Тот, во всяком случае, не закидывал его глупыми сообщениями, не подкидывал живых кроликов, которых Хейл был вынужден отвозить обратно в зоомагазин, и, упаси его дьявол, не спамил ссылками на интернет-распродажи изделий из кожи.
И если бы это делал только один из пары гиперактивных, шебутных придурков… О нет, с везением Дерека такое возможно разве что в случае трагической или не очень гибели одного из Стилински. Причем Хейл уверен, что кому-кому, а Стайлзу точно не светит откинуть копыта в глубокой старости – этот когда-нибудь раскроит себе череп, запутавшись в собственных ногах.
Что до его брата – так Стюарта точно подвесят за непомерно длинный и болтливый язык.
Рано или поздно.
И черт, Хейл надеется только, что не станет тем самым счастливчиком, зад которого нашпигует свинцом их отец, когда он загрызет обоих.
Прямо так, зубами.
И стоп! Он еще не настолько уверен и мысленно заменяет попахивающее пессимизмом «когда» на обнадеживающее «если».
Дерек медленно выдыхает через нос, откидывается на диванную спинку и тут же получает неосторожный тычок под ребра.
– Ох черт! Прости! Я не хотел! Правда! Чистейшая, Дерек! Это само собой вышло! Взаимодействие твоего бока и моей недостойной соприкосновения культяпки, я имею в виду! Дерек? Почему у тебя глаза красные?!
«Потому что ты заебал!» – едва не вырвалось, но Дерек не был бы Дереком, если бы утратил свой хваленый самоконтроль, и поэтому только кривится, плотнее смыкая челюсти, дышит через нос и демонстративно отворачивается от суетливо размахивающего руками Стайлза, который невесть когда успел подобраться к альфе под бок.
Его брату повезло меньше, потому что, вздумай тот плюхнуться на подлокотник по другую сторону от оборотня, тут же бы слетел на пол.
Потому что Дерека бесит, когда подростки портят его и без того долго не живущую, малочисленную мебель. Потому что следующей неосторожной заднице Дерек переломает руки к хренам, и плевать ему, оборотень попадется на горячем или нет.
Почти плевать, а может…
Сбивается с мысли.
Ощущает прикосновение к своему колену. Едва уловимое, словно без нажима ногтями водят. Едва-едва через плотный джинс, кокетливо, как мадам с явно вышедшим сроком годности пару недель назад, пытавшаяся цепануть его в баре.
Он даже пытается это игнорировать.
Секунды три.
Закатывает глаза. И одним цепким движением перехватывает тонкое, по сравнению с его собственным, запястье.
Переводит взгляд на перегнувшегося через стол Стюарта и выжидающе приподнимает брови.
– Что? Стайлзу можно прижиматься, а мне – нет? И потрогать нельзя? Несправедливо, волк.
– Эй! – тут же оживает Стилински-младший и от возмущения так активно машет руками, что умудряется заехать Дереку по переносице. И тут же замирает, затыкается на секунду и тараторит даже быстрее, чем в прошлый раз: – Прости! Прости, я не хотел! Эй, я не хотел же?! Дай посмотрю? Хочешь, подую? Дерек?! У тебя опять глаза… – Окончание фразы не договаривает, потому что, оставаясь верным себе, Хейл предпочитает игнорирование. Крайне активное игнорирование, в ходе которого поднимается с дивана, сгребает рюкзаки задравших его по самое не хочу мальчишек и вышвыривает их за дверь.
Останавливается, придерживая массивную створку, и ждет, сложив руки на широкой груди.
Под установившееся молчание и негромкий хруст диетических снеков Лидии, которая с интересом истинного естествоиспытателя наблюдает за парой придурочных Стилински: оторвут этим жукам лапки на этот раз или нет?
– Ладно, ладно… Считай, я все понял, – потирая курносый нос, ворчит Стайлз и без пререканий тащится на выход, оборачиваясь и подавая Скотту какие-то таинственные знаки, о назначении которых едва ли догадывается сам Маккол.
Стюарт только выдыхает и, дождавшись, когда его младший брат задумчиво поскребет короткими ногтями затылок и со вздохом потащится к древнему, но все еще со скрежетом работающему лифту, подваливает к Дереку.
