Спортивную одежду выдали только вчера. «Слишком большой наплыв студентов», – сказал завхоз, усиленно глядя в сторону. Я сделала вид, что поверила, – какое мне дело, как он на нас наживается, если вещи я получила пристойного вида и хорошего качества? Для РДиТ в качестве формы полагались плотные темные легинсы ниже колена и нечто, напоминающее скромную темно-синюю тунику. Кроссовки в этом мире заменили мягкими сандалиями на плоской подошве.
Влившись в нестройные ряды одетых в спортивную форму студентов, я без проблем нашла тренировочную площадку. Белоснежный песок, стройные шеренги турников, горизонтальных и вертикальных бревен. Все это опоясывали три беговые дорожки. Дальше виднелись иные снаряды, но рассмотреть лучше не представлялось возможным. Думаю, скоро их удастся даже пощупать.
На песок вышел тренер. Из-за тех самых турников. Он был крут. Именно так я себе представляла отставных вояк. И дело не в коротких седых волосах или шраме, уродовавшем его щеку, нет. Взгляд, выражение глаз – вот что первое производило впечатление. Расслабленная поза, ленивая усмешка в уголках губ – он казался безобидным. Свободные штаны, сандалии, как у нас, и рубаха. И ощущение огромной, жестко контролируемой силы.
Тренер качнулся с пятки на носок и начал зачитывать фамилии. Каждый из студентов делал шаг вперед, замирал и возвращался назад. Я даже не пыталась никого запомнить – «развитие духа и тела» было общим для всех курсов. Единственный, кого я отметила, так это «туалетный шутник» – Виор фон Тьеор.
– Фон Штернберг. – Тренер никак не интонировал наши имена. С такими интонациями произносят «платяной шкаф» или «стул». Неодушевленные, такими были мы для него.
Сглотнув, я сделала шаг вперед. Тренер демонстративно осмотрел меня, будто просканировал. На дне серых глаз таилась скука. Готова поспорить, он рассмотрел нас всех, еще пока мы неуверенно строились, ожидая его появления. Осмотрел и сделал предварительные выводы.
Трех девиц он отправил переодеваться и заплетаться. А я пылко возблагодарила свою первую учительницу по физкультуре – неопрятную, пьющую бабищу, которая, однако, требовала чистоплотности и аккуратности от своих учениц. Она-то и приучила меня носить туго заплетенную косу.
Четверых парней он отправил на турники – на личном опыте изучать, отчего нехороши крупные кольца на РДиТ. И, как человек, имеющий призвание истинного преподавателя, запретил снимать украшения до конца занятий. «РДиТ» тренер произносил с оттяжкой, раскатывая «р» и проглатывая остальные буквы.
– Первый курс. Добро пожаловать. Ко мне обращаться – «тренер Зур». Люблю вас, желторотиков, ничего не знаете, не умеете, а гонору на миллион. Вот чем гордитесь вы? Штернберг!
– Носом, тренер. Прекрасная форма носа. Тренер, через полгода…
– Как сменишь фамилию, так и я сменю обращение. Здесь тебе не подружкин клуб. Кто-то еще чем-то гордится? Испугались. Только одна девка среди вас смелая?
– Этой все нипочем, верняк, – мерзко хохотнул туалетный шутник.
– Тьеор, отвечайте за себя, – почти нежно проворковал тренер. И его изуродованное шрамом лицо заставило шутника передернуться.
Я присмотрелась к студентам: кто посмеялся искренне, а кто вымученно улыбнулся. Подпевалы добровольные и недобровольные. Вон тот худой парнишка в заношенной форме – явно предыдущая жертва фон Тьеора. Ну уж нет, самая противная рыба в этом аквариуме – я. А значит, и плавать вы будете по моим правилам.
Жизнь вносит свои коррективы. Расставив нас на беговых дорожках, тренер Зур отдал приказ бежать. Первое занятие – вводное, по его результатам нас распределят по группам. И вот здесь меня ожидал сюрприз. Я помню одышку – в мои четырнадцать лет в нашем городе открылся «МакДак», гори он в аду синим пламенем, и спустя полгода мне пришлось сбрасывать радостно нажранные килограммы. Тогда у меня тряслись жиры, руки, ноги, темнело в глазах и клокотало в груди. Но сейчас я всех этих симптомов не ожидала.
