… И все же она не могла перестать страшиться за судьбу их семьи.
— Я не допущу, чтобы с вами что-то случилось, — уверенно говорил Джеймс, обнимая супругу ночью, и она искренне старалась в это верить, подавляя сомнения и опасения, овладевшие ее душой.
Я должен положить этому конец, — думал Харриссон, понимая, что с каждым днем обстановка в его доме становится все более напряженной. Рано или поздно Марта может не выдержать этого давления и уехать вместе с Джесс как можно дальше, чтобы ни «Крест», ни Валиант Декоре больше не омрачали их жизнь. По правде говоря, Джеймс не осудил бы супругу за такое решение.
— Завтра день рождения Джессики, — напомнила Марта по телефону, когда Джеймс позвонил ей из аэропорта. — Она хотела, чтобы мы вместе сделали ей торт, как всегда. Мы же сможем хотя бы эту традицию не нарушать?
В голосе жены слышалась печаль и плохо скрываемый упрек.
— Да, конечно. Прости, я приеду, — оправдывающимся тоном тихо вымолвил Харриссон.
— Ты успеешь?
— Успею, — пообещал он. — Конечно же, успею.
День выдался пасмурным и промозглым. Ветреная погода Лоренса была особенно неприветлива, будто бы напоминая всем, что в любой момент может подняться ураган и унести домик какой-нибудь новой Дороти прочь из Канзаса. Выходя из такси, Джеймс неуютно передернул плечами от ноябрьского ветра и направился к дому, который сегодня тоже казался ему мрачным и тусклым, почти брошенным.
Брошенным? — переспросил себя Харриссон. — Разве что, мной.
Выругавшись про себя в ответ на эту мысль, он поднялся на крыльцо. Дверь оказалась чуть приоткрытой.
Что за?..
Весь последний год Марта следила за тем, чтобы входная дверь была надежно заперта. Она ни за что бы не оставила ее открытой, даже если б заметила, как к дому подъезжает такси мужа.
В сердце Джеймса словно кольнули ледяной иглой.
Марта! Джессика!
Харриссон вооружился и вошел в дом. Сердце его стучало неистово, и хотелось ворваться в прихожую шумно, выкрикивая имена родных, однако он заставил себя соблюдать осторожность. В душе еще теплилась мысль, что супруга просто по рассеянности забыла зарыть дверь…
Господи, пусть она просто забудет! Пусть просто забудет, ради всего святого…
Но этой надежде не суждено было сбыться: на светлом ковре у самого входа в гостиную мелькнуло темно-красное пятно, и Джеймс ни с чем не мог его перепутать. Чуть дальше на ковре виднелись кровавые отпечатки явно женских, судя по размеру, ладоней.
Нет!
Сказал Джеймс это вслух, или лишь подумал? Он не знал. Но забыв об осторожности, он ворвался в гостиную с пистолетом наизготовку. Тело Марты было первым, что он увидел. Ее голубые глаза застыли, в них замер омут предсмертной боли. На неестественно свернутой шее виднелось четыре прокола — одна пара чуть ниже другой… только одно существо могло оставить такие раны, и, похоже, Марте удалось единожды вырваться из цепкой хватки, броситься бежать, но вновь угодить в лапы чудовища…
Вытянутая вверх, вдоль ковра, рука тянулась к лежащему неподалеку пистолету, который Марта брала с собой во время уроков стрельбы.
Джеймс титаническим усилием заставил себя быстро оторвать взгляд от тела супруги. В следующий миг он увидел перед собой Валианта Декоре. Вампир выпрямился во весь рост, руки его были в крови, в глазах застыло выражение ужаса.
— Харриссон… — только и выдохнул он, приподнимая руки. На первый взгляд это могло показаться сигналом к тому, что монстр готов сдаться, но Джеймс слишком хорошо изучил уловки этих тварей и догадывался, что Декоре лишь готовится напасть.
Прямо у ног вампира лежала маленькая девочка. На ее светло-голубой кофточке растекалось страшное кровавое пятно. Лицо было бледным и осунувшимся, взгляд казался рассеянным, словно Джессика уже не чувствовала боли, находясь на грани жизни и смерти.
Она произнесла что-то, но Харриссон не расслышал точно. Он услышал лишь слова: не успел.
Взгляд девочки замер.
За долю секунды в сознании пронесся последний диалог с Мартой.
— Любимая, я… звоню из аэропорта. Вылетаю домой.