Усмехается в ответ на выразительно поднятые брови и, покачнувшись на носках, делает еще полшага вперед.
Почти грудью к груди.
Тишина мертвая.
Стилински хмыкает сам себе, опускает ресницы и ловко извлекает из переднего кармана своих штанов блестящий прямоугольник.
Зажимает его между указательным и средним пальцами, медленно помахивает прямо перед носом альфы.
Действует даже хуже, чем красная тряпка на быка. Радужка волка, и без того алая, словно пожирает ставший черной точкой зрачок.
Дерек не просто в бешенстве, Дерек прикидывает, влезет ли в его багажник это наглое нескладное тело.
– Выметайся… – шипит на выдохе, почти не разжимая челюстей, чтобы ненароком не загрызть засранца, и Стюарт, театрально вздыхая, кивает и запихивает резинку обратно в карман. Только не в свой. В задний карман Дерека.
Подмигивает окаменевшему альфе, игриво шлепает его по бедру и в следующее мгновение покидает лофт.
И, увы, не потому, что заявлен, как новый Флэш или обзавелся сверхскоростными крылатыми тапками. Ускорение ему придает рука Дерека, как щенка схватившая за шкирку и просто вышвырнувшая за порог.
Врезается в твердую – слишком, пожалуй, по мнению старшего Стилински – стену, но успевает вовремя подставить ладони и не разбить нос.
Оборачивается, подмигивает только что звучно хлопнувшей о стену массивной двери и думает, что, пожалуй, у него все-таки есть шанс.
Хотя бы потому, что его все еще не загрызли.
========== Часть 3 ==========
В последнее время он плохо спит – слишком дурное и темное видится, стоит только сомкнуть веки. Но Дерек настолько привык к этому, привык сгорать раз за разом или же оказываться погребенным на глубине нескольких метров в рябиновом гробу, что едва размыкает веки, когда осознает, что все: кончилось. Выгреб из мутных вод опутавших сновидений и цепляется за не особо-то прочный берег реальности.
Цепляется так, что выпускает когти и портит почти новую простыню.
И некоторое время просто лежит, не двигаясь, разглядывает трещины на высоком потолке да слушает, как за стеклинами окон барабанит дождь.
Чувствует запах озона, зеленой травы, терпкой коры деревьев и даже промокших псин.
И ему тоже хочется перекинуться и вымокнуть, уделаться в размякшей липкой грязи и вырубиться прямо так, на земле.
Возможно, свернуть шею какой-нибудь белке.
Возможно, даже сожрать ее.
При мысли о последнем Хейл кривится, напоминая себе, что в большей степени все же человек, а не зверь.
«Не зверь», – повторяет про себя Дерек и продолжает изучать потолок. По сложившейся привычке прислушивается к мерному грохоту капель по парапету на крыше и пытается вычленить из общей какофонии дыхание сестры.
Пытается и не может.
Откидывает одеяло, рывком садится на кровати и… никуда не идет.
Вспоминает, что Кора вместе с увязавшимся следом Айзеком на «почти девчачьих» посиделках у Лидии.
Припоминает, что упоминалась еще Эллисон, которую сестренка не особо-то любит, но вполне готова потерпеть. Не то потому, что забавляется, наблюдая за Лейхи, не то потому, что ей просто плевать на то, кто будет в комнате помимо мисс Мартин.
И это тоже тема, которую Дерек предпочитает избегать.
Не то чтобы увлечения сестренки могли серьезно вдарить по его нежной психике, но он как хреновый старший брат предпочитает делать вид, что Коре только десять и все, на что она способна, – это впечатать объект своей страсти в шкафчики и вдохновенно обещать выгрызть ему кадык, если он еще хотя бы раз ее тронет.
Улыбается сам себе, качает головой, укладывается снова, по привычке мельком глянув на экран мобильного телефона, чтобы убедиться в том, что ничего фатального не произошло, и снова смыкает веки.
Возможно, повезет, и он просто провалится в уютное темное ничто, без всполохов пламени и острых охотничьих стрел; без бешеной Кейт, игриво постукивающей зажигалкой; без в последний раз заглядывающей ему в глаза Пейдж.
И кажется, у него даже выходит, как вдруг черноту под веками разрывает приглушенный, подхваченный блуждающим по лестнице и шахте лифта грохот.
