, ни третьим. И вообще ни разу на этой неделе. И на другой тоже. Он вообще крайне редко появлялся на пляже, если там были другие люди, и почти ни разу не был в лесу, где остальные устроили лагерь. Томас целыми днями сидел возле своего шалаша и мастерил, чтобы хоть чем-то себя занять. Еду ему все равно приносила Бренда, а вот жилище обустраивать приходилось самому.
Сначала он как мог улучшил крышу, чтобы во время дождя влага не просачивалась внутрь, потом принялся обмазывать стены глиной и укреплять найденными сподручными материалами, чтобы не было так холодно по ночам. Кто-то такой добрый и любезный построил этот хлипкий шалашик, когда они сюда прибыли на разваливающейся барже, чтобы Томас мог отлежаться и выздороветь под крышей, но вряд ли этот же кто-то будет так добр, что станет и дальше строить ему дом. Поэтому Томас взялся за дело сам, и, надо сказать, для того, кто в жизни не брал в руки топор, пилу и рубанок, у него неплохо выходило. Так что спустя две недели его шалаш уже напоминал приличное бунгало.
Томас задумал сделать еще одну комнату, но для этого ему нужно было сходить в лес, чтобы спилить пару деревьев для досок. Придется попросить помощи у Хорхе или Галли.
Утром парень отправился к основному лагерю. Увиденное его изрядно удивило. Когда он был тут в последний раз, ничего здесь не напоминало того, что предстало его глазам сейчас. Ребята успели обустроить себе жилища, для чего расчистили и утрамбовали приличную площадь, которую огородили грубым частоколом. Из спиленных деревьев они построили себе балаганы, возле некоторых даже были разбиты огороды. Теперь лагерь можно было назвать небольшим поселением. Но Томас был уверен, что со временем оно сильно разрастется.
В деревне кипела работа: одни ребята таскали доски, другие пилили и рубили деревья, судя по звукам, раздававшимся из глубины леса, третьи строили каркасы для новых домов, помогая друг другу. Девушки разносили строителям еду и питье, откуда-то даже слышались звуки радио. Несмолкающий шум разговоров и смех. Томас мгновенно почувствовал себя лишним. Стоял тут посреди поселка, как дурак, глазея на все это.
– Томас!
Парень обернулся. К нему спешил Хорхе, широко улыбаясь.
– Привет, Хорхе.
– Ну наконец-то ты к нам заглянул. Я уж думал, ты решил совсем заделаться в отшельники.
– Да, мне нужно… Нужны доски, я хотел построить еще одну комнату в своем бунгало, – пояснил Томас, отчего-то чувствуя себя ужасно неловко. – Но я один не справлюсь, мне нужны помощники.
– Да, разумеется, – кивнул латинос. – Тебе нужно поговорить с Минхо или Винсом, они организуют общие работы. Думаю, они смогут выделить тебе пару ребят в помощь. Но Винс сейчас занят – руководит расчисткой площади для теплиц. Мы тут решили устроить здоровенный огород, без овощей никуда, сам понимаешь. А Минхо сейчас тут. Его дом вон там, на отшибе.
Томас смог только кивнуть. Поблагодарив Хорхе, он пошел в указанном направлении. Он был так занят мыслями о предстоящей встрече с Минхо, что даже не замечал, как при его появлении все сразу же бросали свои дела и перешептывались ему вслед.
Действительно, немного вдалеке от основного поселения стоял еще один добротный дом. Томас нашел его, ориентируясь на звуки топора, уверенно и мерно опускающегося через равные промежутки времени на дерево. Первое, что увидел Томас, – это фасад с большим окном. Рядом в землю был вбит короткий заборчик, на котором висела пропотевшая майка. Возле заборчика лежала высокая груда аккуратно сложенных досок, от которых одуряюще пахло свежей стружкой.
Обогнув эту груду, Томас увидел здоровенного парня в одних штанах. Стоя к нему спиной, Минхо – а это был именно он, – рубил доски пополам, видимо для какой-то новой конструкции. Отросшие смольно-черные волосы почти спадали на загорелые плечи, и Томас только сейчас понял, как долго они не виделись. Казалось, за эти три недели Минхо стал еще шире в плечах и даже выше. Физический труд и свежий воздух явно пошли ему на пользу. Томас запомнил его совсем другим – изможденным, бледным, осунувшимся из-за тех мерзких экспериментов, которые ставил на нем ПОРОК.
Словно почувствовав, что за ним наблюдают, Минхо резко обернулся. Томас стоял, не зная, что сказать, и испытывая все то же странное щемящее чувство неловкости и собственной неуместности. Минхо тоже молчал, просто глядя на него немигающим взглядом, от которого Томасу хотелось выпрыгнуть из собственной кожи.
– Привет, – наконец сумел выговорить он почему-то враз охрипшим голосом.
Минхо аккуратно положил топор на пенек, вытер грязные руки валяющейся рядом тряпкой и неторопливо приблизился. На мгновение Томасу показалось, что он хочет его ударить. Но тот только несколько секунд смотрел ему в глаза, а потом внезапно резко притянул к себе, сжимая в объятиях так, что вышибло весь воздух из легких. Томас задушенно захрипел, неловко смыкая руки на мокрой от пота мускулистой спине азиата.
– Минхо, задушишь…
– Засранец, – отпустив его наконец буквально выплюнул друг. – Я уж думал, ты собрался в одиночестве подохнуть.
– Не дождешься, – сдавленно хмыкнул Томас.
