Томас горько рассмеялся хриплым, издевательским смехом.
— И чего ты ждешь? Думаешь, это известие должно меня обрадовать? То есть теперь вы будете мучить только меня, не так ли?
— Нам нужно сделать несколько тестов и взять у тебя анализ крови, но наша цель вовсе не состоит в том, чтобы продлевать твои мучения, — возразила Тереза.
Это ее постоянное «нам», «мы», «наша цель», ее подсознательное и бесспорное согласие с тем, что она часть ПОРОКа, этой чудовищной организации, приводило Томаса в ярость. Слушать противно.
— Ясно, ты пришла, чтобы осчастливить меня этим известием, — стараясь вложить в свой голос всю язвительность, на какую был способен, выплюнул Томас. — Ну а Минхо? Его вы тоже будете мучить? Или, надо полагать, раз вам нужна теперь матрица только моего мозга, он прохлаждается где-нибудь в соседней комнате на кожаном диванчике и попивает коктейль?
— Что-то вроде того, — уклончиво ответила Тереза, доставая из правого кармана своего халата шприц.
— Что? — глаза Томаса угрожающе сощурились.
— Это ведь Минхо привел тебя к нам, разве ты еще не понял? — пояснила девушка.
— Что ты, мать твою, хочешь этим сказать?! — рявкнул Томас, попытавшись приподняться на кушетке. — Ты спятила?
— Я говорю абсолютно серьезно, — заявила Тереза. — Минхо привел тебя в этот город к нам, чтобы мы могли провести над тобой нужные тесты.
— Нет, — глаза Томаса недоверчиво распахнулись. — Ты несешь какой-то бред. Это неправда. Я в это не верю.
Но тут некстати вспомнилось о том, как Минхо вонзил ему шприц в шею, и Томас сразу потерял сознание. Что происходило, пока он был в отключке? Он ведь не видел, чтобы Минхо схватили вместе с ним и приволокли… куда бы то ни было. К тому же, зачем тогда Минхо было делать это? Какого черта?
Видимо у Томаса на лице было написано, о чем он думает, потому что Тереза посмотрела на него очень сочувственно, и от этого ее взгляда ему захотелось придушить ее еще острее.
— Теперь ты понимаешь, как важно то, что мы делаем? — спросила она. — Даже Минхо это понял!
— Да ты идиотка, — грубо оборвал ее Томас. — Сумасшедшая. Я скорее поверю в то, что ты подхватила Вспышку, и она разъела твой мозг, чем в то, что Минхо мог так поступить со мной. Это невозможно.
Тереза пожала плечами, как будто говоря — верь, во что хочешь, — задрала рукав майки на его правой руке и ввела под кожу иглу.
Томас зашипел, дернулся, но она не обратила на это никакого внимания. Когда шприц наполнился его кровью, Тереза поднялась со стула и направилась к двери, больше не сказав ни слова.
— Постой! — окликнул ее Томас. — Где Минхо?! Скажи мне, где он? Дайте мне поговорить с ним! Тереза!
Она не обернулась, вышла за дверь, и снова раздался противный писк кодового замка.
Томас в бессильной ярости принялся дергаться и рваться из кожаных браслетов, рыча, как дикий зверь, но очень быстро его запал иссяк. Он обмяк и неподвижно лежал, уставившись в потолок. Размышлял над словами Терезы. Несмотря на то, что он ни на секунду не поверил в тот кланк, что она тут несла, мерзкий червячок сомнения все-таки зашевелился в его душе.
Томас вспомнил тот разговор, когда они с Минхо чудом сбежали из заброшенного торгового центра от банды шиз. Минхо тогда сказал, чтобы он ему не верил. Но это же бред собачий. Минхо никогда, никогда бы не предал его. Он ненавидел ПОРОК даже, еще больше, чем сам Томас. Минхо не мог так поступить с ним. Не после того, что между ними было. Черт… Те короткие мгновения удовольствия и близости между ними — это все, что есть у Томаса. Единственный якорь в этом сумасшедшем, катящемся к чертям собачьем мире. Единственная вещь, не дающая ему самому сойти с ума. Томас знал, всегда знал, что за его спиной есть Минхо. Что бы ни случилось, он подстрахует и всегда прикроет.
Нет, кто угодно, но только не Минхо.
