========== I ==========
Первая потребность человека, первое его право, первый его долг –
свобода.
Известие о разводе родителей застало Хан Раныль врасплох, утром июльского дня прямо перед завтраком. Давая неоднозначные ответы, и изредка кивая головой в знак согласия, девушка чувствовала, как недавно разжеванный кусок яичницы встал у неё поперёк горла. Сделала глоток апельсинового сока, и вместе с чуть кисловатым вкусом напитка по телу разлилось ещё и чувство…облегчения.
Девушка подняла глаза на родителей.
Они совсем не похожи на обычную семью, думает Раныль, хотя бы просто потому что прямо сейчас вместо того, чтобы биться в истерике и оказывать сопротивление неминуемому, Раныль чувствовала, как её…отпускает.
Отпускают пару напряжённых лет жизни в накаляющейся обстановке, и последние полгода просто диких непрекращающихся родительских ссор. А посуды сколько было разбито уже не сосчитать. Раныль даже удивлённо оглядела накрытый стол, пытаясь определить на глаз, сколько из имеющейся утвари было куплено недавно, на замену тем, что уже покоились в мусорном ведре в не очень презентабельном виде.
Девушка призадумалась: а любили ли друг друга родители когда-нибудь? Разумеется, девушка понимает, что не из воздуха же она появилась. Возможно, они были слишком юны и поторопились с женитьбой? А может вообще женились из-за ребёнка?
Раныль вспоминает своё детство. И ответ сам приходит на ум.
Нет. Они любили. Только это было очень давно, что и не вспомнить сразу.
Но когда же именно всё пошло не так? В какой промежуток времени они успели друг к другу настолько остыть? Раныль не была уверена.
Зато была уверена в одном: всё зависит от того, как ситуацию рассмотреть. Взять развод родителей. Они действительно решили разойтись.
И это – не очередные ночёвки отца в гостиницах подальше от матери, это – не внезапные разъезды матери к бабушке на несколько дней за советами, что делать, а – конец. Жирная точка. Конец некогда дружной семье. И это – не есть хорошо.
Разумеется, это всегда очень тяжело для всех членов семьи. Но Раныль была уверена ещё в одном – она справится, потому что развод родителей означал ещё и конец её персональному кошмару. Ей не придётся больше запираться в комнате и включать музыку погромче в наушниках, чтобы не слышать крики, доносившиеся из кухни; не придётся больше возвращаясь после школы вместо семейного ужина натыкаться прямо на очередной набирающий обороты скандал; не придётся больше бежать к Суён – студентке, живущей на этаж выше, с которой она успела хорошо подружиться – и проситься у неё переночевать, потому, что идти к себе домой совсем не хочется; и, возможно, уже ставшие синими круги под глазами и болезненный вид скоро пройдут. И это вторая сторона ситуации. И это – есть хорошо.
Раныль поочерёдно заглядывает в глаза каждому родителю и убеждается ещё в одном – им так будет намного лучше. А затем выдаёт то, что тоже не совсем обычно в подобной ситуации:
– Наконец-то.
***
Месяц спустя
Раныль оказывается в кольце рук бабушки, едва её нога касается земли. Нежно обнимает родственницу в ответ и утыкается носом в бабушкину шею. Она всё так же пахнет яблочным пирогом, лесной хвоей и совсем чуть-чуть подаренными ею на прошлое рождество духами. Хотя Раныль уверена, что бабушка ими даже не пользуется, и надушилась лишь сегодня ради неё.
– Привет, ба, - Раныль освобождается из объятий и целует чуть морщинистую щёку.
– Держишься, дорогая? – бабушка заглядывает девушке в глаза и качает головой.
– Ба, поехали домой.
Кажется, после решения развестись родители ещё больше обезумели. Последний месяц, проведённый дома Раныль вспоминать совсем не хочет. А ещё суд предложил ей самой выбрать с кем она хочет жить. Она до сих пор содрогается от воспоминаний: каждый из родителей пытался перетянуть её на себя, а когда она ответила, что хочет ещё подумать, то и вовсе, начали вести себя как обидевшиеся дети.
«Поживи со своим беспечным отцом, посмотрим, как он справится».
«Твоя мать сумасшедшая женщина, и чему она тебя научит?!»
