На следующий день, встретившись с Лойтом, Себастьян сделал вид, что ничего не произошло. Лойт тоже, но ухмыляться не переставал.
========== Смерть ==========
Жизнь в столице не так легка, как может показаться с первого взгляда. Да, несомненно, это весело — гулять с друзьями, кутить, пить, играть в карты и стреляться на дуэлях. Но только не для Себастьяна, который устал заниматься ничегонеделанием. Отвратительная рутина засасывала, втягивала и давила. Все эти мимолетные интрижки, секс на одну ночь, капризы любовниц, игривые взгляды, неискренность лживых улыбок за возможность получить еще одну драгоценную безделушку… И собственный дядя, готовый на все, лишь бы затащить его в постель. Кеннет Синдарилл, сорокапятилетний мужчина спортивного телосложения, весьма недурной собой, давно уже заглядывался на собственного племянника. Не сказать, что инцест среди зажравшегося дворянства Анкалимэ был таким уж непривычным явлением. О нет. Совсем нет. Часто можно было встретить при дворе пару из двух братьев, отца и сына и тому подобное. Некоторые такие пары даже вызывали зависть… Взять хотя бы первого советника Его величества — лорда Дамиана Тайлеона. При дворе давно уже ползли слухи, что он неравнодушен к собственному сыну — Торнтону. И что-то не было видно, чтобы сам юноша сопротивлялся подобному влечению со стороны отца. Себастьян неплохо общался с Торном, если пересекался с ним изредка, но в столь глубокие подробности не вдавался. В общем, вряд ли бы кто посчитал такие отношения зазорными.
Увы, племянник, к неудаче Кеннета, придерживался строгих моральных принципов. После смерти отца Кеннет забрал восемнадцатилетнего юношу в свой особняк. Разыграв перед ним заботливого родственника, что, впрочем, не сильно Себастьяна обмануло, он через несколько месяцев после его прибытия попытался распускать руки. И был неприятно удивлен прохладным приемом со стороны своего племянничка. Пошел другим путем, увещевал, просил, доказывал, умолял — Себастьян остался непреклонен. И закрылся от своего дяди еще больше.
Он всегда был самостоятельным, а после смерти отца для него и вовсе перестали существовать какие-либо авторитеты. Все решения он принимал сам. Всего предпочитал добиваться самостоятельно, ни у кого ничего не прося и не беря в долг. Никогда. Потому что он прекрасно знал, что если возьмешь в долг, потом придется отдавать в два раза больше. Если не в три. Таково одно из негласных правил, по которым жило дворянство Анкалимэ. С раннего возраста Себастьян был искушен в политических и придворных играх, а потому и устал от них очень рано. Когда при дворе появился шестнадцатилетний принц Селест, до того времени сидевший в своем дворце в заточении, Себастьяну было двадцать три года. Разница в возрасте довольно весомая, но это не помешало юноше сблизиться с молодым мужчиной, в которого к тому времени уже превратился замкнутый и нелюдимый лорд Синдарилл. Себастьян помогал Лесу всем, чем мог, научил избегать глупых ситуаций и предупреждал о разного рода опасностях, которые могли подстерегать при дворе столь неискушенного и невинного юношу, каким был тогда Лес. Увы, принц предпочел набраться опыта самостоятельно.
Впрочем, Себастьян не сильно за него волновался, потому что в Наследном Принце чувствовался стальной стержень. А потом появился Гил… С Гилом он сдружился крепко. И провел немало совместных вечеров в его компании за бутылкой хорошего кентерлейского вина. Было дело, они даже переспали однажды… Правда, на этом все и закончилось, потому что, к неловкости обоих, и Гил, и Себастьян в постели предпочитали вести. Это не сильно затронуло их дружбу, даже наоборот — укрепило. Да и по возрасту они друг другу подходили. Гил был младше всего на два года. А потом он женился и пропал.
