— В туннелях. Я не мог подойти к нему ближе. И никто бы не смог.
— Этого недостаточно. От тебя требовалось доставить Капака обратно, а не показать район, в котором он находится. Доставь его мне, и я отдам тебе Билла Кейси.
— Это нечестно, — бормочу я.
— Еще как честно. Тебя наняли выполнить работу, так сделай ее. И еще, Эл, сделай ее быстро. Если эта заваруха продолжится, то я, возможно, не смогу выполнить условия нашей сделки.
* * *
Я веду Аму в ресторан «Пылкая Салли», расположенный у реки. Мы, не спеша, изучаем меню — это первое свидание Амы за десять лет, и она наслаждается моментом. Когда официант уходит, Ама просит меня рассказать о разговоре с Фордом Тассо.
— Кто такой Билл Кейси? — спрашивает она, когда я дохожу до эпизода, когда Тассо согласился предоставить мне сведения о местонахождении Билла только после того, как я доставлю ему Райми.
— Враг. Именно из-за него я ввязался в это дерьмо.
Я начинаю рассказывать ей о прошлом, о том, как нашел свою девушку убитой в отеле «Скайлайт» и Кардинал нанял меня расследовать ее убийство; о том, что моя жизнь развалилась на куски после того, как я обнаружил, кто именно ответственен за ее смерть, о том, как я стал Паукаром Вами в надежде, что Билл жив и его можно выманить из укрытия. Нам подают первое, потом основное блюдо, и только к десерту я закругляюсь.
— Иисусе, — шепчет Ама, — как ты думаешь, что же такого наделал Вами?
— Я точно знаю, что он убил сестру Билла. Он играл с ним в какую-то грязную игру. Вынуждал его совершать убийства, а в ответ щадил некоторых из своих жертв. Он украл девочку и велел Биллу убить ее. Когда Билл этого не сделал, Вами безжалостно умертвил его сестру.
Лицо Амы белеет, она роняет ложку на стол:
— Это ужасно.
— Да уж. Это не извиняет того, что он сделал по отношению ко мне, но мне жаль его — нет, скорее того мальчика, которым он был когда-то.
— Ты думаешь… — Ама замолкает. — Нет, не мое дело спрашивать.
— Продолжай, не бойся.
— Думаешь, что месть — это выход? Может, тебе стоит забыть об этом, уехать и начать новую жизнь.
— Если бы я был нормальным, то сделал бы именно это. Но я не такой.
— Мне ты кажешься вполне нормальным.
— Это только снаружи. Внутри меня пылает безумие. Вот почему я могу договариваться с виллаками или с таким чудовищем, как мой папаша. У нормального человека есть пределы, границы, которые он не может перейти. У меня их нет.
Ама берет ложку и погружает в вазочку с мороженым:
— Если Билл действительно жив и ты найдешь его, что ты будешь делать после того, как разделаешься с ним?
Я не отвечаю и молча смотрю на свой кусок творожного пудинга.
— Эл? Ты слышишь, что я…
— Для всех намерений и целей я умер десять лет назад, — бормочу я, — и с тех пор реинкарнировался в дух своего отца. Когда я разделаюсь с Биллом, с этим миром для меня будет покончено. Я не заслужил в нем места.
— Ты убьешь себя? — глухо спрашивает она.
Я выдавливаю из себя подобие улыбки:
— Ешь мороженое, детка.
Остальную часть обеда мы проводим молча. Я думаю о том, что делать с Амой. Мне необходимо сосредоточить свои силы на поисках Капака Райми. Чтобы обдумывать и действовать, я должен быть один. Но я не могу просто избавиться от нее. Надо придумать некий дипломатический ход…
Решение приходит, когда я расплачиваюсь за обед. Когда мы выходим из ресторана и садимся на наши байки, я велю ей следовать за мной. Мы мчимся, обгоняя другой транспорт, и вскоре оказываемся около заведения Кафрана. Увидев вывеску, Ама хмурится и слезает со своего скутера.
— Узнаешь? — спрашиваю я.
— Что-то знакомое, но точно не могу вспомнить.
— Давай зайдем внутрь. Я хочу, чтобы ты кое с кем встретилась.
Кафран Рид сидит за столом около кухни, занятый разговором с официанткой. Когда он смеется, то не выглядит таким старым. Я осторожно кашляю, и он поднимает глаза:
— Эл Джири! Рад видеть тебя снова. Надеюсь, ты пообедаешь у нас?