Сбросив темп, я пыталась обуздать дыхание. В груди кололо. Но не совсем так, как прежде, в прошлом. Как будто кости норовили распасться на отдельные половинки. Ну уж нет, с этими симптомами я буду разбираться позже.
Но «позже» наступило раньше – тренер приказал отжиматься, три подхода по десять раз. На втором подходе в глазах потемнело.
Я лежала под открытым небом. Облака застыли в мертвой неподвижности. Да и солнце какое-то слишком уж лучистое. Щурюсь, силясь рассмотреть получше.
– Очнулась, красавица? – низкий, рокочущий голос исходил из низкорослого, тощенького тельца. Широко распахнув глаза, я смотрела на бородатую тетку. Причем борода у нее была весьма странная – не грубая, как обычно у мужчин. Нет, это были мягкие, шелковистые волосы. С вплетенными цветочками и бусинками.
– Д-да, – выдавила я.
– Такую маленькую и хрупкую гномку испугалась? – хохотнул тренер. Он сидел с правой стороны от моей постели. За его спиной, скрестив на груди руки, стоял мой декан.
– Что случилось?
Неужели я позорно рухнула в обморок?..
– Мордой в песок ты рухнула, – рыкнула гномка, будто прочитав мои мысли. Несоответствие ее голоса и тела сведет меня с ума, если я задержусь здесь. – Как можно, имея такой анамнез, так бездарно тратить драгоценное здоровье?
– Гномы все делают на совесть, – усмехнулся тренер.
– Какой анамнез? Я полностью здорова. И справку в деканат сдала, со всеми документами.
– Подтверждаю, – кивнул оборотень, – я лично визировал документы студентки фон Штернберг.
– Вы издеваетесь, что ли? – поинтересовалась гномка. И я поняла, что к ее голосу мне придется привыкнуть, зато ни с кем не перепутаю. – Здесь латок с полсотни.
– Чего? – переспросила я. – Объясните, пожалуйста, подробней.
– Кости ломала? – тяжко вздохнув, спросила гномка.
– Да, – уверенно кивнула я и тут же замерла. Это я в прошлом вся ломаная-переломаная после аварии лежала. Без надежды на исцеление. Огромное спасибо за депрессию двум молоденьким медсестричкам, они обсуждали меня при мне же. Так я и узнала, что надежды нет и не предвидится.
– Руки и ноги, – удовлетворенно кивнула гномка, и я расслабилась. У меня-прошлой был раздроблен позвоночник. И ноги. Руки остались целы, но не двигались.
– И? – поторопила я целительницу.
– Во время последней войны были изобретены «латки». Ими закрывали открытые раны, сращивали кости. Но это временное. Как заклеить рваный сапог – все равно придется покупать новый. Так и здесь, все равно требуется полноценное врачебное вмешательство. Сеансы массажа, мази и притирания, зелья. Ну скажите, какая нужда заставила вас использовать это зверство в мирное время? В вашем-то возрасте?
– «Женщина, берущая на себя обязанности второй жены, должна быть всегда доступна супругу, невзирая на время и место. Исключение составляет лишь угроза жизни означенной женщины», – мрачно процитировал оборотень. – До этого места романтичные дурочки не дочитывают. Останавливаются на обязанностях мужа – содержать, баловать. Дарить подарки. Еженедельные и ежемесячные.
Повисшую тишину можно было есть ложкой – противная и тягучая, она сигаретным дымом разливалась в воздухе. Я глубоко вдохнула, собираясь ляпнуть хоть что-нибудь в свое оправдание. Не хотела Лаура золота. Любви дурочка хотела.
Но тут я зашлась истерическим чихом.
Рыжий аллерген запрыгнул на постель. Басовито мяукнув, кошак начал укладываться на моих коленях.
– Кыш, Герик.
– Герик? – переспросила я.
– Аллерген, – улыбнулась гномка, а я хихикнула. – У многих людей аллергия на кошек, а у гномов – нет. И у меня нет.
Я немного зависла на этой фразе. Она ведь гномка, зачем так подчеркивать? Или полукровка? И не хочет иметь ничего общего с людьми?
– Я оставлю студентку фон Штернберг до утра. И каждый вечер, за час до отбоя, ко мне. Эту неделю ночуешь здесь. Латки довели твои кости до весьма плачевного состояния, то, что можно было выправить за пару дней, теперь растянется на неделю.
