* * *
– Нам нужен номер на сутки, – сказала Айви, вбегая в холл, декорированный шкурами и головами диких животных.
– Желаете провести ночь вдвоём? – осведомился беззубый дедок в меховой безрукавке и, словно одобряя выбор, подмигнул Николаю: – Есть роскошный номер для новобрачных, такой, знаете, в розовых и белых тонах, с кружевами на занавесках…
Волшебница зло прищурила глаз, как бы размышляя, в омерзительную жабу какого вида превратить распорядителя, но, видимо, решила, что на скандал не имеется времени.
– Нам требуется церемониальный зал третьего класса.
– На сутки? – переспросил дедок гораздо более умеренным тоном.
– Да. И побыстрее.
– Держите. – Он бросил ключ. – Второй подземный уровень, нумер двадцать один.
Айви схватила ключ и рванула к лестнице. Николай с картонной коробкой, наполненной разной утварью, бежал следом. Его нос оказался слишком близко к краю коробки, чтобы учуять целый ансамбль приятных и неприятных запахов. Открывая дверь, девушка скинула кроссовки и в тонких носочках скользнула на гладкую чёрную поверхность зала с такой грацией, точно выходила на лёд олимпийского Дворца спорта. Тусклый свет возник как бы сам собой и стал постепенно разгораться. Он падал на высокий потолок и рассеивался по залу равномерно, не давая теней. Разуваясь, Николай порадовался, что сменил носки накануне, иначе дыры и грязь смутили бы светское общество, а запах мог, пожалуй, даже помешать магии.
Полчаса – это всё, что у них было. А любая ошибка в чертеже, как сообщила Айви, могла привести к непредсказуемым последствиям. Например, мог явиться совсем не тот демон, которого ты вызываешь, или, что куда хуже, демон мог оказаться в этом мире без соответствующих магических пут, что означало небольшую катастрофу как для того, кто вызвал, так и для проживающего вокруг населения. «Не Хиросима, но хорошего мало».
Айви чертила большим куском мела или чего-то похожего на мел, передвигаясь по залу так, будто выступала с показательной программой на чемпионате по художественной гимнастике или фигурному катанию. Её лёгкий плащ не успевал за танцем и хлопал, как паруса на яхте при смене галса или порыве ветра. Идеальный круг, пятиконечная звезда, несколько треугольников, в которые были вписаны незнакомые, но явно зловещие символы… Всё это время Николай брёл, придерживаясь стены, и расставлял чашечки с благовониями и скверно пахнущими веществами, свечи и артефакты в тех местах, где ему было указано, а потом, совершив второй круг, обнёс их огнём. Заплясали на стенах тени, поднялся от чаш ароматный дымок. Айви всё так же быстро проверила правильность установки и осталась довольна, лишь слегка передвинула некоторые предметы.
Оглядев пентаграмму в последний раз, Айви вышла за её пределы и прочла заклинание, или амру, так называла она всякую призывающую волшебство фразу. Дымок от чаш устремился тонкими струйками к центру чертежа и закрутился там в небольшой вихрь, который постепенно уплотнялся и ускорял вращение. Постепенно в середине вихря проявился призрачный силуэт. Он, впрочем, не долго оставался призрачным. Едва остатки дыма втянулись в вихрь, тот исчез, а посреди пентаграммы возникла обычная человеческая фигура из плоти и крови, облачённая в чёрную с отливом мантию. Лишь красноватый цвет кожи и маленькие аккуратные рожки над самым лбом намекали на некоторые видовые отличия. От демона ощутимо тянуло жаром. Что-то подобное Николай ощутил однажды, когда при нём выламывали из формы огромную металлическую отливку. Когда нет излучения от раскалённого металла или источника огня, а идёт только жар с привкусом пыли шамотного кирпича.
Наверное, человеку, взращённому на голливудских эффектах и компьютерной графике, принять чудеса было проще, чем средневековому обывателю. С другой стороны, средневековый человек, хоть и страшно перепугался бы, удивился бы куда меньше, ведь появление подобного выродка не противоречило его картине мира. Николай не успел развить эту мысль, потому что краснокожий из пентаграммы обратился к нему:
– Приветствую тебя, о достойнейший из путешественников, – довольно вяло произнёс он и ещё более лениво поклонился. Лень, впрочем, была нарочитой, поскольку взгляд демона лихорадочно обшаривал линии пентаграммы, явно выискивая возможную ошибку в начертании.
