Нельзя сказать, чтобы в этот раз Парсон усердно молился. Чувство неудовлетворенной мести за только что произошедшее и неприятное предчувствие того, что ожидало его в ближайшем будущем, совершенно поглощали его мысли, не позволяя вникать в смысл слов, которые он слышал. Однако в течение получаса, пока продолжалось чтение молитв, мальчика никто не погонял, и это само по себе уже было для него некоторым облегчением и утешением.
Семь часов с четвертью было временем, назначенным в школе для чтения утренних молитв на все месяцы, кроме мая, июня и июля, когда ввиду раннего купания и катания по реке молитвы читались на три четверти часа позже. При этом пропадал обычный получасовой промежуток между первым завтраком и первым уроком.
Такое распределение времени было неудобно для Парсона. Будь у него свободные полчаса перед уроком, он успел бы еще наскоро приготовить перевод, написать французские глаголы (разумеется, с чужой помощью), и даже – кто знает! – нашел бы время поквитаться с Пилбери за его утреннюю проделку. Теперь же у него не было на это времени. Сейчас зазвонят к урокам…
Парсон вошел в класс довольно спокойно, как человек, который знает, что участь его решена. Впрочем, оставалась еще одна надежда – на Тельсона, его соседа в классе. Парсон знал, что Тельсон выручит его, если только это будет в его власти.
– Тельсон, я не приготовил перевод, – прошептал Парсон, как только уселся возле своего друга.
Тельсон тихо присвистнул:
– Вот так так! Задаст же тебе Вартон!
– Кажется, ты списал этот перевод к прошлому уроку. Где он у тебя? Я мог бы им воспользоваться.
Тельсон сконфузился и сказал:
– Видишь ли, Риддель поймал меня за списыванием и отобрал у меня перевод.
– Какое дело Ридделю, кто у кого списывает? С какой стати он сует свой нос в эти дрязги? – в негодовании воскликнул Парсон.
Разумеется, Парсона огорчало не столько поведение Ридделя, сколько то, что рухнула его последняя надежда.
– Собственно говоря, Риддель не отбирал у меня перевод, он только уговорил меня отдать ему, – честно признался Тельсон, оправдывая своего повелителя.
– И ты имел глупость его послушаться?
– Он сказал, что нечестно списывать уроки у других.
– Ну, Тельсон, не думал я, что ты размазня! – проворчал Парсон.
– Да ведь я не знал, что перевод может тебе понадобиться, – возразил пристыженный Тельсон и вдруг, просияв, прибавил: – Ничего, я буду тебе подсказывать!
– Спасибо. Только вряд ли это мне поможет, – уныло отозвался Парсон.
Трудный день выдался для Парсона. Ему не везло с самого утра. Но хуже всего он чувствовал себя сейчас. Мальчик сидел ни жив ни мертв, ожидая, что учитель сейчас его вызовет… И вдруг счастье ему улыбнулось! Первый же ученик, которого мистер Вартон заставил переводить, запутался в синтаксическом разборе какой-то очень сложной фразы.
Надо сказать, что мистер Вартон как раз в это время писал книгу о латинском синтаксисе, и место, на котором запнулся ученик, оказалось превосходным грамматическим примером, на который преподаватель раньше не обратил внимания. В восторге от своего открытия он пустился в длиннейшие объяснения разных грамматических тонкостей, стал приводить примеры, уже подобранные им для своей книги, сравнивать их между собой и вообще разобрал чуть не весь синтаксис…
С каким восторгом слушал Парсон эту лекцию! Какой благодарностью к учителю было переполнено его сердце! Мальчик не понял из лекции ни слова, но для него дело было не в этом: наблюдая исподтишка, как часовая стрелка медленно передвигается к десяти, он молил Бога только об одном: чтобы кто-нибудь не прервал учителя.
– Однако пора заканчивать, – сказал мистер Вартон, взглянув на часы. – Сегодня мы увлеклись грамматикой и забыли о переводе. Впрочем, ничего: то, что я объяснил сегодня, пригодится вам впоследствии. Урок окончен.
Он и не подозревал, как обрадовался Парсон его последним словам!
