Коллеги нашли гнома между камней. Он смирно лежал с закрытыми глазами, крепко обнимая топор. На голове уже созрела шишка, размером с яблоко. Лёгкое сотрясение обеспечено. Ал, не слишком церемонясь, закинул Орума себе на плечо, свободной рукой захватил мешок и пошел в сторону машины с квадроциклом. Елена же забрала смертоносное оружие коротышки.
Подойдя к транспортным средствам, девушке, до этого мирно шагающей с топором на одном плече и с катаной на другом, стало как-то… это можно было бы назвать ядреным коктейлем, состоящим из безумия, ярости и разочарования.
— Ты знаешь, никого уже догонять и не нужно, дракон сам нас догнал, — сказал мужчина, едва сдерживая смех. Через секунду не сдержал. Раздался дикий истерический хохот, где-то на голову выше Елены, сопровождаемый глубокими вдохами, чтобы набрать воздуха для следующего всплеска смеха. Наемницу просто колотило от ярости, так как картина вырисовалась удручающая: то, что осталось от дракона, мертвым грузом лежало на машине. Ну как на машине?! На здоровенном металлическом блине с колесами. Ремонту это уже не подлежало.
Резко выхватив кунай из-за спины, Елена одним, отработанным годами движением, не целясь, метнула оружие в тушу дракона. Едва уловимый свист лезвия, разрезающего воздух. Мгновение, и лезвие глубоко вонзилось в едва приоткрытый глаз мертвого ящера. Смех оборвался в ту же секунду.
— Вот почему всегда у нас всё через известное место? За что? Где мы так накосячили? Эх… Ладно. Клади Ори на квадроцикл и давай доставать вещи из машины, — сказала девушка мертвенно спокойным голосом, направляясь к тому, что осталось от автомобиля.
Глава первая (Дорм)
— Батя! Батяня! Батьо-о-ок! Да батя!
— Да шоб вам ракы сыдалище пооткусовалы! Шо такэ? — яростно, но приглушенно прозвучало из небольшого приоткрытого люка в палубе.
— Лам в туалет хочет.
— Мне шо, надо подыматься и учить дэсятылетнего отпрыска, как справлять нужду на корабле?
— Он боится загрязнять реку. Лам думает, что ирни сейчас следят за ним и, увидев его богохульство, сразу же повесят на ближайшем дереве.
— Ох, мало лупыв я вас у детстве! Выкынь його за борт, пусть пару минут поплюхается, сделае свои дела, а потом назад затащи!
Услыхав наставление отца, десятилетний Лам вмиг побледнел. Даже черный, как корочка на подгоревшем хлебе, загар не смог скрыть этого. Голубые перепуганные глаза мальчугана красноречиво говорили о том, что его не переубедить — ирни именно сейчас поджидают на дне реки малолетнего богохульника, чтоб утопить за осквернение их божества.
— Он боится это делать, бать.
— Машу рвать! — отец семейства был взбешен не на шутку.
— Дорм, а зачем нам надо рвать какую-то Машу? — испуганно, но в то же время любопытно, спросил младший брат.
— Не обращай внимания, — до мальчишки так и не дошел смысл этих слов, но Дорм знал, что если переставить местами и убрать некоторые буквы, то получится любимое ругательное выражение местных рыбаков.
В следующий миг из люка в палубе вылетело ржавое ведро. Резко стартовав и взмыв в высоту, оно неожиданно осознало, что до артиллерийского снаряда ему еще расти и расти, и с грохотом упало на палубу у ног Лама.
— Вам надо объяснять шо это такэ? — поинтересовался голос снизу.
— Не! Спасибо, батя! — радостно ответил десятилетний чернявый мальчуган и схватил ведро.
Через пару минут довольный и жизнерадостный Лам протянул ржавый сосуд с содержимым своему брату.
— И как это понимать? — уточнил Дорм.
— Ну, надо его куда-то спрятать, пока не причалим.
— У меня есть идея получше, — весело промолвил старший брат, подошел к самому краю борта и вылил содержимое ведра в реку.
Лам с ужасом вскрикнул. Его бурное детское воображение уже вовсю рисовало жуткую картину. Безухие, со сплошными зрачками, белокожие ирни затягивают петлю на шее мальчишки, гогоча во всё горло. Еще немного и он, наверное, упал бы в обморок, но вместо этого Лам прикрыл рот и сделал очень жалостливое выражение лица.
