— Так о чём это я? Ах да! Забыл представиться. Моё имя — Себастьян. Имена моих спутников — Калеб и Элум. Ваши я прекрасно знаю, так что вы можете не обременять себя представлением.
Снова долгая пауза. В этот раз цепкий взгляд остановился на Але, который всем своим видом показывал ненависть к этому типу.
— Я хочу, чтоб вы сразу уяснили, я вам не враг, — промолвил Себастьян голосом змея искусителя, — хотя… — его глаза на мгновение закатились к потолку, а лицо исказила гримаса безумия, — хочу вам кое-что рассказать. Попрошу меня не перебивать. Если попробуете это сделать, мои друзья на всю жизнь отучат вас от этой пагубной привычки. Договорились?
Стояла гробовая тишина. Слышно было только, как все три заложника громко втягивали воздух в лёгкие.
— Начнем. Джентльмены. Ваша спутница, наверное, еще не успела рассказать, с какой целью вы мне нужны. Не беспокойтесь. Это я сделаю за нее. Хотя нет. Сначала мне хотелось бы поведать о том, что вас ждет, если вы не будете сотрудничать со мной.
Себастьян поднялся со стула и подошел к неподвижно застывшему Алу.
— Господин Алпачин. Верно? Я правильно назвал ваше имя?
В ответ, только дрожащий от ярости выдох.
— Мне известно о всех ваших злодеяниях: мелких, больших, во имя благих целей, ради личной выгоды, но… среди них есть такое... — язык скользнул по верхней губе, как будто у змеи, которая готовиться к нападению, — право слово, я даже представить не могу, что с вами сделают в Королевстве Виндина, если я вас туда доставлю. Но ни мне, ни тем более вам, это не выгодно, поэтому продолжим.
Резко повернувшись на каблуках и дзынькнув шпорами он подошел к Ори.
— Достопочтенный Орум. — Его взгляд очень медленно опустился вниз. Лицо мужчины передернуло. — Давно ли вы видели своего сына? Наверное, давненько. А я вот, буквально месяц назад, наблюдал, как он и его семья веселились на городской ярмарке, — снова язык Себастьяна скользнул по верхней губе, — славные коротышки. Будет очень прискорбно, если, по какой-то непредсказуемой случайности, они станут короче еще на голову.
Длинная пауза. Через мгновение мужчина уже стоял впритык к Елене. Проведя ладонью по ее щеке, Себастьян прильнул к уху девушки и медленно прошептал:
— То, что я могу предложить вам, прекрасная Елена, вы и так уже знаете.
Резкий прыжок в сторону. Кончики пальцев правой и левой руки соприкоснулись. С таким положением рук Себастьян вернулся на стул.
— К чему я вообще всё это говорил. Нам нужны близнецы. Ирни. Брат и сестра. Ваша цель — доставить их моему предводителю. Они очень ценны для него, поэтому в ваших же интересах, чтоб они прибыли в целости и сохранности, — мужчина достал карманные часы, посмотрел на время, облизнул губу.
— Заговорился я что-то. Наверное, глубоко во мне спит великий оратор, — на его лице проскользнула мечтательная улыбка, — короче говоря. Мы договорились. Простите, но я вынужден покинуть вас. Хотя, стоит признать, мне очень приятна ваша компания. Вы отличные слушатели. — Себастьян встал со стула и направился к выходу. — Ах да. Маленькая деталь. Чуть не забыл. Калеб, это тот, который повыше и в татуировках, отправится вместе с вами. Чтоб помочь в нелегком путешествии. Ну и конечно, проследить, чтоб вы не отклонялись от заданной цели. Мы уходим. Я думаю, вам есть, что обсудить. Калеб будет ждать на первом этаже. Хорошего дня.
Элум, Калеб и мужчина в камзоле поспешно вышли из комнаты. Дымка, окутывающая Ала исчезла и он в ту же секунду рухнул на пол.
В голове Елены промелькнула та же мысль, что и вчера вечером: «Что это сейчас было?». Дело начинало принимать весьма непонятный и опасный оборот.
Одна из гостевых комнат на втором этаже «Одинокого волка» была сейчас просто сосредоточением напряжения. При том, что за последние три минуты здесь не произнесли ни слова.
