-О да! А то я что-то в рисовании не спец.
________________________________________
Первый год прошёл под девизом «Смотри, учись, скрывай, терпи».
С одной стороны я просто была влюблена в замок, в его тайны и его окрестности.
Через месяц моего пребывания закончились каникулы и прибыли ученики и учителя. Каждый старался быть вежливым, а некоторые даже предлагали дружбу.
Но почему-то постепенно все стали отдаляться от меня и я с вопросом отправилась к Малкею.
Через пару часов он показал, что среди учеников, есть некая Джинна Осман, которая диктует всем с кем дружить, что надевать, что говорить и так далее. По секрету хранитель сказал, что её отец один из учредителей и у него есть Сила. Джинна получила от него лишь малую долю силы и этим хвастает.
Мадам Блю очень удивило и расстроило, что у меня нет друзей. Встретив меня по дороге к столовой, она спросила:
-Милая Валерия, я удивлена, что у тебя не нашлось здесь ни одного друга. Можешь ответить, почему?
-Мадам Блю, у вас здесь так же как у меня дома. Есть тот, кто диктует правила и требует, что б им подчинялись, как мой отец Гринфольд. Одни как мой старший брат Чарльз — тупо и безоговорочно следуют этим правилам и верят, что эта истина неоспорима. Есть как Ханна те, у кого есть своё мнение, но голосок слишком тих и его не слышно. И нет ни одного как мои братья Мальком и Кейдон, у них свои мнения, которые всегда слышны и видны. Вот почему у меня нет друзей
Все, кто был рядом, как-то сразу притихли и покосились друг на друга. Директриса внимательно посмотрела сначала на меня, затем на окружающих и, печально покачав головой, спросила:
-Может, тебе какая-нибудь помощь нужна? Ты не стесняйся, я всегда, как друг, тебе помогу.
-То, что я хочу пока не осуществимо, мадам. Но спасибо за заботу. Теперь я буду знать, что среди людей у меня есть друг.
Я ушла, а мадам Блю ещё некоторое время внимательно следила за мной и о чём-то думала.
***
На мой день рождения мне сделали самый классный подарок.
Во время второго урока в класс вбежали Мальком и Кейдон. Их сверкающие карие глаза пробежали по рядам и, увидев меня, громко крича наперебой, кинулись ко мне. За полгода они вытянулись и стали ещё красивее. Их руки крепко обнимали меня, а голоса и вовсе стали звучать оглушительно. Вырвавшись из их цепких рук, я нежно прикоснулась к их белокурым волосам, а затем щекам. Парни, как коты, в умилении потерлись о мои руки и, закрыв глаза, тихо прошептали:
-Как нам этого не хватало, Валерка.
-А мне вас. — Так же тихо сказала я, а затем мы вновь обнялись.
Двери открылись, и в класс вошла мадам директор и, строго покачав головой, извинилась перед учителем и поманила нас с кабинета. Класс с любопытством и интересом проводил нас взглядами.
-Надо было предупредить меня, что твои братья всегда так бурно реагируют на тебя, мисс Валерия. — Чуть пожурила меня мадам. — Только вошли и тут же кинулись искать тебя, лишь успела крикнуть в каком ты кабинете, и они исчезли из виду. Теперь понятно, кто в семье у вас «динамит», а кто «запал». Надеюсь, что за день вы ничего не «спалите», мои хорошие, а то больше сюда ни ногой, вам ясно?
-Да! — Хором сказали братья, продолжая крепко меня держать. Как будто ещё мгновенье и меня вырвут из их рук. Я нежно коснулась их плеч, и они тут же успокоились. Это не укрылось от взгляда женщины, но она милостиво отпустила нас.
Мы пришли ко мне в комнату, и я тут же засыпала их своими вопросами.
Братья пожаловались на то, что их гувернёр настоящий пед-к и учит всякой мути. Отец, после того как отвёз меня, стал ещё злее и свирепее. Достается всем. Чарльз намеревается покинуть отчий дом. Ханна больна и мать с ней находится в больнице.
У них появились первые очень интересные подружки — Кэт и Синти Ролмонсы — кузины, кареглазые, светловолосые. Кэт, более решительная и мечтает стать юристом. Синти — спокойная и уравновешенная мечтает стать диктором на радио.
-Мы хотели приехать с ними, но мадам Блю строго запретила говорить ни им, ни родителям, куда она нас везёт. Но ты знаешь, нашего «милорда», он всё равно как-то узнал, а перед выездом и вовсе раскричался. Но, увидев вашу директрису, тут же стушевался. Интересно, почему?