Оба хороши. Казалось, им вообще наплевать на само явление как ребёнок, а всё это лишь жалкие попытки посоревноваться между собой: кто больше на себя перетянет. В конце концов, девушка написала письмо бабушке, которая живёт очень далеко от столицы в маленьком провинциальном городке. Та с радостью согласилась приютить у себя «бедное дитя» и не поленилась отчитать нерадивых родителей за пустоголовость.
– Я приготовила твои любимые сладости, - гордо проговорила госпожа Хан по приходу домой, – Сейчас будем пить чай.
К слову, бабушка не была уж больно старенькой. Ей было всего шестьдесят, а выглядела родственница чуть моложе своих лет. Хан Чеён была высокая женщина с белоснежной кожей и участливой улыбкой. Её понимающий взгляд всегда умел к себе располагать. Вот только улыбка её в последнее время была слегка измученной и усталой, а взгляд будто потерянный и сломленный. Дедушки не стало три года назад, и Раныль подозревает, что это и есть тому причина.
Зато в физическом плане бабушку невозможно было назвать старой: та ещё с молодости была очень активной и спортивной женщиной. Даже сейчас бабушка выглядела так, будто может пробежать вокруг леса пару кругов и не устать.
***
Первое испытание, которое ждало Раныль в Вульфхилле, было отсутствие постоянной телефонной связи. Мобильные телефоны в здешних краях ловили плохо, а из дома бабушки – так вообще, потому, что дом её находился чуть поодаль от главной дороги, выделяясь, в гордом одиночестве. Выглянешь из окна, и взору предстаёт густой и таинственный лес.
Население Вульфхилла едва превышало за порог в тысячу человек. В городке также были несколько небольших торговых домов, кинотеатр и пару книжных магазинов. Бабушка работала врачом в единственной больнице в городе и частенько возвращалась поздно.
Дом родственницы был большим – Раныль помнит его ещё с детства, когда приезжала на каникулы – когда-то в этом доме жили бабушка с дедушкой, отец Раныль, его старшая сестра и младший брат. Как любила рассказывать бабушка, дети были жуткие непоседы, и посему большой дом был очень удобным для детских шалостей.
Раныль стояла посреди большой гостиной и вспоминала, как они одной большой семьёй праздновали рождество. Вот тут, чуть поодаль от камина стояла огромная украшенная ёлка, а под ней куча подарков для всех и каждого. В доме витал аромат вкуснейшего праздничного ужина, и весь вечер не утихал детский хохот…
Внезапная вспышка воспоминаний гаснет так же резко, как и зародилась минутами ранее, едва задувает вечерний ветер, и ветки деревьев с шумом ударяются о стекло окна. Осознание приходит сразу же: дедушки больше нет, родители развелись, а дядя со своей семьей уже года четыре как живут заграницей.
Девушка ёжится то ли от холода, то ли от пугающей теперь пустоты.
***
В Вульхилле школа тоже имелась, и уже сегодня Раныль предстояло с ней познакомиться. С утра её разбудили тихий звук включённого радио и шарканья бабули на кухне.
– М-м-м, пахнет вкусно!
– Живо одеваться, юная леди, ты же не хочешь опоздать в первый же день в новой школе? – голос женщины возвращает Раныль в чувство и та, торопливо бежит обратно в комнату переодеваться в новую школьную униформу.
Доезжают они на бабулиной старой машине до назначенного места довольно-таки быстро. Раныль остаётся этим довольна – в городе же, чтобы доехать до школы, приходилось стоять в пробке как минимум полчаса.
Здание школы удивляет Раныль своими габаритами. Громоздкое строение из красного кирпича со школьной эмблемой с изображением головы рычащего волка. Раныль чуть было не закатила глаза…да-а, местные, похожи, одержимы волчьей символикой. У самой двери гласило приглашение «Добро пожаловать в обитель знаний». Хорошо хоть не в волчью яму – успевает подумать девушка, перед тем, как переступить его порог.
Директриса казалась женщиной жёсткой. Возможно, это из-за строгого костюма явно размера на два больше нужного, либо из-за собранных в пугающую шишку густой копны волос – Раныль ещё не решила. Ну да, когда это директора школ вызывали симпатию. Женщина с натянутой улыбкой повела девушку за собой в класс.
– Прошу прощения, что прерываю вас, учитель Кан, - Раныль ухмыляется, потому что никакого сожаления в голосе главы школы не слышит, – Позвольте представить новую ученицу.