— … ясно. Что ж, мы тебя ждем, — она помедлила. В ней умирала последняя надежда услышать, что все закончилось. — Он снова ушел, верно? След оказался ложным?
— Когда-нибудь я поймаю эту тварь, обещаю.
— Уже больше года, Джим, — вздохнула Марта. — Иногда мне кажется, что это никогда не закончится.
— Я знаю, — Джеймс прерывисто вздохнул. — Мне тоже. Но я делаю все возможное, чтобы…
— Да, — перебила она, явно борясь с собой и стараясь взять себя в руки. — Я знаю. Прости. Я не то хотела сказать, просто…
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. И если вы с Джесс думаете…
— Не надо такое по телефону обсуждать, — прервала его Марта. — И… ничего я такого не думаю, слышишь? Просто мне страшно. Весь этот год я боялась, понимаешь? Иногда у меня нервы сдают.
— Прости, — только и сумел ответить Харриссон.
— Просто приезжай скорее домой.
— Дюмейн просил заехать в офис для обсуждения дальнейшей стратегии с Советом, так что…
— Завтра день рождения Джессики, — на этот раз Марта не стала скрывать недовольства. — Она хотела, чтобы мы вместе сделали ей торт, как всегда. Мы можем хотя бы эту традицию не нарушать?
Джеймс вздохнул. Он не мог не пойти ей на уступки хотя бы на этот раз. Иначе, он был уверен, Марта просто не выдержит.
— Да. Конечно. Прости, я приеду.
— Ты успеешь?
— Успею. Конечно же, успею.
Но он не успел.
По всему телу пробежала волна яростной дрожи, и со звериным воплем Джеймс ринулся на убийцу.
— Харриссон, стой! — воскликнул Декоре. Возможно, он попытался применить свое гипнотическое свечение глаз, но Джеймс знал эту уловку и не смотрел врагу в глаза. Сейчас он готов был отдать и собственную жизнь, лишь бы заставить эту тварь заплатить за все. Ему было плевать, что вампир сильнее человека, что по его жилам гуляет опаснейший яд, который может превратить любого в кровожадного «перевертыша». Ему на все было плевать. Разве есть теперь смысл беречь свою жизнь? Ради кого и ради чего? Если Марта и Джессика…
Валиант, казалось, не собирался сопротивляться так рьяно, как обычно.
— Харриссон, я не…
Джеймс не слушал. Он выпустил пулю, которая угодила вампиру в ногу, и тот, зашипев от боли, запнулся. Харриссон бросился на него, собираясь уничтожить монстра голыми руками. Схватка была беспорядочной и яростной, Джеймс перестал отслеживать собственные движения, позволяя своему телу работать самостоятельно, вымещая весь накопленный гнев на этом ненавистном существе. Заразиться вампирским ядом он уже не боялся…
Декоре вывернулся, сплюнув на пол кровью из разбитых губ. Он заметно прихрамывал, но все еще мог развивать нечеловечески большую скорость. Ударом он выбил из руки своего противника пистолет и оттолкнул его.
— Харриссон, стой! — вновь отчаянно воскликнул он.
Джеймс, не теряя времени схватил деревянный стул и вновь ринулся на врага. Валиант поймал летящее на него импровизированное оружие и скорректировал траекторию так, чтобы разбить его о стену, и перехватил его часть. В руках Харриссона осталась спинка с двумя ножками. Сидение с остальными двумя оказалось в руках Валианта, и вампир одним движением руки отломал одну из ножек стула, превратив ее в зазубренный кол, которым собирался защищаться.
Схватка снова продолжилась — разъяренная и беспорядочная. За окном послышался звук сирен полиции и скорой помощи: должно быть, кто-то из соседей позвонил в службу спасения, услышав шум.
Харриссон отвлекся на секунду, оказавшись у стены. В этот момент зазубренная ножка стула с силой вонзилась ему в грудь в область левой ключицы. В ране вспыхнула боль, заставившая отчаянно взвыть. Из последних сил он постарался ухватить своего врага, но сумел лишь сорвать небольшой старый грубоватый нательный крестик с его шеи. Валиант не заметил этого и лишь сильнее припечатал противника к стене.
— Когда все поймешь, я тебя найду… — произнес Валиант, чье лицо остановилось в нескольких дюймах от лица Джеймса. Уже в следующий миг Декоре ускользнул из дома через заднюю дверь.
