Вино фей - Михайлова Ольга Николаевна 5 стр.


Лизбет Марвелл, как знала Черити, нравился Филип Кассиди, но отец Филипа и слышать не хотел о родстве с Марвеллами: за девицей давали всего двадцать тысяч, сэр Бенджамин подозревал, что грум Марвеллов браконьерствует в его лесах, а Роберт Марвелл явно плутовал за карточным столом. Кандиду же Марвелл Кассиди считал старой ведьмой. Лизбет ему тоже не нравилась: он находил, что подобные девицы всё слышат краем уха, видят краем глаза, а потом ещё и додумывают краем ума.

Его сын Филип был не столь расчётлив и прозорлив, как отец, он предпочёл белокурую красавицу Вирджинию Хейвуд рыженькой длинноносой Лизбет по соображениям чисто эстетическим.

Всё это объясняло и яд в голосе Лизбет, и её злорадство. Однако, преподробно обсудив всевозможные беды, должные обрушиться на семейку Хейвудов и выскочку Вирджинию, Лизбет Марвелл сменила тему.

- А вы слышали о гостях миссис Рэнделл?

Черити, до того с тоской глядевшая в окно, сразу повернулась к Лизбет и навострила уши.

- Вы их видели? - нетерпеливо спросила она.

Лизбет улыбнулась, и на её лице с хитрыми зелёными глазами проступило лисье выражение.

- Я - нет, - педантично уточнила она, - но наша Роза сегодня была на кухне в Фортесонхилле. Так кухарка, миссис Вульф, сказала, что племянник миссис Рэнделл - настоящий джентльмен, а не парвеню, купивший чужое поместье, разжирев на торговле. А молодая леди - писаная красавица, великолепно образована и совсем не из тех, кто не может запомнить и страницы из учебника истории и до сих пор путает Ричарда III и Генриха VIII.

Черити поняла, что эти камешки летели в огород Хейвудов, а последнее замечание касалось Вирджинии, и вправду, не слишком преуспевавшей в пансионе, но сейчас это её не волновало.

- А миссис Вульф не сказала, как зовут молодую леди? И мистера Клэверинга? - Черити, затаив дыхание, ждала ответа.

- Нет, - с пикантной улыбкой ответила мисс Марвелл, - зато она обронила, что они долго жили во Франции и Италии, а теперь решили обосноваться на родине. У мистера Клэверинга - свой капитал в двести восемьдесят тысяч, сестра его имеет восемьдесят тысяч приданого, - при этих словах глаза Лизбет блеснули, - а так как им предстоит унаследовать и Фортесонхилл, то кое-кто, как мне кажется, пожалеет, что поторопился.

Черити растерялась. Её ограниченные средства научили её считать ещё в отрочестве. Двести восемьдесят тысяч фунтов давали четырнадцать тысяч годовых - деньги настолько большие, что Черити, привыкнув мыслить не фунтами, а шиллингами и пенсами, просто опешила. Приданое мисс Клэверинг давало четыре тысячи годовых - это тоже целое состояние, за Вирджинией мистер Хейвуд мог дать только тридцать. И Черити не могла не понять, что появление в городе столь богатых людей, если они пожелают осесть здесь, а не в Лондоне, изменит планы весьма многих, тут Лизбет, что и говорить, была права.

Черити вспомнила, каким дорогим было в Бате платье мисс Клэверинг и её жемчуга, как сверкали бриллиантовые запонки мистера Клэверинга и его платиновый портсигар, припомнила, что леди Изабелл Кассиди сказала об экипаже приезжих, и на сердце её потяжелело. Те явно были богачами. Неужели это те же самые Клэверинги?

Она поднялась и начала прощаться. От дома священника через церковный двор вышла к притоку реки, окаймлённому ивами и камышовыми зарослями, где монахи прошлых веков возводили часовни и устраивали приюты отшельников. Она миновала Эйвон через мост, собираясь прогуляться, но когда высокие вязы и трепещущие на ветру кусты ольхи скрыли приходскую церквушку, до неё вдруг донеслось, заставив вздрогнуть, полнозвучное грохотание органа, сопровождаемое голосами сельских певчих. Звуки, казалось, вобрали в себя росу с тысячи мягких пастбищ, они наполняли долину, словно туман, и лились в бесконечном пении, погружая в странное оцепенение, заглушая все тревоги.