Елена сидела в неудобном кресле и нервно постукивала когтями левой руки по подлокотнику. Орум стоял у окна и пустым взглядом смотрел куда-то за горизонт. Ал допивал уже вторую флягу с водой, измеряя своими широченными шагами длину комнаты. Напряженное молчание затягивалось.
— Хух! — громко выдохнул Ал, оторвавшись наконец-то от фляги. — Жажду утолил. А теперь можно и что сделать? Правильно! Потолковать о насущном, — наемник закрутил крышку уже опустевшей фляги и плюхнулся на кровать. — Подытожим это утро, дама и господ. Какой-то щегол в дорогущем камзоле выбивает дверь, врывается к нам в комнату и натравливает своих цепных псов. Учтиво угрожает нам. Точнее нам с Ори. Тебя он почему-то нежно гладит и шепчет на ушко, — ткнул наемник указательным пальцем в сторону Елены. — Но это еще цветочки. Потом он даёт какие-то смутные указания по поводу близнецов ирни и уходит. Не забыв напоследок приставить к нам некроманта. Я ничего не упустил? Вроде нет. Ах да, всё же есть маленькая деталь… Я никогда в жизни не встречал близнецов ирни! У этой расы просто не существует такого понятия. Елена, может, предоставите нам какие-либо комментарии по сложившейся ситуации?
— У них еще карие глаза и по пять пальцев на руках.
— У кого? — Ала немного обескуражила эта информация.
— Ну, у близнецов. Пять пальцев, карие глаза, внешне похожи как две капли воды… — Елена произнесла это так, как будто объясняла маленькому ребенку, чем мальчик отличается от девочки.
— Ладно, к этим мутантам мы еще вернемся, меня больше интересует, что это сейчас был за хмырь в платье?
— Я встретила его вчера вечером. Когда вышла на улицу. Себастьян предложил сделку. Его хозяин, которого он называет предводителем, вернет меня домой, в обмен на ирни, — глядя в пол сказал девушка, — та короче! Вы сами всё слышали, я не буду повторять его слова. Из деталей я знаю только приблизительный маршрут и то, что у нас нет каких-то определенных временных ограничений.
— Подожди, подожди. То есть ты, как великая предводительница, выслушав вчера вечером его предложение, сразу дала согласие? Решив при этом, что с нами, низшими существами, посоветоваться не надо?
— Я ничего ему не ответила. Ни да, ни нет. Я хотела рассказать всё утром, когда вы протрезвеете. Но он меня опередил. Нечего гнать на меня бочку, не зная всего, — потихоньку начинала закипать Елена.
— Зачем ты вообще начала с ним разговаривать?
— Он убедил меня в том, что его стоит выслушать. Знаешь ли, не многие в этом мире осведомлены почти о всех моих секретах.
— Блеск! Просто шикарно. То есть вся эта каша вообще из-за тебя, так как в первую очередь ты им была нужна, а не мы… Могла б сказать, что сама всё выполнишь, а нас бы не втягивала в это.
— Ал, заткнись! Мы все в одной лодке. И от обвинений в сторону Елены, проблем у нас не убавится. Надо решать, что будем делать дальше, — холодным тоном произнес гном, отвернувшись от окна. Орум очень редко бывает решительным и твердым в своих речах, но когда бывает — то всё, хана всем.
— Ну конечно. Вам то, терять нечего. Одной предложили путевку в безоблачное будущее. Второму пригрозили смертью сынка, которого он не видел десятки лет и уже наверное даже забыл его имя. А может, — Ал поднялся с кровати и хлопнул в ладоши, — сынок уже давно скопытился, и Себастьян решил тебя просто припугнуть. Только мне пообещали…
— Закрой! Закрой свой поганый рот! — заорал в порыве гнева Орум, не желая дослушивать этот поток оскорблений. — Не смей так говорить о моей семье. О том единственном, о чём стоит беспокоиться в этом мире.
— Да неужели, — Ал подскочил к гному. Глаза мужчины полыхали гневом, — когда это ты стал таким сентиментальным, а? Коротышка, отвечай! Если б тебе пообещали веревку на шею, как тогда ты запел бы?
— Прекратите оба! Не хватало нам еще поубивать друг другу, — отчаянно, но в то же время решительно, закричала Елена, встав между мужчиной и гномом.
— Я могу стерпеть твои шуточки и подколы. Я даже могу стерпеть издевательства. Но ты не имеешь права задевать моих родных! Даже словом! — правая рука Ори медленно сжалась в кулак.