Минхо похлопал его по плечу и жестом пригласил следовать за ним куда-то за дом. Оказалось, там был навес, защищавший от солнца. Вместо крыши был только каркас, устланный громадными листьями лопуха. Видимо, для него Минхо и укорачивал доски. Под навесом стояла пара грубо сколоченных табуретов.
Минхо кивнул на один из них, и Томас послушно сел.
Минхо ушел в дом, вернулся спустя пару минут, протягивая ему высокую большую кружку, в которой плескалось что-то холодное и хмельное.
– Что это? – с опаской понюхав, спросил Томас. – Надеюсь, не та дрянь, которой Ньют всех поил в Глэйде?
Минхо ухмыльнулся и покачал головой, тоже опускаясь на оставшийся табурет с другой кружкой.
– Это обычное пиво. У Винса оказалась целая тара. Разменял у него за помощь по хозяйству.
– По хозяйству?
– Ну да, – друг пожал плечами. – Почти весь месяц все занимались тем, что строили себе дома. Девчонки почти сразу разбились по парочкам, правда, некоторые уже решили сожительствовать с парнями. Я закончил строить свой дом раньше и согласился помочь Винсу за ящик пива.
Томас сделал глоток и зажмурился. Он не был уверен, что раньше ему доводилось пить пиво. Как-то не до этого было.
– На вкус ничего так.
– Ага.
Они помолчали, потягивая холодное пенистое пиво. С Минхо было уютно молчать. И Томас внезапно обнаружил, как ему не хватало этого чувства. С ним необязательно что-то говорить или судорожно искать тему для разговоров, как с Терезой. Молчать с ним было не так напряженно, как с Ньютом, который, казалось, все время хочет о чем-то спросить. Например, «Каков план, Томас?»
– Хороший дом, – сказал Томас, когда его кружка почти опустела.
– Старался, – хмыкнул Минхо. – Как-никак, мне в нем еще жить хрен знает сколько.
– Ты быстро справился. Я вот только стены и крышу укрепил, чтобы ветром не сносило, – Томас издал короткий смешок.
– Это было не трудно. Скорее в радость, – Минхо задумчиво покачал остатки пива в своей кружке. – Хотя приходилось работать быстро, потому что нужно через день выходить на смены.
– Смены?
– Ну, мы с Винсом разделили обязанности по руководству, – пояснил Минхо. – Один день он следит за полевыми работами, другой я. Так легче. Вот и остается не очень много на свой собственный дом.
– Понятно, – Томас кивнул.
Снова воцарилась пауза, но на этот раз он испытывал потребность что-то сказать, и эта неловкость, возникшая между ними, раздражала и горчила, как пиво.
– Ты, кстати, просто пришел повидаться или..? – прервал молчание Минхо.
– Хорхе сказал, что я могу попросить у тебя пару ребят в помощь. Мне нужно комнату достроить.
– Том, я думаю, тебе не следует жить одному на побережье, – без обиняков заявил Минхо. – Это может быть опасно даже для такого психа, как ты.
– Почему? – удивился Томас.
– А если вдруг начнется шторм? Сезон дождей в самом разгаре. Океан сейчас неспокоен.
– Да, но…
– Тебе лучше перебраться в деревню. Ко мне.
Томас проглотил следующие слова и мог только удивленно таращиться на друга. Теперь казалось таким странным, вот так неожиданно и просто предложить переехать жить к нему. Теперь, когда у каждого из них было не только свое место для ночлега, а свой дом. Теперь, когда они жили пусть и в маленькой, но общине. Это не Глэйд, где живут только мальчишки, да и тех не больше трех десятков. Эта община в скором будущем обещала стать полноценным социумом. Может быть, единственным в этом мире, в котором свирепствует Вспышка.
И сейчас Минхо вот так запросто предлагал ему жить вместе.
– Ты уверен? – вырвалось у Томаса.
В ответ азиат лишь сардонически приподнял брови и категорично произнес:
– Я помогу тебе перетащить вещи.
«И как, – спрашивал себя Томас, таща тяжеленный ящик со своими немногочисленными манатками вслед за Минхо, который тянул небольшую телегу, нагруженную строительными материалами с разобранного бунгало, – так получилось, что я несу свои шмотки в дом Минхо?»
С ним всегда было так. Минхо пер как танк. Сказал – сделал. Неудивительно, что Томас, не успев оглянуться, уже наполовину переехал в дом азиата.
Смена его локации не осталась незамеченной для остальных поселенцев, поскольку их путь пролегал через деревню. Хорхе одобрительно поднял трубку, набитую табаком (и где только успел ее раздобыть?), и весело заметил:
– Давно бы так.
Бренда тоже улыбнулась с облегчением и пообещала принести вечером чего-нибудь на ужин.
Оставив телегу возле груды досок, Минхо забрал у Томаса ящик со скарбом и занес его в дом. Томас нерешительно последовал за ним. Внутри была всего одна комната, но зато просторная. Вместо кровати Минхо соорудил что-то вроде низкой тахты, отгороженной от остального пространства тканевым пологом, крепившимся к потолку. Из глубокой посудины он умудрился соорудить умывальник, под которым стояло ведро для слива грязной воды. Над умывальником даже имелось зеркало, точнее небольшой его осколок, каким-то образом прикрепленный к стене. Тут также было несколько полок, на которых валялись рабочие инструменты, брикет с четырьмя брусками туалетного мыла и флакон шампуня. Все это, как догадывался Томас, Минхо тоже успел у кого-то выменять. Круто. Сам Томас уже давно мылся только в океане. Наверное, соль навсегда въелась в кожу.