Оказывается на ногах тут же, даже быстрее, чем размыкает веки, и фокусируется на источнике шума.
Источнике, который упорно барабанит по армированной двери и явно не собирается останавливаться.
Источнике, который явственно пахнет машинным маслом, потом, алкоголем и недавним ливнем.
Еще угадывается душок адской смеси чужих духов, но до этого Дереку нет дела, он легко отсекает их.
Делает пару вздохов, не торопясь натягивает джинсы и босиком направляется к источнику грохота.
Дергает на себя ручку так резко, что Стайлз, виновник всего этого шума, едва не валится ему под ноги.
– Бодрого утра, волк! Ты разве спишь? Сейчас сколько? Не дохрена часов утра? – бормочет в своей привычной манере, и Хейлу отчего-то даже не хочется отвесить ему подзатыльник. Вышибет еще последние мозги – и неизвестно кому от этого хуже станется.
Поэтому, привычно уже, чуть хмурится и, старательно удерживая нейтральное выражение лица, наклоняется, чтобы поднять на ноги это недоразумение, которое тут же пользуется этим и буквально липнет к Дереку всей своей отсыревшей холодной тушкой.
– Стилински… – снова сквозь зубы цедит, игнорируя сомкнувшиеся на его спине руки, и уже думает, как бы вышвырнуть поганца, но возмущенный Стайлз надувает губы и обдает Дерека таким выхлопом, что, будь Хейл человеком, его бы тут же повело.
– Никаких Стилински, приятель! Здесь только я! Стайлз! Никакого засранца Стюарта, который бы мог нам помешать! – горячо шепчет куда-то в изгиб шеи, и Хейл думает, что, пожалуй, дерьмовый он альфа, раз даже человеческие подростки, не обладающие повышенной регенерацией, вот так запросто лезут его лапать.
– Помешать тебе доставать меня? Или помешать мне отгрызть тебе руки? – спрашивает устало, без намека на угрозу, и Стилински тут же отшатывается на добрый метр. Держится за стену и всем своим видом говорит о том, что «хэй, да я как стеклышко, чувак! Ни разу не перебрал, нет».
– Вали домой? – ни на что особо не надеясь, предлагает Хейл и ожидаемо получает энергичное «нет», выдавая которое Стайлз едва не чмокается с грязными носами своих кед.
Дерек не хочет препираться, не хочет сыпать угрозами или изображать плохого парня. Дерек хочет просто вернуться в свою кровать. И поэтому предпочитает действовать, а не говорить.
Собирается уже привычно ухватиться за капюшон красной толстовки и выволочь надоедливого подростка, как Стайлз предупреждающе вытягивает перед собой руки.
– Ты этого не сделаешь, приятель? – утверждает вроде бы, а глаза делаются большими и влажными, умоляющими. Неуверенные интонации так и скользят.
– Почему же? – тут же удивляется альфа, не удержавшись от того, чтобы саркастично приподнять бровь.
– Три причины! – быстро проговаривает Стайлз, проходясь по и без того влажному рту розовым языком и демонстрируя почему-то целых четыре пальца. Дерек не особо слушает и уже примеривается к капюшону, как Стилински, пригнувшись, выкрикивает: – Первая! Я пешком! Ты же не выкинешь меня под ливень? Знаешь, сколько мне отсюда до дома?
– Вот ты мне и расскажешь, когда доберешься.
– Эй-эй! Вторая причина!
Стайлз слишком прытко для залившегося по самые шары парня отскакивает в сторону, и Дерек с неудовольствием наблюдает грязные разводы из-под подошв чужих кед.
Разворачивается и медленно, но неотвратимо надвигается на Стилински, который все также, не опуская пустых ладоней, тараторит:
– Я же пьян! Ты что, не смотришь фильмы, чувак?! Это же закон жанра! Ты должен пустить меня переночевать!
– Дерьмовый подкат, чувак, – усмехаясь, передразнивает его Хейл и на этот раз хватает уже всерьез. Цепляет за отворот расстегнутой куртки и, не обращая внимания на упорные попытки избавиться от хватки, тащит к двери.
– Я скажу отцу, что это ты меня напоил! – во всю глотку вопит успевший зацепиться за косяк Стайлз, и Дерек замирает.