Николай молча показал пальцем на спутницу. Демон чуть повернул голову.
– Это я тебя вызвала, Драгош, – устало проговорила Айви.
– Слушаю, о прекраснейшая из фей! – На этот раз он поклонился весьма энергично. – Прости, я должен был догадаться об этом по изящным линиям чертежа и совершенству рисунка.
– Драгош. Возьми этот мешочек с деньгами и исчезни.
– Исчезнуть? Вы подразумеваете скрыться, моя госпожа?
– Да. Возможно, на одной из монет имеется метка. Или сама монета известна охотнику. Вернись в свои пределы или куда угодно ещё, главное, чтобы в этом мире никто не смог тебя найти амрой или проследить как-то иначе. Вернёшь нам мешочек со всем его содержимым в мотеле «Озёрный», на вологодской трассе. Ты его знаешь. Ровно через двадцать четыре часа.
– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа! – произнёс со зловещим завыванием демон и добавил совсем уж замогильным шипением: – Там и рассчитаемся, полагаю?
Подпустив дыма, рогатый гость исчез вместе с монетами.
– Что он имел в виду? – озадачился Николай. – Собирается прикончить нас?
– Нет, просто напомнил, что его услуги не бесплатны. Торопитесь, Грачевский, нам надо успеть уехать отсюда подальше.
– Но мы же вроде бы только что избавились от монет!
– Тем более. Засечь нас враги наверняка успели, а понимание того, что мы нашли способ скрыться от поисковой магии, только прибавит им прыти.
На выходе Айви напомнила дедку, что пока демон призван на службу, пентаграмму трогать нельзя, а зал, соответственно, нельзя использовать для вызова кого-то ещё, и потому помещение должно оставаться закрытым весь оговорённый срок. Дедок ответил чем-то в духе поговорки про бабу и варку щей, но только с менее приличной лексикой, однако, поскольку Айви осталась довольна ответом, Николай воздержался от протеста и даже улыбнулся в ответ на прощальное подмигивание распорядителя. Айви задержалась ещё на минуту, чтобы расплатиться, а Николай поспешил занять место за рулём и завести двигатель. Он не увидел всех подробностей, но, кажется, девушка достала для расчёта что-то вроде кредитной карточки – белый полупрозрачный кусочек пластика.
Времени на расспросы не оставалось, его вообще ни на что не оставалось, и они рванули по просёлку, точно по автобану. Подвеску фургона Николай не жалел, впрочем, делал он это по указанию хозяйки. Что-то перекатывалось внутри грузового отделения позади них, что-то падало, а он сжимал руль и старался удержать внутренности в том расположении, в каком им предписано быть природой. Айви держалась молодцом, упиралась ладонями в приборную панель и подстраивалась, как могла, под толчки. И всё же их чуть было не перехватили перед самым выездом на асфальт. Девушка, заслышав треск мотоциклов, показала Николаю в сторону, в небольшой просвет между кустами, и Николай, чудом успев среагировать, свернул на совсем жуткую тропинку, где и пешком-то следовало пробираться с опаской. Там он остановился, заглушив двигатель, а Айви пропела через плечо амру. Это оказалось что-то новенькое. Вокруг них из ниоткуда возникли белёсые вихри, похожие на пряди тумана или обрывки облаков, раздираемых крылом самолёта. Эти вихри скользили по воздуху, соединялись или, напротив, рвались и метались в беспорядке. Так или иначе, число прядей росло, они переплетались, туман сгущался и вскоре окреп настолько, что фургон, когда пришло время двигаться дальше, пришлось вести неизвестной дорогой почти на ощупь. Молодая поросль весело трещала под колёсами и хрустела, подминаемая бампером. Дважды колесо попадало в яму, и приходилось давать задний ход, а однажды фургон чуть не наехал на пень.
– Давайте-ка поменяемся местами, – предложила Айви. – Вы угробите машину такой ездой.