Тут ей навстречу выехал джентльмен на породистом гунтере. Черити стояла, задумавшись, и опомнилась только, когда всадник спешился и окликнул её. Она узнала Остина Стэнбриджа, сына священника.

Миссис Кассандра всегда говорила, что её сын живёт "сам по себе", а Хейвуды считали его эгоистом. Но Черити Остин Стэнбридж, темноволосый, с насмешливыми карими глазами, казался в Солсбери одной из немногих "живых душ" и из всех молодых людей в округе нравился ей больше всех, хоть он, разумеется, считал её глупой малышкой и никогда не принимал всерьёз.

Сейчас, к её немалому удивлению, он тоже неожиданно проговорил:

-А я и не узнал тебя сразу, Черри, ты так выросла и разрумянилась. Ты от родителей?

Черити молча кивнула.

- Чей там экипаж у наших дверей?

Он увидел его с холма, поняла Черити.

- Это Марвеллы.

Остин усмехнулся.

- Наверняка судачат о помолвке красавицы Джин и о разбитом зеркале?

Черити на мгновение удивилась, но тут же поняла, что Остин, конечно же, знает об этом от своего приятеля Энтони Хейвуда.

- Да, ей предрекли семь лет несчастий.

- Зеркало треснуло само или она ударила его? - спросил он со своей обычной участливой улыбкой.

- Это было при мне, - живо откликнулась Черити. - И, насколько я видела, к зеркальцу никто не прикасался. Вирджиния рассматривала себя в диадеме, которую ей подарила миссис Кассиди, потом положила зеркало рядом с собой. Все вздрогнули, когда раздался треск. Джин была очень огорчена. А ты веришь в приметы, Остин?

Стэнбридж бросил на неё рассеянный взгляд.

- В приметы? Нет, не верю, но я предсказал бы несчастье бедняжке Джин с той же степенью вероятности, с какой сказал бы, что завтра утром рассветёт. И зеркало тут ни при чём.

Черити изумилась.

- Господи, Остин, что ты говоришь? Почему?

-Есть вещи, которые глупо говорить вслух, - усмехнулся Остин и подмигнул ей, - особенно когда твой собеседник знает всё не хуже тебя. Мне, кстати, всегда было интересно, не надоедала ли Бонапарту буква N, изображённая повсюду во всей Франции? Говорят, он любил использовать свои инициалы даже на промокательной бумаге. А ведь, кажется, был неглупым человеком.

Черити смутилась. Она сама тоже жила, и довольно давно, "сама по себе": много лет только и делала, что размышляла. У неё не было иного дела, как кроить ткани, погружаться в чтение мудрых книг, глядеть в небо или бродить по каменистому берегу реки. Она ничего не хотела и смутно понимала: пока человек доволен собою и тем, что ему отпущено, все идёт прекрасно. Как только он берётся играть не свою роль на сцене жизни или стремится убедить других думать о нём больше, чем они думают о себе, он не найдёт ничего, кроме досады и разочарования.

Вирджиния была совсем другой. Она не распоряжалась ни своим временем, ни мыслями, ни чувствами, давно утратив простодушие и поставив перед собой кривое зеркало, дабы восхищаться только собой и собственными притязаниями. Ничто не удовлетворяло Джин, кроме отражения в зеркале и повторения её имени в обществе.

Но что имел в виду Остин? Что подобные черты характера исключают возможность счастья? Но почему? Джин красива и богата, и достаточно найти человека, который бы восхищался ею - разве Вирджинии этого мало для счастья? Филип ею восхищался. Но, может быть, Остин имеет в виду своего приятеля Фредерика Крайтона? Остин, безусловно, знал, что Вирджиния сходила по нему с ума, и понимает, что она не любит Филипа Кассиди.

Но Черити сочла эту тему слишком скользкой для обсуждения, потому что в словах Остина ей почудился и ещё один смысл: он точно намекал, что она и сама все прекрасно понимает, тем самым говоря, что не считает её дурочкой, но с чего бы? С чего ему думать, что она может что-то понимать? Впрочем, что толку размышлять об этом?

Черити заговорила о другом.

- А ты слышал о гостях леди Рэнделл? - спросила она.

Остин кивнул.

- Да, я встретил Фокса, её грума, он сказал, что племянники - дети родного брата леди Хэрриет. Фокс говорит, что молодой господин прекрасно держится в седле, да и сестрица его сиятельства ему не уступит.