– Да-да, разумеется, директор Ким,- мужчина поправляет очки на переносице и жестом руки указывает, что та может делать всё, что захочет.
– Класс, поприветствуйте свою новую одноклассницу,- женщина повернула к стоящей у порога девушке голову, - Раныль, можешь войти.
Раныль внезапно понимает, что волнуется. Ей ещё никогда не приходилось стоять перед толпой незнакомых ребят и делать вид, будто ей интересно полюбят они её или нет. Девушке ровным счётом было всё равно, однако, это из ниоткуда взявшееся волнение…
– Представься,- директриса сделала шаг назад, как бы уступая девушке место.
Раныль прочищает горло, смыкает пальцы в прочный замок и, наконец, решается взглянуть на теперь уже её одноклассников.
– Всем привет, - небрежно махнув рукой, девушка продолжает, – Я – Хан Раныль, надеюсь, уживёмся, - и пренебрежительно пожимает плечами.
На Раныль скептически смотрят по меньшей мере два десятка пар глаз учеников, а один даже – насмешливый, и девушка решительно не понимает, что не так. Учитель Кан неловко прокашливается и пытается скрыть улыбку. Раныль хмурит брови и ловит заинтересованные взгляды одноклассников, и боковым зрением видит, как ожидающе смотрит на неё директриса.
Хан делает непонимающее лицо, и тут, и года не прошло, девушка за третьей партой одними губами шепчет ей:
– Поклонись, - и понимающе улыбается.
Раныль скептически выгибает бровь, как бы говоря «Вы чё, серьёзно?», и делает слабый поклон. Сразу после директриса прокашливается, желает ребятам хорошего дня и выходит из кабинета.
– Займите парту, ученица Хан,- всё ещё улыбаясь, подаёт голос учитель.
Раныль снова чувствует эту неловкость, как минуту назад, и думает, куда бы сесть. А между тем, свободных мест оказывается аж две: за третьей партой по левую сторону от той девочки, что её выручила, и в самом последнем ряду между двумя мальчиками. Впрочем, одного из них она уже невзлюбила – это он насмехался над её муками перед директрисой.
Девушка успевает рассмотреть одноклассника: смуглая, почти бронзовая кожа, лукавый взгляд карих глаз, небрежно уложенные волосы, в которые он то и дело запускает пятерню длинных пальцев. Раныль почему-то сразу начинают подбешивать его заинтересованный и, о, Боги, опять этот насмешливый взгляд, который он в неё бросает, когда та оценивающе его рассматривает.
Сама же начала пялиться.
Я не пялюсь.
Пялишься.
Вторым мальчиком оказался парень со светлыми волосами, чья кожа резко контрастировала на фоне первого. У этого была молочно-белая кожа, не болезненно-бледная, как у неё самой; и такой же лукавый прищур глаз, цвета которых Раныль не успела разглядеть – тот демонстративно принимает вид спящего, подперев острый подбородок рукой.
Почему-то оба производили впечатление малоприятных людей, и перспектива сидеть между двумя самовлюблёнными парнями – а Раныль отчего-то в этом не сомневалась – ей не улыбалась. Выбор был не велик, и девушке ничего не оставалась кроме как, сесть рядом со спасительницей.
– Ученица Хан, вы отнимаете время урока,- напомнил о себе учитель.
Раныль уже, было дело, двинулась к активно машущей ей девушке, как…
О, нет. Нет-нет-нет.
Сознание громко и недовольно цокает. Что это?
Хан встречается взглядами со смуглым парнем, который смотрел на неё, как на никчёмную букашку. Так, словно она стояла перед ним не в чистой и выглаженной школьной форме, а в каких-то лохмотьях, да ещё попахивала для пущего эффекта. Смотрел как победитель на проигравшего.
Ну, уж нет.
Гордо расправила плечи, спина – игла, уверенным шагом направилась прямо к последнему ряду. С каждым шагом замечая, как обеспокоенно, почти испуганно, смотрят на неё одноклассники. А виновник всего принял абсолютно спокойное выражение, будто не он только что чуть ли не смеялся ей в лицо.