Николай пожал плечами и уступил место хозяйке. Она действительно повела мягче и вскоре выбралась на трассу. Тумана как не бывало, погони тоже не оказалось, и они, проехав километр или два, свернули в первый же волшебный переход.
Николаю ни разу ещё не удалось засечь при переходе никаких врат, порталов, ничего похожего на дымку, искажение перспективы, свечение, или как там ещё изображались подобные объекты в книгах и фильмах. Они просто съезжали с одной трассы и, проехав немного по лесной или реже степной дороге, выезжали на другую.
– А в какой момент, собственно, совершается переход? – спросил он, когда «Транспортёр» вновь катил по шоссе.
– Момент? – удивилась Айви. – Нет, тут всё иначе работает. Тропки – это не совсем портал, и даже не совсем волшебство, это просто короткий путь между двумя точками. Кажется, ваши учёные что-то такое уже вычислили.
– Я проходил в школе физику, – обиделся Николай. – И математику проходил. И про Лобачевского слышал. И про теорию струн, и про кротовые норы. Но лесные тропки – это какая-то ересь…
– Ну да. Наши предки ничего такого не изучали. Просто ставили ловушку на вурда, а когда вурд попадался, принуждали его открывать нужный путь.
– Вурд? Никогда о таких не слышал.
– В книгах о них почти не пишут, это правда. Повывелись нынче вурды. Столько тропок требовалось открыть, вот они и кончились. А ведь были когда-то весьма плодовитым народцем. И жили, кстати, не так далеко от ваших родных мест.
– Вы что же, извели целый народ ради этих своих тропок? – удивился Николай. – Геноцид устроили?
– Ну вурд, он ведь кровью людской питался и человечиной не брезговал, – необычно холодно и зло произнесла Айви. – Так что не стоит их жалеть. И обвинять никого не стоит. Неандертальцы вон не в пример были добрее вурдов, а всё равно их ваши предки схарчили.
– Наши предки, – поправил Николай. – Волшебный вы народ или нет, гены-то общие. Все мы, в конце концов, произошли от Люси.
Айви остановилась на захудалой бензоколонке, где не оказалось даже приличной закусочной, а только небольшой магазинчик, поэтому им пришлось обойтись чипсами и баночкой колы из автомата. Зато автозаправочная станция расположилась на вершине пологого холма, и отсюда открывался хороший вид на трассу в обе стороны, так что они стояли на осеннем ветру и наблюдали, не появятся ли преследователи. Холодный ветер прогонял сон не хуже крепкого кофе. Николаю, правда, жутко хотелось курить, но отойти от бензоколонки далеко он не рисковал, а только перемалывал челюстями чипсы, пакетик за пакетиком.
Преследователи не появились ни в первые полчаса, ни позже, и, стало быть, с монетами они угадали и демона вызывали не зря.
– Теперь можно нанести визит графу, – сказала Айви, стряхнув с себя несколько крошек.
– Как жаль, что нельзя сбагрить монеты демону навсегда.
– Давайте не будем в сотый раз толочь воду в ступе.
– Но у меня возникла идея, – сказал Николай, уже забираясь в машину.
Они впервые выехали с бензоколонки без спешки. Николай с удовольствием закурил.
– У вас? Идея? Опять?
– Представьте себе. – Он выпустил дым в чуть приоткрытое окно.
– Валяйте, рассказывайте, – разрешила Айви. – Время-то у нас теперь есть.
– Я вот что подумал, – начал он, не обращая внимания на сарказм. – Если маячок стоит только на одной из монет, то мы легко можем вычислить, на какой именно.
– Правда?
– Да. Мы могли бы поступить следующим образом. Сперва разделить монеты на две равные части. Одну отдать демону на хранение, вторую оставить себе. Если после этого появится погоня, значит, меченная монета находится в нашей половине, а если не появится, то, соответственно, в половине демона. Затем оную половину мы вновь делим на две равные части и опять отдаём половину демону. И так, пока не останется та единственная монетка, что нам нужна. Вернее, наоборот, та, от которой лучше избавиться.
– Прекрасно, – одобрила Айви. – Идея в самом деле недурна. Мы могли бы закрывать обязательства, не подвергаясь постоянной опасности и без бешеной гонки. Но ваш способ никуда не годится по чисто технической причине. Такое число вызовов демона может испортить карму и вдобавок опустошить мои запасы драконьих слёзок. Есть методы дешевле и проще.