«О не-е-е-ет!» — поздно спохватился Дорм. Его младший брат делал такое лицо только в одном случае — когда он нашкодил, а по заднице получать не хотел. Обычно, увидав это «невинное» дитя, с гримасой истинного непонимания, родители в итоге всех собак вешали на старшего брата.
За спиной Дорма стоял отец. Он это понял по очень больной затрещине, от которой аж в глазах потемнело.
— Но… — договорить парень не успел, так как ему прилетела не менее сильная добавка.
— Мне надо дэсять мынут тыши. Всього дэсять мынут. Я распутаю сети и мы порыбачым. Если я вдруг порву эти кляти сети из-за того, шо вы меня отвлекаете, то потом я порву вас! Панятно рассказываю?!
— Да, — понуро ответил Дорм, потирая затылок.
— От и добренько! — закончил дискуссию отец более снисходительно и снова спустился в трюм.
— И чего это он вечно хочет кого-то рвать? — задорно спросил Лам, понимая, что он сегодня не будет повешен. Его лицо просто светилось от счастья, что в свою очередь неимоверно бесило Дорма. Старший брат без предупреждения ляпнул пятерней по затылку младшего.
— Эй! Ты чего? — злобно прошипел малец, хватаясь за голову.
— Это тебе батяня просил передать, не мог дотянуться.
Лам обиженно показал старшему брату язык и пошлепал босыми ступнями на нос корабля. Вечно ему достается от взрослых.
Вообще, то на чем сейчас плыл Дорм со своим отцом и младшим братом тяжело назвать кораблем. Это была самая обычная рыбацкая лодка с грузовым отсеком, небольшим, но мощным двигателем на корме, четырьмя веслами и остатками зеленой краски, больше напоминающей мох. Хотя, может это он и был. Летом на Реке Народов таких суденышек было навалом, но сегодня в поле зрение бати, Дорма и Лама других рыбаков не попадалось.
Батяне требовалось еще минут десять, чтоб распутать сети, а значит, Дорм мог спокойно провести это время, ничего не делая. Парень зачерпнул в ладони немного воды, смочил лицо и с чувством выполненного долга, по отношению к себе любимому, уселся на палубу. Тишь да гладь и ленивая благодать, как частенько любил говорить батя.
Рыбацкий транспорт медленно плыл по течению, прям посреди реки, из-за чего экипажу приходилось мучиться от невыносимого пекла. Можно было бы конечно двигаться и вдоль берега, утыканного различными деревьями. Там растения укроют разгорячённых рыбаков своей тенью, но зато велика вероятность сесть на мель или пробить дно булыжником. Поэтому выбирать не приходилось.
Даже под невыносимым пеклом, воняя рыбой и тиной, Дорм чувствовал себя превосходно. Лето только-только вступило в свои владения, до школьной скамьи еще целых четыре месяца, и вместо того чтоб горбатиться на поле или в огороде, он нежился на солнышке, валяясь на палубе.
— Дорм! Я что-то вижу, — то ли растерянно, то ли взволнованно позвал брата Лам.
— Какая новость, я тоже могу что-то видеть: поле, птиц над нашими головами, глупого младшего братца, — лениво ответил шестнадцатилетний чернявый парень, не желая даже пошелохнуться с насиженного места.
— Та нет! Вон там, видишь? — указал пальцем мальчуган куда-то вперед.
Дорм немного прищурился, напрягая зрение и внимательно всматриваясь вдаль. Небольшая заросль из камышей, одинокая ива, опускающая свои длинные ветви прямо в воду, за ней бескрайнее идеально ровное поле, усеянное бледно-желтой пшеницей.
— Ну и? Ты ивы никогда не видел, балбес ты малолетний?
— Да нет же, правее от дерева, видишь? — нетерпеливо возразил малец.
Парень снова прищурился и в этот раз действительно увидел. И то, что он увидел, зародило в его черной кудрявой голове панику.
— Батя! Вылазь! Батя! — Дорм пытался говорить шепотом, но страх внутри него хотел кричать, поэтому на выходе получилось что-то вроде хриплого рыка.
— Ну, усё, хана вам любимые сынки, — ответил разозлившийся отец семейства.