– Готов пасть так низко?
Подросток с готовностью кивает и, состроив умоляющие глазки, заглядывает Дереку в лицо. Его холодные ладони в этот момент накрывают сжавшиеся пальцы Хейла.
– Ну, технически так и есть, потому что я думал накатить совсем немного, для смелости, ну, чтобы быть таким же раскованным, как Стюарт, и завалиться к тебе, повиснув с заранее заготовленной речью на шее, но… – Лицо Стайлза кривится и становится страдальческим. – Меня развезло со второй же бутылки пива, текст моего охрененного монолога унес налетевший ветер, и вот теперь я такой весь жалкий, мокрый и задубевший чуть меньше, чем жмурики в морге, торчу здесь и чувствую себя идиотом. Так можно мне остаться, Дерек? Пожалуйста?
В установившейся тишине Дерек слышит только биение чужого сердца и оглушающий для волчьего уха раскат грома поблизости.
Притихнув, ливень собирается обрушиться вниз с новой силой, и, возможно, поэтому альфа колеблется. И что, если это недоразумение нарвется на неприятности, пока будет ковылять до своего дома? Что, если он, Дерек, после будет мучиться чувством вины, передавая через Маккола переломанному подростку апельсины?
Выдыхает и закатывает глаза.
Настолько привычная комбинация жестов, что Хейл скоро начнет сравнивать себя с ворчливой клюкой, которую раздражают собственные коты и то, с каким звуком касаются пола их мягкие пружинистые лапы.
Разжимает стиснувшие куртку Стайлза пальцы, скидывает его ладони со своих и молча кивает в сторону дивана, позой и выражением лица показывая, насколько ему это «нравится».
Но, кажется, Стилински откровенно наплевать на такие мелочи, он тут же светлеет и улыбается во весь свой широкий рот.
Дерек морщится, как от зубной боли, и рывком запирает лофт.
Стайлз же, не теряя времени, отталкивается плечом от стены и, прилично заваливаясь вправо, шлепает прямо к разворошенной постели альфы.
Ну уж хрен, такой наглости Дерек не потерпит.
– Стоять.
Спина подростка тут же напрягается, а руки, которыми он размахивал, замирают в воздухе.
– Не. На. Мою. Кровать. Ты сторговался на диван.
– Но когда Айзек вернется…
– Диван – или сваливаешь прямо сейчас.
– Но…
– Проваливай.
– Окей, окей! Моя задница – твой диван. Я понял! И не надо так пялиться! – Бубнит еще что-то себе под нос – Дерек усиленно старается не вслушиваться – стаскивает вместе с промокшей курткой толстовку, скидывает обувь и, неуклюже зацепившись за слишком близко придвинутый стол, валится на диван, мимоходом утащив вместе с собой часть сваленного на самом углу хлама.
Продолжает бубнить, свернувшись клубком и поджав ноги. Вырубается мгновенно, едва подложив под голову еще и сложенные ладони.
Дерек с минуту выжидает, замерев посреди просторного помещения, и вслушивается в мерные удары сердца.
Замедляется пульс, дыхание выравнивается и… Почти верит, что Стайлз его не разводит, чтобы попытаться провернуть какую-нибудь пакость, и наконец-то возвращается в свою остывшую постель.
Прямо так, в плотных джинсах. Чертыхается про себя, поминая припизднутого Стилински, и неожиданно быстро вырубается под его сопение и изредка вырывающиеся из незакрывающегося даже во сне рта обрывки фраз.
То ли потому, что теперь не только пульсация крови по венам самого Дерека разгоняет накрывшую пустующее здание тишину, то ли потому, что Хейл настолько заебался вытягивать всю свалившуюся на его плечи ответственность в одиночку, что иногда бывает не так плохо забыться на время и проиграть в словесной баталии наглому подростку. Потому что ему необязательно всегда быть главным.
Потому что не такому уж и раздражающему временами.
Дерек презрительно фыркает и, не размыкая век, рывком перекатывается на правый бок.
В небе над Бейкон Хиллс снова сверкает молния. Поутихший было ливень расходится с новой силой.
***
Тесно и стягивает грудину.
Не может вывернуться, ослабить давление сжавших ребра стальных полос или хотя бы перекатиться на спину.