Черри нахмурилась.

- Его сиятельства? Клэверинг - граф?

- Да.

Лицо Черити чуть просветлело. Она помнила, что в Бате Клэверингов представляли без всякого титула, просто мистер и мисс Фрэнсис и Сэломи Клэверинг. Значит, это не они, с облегчением подумала она.

- Хорошо, - сказала она, и пошла было по дорожке вдоль берега, но Остин окликнул её.

- Черри, - он подошёл ближе, - поговаривают, что Кассиди по поводу помолки сына устроят званый ужин. Приглашены музыканты, будут танцы. Тебе прислали приглашение?

Черити на мгновение опешила, потом пожала плечами.

- Я не слышала об этом. Когда я уходила, Вирджиния была в таком состоянии, что едва ли в ближайшую неделю она выйдет из дома. Мать, правда, заставила её позировать художнику, он же берёт две гинеи за день, но званый ужин и бал... - она покачала головой.

- Я не о Вирджинии. Ты-то приглашена?

Хоть на званые обеды Кассиди приглашали всех Хейвудов, Черити не носила фамилии Хейвуд. Она не выезжала в свет.

- К Кассиди? Я? - она пожала плечами. - Нет, наверное, с чего бы?

- Если всё же тебя пригласят, - улыбнулся Остин, - первые два танца оставь за мной, хорошо?

Черити ошеломлённо уставилась на Стэнбриджа, а он, махнув ей на прощание, вскочил на лошадь и поскакал к дому. Когда он пропал за деревьями, Черити опомнилась и двинулась к рыночной площади. Однако потрясение её не проходило. Её пригласили на танец? Её? Дурнушку Черри - заранее? Остин Стэнбридж? Как это?

Она никогда не привлекала внимания молодых людей. Ей случалось проводить в общей гостиной часы, где она тихо шила, но никто не замечал её присутствия. Когда званые вечера и балы устраивались у них дома, ей удавалось протанцевать несколько танцев - с Энтони и юным Льюисом. Один раз её пригласил Винсент. Но это кузены. Филип Кассиди звал её привидением, смеялся над её длинной шеей и неуклюжестью, сын мистера Арбетнота не замечал её вовсе, всеобщий любимец мистер Крайтон никогда не высказывался о ней дурно, но не видел её, Остин... Остин Стэнбридж тоже не обращал на неё никакого внимания. И вот... вдруг...

Но, во-первых, её всё равно не будет на этом вечере, а, во-вторых, это же простая галантность. Однако Черити было приятно, что Стэнбридж был так любезен. Внимание мужчины ей было внове.

Тут направление её мыслей изменилось. На холме за рекой вырос Фортесонхилл, настоящий средневековый замок из двух донжонов и защитной каменной стены. Замок окружали роскошный парк, украшенный скульптурами, а за аллеей ливанских кедров зеленел сад, наполненный цветущими розами, анемонами, африканскими лилиями, лавандой и геранью. Шпалеры из мушмулы среди фигурно постриженных кустов вели к высокой ограде из тиса, окружённой белыми розами, пионами и гортензией.

Замок стоял на фундаменте дворца епископов, которые владели этим поместьем с восьмого века, потом поместье отошло королю, передавшему его во владение одному из своих вассалов. В течение нескольких веков оно переходило из рук в руки, пока двести лет назад не оказалось в собственности семьи Рэнделл.

Черити молча оглядывала богатейшее поместье города. При мысли, что за этими стенами, может быть, сейчас живут столь интригующие и пугающие её люди с зеркальными глазами, у неё снова потяжелело на душе. Впрочем, улица уже сворачивала к модной лавке миссис Уотсон, и мысли о полосатом муслине и новом шатлене, который она собиралась купить, заставили её улыбнуться. Она всегда носила серые и коричневые платья, но сейчас мечтала о новых - нефритово-зелёном и розовом, кремовом и синем, в которых можно было бы выйти в гости и к Стэнбриджам, и к Арбетнотам, и даже к Кассиди, пусть и не на званый ужин.

К её немалому изумлению, в магазине она столкнулась с мистером Фредериком Крайтоном. Он ничего не покупал, просто тихо беседовал о чем-то с мистером Финли, супруга которого выбирала муслин. Черити не сочла нужным приветствовать мужчин, чтобы не мешать их беседе, однако мистер Крайтон неожиданно окликнул её.