– Вот так удача! – говорил он своему другу, прогуливаясь с ним под руку по коридору. – Если бы мне теперь написать глаголы, прежде чем Котс меня хватится! Тельсон, ты когда-нибудь видел, как пишут тремя перьями одновременно? Вставляют как-то три пера в одну ручку и пишут сразу по три строчки. Знаешь такую штуку?
– Я как-то пробовал, да только эта игра не стоит свеч, – ответил Тельсон. – Перья то и дело вываливаются, и вставлять их такая возня, что гораздо проще три раза написать одно и то же обычным способом. Да ты не переживай, я напишу за тебя половину.
– Вот спасибо, дружище! Надеюсь, Риддель не сочтет нечестным с твоей стороны то, что ты выполняешь за другого часть его работы?
– Пожалуй, что сочтет. Но я ему не скажу… Эге! А вон и Котс.
Классный капитан в своей форменной четырехугольной фуражке подошел к ним и спросил Парсона:
– Парсон, вы приготовили то, что я вам задал?
– Н-не совсем, – нерешительно ответил Парсон.
– Много ли вы сделали?
– Да пока еще ничего. Я как раз собирался начать, – краснея, пробормотал Парсон.
– Теперь уж поздно. Утром я видел вас на реке. Если у вас есть время для прогулок, вы можете выбрать время и для уроков. Пойдемте со мной к школьному капитану.
Идти с классным капитаном к капитану школы означало, что дело довольно серьезное. Дисциплина в школе целиком лежала на классных капитанах, которые вместе с главным капитаном школы отвечали перед директором за внутренний порядок. Редко случалось, чтобы дело доходило до школьного капитана – обычно власти классных было вполне достаточно.
Парсону в первый раз предстояло столь грозное судилище. Он струсил не на шутку и уже почти пожалел о том, что не был наказан Вартоном и не избежал тем самым своей теперешней участи. В этот момент в коридоре показался другой классный капитан – Эшли.
Он подошел к Котсу со словами:
– Котс, помоги мне, пожалуйста, наладить удочки. Ты в этом мастер, а я не знаю, как взяться за дело.
– Сейчас приду, только отведу к капитану вот этого молодца, – ответил Котс.
– К какому капитану? Ведь, кажется, еще никто не выбран на место Виндгама.
– В самом деле, я не подумал об этом! Можете идти, Парсон. Да смотрите, к завтрашнему утру приготовьте уже двенадцать французских глаголов и принесите в мою комнату.
Так Парсон опять спасся и вдобавок узнал интересную новость, которой и поспешил поделиться со своим классом: школа остается пока без главного капитана.
Глава III
Междувластие
Кто будет школьным капитаном? Этот вопрос никому не приходил в голову до тех пор, пока не уехал Виндгам. Школьники до того привыкли к старому порядку вещей, продолжавшемуся целых два года, что мысль о подчинении кому-нибудь другому, кроме «старины Виндгама», казалась им просто дикой. Но так или иначе, а с отъездом Виндгама пришлось примириться с этой мыслью и решить вопрос, кому занять его место.
С незапамятных времен капитаны в Виллоуби были тем, что называется «на все руки мастер». Должно быть, в местном воздухе было что-то такое, что одинаково способствовало как развитию мускулов, так и успехам в науках, потому что три последних капитана соединяли в своем лице первого ученика и главу клуба спортивных игр – две совершенно разные роли.
Лучшим из троих бесспорно был Виндгам: он далеко опережал своих товарищей и по древним языкам, и по математике. А такого гребца, такого игрока в крикет не было во всей школе! Оба его предшественника тоже были первыми учениками. И хотя в спортивных играх они не первенствовали, их мастерство давало им право на столь почетное место. Таким образом, в памяти настоящего поколения капитаны школы целых пять лет были первыми во всем. И вдруг оказалось, что этот порядок вещей может нарушиться…
Вторым учеником после Виндгама считался Риддель, юноша сравнительно неизвестный, приехавший в Виллоуби из другой школы два года тому назад. О нем знали только, что он очень застенчив, слаб физически и редко принимает участие в спортивных играх, а также что у него очень мало друзей и что он никогда не вмешивается в общественные дела школы. Злые языки уже давно окрестили его «святошей».