-Было дело. Но это не важно. — Я на корню срезала их любопытство. Около балкона появился Малкей и показал мне картинку: «Это твои братья?» — я рассеяно кивнула головой, хранитель, ещё ближе подплыв, внимательно стал разглядывать, а затем передо мной появился третий братец, только прозрачный и молчаливый. Я улыбнулась, а братья осмотрелись по сторонам, спросили — кому я так улыбаюсь?
Хранитель покачал головой, а потом пояснил: «Они меня не видят. Таких как я видят лишь единицы и то только чувствуют нас. А ты и видишь, и слышишь. Так что лучше не говори обо мне».
-Я просто подумала, что хорошо бы нам отправиться на пикник к водопаду. — Моё предложение приняли на ура.
Сначала поход на кухню, где под чутким руководством миссис Маргарит Эст мы сделали себе бутерброды и в термос налили крепкий чёрный чай, который мы просто обожали с братьями. Улыбки близнецов покорили женщину, и мы получили ещё и мясные пироги, и песочное печенье.
Пока готовили себе, в кухню зачастили приходить девчонки от десяти до шестнадцати лет. Каждая клятвенно божилась, что пришла только ради того, чтоб взять хлеб, чай или ложку с вилкой. И все старались пройти ближе к парням. Братья лишь посмеивались, но держались подле меня. Каждый прикасался ко мне или тихо шептали, как они соскучились по мне. Они так же получали мою искрению ласку и нежное слово. Миссис Эст внимательно смотрела на нас и что-то бурчала под нос.
Поблагодарив её, я словом, братья поцелуями в обе щёки, мы направились к водопаду.
Погода ради моего дня рождения так же преподнесла подарок. Солнце светило как в июне, ветерок чуть холодил тело, а вода была тёплой и кристально чистой. Шуточные бои, плескания, заплыв на глубину и многое другое было у нас. Изредка я видела как Малкей и ещё несколько хранителей стояли в тени и что-то обсуждали. Было видно, что они хотели подойти, но не решались. Улучив момент, я отошла к деревьям и, стоя боком, спросила Малкея, что происходит. В ответ прибывшие хранители разбежались, а мой хранитель мучительно думал, как бы мне объяснить суть их пребывания здесь.
-Это очень срочно? Или подождёт до ночи?
Картинка ночи и на фоне блики хранителей. Затем Малкей показал как Джинна и её подружки хотят прийти и посмотреть на Малькома и Кейдона.
-Предупреди, когда они будут поблизости. — Моргнув, попросила я и направилась к братьям.
-Ребята, я надеюсь, что вы ещё не забыли наших шалостей? — С предвкушением спросила я, и оба брата, переглянувшись, одобрительно закивали. — Только вот мы обещали мадам Блю ничего не взрывать.
-А мы ничего не будем взрывать, мы лишь любим трюки и ужастики. — Был мне ответ.
То, что увидели девчонки и Малкей, осталось надолго в их памяти.
Нас всё равно, конечно, наказали, хотя те девицы не смогли доказать потом, что это мы их напугали, а не нервный срыв сразу же у пятерых. Хранитель так же долго оставался в шоке, хоть и видел, как мы создавали шоу. Всё как всегда в ужастиках — кого-то убили, кто-то восстал под действием ритуала, а затем оба восставших гонялись за живыми. Когда девчонки убежали, мы быстро уничтожили наши улики и мирно «уснули» под кустиком. Мадам и ещё пара учителей, поспешив в нашу сторону, увидели милую картину. И если остальные не поверили девочкам, то мадам Блю, тряхнув головой, силилась что-то сказать, а затем выкрикнула:
-Вы трое, за мной! И без звука!
Целый час она тихо, строго и внушительно говорила, что мы неправильно себя ведём, что выходка наша омерзительна и что бы больше такого не было. Под конец она решила, что труд отучит нас вести себя так нехорошо. И мы обязаны попросить прощения у девочек. Мы долго упирались, но директор была настойчива, и пришлось подчиниться.
Но вот когда нас увидели и не просто увидели, но и услышали, некоторые упали в обморок, другие сбежали, а сама Джинна после этого стала заикой.
Мы довольно посмеялись, а затем невинно пожали плечами.
А что мы, мы ничего.
========== Часть.2. ==========
Ночь накрыла замок своим одеянием, но замок не спал. Он никогда не спал, потому что здесь всегда царило оживление.