– Куда уж проще, – не поверил Николай.
– Мы можем заехать к специалисту, ну, то есть к колдуну, читающему наложенные на предметы заклятия, и он без труда распознает маркер. Правда, только в том случае, если метка на монете действительно есть. Мало того, при определённых условиях специалист мог бы даже снять заклятие. Однако об этом мы подумаем позже. А сейчас надо продержаться до назначенной встречи с графом Эйхофом.
– И сколько нам ещё болтаться на дорогах?
– Пять часов, сорок минут.
– Тоска.
Разговор иссяк. Дальше они ехали молча, под естественный аккомпанемент дороги: пение шин, урчание двигателя, свист ветра. Поначалу такой фон казался романтичным, приятным, но вскоре начал надоедать.
– Можно включить какую-нибудь радиостанцию или просто музыку? – спросил Николай. – А то уже мозг пухнет от этой монотонности.
– Радио нет, а музыки сколько угодно.
Айви нажала на клавишу плеера. Раздался негромкий и очень знакомый гитарный перебор, затем столь же знакомый шум зрительного зала.
– «Иглз»? – удивился Николай. – «Отель Калифорния»?
– А вы что, собственно, ожидали? – с ноткой конфликта в голосе спросила Айви.
Она явно устала от его общества и едва сдерживала раздражение.
– Не знаю. Ну, что-нибудь этническое, наверное. «Иван Купала» там или что-то такое.
– Сами слушайте свою «Кострому», а я предпочитаю классический американский рок, в крайнем случае регги.
– Регги быстро надоедает.
– Каждому своё. Но музыкальная культура расцвета хиппи наилучшим образом соответствует моим ощущениям, когда я веду машину, а я, знаете ли, стремлюсь к гармонии. Дома, конечно, на хорошей стереосистеме я чаще слушаю Дворжака, Берлиоза или Чайковского. Но если вас раздражают мои вкусы, можете выключить плеер вовсе. Я могу ехать и в тишине, особенно если вы не будете лезть с расспросами.
– Да нет, я не против, – пожал Николай плечами. – Пусть будет «Отель Калифорния». А от расспросов вам всё равно не уйти.
Айви промолчала.
Следующую остановку она сделала через пару часов в небольшом городке, где-то в Восточной Европе, возле белостенного домика, обнесённого декоративным палисадом из виноградной лозы.
Они уселись за один из свободных столиков под соломенным навесом. Из домика вышел человек в явно национальной одежде, и Айви что-то сказала ему на языке, в котором Николай заподозрил венгерский, просто потому, что не смог бы повторить ни слова.
– Я заказала чашечку зеленого чая. Здесь его прекрасно готовят. Что заказать вам?
– Чёрный чай. С сахаром.
Она перевела, и официант удалился.
– Не любите зелёный чай или выбрали чёрный из чувства протеста? – скучая в ожидании заказа, спросила Айви.
– Я люблю чай, который мнут ногами китайские крестьяне, и сигары, скрученные на собственных бедрах кубинскими мулатками. Это придаёт бездушному, в сущности, товару толику человеческого тепла. И тогда он перестаёт быть просто товаром.
– Нравятся ли вам сорта кофе, насыщенные ферментами в пищеварительном тракте цесарок или мусангов?
Николай фыркнул.
– Я же говорю о человеческом тепле, а не о птичьем или… кто такие, кстати, эти мусанги?
– Виверровые, если вы об этом. Хищники, млекопитающие. Хотя самый дорогой сорт кофе пропускают через слонов.
– Благодарю покорно.
– А что насчёт алкоголя?
В этот момент подошёл официант и поставил перед ними два керамических чайника, сахарницу с дозатором и две пустые чашки на блюдцах. Затем он удалился, даже не предложив разлить чай по чашкам.
– В Андах готовят особый алкогольный напиток, ферментируя кукурузные зёрна слюной беззубых старух, – сказала Айви, наливая чай себе в чашку. – Они пережёвывают кукурузу и сплёвывают её в общий чан, где и происходит брожение.