— Боюсь, что не смогу. Я только что поел. Мистер Рид, я бы хотел представить вас своему другу, Аме Ситуве.
Ама, улыбаясь, делает шаг вперед. Ее улыбка вянет, когда она поднимает глаза на Рида. Его лицо тоже вытягивается.
— Мы раньше не встречались? — хрипло спрашивает он.
— Нет, — неуверенно говорит Ама. — По крайней мере… не помню.
Они пристально смотрят друг на друга, не подозревая о связи, которая некогда была между ними, но непонятным образом ощущая ее. Я нарушаю молчание:
— Ама — официантка. Здесь есть какие-нибудь вакансии?
Старик моргает:
— С персоналом у нас все в порядке, хотя… для нее найдется место, если оно ей понравится.
Официантка, обслуживающая наш столик, бросает на него удивленный взгляд.
— Извините меня, мистер Рид, — говорит Ама и тянет меня в сторону, — какого черта ты…
— Кафран Рид не был твоим отцом, — тихо прерываю ее я, — хотя десять лет назад и ты, и он были в этом уверены.
Кровь отливает от лица Амы.
— О господи, — стонет она. — Так вот почему его лицо мне так знакомо! Он… — Она не может говорить из-за спазма в горле.
— Я хочу, чтобы ты осталась с ним, Ама. Ты не будешь мне мешать, и к тому же тебя это отвлечет.
— Но мы друг друга совсем не помним.
— Используй это время, чтобы разобраться во всем. Не говори, что ты его дочь, — этим ты приведешь его в замешательство. Но ты можешь постараться узнать его заново. Он старый одинокий человек, нуждающийся в родной душе. Ты можешь помочь ему, а он может помочь тебе, ведь ты говорила, что совсем одинока.
— Но священники… Капак…
— Я дам тебе знать, если найду его. Я буду держать тебя в курсе и обязательно позову, если потребуется твоя помощь, — думаю, так и случится. Но сейчас тебе лучше остаться здесь.
Ама медленно кивает:
— Хорошо, я останусь. На некоторое время.
Я прощаюсь с Кафраном, оставляю Аме свой номер и отбываю, задержавшись в дверях, чтобы бросить взгляд на старика и его вновь обретенную «дочку». Они пристально смотрят друг на друга, молча, слегка испуганно, но с затаенной надеждой. Надеюсь, что у них все наладится.
Закрыв за собой дверь, я стираю с лица ненужную больше улыбку и, выбросив из головы мысли об Аме Ситуве и Кафране Риде, спешу к своему байку. Снимаю парик, стираю грим с лица, вставляю контактные линзы, вешаю на шею отрубленный палец Билла и становлюсь Паукаром Вами, перед тем как вскочить в седло и рывком завести мотор.
Глава пятая
БЕСЧИНСТВА
Я часами сидел в своем убежище и писал отчет обо всем, что со мной произошло, — о том, как встретил Аму Ситуву в крематории, последовал за ней до статуи Манко Капака, о моем отце и обо всем, что случилось в подземных лабиринтах. Это отлично помогает сконцентрироваться. Когда события хранятся лишь в голове, многое можно упустить, а когда записываешь, то всплывают даже мелкие забытые детали.
Но в этот раз все было иначе. Хотя я обдумывал и анализировал записанное до четырех утра, я не увидел ничего, что могло бы привести меня к Капаку Райми, никаких ниточек, за которые можно было бы ухватиться. Я знаю, что виллаки похитили его. Знаю, что он находится в подземных туннелях. Но как определить его точное местонахождение? Я мог бы, конечно, спуститься вниз и наудачу продолжить поиски, но это может занять годы — или вечность, если священники переводят его с места на место. Должен иметься более надежный способ.
И опять мне приходит в голову мысль использовать Крыс. Эта подземная банда может знать, где его надо искать. Я разыщу их и попрошу о содействии. Это будет первый шаг.
Я просматриваю свои записи еще раз, прежде чем уничтожить их (из предосторожности, опасаясь воров, которые с удовольствием готовы захапать подобную горячую информацию). На этот раз я задерживаюсь на словах «Сапа Инка». Почему священники так уверены, что я соглашусь возглавить Змей? Они ведь знают, что власть меня не интересует. Раньше они предлагали мне контрольную долю в городе, но я категорически отказался. Почему они решили, что я соглашусь на этот раз?