— Батя, там дракон, — Дорм почувствовал, как его лоб покрылся испаринами, сердце заколотило с бешеной скоростью, а голос дрогнул, произнося слово на букву Д.
Батяня ничего не ответил. Крепкий высокий мужчина, в одних лишь серых коротких штанах, безмолвно выскочил из трюма. Он схватил в охапку Лама, закрыл ему рот рукой и, стараясь издать как можно меньше шума, прыгнул за борт. Дорм последовал за своими родными и с головой ушел под воду. Когда он вынырнул, батя уже наматывал веревку на крепление для весла, а голова Лама с перепуганными глазами наполовину торчала из воды.
— Значит так, сынки! Это хоть и молодый дракон, но нам бы шас полагалось мотать от сюдого со всех ног. Если он заметит нас — мы мертвякы. Но пока он тыхо себе дожираэ корову на бэрэгу, мы имеем возможность схороныться.
— Батя, мне страшно, — заскулил Лам.
— Сына, всё будэ добрэ. Если мы тыхо затаимся под бережком, то зверюга спокойно себе пожрет и улэтить, главное побыстрее убраться у нього з виду.
— А если он нас заметит?
— Не бойся сына, он нам ничё не сделаэ. Мы в воде, а оно ешо малэ и тупэ. Дыхнэ на нас огнем, а мы нырнули, и усё, — батя постарался улыбнуться, но было видно, что он натянут как струна, — Дорм, я буду плыть пэрвым и тянуть веревку, а ты схваты ее немного дальше и плыви вторым. Лам, ты просто дэржись за борт лодкы.
— Хорошо, батя, — хрипло ответил Дорм, чувствуя как его всего трясет.
Мужчина обмотал веревку вокруг правой руки, оттолкнулся ногами от борта и поплыл в сторону, противоположную от дракона. Дорм так же схватил веревку и пытался всеми силами помочь отцу. Лам послушно прирос к борту лодки и тихо посапывал.
Время тянулось невыносимо медленно. Дорму казалось, что они тащат лодку, уже целую вечность, а на деле и пяти минут не прошло. Когда ноги парня нащупали илистое дно реки, он чуть не вскрикнул от радости.
Спустя еще несколько долгих и нервных минут все трое сидели по пояс в воде, спинами прислонившись к обрывистому берегу. Со стороны реки троицу закрывала лодка.
— Бать, я посмотрю? — шепотом спросил Дорм. Отец устало кивнул головой. Заплыв с лодкой и двумя детьми на плечах забрал у него все силы.
Парень очень медленно высунул часть головы из укрытия так, чтоб его правый глаз мог хоть что-то увидеть. Дракона уже не было. Лишь примятая пшеница, остатки коровьей туши и огромные пятна крови. Отсюда они были похожи на маленькие капли вишневого компота.
— Он улетел!? — то ли спросил, то ли подтвердил парень.
— Тварюка можэ еще кружлять рядом, посыдым тут маленько.
Дорм уселся на прежнее место, рядом с родными, но долго молчать он не мог, мысли крутились в юной голове, как угри в миске.
— Бать, откуда он здесь взялся?
— Не знаю я, сына. Я хоть муж и не ученый, но то шо крылата тварюка спокойно забралась вглубь королевства — это значыт быть беде великой.
— Надо солдатам рассказать об этом! — взволновано предложил Дорм.
— Ага! И побыстрее, — поддержал Лам брата дрожащим голосом.
Все замолчали. Время вновь потекло как густое желе сквозь сито — очень медленно и неохотно. Лам боялся что-то сказать, страх намекал ему, что дракон еще где-то рядом. Дорм размышлял над тем, как летающей твари удалось оказаться так далеко от границы. Батя молился всем известным богам, чтоб он и его сыновья остались сегодня живыми.
— Тварюкы вроде не выдно, бэрэм весла и мчымся в деревню, — отец семейства медленно поднялся на ноги, вертя головой во все стороны.
— Так мы же можем включить мотор и очень быстро добраться домой, — наивно предложил Лам.
— Сына сына, — улыбнулся батя, — мы включым мотор, и тварюка прылэтыть быстрей, чем наша лодка успэе отплыть от берега. Так шо беры веслеус, садысь у лодеус и гребы водеус! — Батяня всегда считал, что подходящее время для любой шутки — это прямо здесь и сейчас.