— Слишком грозные и громкие слова для такого маленького и тихого как ты, — голос Ала был пропитан ненавистью и откровенным презрением, — давай, ударь меня, посмотрим, что из этого получиться.
— Ты мелкий! Мелкий, жалкий, эгоистичный человек! У тебя никогда не было семьи и не будет! Потому что ты не достоин того, чтоб кто-то любил тебя и думал о тебе. Ты вечно будешь беспокоиться только о своей шкуре и о деньгах. Так же ты и умрешь. В одиночестве. В какой-нибудь сточной канаве, трясясь за последние гроши.
Гном развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты.
— Ну и сволочь же ты, — прошептала Елена, замахнулась правой, обычной рукой, и со всей силы ударила Ала в челюсть. Что-то хрустнуло. Голова наемника дернулась в сторону.
— Давай! Ударь меня теперь ты, и посмотрим, что получится из этого, — девушку переполняла ярость, и она готова была ударить второй раз, только теперь уже левой рукой.
Ал дышал как загнанная лошадь. Внутри него кипели эмоции. Но удар в челюсть немного привел наемника в чувства. Мужчина понимал, что если затеять драку, то вряд ли он выйдет из нее победителем.
— Я женщин не бью, — прохрипел наемник.
— Проснулось благородство? Или страх? — нотка презрительной насмешки промелькнула в словах Елены. — Мы еще продолжим этот разговор. — девушка развернулась и ушла вслед за гномом.
Глава вторая (Дорм)
Родная деревня встретила Лама, батю и Дорма сумерками и неприятным густым туманом. Серая дымка неподвижно зависла над водной гладью, из-за чего создавалось впечатление, что облака спустились с небес к реке и замерли в ожидании. Когда небольшая лодка подплыла ближе, туман с охотой обволок ее, пропуская в свои владения.
Причаливая к хлипкому деревянному «помосту», рыбаки смогли рассмотреть лишь три такие же пришвартованные посудины как у них и пару мутных светящихся пятен, хаотично разбросанных в сером тумане, который накрыл всю деревню. Одно из основных правил поселения гласило — при наступлении сумерек зажечь факел и поместить его на улицу, у входной двери дома. Никто уже и не помнил, с каких времен в деревне заведена эта привычка, но каждый житель с малых лет знал: не зажжешь факел — быть беде.
Из-за густого тумана почти ничего нельзя было разглядеть дальше пяти метров, но силуэт скромной одноэтажной хибары, которая расположилась в конце причала, отец и его сыновья могли различить и в кромешной темноте. Дом, родимый дом.
Как только лодка причалила к деревянным поручням, и батя начал пришвартовывать «корабль», Лам, без какого-либо предупреждения, молнией выскочил на причал и помчался в дом, исчезая в тумане, как маленький призрак, сверкающий грязными пятками.
— Ну от! Я ж не собирался говорыть матэри про лэтючую ящерку. А этот сорванец шас усё ей расскажэ, ешо и в дэтальных кровавых подробностях.
— Эт он могёт, — улыбнулся Дорм, помогая батяне с последним узлом. Дневной заплыв и буксировка лодки на своем горбу даром не прошли — кровавые мозоли на руках давали о себе знать.
— Ну шо, пошли получать по макушке, — подмигнул батя сыну.
Дверь родного дома была открыта настежь, но пройти внутрь отец с сыном не могли. На пороге стояла пышная кареглазая женщина с очень красивыми, выразительными чертами лица и с очень грозным видом. Руки ее были скрещены на немалом бюсте, а нога нервно постукивала по деревянному полу. Видно этого не было из-за длинной коричневой юбки, но вот размеренный стук сандали по доске заставил Дорма вжать голову в плечи. Женщина не стала ждать, когда муж и сын подойдут слишком близко, из-за угрозы сильного членовредительства их организмам, поэтому начала стрелять предупредительными фразами издалека:
— Ах вы два кабана нэдоразвитых, кода вы начнете меня слухать!? Шо я говорыла, рано ему ешо на промысел! Ладно, батя твой, лодочник плешивый, горбатого токо могыла выровняэ, но ты… Дорм… Ты же умнэ дытя с мозгамы, а не пропитыми карасями. На кой ляд ты малого брата потащил в это дырявое корыто?