Поздно вечером во вторник после долгих поисков я нашел Крыс в недрах заброшенного футбольного стадиона на северо-западе города, покинутого двадцать лет назад после строительства нового спортивного сооружения. Все двенадцать Крыс — пара новых участников появилась после того, как я последний раз их видел, — в сборе, готовят на большом огне собачье филе.
Их вожак, Чанки, первым замечает меня и кричит:
— Пау!
Такую кличку они мне придумали — сокращенно от Паукар. Он обнимает меня, я изображаю на лице улыбку, стараясь не сблевать от зловония, исходящего от этого обитателя сточных ям. Чанки тащит меня к костру и предлагает кусок полусырой собачатины. Я даже несколько раз откусываю — не так уж, оказывается, и отвратительно, — запив самодельным пивом. Пиво хуже, чем собачатина — однажды Чанки пустился рассказывать, как они готовят его, но мне пришлось остановить его прежде, чем меня вырвет, — тем не менее я опустошаю половину кружки и одобрительно рыгаю.
— Мы получили твои послания, — говорит Чанки, запуская ладонь в свои грязные космы, потом одергивает драный джемпер. Крысы одеваются в обноски одежды, которые находят в туннелях и на свалках. — Чего ты хочешь?
— Я кое-кого ищу, вот и подумал, что вы можете помочь.
Я кратко рассказываю ему про Кардинала, про то, что его удерживают виллаки, и обещаю щедро наградить Крыс, если они помогут его найти.
Чанки выслушивает меня до конца, потом качает головой:
— Извини, Пау. Не получится. Мы не связываемся со священниками, особенно теперь, когда у них такая армия.
— Ты знаешь про Змей?
— А как же! Я знал о них задолго до того, как узнали остальные. Жизнь в подземельях имеет свои преимущества, и это не только защита от бомбардировок. Мы видели, как Змеи увеличивали свою мощь и усвоили четко — Змеи едят Крыс! Кроме того, они ведь не будут находиться здесь вечно. В конце концов они выйдут на поверхность.
— А что насчет Райми? Есть какие-нибудь соображения, где они могут держать его?
— Никаких. Возможно, мы могли бы его разыскать, следя за священниками, но какая радость иметь их в качестве врагов?
— Назови свою цену, — говорю я.
— Извини, Пау, но ни за какую цену мы не хотим враждовать с этими слепыми ублюдками. Нам придется делить с ними туннели еще долго после того, как ты и остальная часть шоблы наверху будете разорваны на кусочки во время большого взрыва.
— О’кей, — улыбаюсь я, — но если ты что-нибудь увидишь или услышишь, дашь мне знать?
— Возможно, если буду уверен, что не навлеку на себя гнев священников. Не хочешь задержаться ненадолго? Мы тут из цирка стащили парочку мишек коала и скоро будем их жарить на вертеле. Правда, они пахнут, как моча, но с подливкой очень даже ничего.
— Пожалуй, я пропущу это пиршество, — говорю я, чувствуя рвотные позывы.
— Пожалеешь, — хихикает Чанки.
Я прощаюсь с ним и со всей честной компанией и спешу вернуться в обычный мир. Остальную часть вечера я провожу, проверяя свои контакты, задавая вопросы о Райми, но все сводится к разговорам о Змеях и к тому, что скоро все изменится, поскольку в игру вступила новая сила. В конце концов я возвращаюсь домой и погружаюсь в глубокий сон без мрачных сновидений, пока рано утром не просыпаюсь от выстрелов. Выйдя из дома, я нахожу город в состоянии гражданской войны.
Все началось с убийства четырех главарей банд прошлой ночью. Все они возглавляли небольшие группировки на востоке города и были жестоко убиты у себя дома неизвестно кем и по неясной причине. Вне себя от ярости, члены их банд высыпали на улицы в поисках жертв. Столкнувшись, они бросились друг на друга, и началось побоище. К ним присоединились другие банды, и разгорелся кровавый пожар, охвативший несколько кварталов. В бойню могла вмешаться полиция, но примерно в это же время два полицейских отделения были атакованы и подожжены неизвестными людьми. Поэтому силы, направленные на подавление уличных беспорядков, были отосланы в другие места. Затем, как будто этого было недостаточно, были убиты главари еще двух банд, а также несколько священников, врачей и соцработников. К рассвету улицы были заполнены разъяренными бандитами и горожанами, жаждущими крови. При отсутствии явного врага они всю свою ярость выплескивали друг на друга, и отдельные стычки скоро переросли в жестокую и необузданную бойню.