Вообще говоря, Ридделя в школе не любили. Таков был юноша, которому, согласно «букве закона», то есть как первому ученику, принадлежало теперь лидерство. Вряд ли нужно говорить, с каким отчаянием встретила школьная молодежь это известие.
– Не может быть, чтобы директор назначил Ридделя! Риддель – капитан школы? Ведь это курам на смех! Уж лучше сразу закрыть школу, – сказал Эшли, когда вечером того же дня в своей комнате обсуждал этот вопрос с Котсом.
– Назначение капитана не зависит от личного вкуса директора, – возразил Котс.
– Как не зависит? Разве есть такой закон, по которому первому ученику должно принадлежать капитанство, даже если он не умеет держать весла и не может пробежать и сотни ярдов?
– Положим, что нет. Только… кто же будет главным, если не Риддель?
– Как кто? Понятно, Блумфильд! Он самый подходящий парень. Все хотят, чтобы он был капитаном.
– Но он чуть ли не последний в своем классе…
– Что ж за беда? Фельтон ничего не смыслил в гребле, однако, пока он был главным, он же командовал и школьной флотилией…
Тут в комнату вошел третий классный капитан.
– Послушай-ка, Типпер, что тут несет Котс! Он уверяет, что Риддель будет школьным капитаном, – обратился к вошедшему Эшли.
Типпер расхохотался:
– Вот было бы забавно! Представь себе Ридделя, отстаивающего интересы школы на июньских шлюпочных гонках или на мартовских бегах!.. Верно, Котс так думает, потому что он из отделения директора. Напрасно, друг мой Котс! Увидишь, что скоро мы, парретиты, победим вас, директорских…
– Уж не метишь ли ты в главные? – спросил Котс Типпера с язвительной улыбкой.
Типпер рассердился. Он отлично играл в крикет и хорошо бегал, но учился плохо. Всем было известно, что он с трудом перешел в шестой класс. Поэтому слова Котса сильно его задели, и он ответил с раздражением:
– Что ж, я думаю, что в должности капитана я был бы не хуже любого из вас, директорских. Но если хочешь знать правду, то я говорил не о себе, а о Блумфильде.
– Вот и я говорю то же самое, – подхватил Эшли. – Но Котс доказывает, что Блумфильд не может быть капитаном, потому что он плохой ученик.
– Вздор! – отрезал Типпер. – Не все ли нам равно, будет капитан первым или двадцатым в своем классе? Лишь бы он был первым во всем остальном! Я не понимаю, как директор может даже колебаться в своем выборе…
К такому выводу пришли вильбайцы почти на всех советах, собиравшихся в этот день повсеместно. К этому заключению пришел и сам Блумфильд.
– Вы понимаете, друзья, что меня нисколько не интересует капитанство само по себе, – говорил он своим ближайшим товарищам в тот же вечер после уроков. – Я знаю, как нелегко быть капитаном: все к тебе лезут со всяким вздором, а ты за все отвечай. С одними «мартышками» хлопот не оберешься: того накажи, этих помири… Но, разумеется, я займу эту должность, если все найдут, что это требуется для пользы школы.
– Я надеюсь, что если директор сам не догадается, до какой степени Риддель и капитанство не вяжутся между собой, то у Ридделя хватит ума отказаться. Я не думаю, чтобы это его особенно привлекало, – заметил Портер.
– Конечно, нет, – подхватил Блумфильд. – Однажды я слышал, как он говорил, что очень жалеет Виндгама и ни за что не хотел бы оказаться на его месте, особенно в те дни, когда идет подготовка к экзаменам.
– По-моему, проще всего пойти к Ридделю, сказать ему прямо, что мы обо всем этом думаем, и попросить его, чтобы он отказался от должности, – предложил Гейм.
– Конечно, это будет очень прямо, но нельзя сказать, чтобы вежливо, – засмеялся Портер.
– Какая тут вежливость, когда дело идет о судьбе школы! – проворчал Гейм. – Риддель не обидится: он сам должен понимать, что как капитан никуда не годится. Его ни в грош не будут ставить!
– Это правда, – согласился Блумфильд и добавил со скромной улыбкой: – Надеюсь, никто из вас не считает меня хвастуном, но мне кажется – говорю это по совести, – что я уж во всяком случае лучше Ридделя сумел бы сохранить в школе дисциплину и порядок.