Глава 2 (Наемники)
Время уже давно перевалило за полночь. Луна ярко освещала всю округу, придавая зданиям некую таинственность, даже можно сказать, загадочность. Но, по сути, если брать в масштабах вселенной, освещать то особо и нечего было. Два десятка жилых двухэтажных домов, выстроенных из массивных бревен рыжеватого цвета, небольшой рынок, загон для коз, да гигантская таверна с гордым названием «Одинокий волк». На втором и третьем ярусе этого заведения сдавались комнаты для приезжих. Весь огромный подвал занимали десятки бочек с пивом и вином. На первом этаже располагался зал для посетителей и кухня.
Этим очень поздним вечером в главном зале «Одинокого волка» было многолюдно. На всё помещение горело всего с десяток свечей. Достаточно темно, но разглядеть лица зевак особо труда не составляло.
За барной стойкой стоял хозяин заведения — упитанный лысый мужичок с огромными чёрными усами и в засаленном фартуке. Своими хитрющими глазами он всматривался в лица посетителей и определял, кому еще подлить, кому поднести еды, а с кем можно и поболтать, выудив из клиента полезную информацию.
Всё было как всегда. Лишь незнакомая троица в углу зала не давала покоя вниманию владельца. Нет, приезжие захаживали часто, но эта компашка почему-то беспокоила его. Больше всех выделялась девушка, с копной светлых волос, доходивших ей до шеи и милым личиком. Одежда на ней не броская, но и не заурядная: стёганная кожаная курточка, без правого рукава, серые обтягивающие штаны, коричневые ботинки и кожаные перчатки. Обычная с виду девушка, если бы не глаза. Что-то с этими голубыми глазами было не так, но в этом полумраке всякое может привидеться.
Справа от нее сидел высоченный коротко стриженный брюнет в чёрной рубашке без рукавов и тёмно-зеленых широченных штанах. Руки его были полностью покрыты татуировками, под левым глазом так же расположился маленький черный треугольник. Этот человек, обладавший острыми чертами лица и щетиной, плавно переходившей в небольшую бородку, что-то уверенно и непрерывно разъяснял своим собеседникам.
Ну и последним из сидевшей троицы был коренастый гном с лысой макушкой, седой длинной бородой и черной повязкой на правом глазу. Его серая майка, черные штаны и тяжелые ботинки отлично вписывались в общий гардероб этой троицы.
Посверлив их взглядом еще пару минут и попытавшись по губам понять, о чем они говорили, хозяин таверны окончательно потерял всякий интерес к этим кадрам — обычные наемники, которым лишь бы напиться и забыться до следующей халтурки, с них даже денег особо не поимеешь, одним пивом и чесночными сухарями закидываются.
— Но это ж не логично! — сказал Ал, возмущенно тряся растопыренными руками над столом. — Давай еще раз. По порядку. Ты тащишься от холодного оружия, так?
— Верно! Холодное оружие — вот истинный инструмент воина. Он годами оттачивает мастерство, выбирает клинок или топор, который стал бы продолжением его руки. И в битве с противником победа зависит напрямую от навыков бойца, его оружия и его ума! — согласился Орум, сопровождая свою речь громкими ударами кулака о стол.
— Отлично. Тогда идем дальше. А стрелковое оружие ты ненавидишь, так?
— Призираю! Оно оскорбляет саму суть понятия «оружие». Что доблестного в том, чтобы нажать на спусковой крючок и всадить пулю во врага? Да с этим справится даже ребенок, особого умения здесь не требуется!
— И с этим разобрались, мечи ты любишь, пушки — нет. Следуем дальше. Так же ты любишь любые механизмы, к ним мы отнесем машины, ловушки, мины и тому подобное, так?
— Всё верно.
— Так автомат это ж тоже механизм! — выкрикнул Ал, негодуя от этой несостыковки. — Как можно ненавидеть автомат, но любить мину? Это ж по сути одно и то же.
— А ты дерьмо с лопатой то не путай! — сурово промолвил Орум. — Автомат — это орудие нечестного убийства. А мина или ловушка — это доблестная охота…
— Мужчины, давайте наконец выпьем за удачно выполненный заказ. — перебила Елена этот спор, который ей уже порядком надоел.