Несмотря на то что я в это время находился на улицах города и все разворачивалось на моих глазах, у меня в голове не укладывалось, как быстро разгорелся этот безумный пожар. Витрины магазинов и припаркованные машины расколошмачены в дым, многие подожжены. Мародеры растаскивают все, что можно утащить. Дым от тысячи пожаров застилает небо, превращая день в сумерки. Люди, которых я знаю — неплохие, между прочим, — бросаются в гущу событий, чтобы избивать, калечить и даже убивать. Они охвачены необъяснимым безумием. Все знали, что город стоит на пороге беспорядков, но я не думаю, что кто-нибудь представлял себе их масштабы.
У меня мало возможностей противодействовать этому хаосу. Обычно мое присутствие само по себе заставляет людей остановиться, но сегодня на меня никто не обращает внимания. Я просто одно из лиц в толпе. Я разгоняю пару особенно жестоких схваток, где риску подвергаются дети, но быстро понимаю, что зря трачу время, — воюющие стороны разбегаются, но собираются снова на расстоянии нескольких кварталов и находят новый объект для атаки.
Я решаю сделать перерыв и навестить тех, о ком беспокоюсь. Добравшись до своего логова, я принимаю обличье Эла Джири, потом направляюсь к дому Фло, где узнаю, что Дрейк стал одной из первых жертв насилия и отправлен в больницу, которая находится всего в трех кварталах от их дома. Я спешу туда, пробираюсь мимо людей, сражающихся внутри — медсестры сцепились в схватке с уличной бандой, — и прокладываю себе путь по коридорам, переполненным окровавленными пациентами, взывающими о помощи.
Сестры в приемной выглядят испуганными и измученными. Их охраняет кольцо полицейских, которое сдерживает толпу, но это заграждение могут прорвать в любую минуту. Несколько самых храбрых медсестер и докторов с трудом пробираются сквозь толпу ходячих раненых, чтобы забрать наиболее пострадавших.
Проскользнув мимо охраны, что не так уж и трудно в этой свалке, я осторожно отстраняю с пути женщину с огромным порезом на голове и спрашиваю дежурную сестру, в какой палате находится Дрейк Мартинс.
— Вы что, издеваетесь? — рявкает она. — Тут у нас третья мировая война началась, а вы визиты наносите!
— Это мой друг. Мне бы хотелось узнать, что с ним.
— Мне все равно, чего вам бы хотелось. Убирайтесь отсюда, пока я…
Позади нас какой-то мужчина, издав дикий вопль, поднимает пистолет и стреляет. Охранник нагибается и изо всех сил дергает его за ноги. Толпа с криками и стонами кидается в стороны. Мужчина с пистолетом — здоровенный белый мужик с безумным взглядом — делает движение, собираясь выпустить очередь по охране. Инстинктивно я вытаскиваю свой кольт 45-го калибра, пережидаю, пока освободится линия огня, и простреливаю ему правую руку. Он изрыгает проклятия, роняет пистолет и наклоняется, чтобы поднять его. Я делаю шаг вперед, бью его по голове, и он вырубается. Убедившись, что с охранником все в порядке, я возвращаюсь к стойке администратора, и дежурная сестра смотрит на меня уже совсем другими глазами.
— Дрейк Мартинс, — повторяю я.
— Одну минуточку, — бормочет она, глядя на монитор компьютера. — Он был доставлен еще до того, как все началось. Третье отделение, палата 5В. Поднимайтесь по лестнице — лифт не работает.
— Премного благодарен. — Я оглядываюсь на толпу в приемном покое. Я привлек их внимание и могу этим воспользоваться. Внимательно осмотрев ближайших ко мне, я выбираю шестерых, с которыми, как мне кажется, можно иметь дело.
— Ты, ты, ты… ты, ты и ты, — кричу я. — Подойдите сюда! — Они подчиняются. Я ставлю их веером, чтобы каждый попал в промежуток между охранниками, которые молча наблюдают за нами. — Помогайте охране поддерживать порядок. Понятно?