Зато удивлённым казался парень со светлой шевелюрой. На его лице изобразилась целая гамма чувств – вопросительно поднятые брови. Преподаватель продолжил урок; одноклассники, кто сочувствующе качая головой, кто провожая заинтересованным взглядом, возвращают внимание к учителю. Раныль чувствует, как между ней и двумя по бокам сидящими одноклассниками напрягается воздух и уже не чувствует себя такой уверенной…
За весь урок смуглокожий не взглянул на Раныль ни разу, что девушку успокаивало, и делал вид, что слушает преподавателя, рисуя какие-то каракули в тетради. Зато время от времени кидал недовольные взгляды светлокожий, всё так же нагло посапывая на парте.
Когда звенит спасительный звонок, парни синхронно, будто делали это всю жизнь, поднимаются с парт, хватают рюкзаки и так же молча покидают класс. Раныль не успевает сделать облегчённый вздох, как к ней тут же подсаживается спасшая её девочка и протягивает ей руку в дружелюбном жесте:
– Привет, я – Сон Тэрим.
– Я…
– Раныль. У меня всё в порядке с памятью,- усмехается девушка, – Я – староста класса, и, думаю, что мой долг помочь тебе освоиться, - мечтательно подняв глаза к небу, вздохнула Тэрим. Раныль притупила взгляд и мысленно придумывала план, как отделаться от кажущейся надоедливой старосты.
– Прости-прости! – замахал та ручками, – Просто я всё ещё в восторге! Понимаешь, у нас никогда не было новеньких в классе, да вообще в школе! У нас обычно люди из города переезжают, а не наоборот! Ах, это так здорово! У нас новенькая! – девушки зашагали к двери,- Откуда ты, кстати, говоришь приехала?
– Из Сеула.
– Из Сеула! С ума сойти! Как ты решилась переехать из столицы сюда? Я, конечно, Вульфхилл люблю, но всё же…
Сон Тэрим всё продолжала о чём-то щебетать. Раныль расслышала что-то вроде «я помогу тебе освоиться», «ты привыкнешь», «у нас очень дружелюбный класс» и тому подобное. Ага, очень дружелюбный, думает Раныль.
К счастью или нет, у Тэрим получается уговорить Раныль пересесть на место рядом с ней на последующих уроках. И когда она соглашается, снова ловит один очень знакомый насмешливый взгляд…
Расспросить Тэрим обо всём интересующем у Раныль получается лишь на обеденном перерыве. Они подсаживаются за столик, за которым уже сидели двое парней.
– Ребята, знакомьтесь, - Раныль может поклясться, что Тэрим выглядела взволнованной, а ещё жутко довольной, только лишь искры не вылетали из её горящих глаз, – Это наша новенькая – Хан Раныль!
– Так это – правда? – оценивающе смотрит парень своими большими ясными глазами за столом, – У нас в школе новенькая?
– Да-да-да! – верещала Сон, – И она переехала из Сеула! Совсем чокнутая! Круто, не правда ли?
Хан сомневается, что подобное может ей льстить, но, взглянув на Тэрим ещё раз, понимает – та в полном от неё, ну или от себя, восторге. Парень с большими глазами понимающе кивает Раныль и она ощущает некий комфорт от этого жеста.
– Это – До Кёнсу и Бён Бэкхён, они из параллели,- заканчивает Тэрим, – Блин, как есть хочется! Утром не успела позавтракать.
– Так ты серьёзно переехала из Сеула? – интересуется парень с вишнёвыми волосами – Бэкхён.
– В это так трудно поверить?
– Вообще-то, да, - кивает парень, отпивает от своего сока и продолжает, – Это как переехать из …переехать… Да это как переехать из Сеула в Вульфхилл, честно, я даже примера более убогого придумать не могу! – хлопнул парень по столу, – Ну, Кёнсу, скажи!
– Ну да,- пожимает тот плечами, – У нас тут обычно отсюда уехать мечтают.
– Верно, - закивала Тэрим.
– Аминь, - отсалютировал ложкой Бэкхён.
– Ну, предположим, что у меня не всё как у обычных людей и всё через задницу,- развела руками Хан.
– О-о, с задницей у нас прямиком к Пак Чанёлю! – захохотала Тэрим, – Он в этом деле эксперт!
– Кто это? – пытаясь поддержать настрой одноклассницы, спросила Хан.
– А вот он,- кивнула та в противоположную сторону столовой. Раныль с минуту разглядывала толпу парней.