Харриссон почувствовал, что падает. Боль была невыносимой, однако в ее пелене он постарался скорректировать падение так, чтобы не вонзить ножку стула еще глубже. Сознание покидало его. Когда полицейские ворвались в дом, Джеймс услышал лишь обрывки их голосов. Правая рука, сжимавшая нательный крест вампира, тянулась к лежащей без движения дочери с замершими глазами, а в голове стучали ее последние слова: ты не успел.
42
Гудленд, штат Канзас 25 декабря 2003 года
Джеймс дернулся, очнувшись ото сна, и в груди вновь вспыхнула резкая боль, будто он все еще находился внутри кошмара.
Джесс! — прозвучало в его сознании, и он постарался вскочить, словно все еще мог что-то исправить. Боль кольнула сильнее, и на этот раз из груди вырвался слабый стон, а правая рука легла на недавнюю рану. Только сейчас Харриссон сумел осознать, где находится.
— Джеймс, — окликнул кто-то. — Эй, тише-тише, ложитесь обратно. Вам не стоит делать резких движений.
Харриссон узнал Ривер Уиллоу, хотя на это потребовалось определенное усилие. Думать было тяжело: голова словно пребывала в тумане.
— У вас легкий жар, — прохладная рука девушки прикоснулась ко лбу раненого. — Но Сэм сказал, что это нормально, скоро должно пройти, так что… вам просто нужно немного отдохнуть. Как вы себя чувствуете? Сильно болит? Сэм сказал, что может потребоваться обезболивающее…
— Нет, — качнул головой Джеймс, устало прикрывая глаза. — Не нужно. Если можно… просто воды?
— Да, конечно.
Девушка взяла с прикроватной тумбы заранее приготовленный стакан.
— Только не торопитесь, — порекомендовала она. Джеймс готов был залпом осушить десять таких стаканов, однако совета послушался. Правая рука подрагивала от упадка сил, в голове неприятно гудело.
— Так… где же мы все-таки?
— Гудленд, Канзас, — кивнула Ривер. — Мотель «Белая Лилия». Это в нескольких милях от… «Мотеля Черного Дрейка», где вас ранили. Вы же помните, что произошло?
Джеймс кивнул.
— Во всех подробностях. Мне жаль твоего друга, Ривер.
— Вы уже говорили. И я повторюсь: это не ваша вина. То, что напало на нас, уже не было Крисом Келлером. Ужас берет от одной мысли, что я должна была стать такой.
Джеймс нахмурился, и девушка, казалось, поняла его мысль. Она закатала рукав свитера, и Харриссон только сейчас заметил, что одежда на его спутнице другая. Теперь на ней был красный свитер крупной вязки, а на спинке стула, на котором она сидела, висела кожаная коричневая куртка. Джинсы и сапоги остались прежними.
— След от укуса уже начал заживать. Как видите, никаких признаков некроза нет, — улыбнулась Ривер. — Вы смотрите на мою одежду? Это вещи прежних постояльцев. Анжела сказала, что здесь частенько что-нибудь забывают, так что она какое-то время хранит вещи, а если через полгода за ними никто не является, сдает в приюты для бездомных. Вам тоже кое-что нашли на смену порванной кофте. Хотя, наверное, сейчас вам нет до этого никакого дела?..
Харриссон устало вздохнул, выдавив из себя слабую улыбку.
— Этот… вьетнамский доктор, — он на миг прикрыл глаза. — Сэм. Я бы хотел его поблагодарить. Повезло мне, что он здесь оказался.
— Это точно. Иначе пулю пришлось бы вытаскивать мне. Не уверена, что смогла бы сделать это так же хорошо, в конце концов, у меня не было подобного опыта, — девушка смущенно улыбнулась, затем нахмурилась. — Может, нужно поискать вам снотворное? Чтобы вы могли уснуть без… сновидений. До того, как проснуться сейчас, вы спали очень беспокойно. Звали, — она замялась на секунду, но все же решила сказать ему, — Марту и Джессику. Это ваша семья? Та, что на фото?
Некоторое время он не отвечал, и Ривер смущенно зарделась.
— Ох… Боже, простите. Не стоило мне это спрашивать.
— Так звали моих жену и дочь, — вздохнул он. — Десять лет назад они погибли. Были убиты в нашем доме Валиантом Декоре.
Ривер вздрогнула, услышав это имя, и опустила голову. Отчего-то она вдруг почувствовала себя виноватой в смерти Марты и Джессики Харриссон, словно могла быть косвенно причастна к ней, потому что не сразу разглядела в Валианте Декоре монстра.