Блумфильду очень хотелось попасть в школьные капитаны, хотя он тщательно скрывал это не только от других, но даже от себя самого.
– Еще бы! Недаром все в один голос называют тебя и говорят, что не хотят никого другого! – сказал Вибберли, известный подлипала, который в последнее время сильно заискивал перед Блумфильдом.
– Воображаю, как хорош будет Риддель в роли верховного судьи! – со смехом заметил Гейм. – Хотел бы я взглянуть, с каким лицом он будет наказывать кого-нибудь из «мартышек». Я думаю, он первым делом в обморок упадет!..
– Или возьмет преступника в свою комнату и вместе с Ферберном и всей этой компанией святош начнет его отчитывать. Бедные «мартышки»! – с комическим вздохом отозвался Джилкс, классный капитан из отделения директора, не слишком приятный юноша с кошачьими манерами.
– Да уж! Я предпочел бы, чтобы Блумфильд поколотил меня раз двадцать, чем выслушать одну проповедь этого плаксы Ридделя, – поддакнул Вибберли.
– Я думаю, что никто не имеет права называть Ридделя плаксой, – вмешался вдруг Портер. – Он хороший малый и, наверное, сумеет постоять за себя не хуже каждого из нас. А что он не силач и не любит физических упражнений, так он этого и не скрывает, и, наконец, в этом нет никакого преступления.
– Ай да Портер! Настоящий проповедник! – не вполне естественно захохотал Вибберли.
– Портер прав, – нахмурившись, сказал Блумфильд. – Ридделя не за что бранить. Я только нахожу, как и остальные, что он слишком мало известен, чтобы стать капитаном, и что на эту должность нужен человек, который… которого все знали бы и уважали… Однако хватит об этом! Скоро все решится. А пока, Гейм, не прокатиться ли нам еще разок по реке? Утром ты не слишком много наработал. Что ты на это скажешь?
Гейм вздохнул и покорно ответил:
– Ладно.
Друзья принялись разыскивать своего рулевого – нашего знакомца Парсона. Но это оказалось делом нелегким. Мальчика не было ни в классных комнатах, ни в коридорах. Никто не видел его после окончания уроков…
Не найдя Парсона в его собственном отделении, Блумфильд и Гейм, естественно, отправились в отделение Тельсона. Но и там его не было, и – странное дело – не было и самого Тельсона. Но еще более странным было то, что, как показали розыски, кроме Парсона и Тельсона, недоставало еще пятерых мальчуганов из отделения мистера Паррета. В результате Блумфильд и Гейм пошли на реку вдвоем, взяли рулевым сына сторожа и перестали думать о Парсоне и его компании.
Между тем таинственное исчезновение семерых мальчиков объяснялось очень просто. Наступившее в школе временное междувластие, послужившее причиной чудесного избавления Парсона от рук правосудия, подало ему и его верному другу блестящую мысль достойным образом отпраздновать это редкое в школьной хронике событие. А отпраздновать было чем. Уже давно младшие воспитанники отделения мистера Паррета жаждали свести кое-какие счеты с младшеклассниками отделения мистера Вельча.
Долг был давнишний: еще в середине Великого поста вельчиты ни с того ни с сего поколотили парретитов, да и сегодняшнее оскорбление, нанесенное Парсону на реке, нельзя было спустить им с рук. Надо сказать, что парретиты гордились своей аккуратностью в счетах. Поэтому их очень огорчало то, что до сих пор обстоятельства, над которыми они не были властны (другими словами – страх перед Виндгамом), мешали им расквитаться с обидчиками.
И вот наконец представился прекрасный случай свести счеты. Главного капитана нет, значит, они ничем не рискуют (потому что самое большее, что может сделать классный капитан, – оштрафовать пятью-шестью страницами стихотворений, а ведь это сущие пустяки!). А раз они ничем не рискуют, то, разумеется, грешно терять драгоценное время.
Поэтому Парсон и еще пятеро фагов из отделения мистера Паррета, с подкреплением в лице Тельсона из директорского отделения, не откладывая в долгий ящик отправились с деловым визитом в отделение мистера Вельча. По этой причине Блумфильд и Гейм и не смогли найти себе рулевого в отделении мистера Паррета…