Одно радует: Лауре мое тело тоже юзаным досталось. Ублюдочный бывший муж, сделавший мне аборт посредством удара кулака в живот. И условный срок за удар сковородкой оного выродка, приведший к тяжким физическим повреждениям. В суде никто не принял во внимание потерю мной ребенка. Но зато драгоценный супружник остался уродом на всю жизнь. Теперь его внешний облик соответствует внутреннему.
Я не злорадствую, что и у Лауры будет не все гладко. Просто о таких вещах нужно предупреждать. Пару слов – зайди к целителям. Это не поколебало бы моего решения. На тот момент мне было безразлично все, кроме одного – возможности ходить, сидеть, мыть себя и свои интимные места самостоятельно. И да, перестать гадить под себя. Это невероятно огромный бонус.
– Спите, студентка. Я разбужу вас завтра за два часа до занятий. Сделаем первый массаж с мазью, и я вас туго забинтую. Мастер Данкварт потрудится принести вам одежду и писчие принадлежности.
– Не забудьте заполнить официальные бумаги. – Тренер удивительным образом умел становиться незаметным. Пока он не заговорил, я совершенно не обращала на него внимания. Неужели глаза отвел?..
– Полагаете, стоит? – нахмурилась целительница.
– Дорогая Иртэ, – приторно ласково произнес тренер, – вы недавно в нашей Академии. И я напомню, это не одна из частных, платных школ, где вы отвечаете за детей перед их родителями. Нет. Здесь вы будете объяснять императорской Канцелярии, отчего у них станет на одного мага-оперативника меньше. И поверьте моему богатому опыту, ни одна истеричная мамаша, чьего великовозрастного дитятю ненароком ушибли, не сравнится с лордом Протектором нашего округа. А все случаи травм в государственных Академиях расследует именно он. И я за халатность или сговор целителей отвечать не собираюсь. И вам не советую выгораживать.
– А я понять не мог, почему настолько стандартная формулировка. – Данкварт нахмурился. – Будь у суда настоящая справка от целителей, о латках и иных повреждениях, вас развели бы одним днем.
– Я жду официальные бумаги, а ты изыми оригинал из личного дела, – попросил тренер Зур некроманта. – Ненавижу такие подставы. Выздоравливай, Рысь. Если хорошо покажешь себя – возьму в продвинутую группу.
Глава 4
Массаж был потрясающим. Нет, серьезно. Голос гномки и ее бесподобная борода отошли на задний план. Неужели все дело в мазях? Я помню грубые, жесткие руки массажистов в больнице – слезы на глазах кипели и вниз скатывались. Здесь же касания варьировались от мягких, но сильных до почти неощутимых. Я прикрыла глаза и даже задремала немного. Поэтому резковатый оклик целительницы заставил меня вздрогнуть.
От целительницы я ушла полностью довольная собой и миром. Нудный день подошел к концу – сегодня отменили все уроки и заставили нас заполнять целую тучу анкет. Тестировали способности и даже вычислили одного неодаренного в группе. И чего девчонка хотела добиться этим?
В случившемся дальше можно обвинить меня только за то, что продолжила спать на ходу. Мышцы приятно гудели, я предвкушала, как со следующей недели начну восстанавливать физическую форму и заниматься какими-нибудь единоборствами – своей мечтой в прошлом. Именно в этот момент и ощутила сильный тычок в спину.
Сорвавшись с лестницы, я думала только об одном: позвоночник. Все, что угодно, только пусть он останется целым. Пожалуйста.
Я лежала на ледяном полу и медленно, аккуратно сгибала, разгибала пальцы на ногах. Мне было наплевать на все – здесь и сейчас я должна была убедиться, что ноги не потеряли чувствительность. И потому пропустила самое интересное.
Фон Тьеор подошел ко мне с неприятной усмешкой и бросил кому-то, стоящему вне поля моего зрения:
– Вот так нужно было сделать, котик, – гаденько протянул мерзавец. – Ей не привыкать, а мне весело. Придешь ко мне вечером, красавица? И падать больше не будешь. Золотом не осыплю, но жизнь улучшу.
– От-тойди от нее, – чуть заикаясь, произнес незнакомый голос. Я мысленно поморщилась, даже мне было слышно, насколько испуган горе-защитник.