— Мать, угомонысь, ниче ж не стряслось. Все живы, здоровы, — аккуратно попробовал остановить пулеметную ругань отец семейства.
— Вообше затухни, моряк нэдобитый! А если б вас тварь та сожрала?! Шо б я тогда делала? Ладно б вас двох, слабых на ум, эт ешо можно пережить, но Лам… Завтра же утоплю это недосудно и в поле подете робыть! Тут и близко к дому, и солдаты колы шо защитять. А если увижу у ваших хытрющых глазёнках хоть намёк на то, шоб приблизится к воде, я за себя не в ответе... Я панятно рассказываю!? Мыть рукы и вечерять! — закончила свою проникновенную речь мать и зашла в дом.
Дорм с батей не спешили заходить внутрь. Они прекрасно знали, что это лишь начало. Самые цветочки еще впереди, когда они сядут за стол и войдут во владения матери.
— Знаеш шо, сына, заходи ты в дом, а я пойду, скажу солдатам про тварь, яку мы сегодня узрели.
— Но… Давай я с тобой схожу, время уже позднее, самому по деревне ходить опасно, — попытался Дорм улизнуть от уготованной ему судьбы.
— Не опаснее чем шас у нас дома, — парировал батя и толкнул сына по направлению к двери.
Дорм хотел было возразить, но батяни уже и след простыл. Парень горестно вздохнул, выпятил вперед грудь, и смело перешагнул порог дома.
— Да прыбудэ с тобой сыла, сына, — весело прошептал батя, наблюдая из-за угла соседней хибары за отважным Дормом.
Деревня, в которой жил батя со своей семьей небольшая, от силы душ сто пятьдесят, соответственно и домов здесь десятка три, не больше. Расположены они все были строго в два ряда, с одной главной улицей по центру. Начиналась эта улица с внушительных деревянных ворот и небольшой казармы с десятком солдат, а заканчивалась пристанью. С недавних пор, по приказу короля, в каждой, даже самой малонаселенной деревне или хуторе должны жить как минимум десять солдат. Страна большая, бандитов много, а король Виндин заботиться о своих подчиненных, или о том, чтоб они от него ничего не скрывали, версий много разных в народе ходит.
Бате сейчас, как раз надо было зайти в казарму и сообщить солдатам о появлении дракона в окрестностях. Это уже вошло в привычку жителей деревни: случилось что-то неладное — доложи солдатам.
Чем дальше батя отходил от своего дома, тем всё больше ему казалось, что что-то не так. Из тумана доносились командирские выкрики, вдоль невысоких заборов тени носились взад-вперёд, собаки лаяли без умолку. Каждая дверь, которая попадалась на глаза, была открыта настежь, но внутри домов ни души. В деревне батю все знали благодаря его безошибочной чуйке, и сейчас она прямо вопила ему на ухо о надвигающейся опасности.
Первый силуэт, который вынырнул из тумана и предстал перед мужчиной — это силуэт грузовика. Когда батя подошел к казарме, то обнаружил, что грузовиков было два и еще два уже выезжали из деревни.
Дверь небольшой двухэтажной казармы была открыта, каждую секунду в нее кто-то вбегал и кто-то выбегал. Переступив порог, батя опешил от увиденного. В комнатке, в которой раньше сидело лишь два дежурных воина, сейчас стояло около пятнадцати солдат в бледно-желтой военной форме и с десяток женщин и мужчин неистово орущих на них. Масла в огонь подливал командир солдат, единственный среди них носивший за спиной автомат. Он пытался орать людям в ответ, но ничего путнего из этого не выходило.
Теперь все сомнения отпали, что-то очень неладное творится в деревне. Батя с силой дернул на себя одного из жителей деревни — худощавого мужчину лет сорока, он его знал, пару раз рыбачили вместе. Григоном звали.
— Шо тут творытся? — проорал батя в ухо мужчины.
— Мобилизация! — выкрикнул тот в ответ.
— Шо ты мэлэш? Какая мобилизация? Мы ж уже лет сто ни с кем нэ воювалы.
— Ты это моим двум сыновьям скажи, которых забралы и увезлы в военный учебный лагерь.
— А кто попадаэ под мобилизацию? — что-то ёкнуло сейчас в груди у бати.
— Мальчики и девочки от пятнадцати по двадцати пяти!