— Сволочи, — буквально выплюнул Томас, не замечая, что из уголков его глаз катятся слезы. — Что бы вы не задумали, вам это не удастся. — И уже громче, зная, что за ним, должно быть, наблюдают, выкрикнул: — Вы слышите, ублюдки?! Я вырвусь и перебью тут всех нахрен, если с его головы упадет хоть волос!
— Это просто невероятно, — проговорила Ава Пейдж, наблюдая за шатеном по ту сторону стеклянного окна, где Томас не мог их увидеть. — Даже во время наших Испытаний Томас не выдавал таких ярких реакций. Кажется, я начинаю понимать, почему он так уникален.
— У мальчишки просто есть дар, данный ему от рождения, — язвительно процедил Дженсен, сидевший на кожаном черном диване и оттуда наблюдавший за тем, что происходило в камере Томаса. — Но в этом нет его заслуги. Он всего лишь подопытная крыса.
— Ты не понимаешь, — возразила Ава. — Я подозреваю, что именно в его нестандартном мышлении, в его непредсказуемых реакциях на паттерны, в самом складе ума и кроется разгадка его уникальности. Томас никогда не теряет присутствия духа, — почти восхищенно добавила она. — Он поистине исключителен!
— Однако сейчас твой драгоценный Томас ревет, как младенец, — с удовольствием осадил ее Крысун.
Ава лишь покачала головой.
— Это ненадолго. Он может выдержать больше.
Дверь в уютный кабинет, в котором они расположились, резко отворилась, и вошла Тереза.
— Итак, что ты обо всем этом думаешь? — спросила у нее Ава.
— Что мы могли бы обойтись меньшим злом, — сухо сказала Тереза. — Я по-прежнему считаю, что участие Минхо в новых опытах излишне. Это причиняет Томасу боль.
— В любом случае, у нас не было времени, чтобы найти Томаса и забрать с собой через слоппер, — возразила Ава. — Мы не успевали. Только Минхо мог доставить его сюда, прямо к нам.
— Да, но теперь, когда свою задачу он выполнил, можно отпустить его, — осторожно произнесла Тереза. — Нам нужен только Томас…
— Нет. Только А-7 в состоянии вызывать у него такие яркие эмоции и реакции, дорогая, — покачала головой Ава. — А это очень важно, ты сама понимаешь.
— Но это бесчеловечно! — взорвалась Тереза. — Манипулировать Томом только для того, чтобы добиться определенных реакций? Мы уже итак знаем, что индим в его крови вырабатывается гораздо активнее, чем у других иммунов, и без всяких искусственно смоделированных ситуаций. Дело не в этом, разве не так?
— Так, Тереза, но это не самое главное. Нам нужно понять, почему Томас отличается от других иммунов. В чем его уникальность? И в этом нам поможет его друг. В конце концов, что тебя так возмущает? Мы и раньше жертвовали другими иммунами ради новых знаний! Эта ситуация ничем не отличается от предыдущих. Я понимаю, что Томас дорог тебе, но…
Тереза поджала губы и покачала головой.
— Вы знаете мое мнение, — сказала она. — Я сделаю, что нужно. Подготовить А-7 к следующему эксперименту?
Она специально назвала Минхо безликим объектом, словно бессознательно пытаясь отгородиться от того, что собиралась сделать с ним.
— Да, разумеется.
После того, как успокоился, Томас сумел незаметно для самого себя заснуть. Когда он снова проснулся, то не мог понять, день сейчас или ночь. По ощущениям было уже далеко за полночь. Свет в его камере не потух на ночь, так что у него было никакого шанса определить время суток.
Где-то через два или три часа после ухода Терезы (хотя Томас уже ни в чем не был уверен, может быть прошло всего тридцать минут), дверь в его камеру снова открылась, и вошел какой-то мужик в белом халате, в сопровождении двоих наемников. Последние держали в руках шокерное оружие.
Сотрудник ПОРОКа поставил на столик у черного бесполезного окна поднос с едой. Видимо, для Томаса.
Он приблизился к кушетке, к которой все еще был привязан парень, и предупредил:
— Только шевельнись, и в тебя сразу выпустят два заряда.
Томас ничего не ответил, внутренне собравшись в напряженном ожидании. Как только почувствовал, что его руки свободны, он зарядил мужику в халате ногой, отчего его отбросило до противоположной стенки, соскочил с кушетки и накинулся на ближайшего наемника. Схватившись за дуло ружья, он дернул его на себя, а потом толкнул вперед, так что приклад врезался в челюсть спецназовца.