Себастьяну же, который вынужден был каждую минуту быть настороже, чтобы не пропустить очередной выкрутас своего дядечки, было явно не до женитьбы. Он готовился вот-вот принять наследный титул лорда Синдарилла и съехать наконец от Кеннета. Он ошибался, думая, что его мучения с настырным родственником закончатся с его отъездом. На балах, приемах и банкетах дядя умудрялся доставать его. Не раз и не два Себастьян вынужден был защищать свою честь, будучи прижатым к стенке. Как бы хорош он ни был в фехтовании, дядя опережал его. Защищаться приходилось разными способами, и не всегда ему удавалось уйти с поля боя достойно. Кажется, Кеннета их игра в кошки-мышки забавляла. Но так продолжалось недолго. В скором времени, когда Себастьяну стукнуло тридцать, ему это надоело. Он вызвал своего дядю на дуэль и едва не прикончил. К тому моменту он уже поднабрался опыта и был очень умелым воином. Он уже отслужил в королевских гарнизонах, куда его отправил Его величество Гарт, и там прошел жесткую закалку. Учитывая его внешность, от поклонников среди солдат не было отбоя. Себастьяну еще в юности приелись мимолетные интрижки и тому подобное, а потому он был очень и очень разборчив в половых связях, если не сказать привередлив. Из-за подобного отношения к сексу его стали считать гордецом. В гарнизонах подлавливали пару раз, пытались поставить на колени, проучить, отыметь и сбить спесь. Не получилось. И в конце концов вынуждены были оставить в покое, но притязания не прекращались. Поползновения в свою сторону Себастьян пресекал на корню, так что через три года службы его уже уважали и домогаться не пытались. Если только осторожно. А все его проклятая внешность… Часто его ошибочно принимали за «давалку». Правда, потом жестоко расплачивались за свою ошибку. Себастьян со своей внешностью смирился, хотя она принесла ему немало проблем. Научился с ней жить. И к тридцати годам вернулся ко двору уже совершенно другим человеком. Съездил к Гилу в гости и застал друга в плачевном состоянии. Аэль только что потерял жену и оплакивал ее ужасно. Образумить его не удалось, и Себастьян со вздохом вынужден был убраться обратно в Анкалимэ. Здесь он проторчал еще два года, постепенно все больше зверея. С детства у него была неизлечимая болезнь — с эмоциями творилось что-то неладное, а потому приходилось постоянно держать себя под жестким контролем, не позволяя расслабиться ни на минуту. Учитывая то, сколько испытаний свалилось на его голову, Себастьян прошел суровую и хорошую закалку. Если он злился, то злился ужасно. Сердить его никто не любил, потому что при дворе о его болезни знали. Теряя над собой контроль, Синдарилл мог превратиться в настоящее чудовище. Злость переходила в припадок. Так что вызывать его отрицательные эмоции не решался никто. В юношестве, будучи крайне вспыльчивым и импульсивным, ему приходилось крайне нелегко, но сейчас он полностью владел собой, отгородив себя от окружающего мира прочной, неприступной ледяной стеной.
И вскоре лорду Синдариллу дали прозвище лорд Каменное Сердце. За его неприступность, гордость и нелюдимость.
Утро началось с привычного колокола, трезвонившего на восточной, северной, южной и западной вышках. Сегодня была очередь Восточной базы патрулировать морские границы. День был безоблачным и ясным. Корабль под командованием Синдарилла отбыл в шесть утра из гавани форпоста. Ничто не предвещало грозы, но уже сама по себе чересчур хорошая погода должна была насторожить. Буря началась в полдень, после того, как Себастьян взял пошлину с тиримского корабля. Они как раз столкнулись с пиратским кораблем с Илайта — дело привычное. Битва пошла на абордаж, так что прекращать было поздно. Корабли швыряло из стороны в сторону, море потемнело и яростно ревело. Из-за ветра ничего не было слышно. Крики и ругань восточных пиратов раздавались отовсюду. На корабль Синдарилла перекинули кучу мостиков. Битва была в самом разгаре, когда послышался оглушающий звериный рев.
— Это еще что за демоны? — процедил Син, поворачивая голову на звук.
На палубу корабля с пиратской шхуны перепрыгнуло три здоровенных ярко-красных кошки.
— Шамасские тигры! — заорал перепуганный кормчий и кинулся в каюту.