Отчего же я не встаю? Я тоже боюсь, магии в себе я пока не обнаружила – да, кости я пальцами лихо переламываю, но черт его знает, не придется ли мне общаться после такого с таинственным лордом Протектором?
– Утю-тю-тю, – глумливо скривился Тьеор и даже пальцами козу сделал. Только как-то без души. В глазах «туалетного шутника» не было даже намека на получение удовольствия от происходящего. Скука, гадливость и немного сожаления. Что за чертовщина?
Через меня перескочил мальчишка, тот самый, бедно одетый. Я еще сочла его прошлой жертвой фон Тьеора. Неловко ударив противника кулаком в челюсть, он охнул и прижал руку к груди. Из больших глаз потекли слезы.
Сам Тьеор от удара полетел на пол и теперь сидел, ошеломленно хлопая ресницами.
– Руку сломал об урода, – констатировала я и поднялась на ноги. Обхватив мальчишку за плечи, я повернулась в обратную сторону. – Идем, мой славный рыцарь, целительница Иртэ поправит твою косточку.
– Можно латку поставить, – буркнул мальчик. Вот не могу его ровесником воспринять, высокий, сутулый, он выглядел настолько робким, что воспринимался ребенком.
– И потом, как я, будешь ходить каждый вечер к целительнице, – фыркнула я и потянула защитника за собой. Фон Тьеор поднялся на ноги. Я ожидала удара в спину до тех пор, пока не завернула за угол.
– Рысь фон Сгольц, пока еще Штернберг.
– Верен фон Тарн, – улыбнулся паренек.
– Странно, что он не ударил нам в спину.
– Нас двое, – удивился Верен, – а он один.
– Я как волшебница – ноль, – легко призналась я, – дар открылся только-только.
– Я алхимик, никогда не буду сильным, а главное, быстрым волшебником, – в тон мне отозвался Верен. – Зато скоро приступлю к изучению боевой алхимии, и вот тогда… – Мальчишка зло сощурился.
– Сколько тебе лет?
– Пятнадцать, – шмыгнул он носом и вздохнул. – Талант у нас семейный, к алхимии. Поэтому и взяли, так-то тут с восемнадцати берут.
Гномка, увидев Верена, ухватила его за плечо и утащила за ширму. Мне было велено выметаться и ложиться спать. Или просто лежать – кости после сеанса исцеления должны отдыхать.
До комнаты я добралась быстро. И, спасибо фон Тьеору за науку, по дороге зорко осматривалась. Я не знаю и даже не хочу знать, лечат ли здесь частичный паралич. Мне не важно, даже если такие травмы исцеляют за секунды – я не хочу повторения кошмара. Одно только воспоминание об ощущении отсутствующих, мертвых, не отзывающихся ног приводит меня в ужас. Утром я просыпаюсь и первым делом задираю вверх ноги – посмотреть на свои ступни, на то, как шевелятся пальцы ног. Невероятное зрелище.
Устроившись в постели, я достала учебник продвинутой арифметики. Для меня, как для землянки, такое название режет ухо и колет взгляд. Но по большому счету мне глубоко безразлично название предмета. Главное – суть. И эту суть я довольно легко разгрызла – первые две главы представляли собой простейшие уравнения. А вот дальше уже давались уравнения с переменными, в качестве которых выступали заклинания и эффекты от зелий. В эти дебри я решила самостоятельно не лезть. Запутаюсь.
– А здесь воняет, – манерно протянули от дверей.
Первое, что бросилось мне в глаза, – ногти. Когти оборотня, виденные мною у декана, не шли ни в какое сравнение. Чистокровная оборотница или оборотниха?
– Воняет – открой окно, – фыркнула я и тут же спросила: – А как правильно называют самку оборотня, оборотница или оборотниха?
– Какая храбрая человечка, – хищно улыбнулась девица, – не из пугливых. Знаешь, скольких я из этой комнаты выжила?
– М-м-м, то есть тебе нужна пустая комната, чтобы никто не знал, когда ты уходишь? – легко ввернула я, и девица пошла красными пятнами:
– Открой только рот, дрянь, в присутствии…
– И открою, и в красках расскажу все свои предположения. – Я откинула плед в сторону и сладко потянулась. – А теперь выйди и зайди нормально. Познакомимся, может, поладим.