Тот естественно выпустил оружие и покачнулся, тряся головой. Томас развернулся, краем глаза замечая, как второй наемник прицелился, готовый нажать на курок, но в этот момент очухавшийся мужик в халате подскочил к парню и вонзил шприц ему в шею.
Движения Томаса замедлились, тело коварным ядом сковала слабость.
«Успокоительное», — понял Томас, но даже эта мысль была уже какой-то вялой. Похоже, ему зарядили бычью дозу.
Один из наемников небрежно швырнул его на кушетку, пока второй подбирал выпавшее из рук Томаса оружие, и вся троица вышла.
Томас очнулся все в той же камере. Ничего не изменилось, только теперь его руки не были привязаны к кушетке, а на столе по-прежнему стоял поднос с едой. Сколько прошло времени с того момента, как он вырубился от успокоительного?
Парень выругал сам себя. Теперь его тюремщики будут вдвойне осторожны, понимая, что он может вырваться. Может быть даже они больше не станут приносить ему еду. Хотя, если ПОРОК собирается держать его здесь долго, то они по любому будут его кормить, ведь им не выгодно, чтобы он сдох.
Томас взбешенно уставился на поднос с едой. Первым порывом было швырнуть его в стену. Он не станет жрать из рук этих мерзавцев!
Но потом заговорил здравый смысл. Если он будет голодать, то не сможет сбежать. Надо поесть. Вряд ли в еде содержатся какие-нибудь препараты, которые вызовут у него галлюцинации, совсем как то дрянное пойло в старом городе перед Жаровней, которое им дал Маркус.
Томас подошел к столу и внимательно посмотрел на то, что принес ему тот мужик. Тарелка мясного супа, правда, уже остывшего, и пара кусочков хлеба. И даже шоколадка. Шоколадка, блять! Совсем, как для маленького ребенка. Типа, веди себя хорошо, Томас, будь паинькой. Вот тебе шоколадка!
На парня накатил приступ такой звериной ярости, что задрожали руки. Он едва совладал с собой, все-таки чуть не лишив себя ужина. Сжав ладони в кулаки, Томас несколько минут просто неподвижно стоял, пытаясь унять гнев, заполнивший, казалось, каждую клеточку его тела.
Кое-как успокоившись, он сел и поужинал. Быстро проглотив еду и даже не почувствовав вкуса (но это было даже хорошо, потому что остывший суп — та еще гадость), Томас принялся исследовать камеру, в которой оказался.
Ничего интересного он не обнаружил. За дверью в стене, возле которой стояла его кушетка, оказалась крохотная уборная — унитаз и умывальник. Томас повернул ручки крана, хлынула вода. Он немедленно сунул голову под холодную струю.
Вода остудила его, вернув способность ясно и рационально мыслить. Итак, он снова в плену у ПОРОКа, который пытается убедить его в том, что Минхо заманил его в ловушку. От одной лишь этой абсурдной мысли хотелось расхохотаться, как сумасшедшему. Бред, господи, ну какой же собачий бред…
Он вернулся в камеру, лег на кушетку, заложив руки за голову, и уставился в потолок, напряженно обдумывая сложившуюся ситуацию. На данный момент больше всего Томаса бесило, что он не знает, сколько прошло времени с того момента, как они с Минхо пошли в город. Вряд ли больше суток, правда? Но Ньют и Галли все равно должны уже были их хватиться. Друзья будут искать их, откуда им знать, что Томаса и Минхо снова схватил ПОРОК?
Интересно, как далеко от города ПОРОК устроил очередное свое логово? А может быть, их нынешняя база находится в самом городе? Где-нибудь в катакомбах? Ведь в окрестностях Вашингтона могут водиться шизы. Черт, неведение изматывало. Больше всего Томас ненавидел, когда у него нет необходимой информации. Его деятельному мозгу нужны были сведения, чтобы сложить кусочки очередной головоломки воедино и получить целую картину.
Твердо он знал лишь одно — все, что делает ПОРОК, это иллюзия. Они хотят заставить его поверить в то, что нужно им. И сейчас они пытаются заставить его поверить в предательство Минхо. Почему именно Минхо? Почему не Ньюта и не Галли? Им, должно быть, известно, что Минхо для него значит очень много. Да, конечно, им это известно! Томас полгода пытался его спасти и в итоге сделал это. И все же… Что-то было не так. Ньют был для Томаса таким же другом, как и Минхо. Ведь чертовы ублюдки вряд ли могли знать, что Минхо для него больше чем друг.