Себастьян не верил своим глазам. Тигры заметались по палубе, издавая устрашающий рев. Его люди пришли в панику. Хорошо было только то, что эти звери не делали разницы между своими и чужими. Их смертоносные ядовитые клыки вонзались как в загорелых илайтских пиратов, так и в солдат форпоста. Себастьян опомнился и, выхватив свой клинок, метнулся к ближайшему солдату, которого придавила туша одной из гигантских кошек. Он со всего размаху вонзил меч под левую лопатку тигра, но тот, к его удивлению, даже и не подумал умирать. Как узнал Син позже, у шамасских тигров было три сердца. Твари ужасно живучие, свирепые и ядовитые. Обернувшись, зверь сверкнул красными глазами и низко прорычал. В следующую секунду, оставив свою жертву, он кинулся на капитана, в прыжке выпуская когти. Палуба под ногами закачалась, а в глазах потемнело, когда кошка вонзила свои когти в его плечо, придавливая всей тяжестью к деревянному полу. Из раскрытой пасти дохнуло зловонием, а на лицо упало несколько капелек человеческой крови, стекавшей с подбородка и клыков зверя. Себастьяна затошнило. Он силился дотянуться до своего клинка, который при падении вылетел из рук и лежал сейчас в метре от него, но кошка, яростно прорычав, вцепилась челюстями в его руку, прокусывая ее до кости. А потом темнота.
Очнулся капитан уже в форпосте, в госпитале. Ну, как очнулся… Глаза открыл, но ничего почти не увидел. Все витало в зеленоватой дымке, а в голове было пусто, только противный звон раздавался где-то на задворках сознания. Он слышал чьи-то голоса, но слова теряли смысл.
— Не выживет…
— От яда шамасских тигров нет противоядия…
— Раны слишком глубокие…
— Кровь не останавливается…
— Мы ничего не можем сделать…
Себастьяну захотелось застонать и снова погрузиться в блаженное ничто. Там так пусто, так прохладно, так темно… и нет этого противного комариного писка…
Он не знал, сколько так пролежал, но постепенно голоса стихли. Неожиданно его лба коснулась холодная рука, и он заставил себя открыть глаза. Это получилось на удивление легко… Над ним склонилось лицо ангела. Так, по крайней мере, казалось с первого взгляда. Невероятно синие глаза, они были такого насыщенного оттенка и глубины, что могли сравниться лишь с морской синевой. И мягкие золотистые локоны, обрамляющие бледное лицо. Длинные ресницы цвета меда, бледные щеки, узкие суровые губы, изогнувшиеся в насмешке.
— Си-и-ин, — протянул юноша. — Просыпайся. Пора идти.
Себастьян снова прикрыл глаза, думая, что это наваждение, но, когда открыл опять, видение никуда не исчезло.
— Куда идти? — хрипло произнес он. Язык не слушался, с трудом ворочаясь во рту.
— Как куда? — Юноша выпрямился, тихо усмехаясь. — В Ад… В Рай… Куда бы тебе хотелось, м?
— О чем ты говоришь? — Себастьян во все глаза уставился на сумасшедшего парня. — Ты вообще кто? И кто впустил тебя в крепость? Я раньше тебя здесь не видел.
— Сколько вопросов… — Юноша неодобрительно поцокал языком. — Но так и быть, я тебе отвечу… Слышал о Жнецах Смерти?
— При чем тут они? — Капитан поморщился. — Это все детские сказки.
— Кто тут сказка? Я сказка? — возмутился юноша.
Себастьян оглядел его с ног до головы, только сейчас замечая, что черты лица юноши как будто неуловимы… Постоянно меняются, смазываются, плавятся… Это было жутко. Веяло чем-то потусторонним. А еще его одежда… Все черное: штаны, рубашка, сапоги… Все это никак не сочеталось с такими живыми синими глазами и светлыми волосами, казалось, испускавшими сияние.
— Ну же, Син, расскажи дяде Смерти, ты хорошо себя вел все эти тридцать два года? — насмешливо пропел юноша.
Себастьян безмолвно уставился на него. Если это была шутка, то ему она определенно не нравилась.
— Проваливай из палаты, — холодно произнес он.
— Если я уйду, то ты снова отключишься, — фыркнул блондин. — И вообще, на твоем месте я был бы вежлив… Я тут, понимаешь ли, решил собственнолично прийти и посмотреть на такого-разэтакого тебя… А ты меня прогоняешь?
— Я крайне сомневаюсь, что такой фигляр, как ты, может являться Жнецом Смерти, даже если бы такие и существовали, — так же холодно произнес Синдарилл.