Вторая спальня до сих пор была никем не занята, так что там спали братья, а я ждала, когда придут хранители. За день я очень устала, но ведь обещала, что подожду, значит, жду.
В комнату вошёл сначала Малкей, следом за ним ещё шестеро призрачных, каждый отличался тусклой расцветкой. Мой хранитель имел более яркий голубого оттенка и походил на образ моих братьев. Был он каким-то уверенным и более спокойным. Остальные опасались меня, хотя чувствовались искреннее волнение и надежда.
-Приветствую вас, хранители Крайтор-Соорт. — Начала я, и Малкей одобрительно кивнул. Каждый отвесил мне поклон. — Чем могу вам помочь?
Хранители растерянно посмотрели сначала на меня, потом друг на друга. Вышел цветом зелёного оттенка. Он многое стал быстро показывать, и из-за этого зарябило в глазах. Я подняла руку, чтобы тот остановился:
-Я не хочу вас обижать, но вы слишком быстро мне показываете, и у меня начинает болеть голова. В ваших картинках я поняла, надеюсь правильно, что каждый из вас был свидетелем рождения этого места? Вас привели для того, чтобы вы были хранителями, но забыли вам дать имена?
Ответы и вопросы посыпались как из рога изобилия. Малкей, встав напротив меня, жестам стал усмирять своих коллег. Я благодарно посмотрела на него.
-Вы хотите, что б я вам дала имена? — Спросила и получила ещё пару видений. — И образ? Да, хорошая задачка, но если подумать — это осуществимо.
Пару взмахов пальцами по клавиатуре ноутбука и я вошла в интернет.
-Ну что, приступим…
Через три часа я могла спокойно ложиться спать. Каждый хранитель получил то, что хотел. Зеленый стал Вильямом, красный — Дэвидом, фиолетовая — Мадонна. Желтый — Мел, белый — Марк, бирюзовая — Каролина.
________________________________________
Ещё один год прошел.
Мгновения для богов, а для человека — время стать взрослее.
Постепенно у меня появляются друзья, подруги, свои интересы. Я как будто и впрямь становлюсь взрослой и мне немного страшно. Но мои друзья и хранители сглаживают мою нервозность. И только на каникулах и дне рождения я просто ядерная смесь, около меня были мои любимые озорные братья.
Кто-то когда-то сказал, что мир становится другим тогда, когда кто-то умирает.
Зимой погибли мать и близнецы. В ту ночь они мне приснились. Такие взрослые, красивые, сильные, любимые, дорогие. Мы долго гуляли по парку и болтали о том, как были маленькими, какие шалости были, как мать долго пыталась нас уговорить сделать что-нибудь, а потом, крепко обняв нас, сетовала на то, что у нас руки растут не оттуда. К рассвету они попрощались и растворились в густом тумане. Проснулась я вся в слезах. А потом ещё долго уговаривала коменданта дать телефон. Миссис Клаудии, женщина лет сорока пяти, высокая с узким лицом, карими подслеповатыми глазами, смотрела на меня снисходительно и повторяла лишь одну фразу:
— Мисс, не положено, идите к себе.
И опять меня спасает мадам Блю. Она, выслушав меня, проводила в свой кабинет, а пока я звонила, отчитала миссис Клаудии.
Трубку взял отец и, узнав кто звонит, сухо сказал:
-Вчера в горах был обвал, и многие погибли, в том числе Софья и сыновья. Похороны через два дня. За тобой приедут. — И положил трубку.
Похороны я почти не помню. Дождь, ветер и невыносимо холодно. Матери я положила сирень из розария, братьям монеты и ножи — они давно клянчили их. Ночь я провела в их комнате, перебирая вещи, вспоминала их историю. Ханна и Чарльз впервые объединились и были в маминой комнате. Лишь отец заперся в кабинете, а на утро, собрав нас, сказал:
-Вещи отдать в благотворительный фонд, фотографии убрать, чтоб я их не видел. Это так же касается и других вещей. Через три месяца я женюсь на мадам Люсинде Приосис — она моя партнерша по бизнесу и прошу, будьте с ней учтивей и не вспоминайте при ней Софию и близнецов.
Наступила тишина.
Мы внимательно и с недопониманием смотрели на отца. Затем встал Чарльз.
—Я всегда верил и слушал вас, отец, но в этот раз я отказываюсь воспринимать вас как адекватного человека. Что это всё значит?