Томас резко сел и раздраженно ударил кулаком в стену. Все его размышления бессмысленны! Ему нужно увидеться с Минхо, это единственное, что может прояснить ситуацию.
========== Глава 7 ==========
Шло время. Томас не знал, сколько именно прошло — день? Два? Три? Это было похоже на те дни, когда группа А и Б из обоих лабиринтов для парней и девушек, завершили вторую фазу Испытаний, и ПОРОК спас их из Жаровни. Тогда Томаса тоже заставили вынужденно просидеть почти три недели в отдельной камере, изолировав от остальных глэйдеров. И точно так же у него не было возможности принять душ. Впрочем, сейчас у него хотя бы есть вода в неограниченном количестве.
Еду приносили не регулярно, поэтому и тут у него не было возможности определить время суток по сигналу к кормежке. Иногда паек приносили через пару часов после того, как он в очередной раз поел, а иногда ему приходилось ждать столько, что от голода желудок пытался схавать остальные внутренности.
Невозможность узнать, сколько прошло времени, была одним из факторов, сводивших Томаса с ума. Еще одним было неведение: где Минхо, что с ним делают, жив ли он вообще? Третьим фактором была скука. В этой тесной комнатушке у Томаса не было ни одного способа занять себя, кроме бесплодных размышлений.
Но вот, спустя бог знает, сколько времени, дверь в его камеру распахнулась. Томас сразу понял, что это не очередной прием пищи. На пороге стоял Дженсен, ухмыляясь знакомой гадкой ухмылочкой, которую хотелось стереть с его крысиной морды хорошим ударом в челюсть.
— Ну здравствуй, Томми, — приторно ласковым тоном произнес он. — Как ты себя чувствуешь? Как настроение?
Псевдо-заботливые интонации в его голосе мгновенно вывели Томаса из себя, но он и виду не подал, твердо решив, что ПОРОК не дождется от него проявления эмоций, раз это так им нужно. Он будет безразличен и холоден, ничем не выдавая своих настоящих чувств. Это было единственное, чем он мог насолить этим уродам, но это уже что-то.
Поэтому Томас ничего не ответил, что Дженсена ничуть не смутило. Он говорил за обоих, пока двое наемников, одетых в черные одинаковые комбинезоны с надписями «ЭТО ПОРОК», скручивали молчаливо сопротивляющегося Томаса и застегивали наручники у него за спиной.
— Вижу, что ты полон сил и решимости бороться дальше за свое будущее, — глумливо пошутил Крысун. — Ну что ж, это хорошо. Нам нужно, чтобы ты был в отличной форме.
Томас перестал сопротивляться, потому что его толкнули за дверь. Выйдя из камеры, он увидел, что оказался в узком коридоре, прямом как стрела. Он был довольно длинным и полутемным из-за того, что флуоресцентные продолговатые лампы на потолке были разбросаны на расстоянии двух-трех метров друг от друга.
— Шагай, — бросил ему один из конвоиров, грубо толкая в спину.
Оба пристроились по бокам, вцепившись в его руки. Дженсен шел впереди, разглагольствуя на тему, уже порядком набившую Томасу оскомину. О том, как он ценен для ПОРОКа, и что он поможет им сделать мир лучше. Томасу было тошно слушать его, но заставить Крысуна заткнуться он не мог.
В конце коридора оказалась дверь, а за ней большая прямоугольная комната, боковые стены которой были прозрачными. Сквозь стекло по обеим сторонам от входа из коридора можно было увидеть медицинские кабинеты: какие-то непонятные приборы, кушетки, столы, стулья, стеллажи с колбами… Но кабинеты были пусты. Да и вообще складывалось такое впечатление, что ими уже давно не пользуются. Валяющиеся на столах колбы и осколки стекла на полу, опрокинутые стулья — все говорило о том, что эти помещения давно пустуют.
В конце прямоугольной комнаты, из которой было видно лаборатории, была еще одна дверь. Туда-то Томаса и повели. В следующем помещении, которое оказалось коридором чуть шире, чем предыдущий, было еще несколько дверей. Какие-то оказались открыты, и Томас увидел, что они ведут в такие же крохотные камеры, как его собственная, а какие-то были заперты. Может быть, в одной из них держат Минхо? Смутная надежда зародилась в душе.