— Ты меня оскорбляешь, — с наигранной обидой бросил юноша. — Разве можно разговаривать со Смертью в таком тоне? Я ведь могу и не захотеть, чтобы ты вообще разговаривал.
Синдарилл предпочел проигнорировать это самоуверенное заявление.
Тем временем мнимая Смерть плавно двигалась по комнате, рассматривая предметы и насмешливо косясь в его сторону. Взяв из вазы на столе амарильскую розу, юноша задумчиво коснулся ее нежных лепестков, и они вдруг сморщились, увяли, а он как ни в чем не бывало повертел ее в руках и поставил на место.
— Я долго наблюдал за тобой, Себастьян Синдарилл… — протянул он. — Ты престранная личность. Я давно не интересуюсь делами людей и ими вообще. Я собирал много душ… Но твоя представляет для меня особую ценность. Я бы долго и тщательно изучал ее, прежде чем отправить туда, куда ей полагается. Но мне…
Тут он прижал палец к губам в нерешительности, словно раздумывал, стоит ли ему продолжать или нет. В конце концов он закончил, поворачиваясь к Себастьяну всем корпусом:
— Хочется поближе познакомиться с тобой при жизни. Поэтому я готов предоставить тебе выбор, Син.
========== Выбор ==========
— Выбор? — Себастьян попытался приподняться на постели, но все тело тут же пронзила адская боль.
Юноша покосился на него с явным интересом и едва заметно покачал головой.
— Я бы не советовал тебе шевелиться… Ты уже труп, Син. На данный момент ты разговариваешь и дышишь только потому, что так хочу я. А теперь я задам тебе вопрос и советую тебе предельно честно на него ответить. Я дам тебе ровно тридцать секунд на размышления.
— Что за вопрос? — процедил Синдарилл холодно.
— Ты… хочешь жить? — Юноша усмехнулся и приблизился к его постели. — Прежде чем ответить… Смотри, Син. — Он протянул ему руку. — Возьми мою ладонь. Поднимись с кровати. Ты можешь сделать это. Сейчас.
Что-то было в его голосе такое, что капитан даже не подумал ослушаться. Завороженно глядя в синие засасывающие омуты, он выпростал руку из-под простыни, которая скрывала его тело, и крепко взялся за протянутую ладонь. Юноша одобрительно улыбнулся и потянул его на себя, продолжая удерживать его взгляд своими невозможными синими глазами. Он отступил на шаг, утягивая за собой Себастьяна, и капитан был вынужден шагнуть следом. Они отступили от кровати, и затем юноша, взяв его за плечи, медленно повернул лицом к постели.
— Смотри, Син. Смотри внимательно.
Себастьян во все глаза уставился на собственное тело, что лежало на кровати неподвижно и бездыханно. Его собеседник, стоявший за его спиной, внезапно очутился возле кровати. Бледные тонкие пальцы коснулись лба мужчины, лежавшего в постели. Осторожно и даже бережно отвели прядь черных волос с глаз. Костяшками пальцев он провел вдоль щеки Себастьяна, пока он сам стоял неподалеку и наблюдал за его действиями. Вот тонкий палец очертил линию его губ…
— Прекрасен… — выдохнул юноша, выпрямляясь и глядя на него. — Ты ведь знаешь это, Син. Ты совершенство.
Тут его бледная рука сдернула простынь с тела, обнажая кучу бинтов, пропитанных кровью. Небрежно шевельнув пальцем, юноша разом отмел все бинты прочь, и те порезанными ленточками упали на пол.
— И это совершенство осквернено, — холодно произнес он.
Себастьян перевел взгляд на собственное тело, покрытое страшными ранами. Вся грудь представляла собой просто развороченную кровавую массу. Шея разодрана когтями. Одна рука прокушена до кости. Остальное скрывали штаны.
— Сам понимаешь, после таких ран никто не выживает, — мягко произнесла Смерть. — К тому же… они пропитаны ядом, против которого нет противоядия. Ты почти мертв, Син. Я — то единственное, что все еще позволяет твоему сердцу биться. Прислушайся… слышишь этот слабый, едва уловимый стук? Это ритм замедляющегося сердца. Твоего сердца, Син.