-Молчать, щенок! — Рявкнул на него отец и ударил по лицу. Ханна и я кинулись к брату, но и нас ждал «радушный» приём. — Я сказал и это моё слово!
Впервые во мне что-то поднялось и стало нарастать как снежный ком. Мимо меня мелькали лица, картинки, события. В моём мозгу, что-то щёлкнуло и я, посмотрев на брата и сестру, попросила:
-Выйдите, пожалуйста, мне о-о-о-чень надо поговорить с «этим» наедине. — Видимо мой вид или взгляд подействовали на них, через несколько секунд их не было в комнате.
-Мистер, прошу сесть и не раскрывать свой рот до тех пор, пока я не скажу. — Впервые слышала от себя такие слова обращенные к отцу. Он пытался что-то сказать и, тыча в меня пальцем, усердно мычал. Не вытерпев, я яростно приказала:
— Немедленно сел и замолчал! Сейчас я говорю, а ты слушаешь.
Он как марионетка подошёл к стулу и, сев, стал внимательно смотреть на меня. То, что я ему сказала — не помню или лучше сказать, что я видела его реакцию на мои слова, но вот, что говорила сама — не слышала.
Потом молча вышла и закрылась в комнате близнецов.
Через месяц я узнала, что отец передал управление фирмами в руки Чарльза, Ханне — пособия и на её счёт крупную сумму денег. Мне достался счёт в банке для оплаты учёбы, пособия и шкатулка с письмом. Сам отец уехал с Люсиндой.
________________________________________
Шкатулку я почему-то боялась открыть, и некоторое время держала под кроватью.
Всё за меня решил Малкей — он вынул шкатулку и письмо, а затем, грозно смотря глазами моих братьев, показал картинку, как я открываю письмо, затем шкатулку.
Письмо писал не мой отец, так что это было для меня облегчением. Распечатав его, я посмотрела на хранителя и тот ободряюще улыбнулся.
«Моя милая и любимая Виктория. Как хотелось бы быть с тобою рядом, но обстоятельства складываются, так, что эти мои слова и письмо, последнее, что останется после меня у тебя. Я так тебя люблю и хочу, что бы ты и мой ребёнок были в безопасности и очень хочется, что б мой дар был не раскрыт как можно дольше. В шкатулке не только мои подарки тебе, но и наследство нашего ребёнка. Скажи ему, что я его или её заранее очень люблю и очень хочу, что б счастье и звезда Мироптиом охраняла вас. Господи, как хочется еще что-нибудь сказать или вовсе плюнуть на всё и всех и устремиться к тебе и никогда не отпускать… В конверте я так же оставляю ключ, который открывает шкатулку. Её можешь открыть ты, моя любовь, и наш ребенок. Целую нежно и любя. Твой навеки и навсегда А.»
Там же лежал ещё один конверт и ключ. Почерк мамы я узнала, и невольно потекли слёзы. Странно то, что мы с матерью сблизились, лишь только там, где-то между гранями. А в жизни, она пыталась лишь украдкой от отца ласкать и говорить нежные слова.
«Здравствуй, Валерия. Это письмо я написала после того, как удочерила тебя. Моя подруга, Виктория Мингарс Ансамба, попросила, что бы эта шкатулка и ключ был переданы тебе в восемнадцать лет или после моей смерти. Кто твой отец я не знаю, да и сама подруга о нём не говорила. Если захочешь узнать, то в этот конверт я положила метрику, её данные и ещё некоторые документы. Сначала я хотела стать твоей крестной, но Ви сказала, что она не выживет после родов и просила удочерить тебя. Что сказать о твоей матери? Красивая она была, но с какой-то необычной красотой. Голос нежный и спокойный, а когда поёт, мир замирал, чтоб её послушать но, увы, пела она редко и стеснялась. Хорошо училась и поступила в педагогический институт, кстати, там мы и познакомились. У неё был мягкий характер, хороший вкус в одежде и в еде. Серо-зелёно-синие глаза, а волосы белые, как снег и так же сияли на солнце. В основном можно сказать, что она была добрая, смелая, отзывчивая и преданная. Только, когда носила тебя, стала нервной, печальной, замкнутой и всё время говорила с животом и, поглаживая, улыбалась. Роды были тяжёлые, и последние слова были, что б назвали тебя Ви-Торри. Влад долго не хотел брать тебя, но потом решил, что если брать, то и выбирать имя должен он и никто другой. Да, властный тебе достался отец, дочь моя. На этом я прощаюсь.»