- Мисс Тэннант-Росс, рад приветствовать вас.

Черити удивилась, что он вообще помнил её фамилию, но приветливо кивнула джентльменам. Мистер Крайтон ей не нравился. Он считался красивым, но она этого вовсе не находила. В лице его не было ничего отталкивающего, но глаза, большие, немного навыкате, точно масленые, были неприятны. Сам же он откровенно гордился своим смущающим взглядом и имел привычку не отводить его от собеседников, точнее, собеседниц, ибо беседовал, в основном, с дамами. Черити про себя звала его омерзительным, а вспоминая, как Вирджиния уходила от него в потёмках - просто терялась.

Правда, было одно обстоятельство, которое немного изменило её мнение о мистере Крайтоне. Однажды она случайно услышала его разговор с мистером Стэнбриджем о мисс Кассиди. Крайтон сказал тогда, что раньше думал, что глупая женщина принимает слова о любви за чистую монету, а умная -- чистую монету за любовь, но теперь, глядя на мисс Кассиди, понял, вторая особа столь же глупа, как и первая. Черити эти слова несколько удивили - именно тем, что она была с ними согласна. Но пустое волокитство Крайтона, постоянно расточаемые всем красоткам знаки внимания, явное стремление казаться Ловеласом только утомляли и смешили Черити. Что могли найти в этом мистере Крайтоне Вирджиния и Сесили?

- Вы сегодня - само очарование, мисс Тэннант-Росс, - голос мистера Крайтона мягко и приторно, как сахарная патока, влился ей в уши.

- Не более чем вчера, я полагаю, - небрежно ответила Черити, и тут их разговор прервал появившийся приказчик.

Черити нарочито долго перебирала ткани и дождалась, когда миссис Финли с супругом и с ними мистер Крайтон ушли, затем быстро оплатила свои покупки. Однако оказалось, что Финли ушли, а мистер Крайтон ждал её неподалёку на скамье.

- Я наблюдал за вами, мисс Тэннант-Росс, и не мог не заметить вашего тонкого вкуса.

Черити оглядела мистера Крайтона с откровенным недоброжелательством. То же самое он говорил и Вирджинии, и Сесили. При этом Черити обладала не только тонким вкусом, но и внимательным глазом и потому заметила, что её собеседник имел несчастие ступить в навоз. Она подняла на него глаза, столкнулась с его жадным упорным взглядом, и спокойно и несколько брезгливо выдержала его.

- Вы прекрасны, как майская роза, мисс...

-А вы ступили в навоз, мистер Крайтон, - язвительно бросила она, с наслаждением наблюдая, как он растерянно отпрянул и как безуспешно попытался почистить туфли о траву.

Когда она вернулась домой, счастливая покупкой нового шатлена, изумительного муслина, на котором чередовались белые и нефритовые полосы, и новой пары самых модных туфель, Черити стало стыдно. Стыдно потому, что навстречу ей попалась Лиззи, в слезах, раздражённая нелепыми капризами молодой госпожи и громким шёпотом пожаловавшаяся на них Черити.

- С самого утра покоя нет! Ночь почти не спала, постель, видите ли, плохо взбита. Да мы с Бетти её полчаса взбивали! На завтрак омлет, говорит, пригорел, чай несладкий, пирог чёрствый. Какой чёрствый, когда только из духовки вынули? Три часа художнику мозги пудрила, мол, голова не так наклонена, выражение глаз не такое. Тот только зубами скрипнул, но сделал, как мисс Джин хотела. Беда, да и только. Сплошные выкрутасы.

Черити поняла, что причуды Вирджинии исходили на этот раз не из капризности, но из нервозности, и ей стало жаль кузину. Миссис Стэнбридж права, Вирджиния была не в состоянии выносить подобные тяготы.

Но спросила Черити Лиззи совсем о другом.

- Лиззи, мне мистер Энтони Хейвуд сказал, ты видела Клэверингов, что к леди Рэнделл приехали, так ли?

- Да, - с улыбкой кивнула Лиззи, и глаза её просохли и блеснули, - они такие особливые. Молодая леди - как колдунья, взгляд такой... - Лиззи замялась, - странный. И молодой господин тоже странный, ни на что не смотрит, а словно всё видит. А леди Рэнделл, скажу вам, прямо ожила, помолодела вся. Я даже удивилась.

- У молодых приезжих чёрные волосы?

Назад Дальше