— Я… соболезную. Простите, что спросила.
— Мы и правда жили в Лоренсе, — слабо усмехнулся Джеймс. — Ты как-то спрашивала меня об этом. А однажды… ко мне в дом пришел человек по имени Арнольд Дюмейн… Он пришел, чтобы сообщить, что мой отец был убит. Точнее, заражен. Убит он был уже после… в «Харриссонском Кресте» тем самым Арнольдом Дюмейном, когда превращение вступило в активную фазу.
Девушка ахнула, ужаснувшись. Джеймс продолжал.
— По завещанию, — он сделал паузу, собираясь с силами, — я должен был занять… место отца на посту главы «Креста». И я занял, чтобы… — снова усталый вздох, — чтобы найти тварь, которая заразила его. Это сделал Декоре.
Ривер нахмурилась и сочувственно покачала головой.
— Боже… мне так жаль.
— Я охотился за ним год. И однажды я вернулся домой, а на полу… — он вновь помедлил, и, похоже, на этот раз пауза не имела отношения к физическому состоянию, эта рана была куда глубже и куда сильнее. — Сначала я увидел жену. Марту. С проколами на свернутой шее.
— Господи… — выдохнула девушка.
— Дочка была еще жива… она скончалась у меня на глазах, когда я пытался убить Декоре.
Девушка покачала головой.
— Ох… Джеймс, это… я соболезную…
Он не обратил внимания на ее слова.
— Я одичал и собирался убить его голыми руками. Как видишь, я не очень преуспел, — в слабой и болезненной усмешке, мелькнувшей в уголках губ, стояло безбрежное горе, живое по сей день. — Мне удалось лишь слегка ранить его и сорвать нательный крест с его груди.
— Нательный крест? — переспросила Ривер, тут же отругав себя за то, что зацепилась за столь незначительную деталь. Тем не менее, она ничего не могла с собой поделать: ей было странно слышать о кресте на шее вампира.
— Да, — Джеймсу, похоже, эта деталь вовсе не казалась странной. Ривер сжала кулаки, мечтая, чтобы Харриссон прекратил говорить об этом и не бередил столь болезненное прошлое, однако прервать его словами не решилась, а он зачем-то хотел довести свой жуткий рассказ до конца. — В драке Декоре… он сломал стул и вонзил его отколотую ножку мне в грудь. Оттуда взялся тот грубый шрам, о котором… — он устало вздохнул, аккумулируя остатки сил, — о котором говорил этот вьетнамский доктор.
— О, Боже, — выдохнула Ривер, понимая, что должна сказать хоть что-то, но все известные ей слова соболезнования попросту вылетели из головы. Она не представляла себе, что может сказать в ответ на такую историю.
— Когда я очнулся в больнице, Дюмейн рассказал мне версию событий… «Крест» вел следствие на месте совместно с полицией Арвады, — Джеймс прикрыл глаза и облизнул пересохшие губы. — Декоре ворвался в дом и сначала напал на Марту. Она пыталась защититься… и даже вырвалась после первого укуса. Знаешь, я ведь учил ее обращаться с пистолетом… — веки едва заметно дрогнули. — Она хотела защититься. Тогда и прибежала Джессика. Шальная пуля Марты угодила ей в живот.
Ривер округлила глаза от ужаса, прикрыв рот рукой.
— Декоре поймал Марту снова и… закончил начатое. А после свернул ей шею, чтобы не оставлять зараженную. Он, наверное, считает, что… — Харриссон прерывисто вздохнул, — п-проявил милосердие. А Джесс… знаешь, я ведь обещал, что успею приехать и сделать для нее торт ко дню рождения. Она очень этого хотела даже в последние минуты своей жизни. Она посмотрела на меня и тихо сказала: «ты не успел». Почти сразу после этого моей дочери не стало…
— Господи…
Ривер сокрушенно закрыла глаза, понимая, что ни одно живое существо не имеет права ходить безнаказанно по земле после проявления такой жестокости. А сколько еще ужасов этот монстр успел натворить за всю свою долгую жизнь! Ривер искренне подивилась, что Харриссон рассказывает об этом так спокойно. Да, в его голосе слышалась боль потери, слышалась вина и слышалась тяжесть, но Ривер думала, что окажись она на его месте, то одно воспоминание об этом поднимало бы в ее душе такой мутный ил ненависти, что было бы ясно — она ненавидит объект своего рассказа настолько, насколько вообще одно живое существо может ненавидеть другое.