— Но, ведь это… работа для многих поколений…
— Здесь вы правы, Иеремия…
— Джей…
— Что?
— Можете так меня называть, Эвааль. Друзья, — он бросил взгляд на сидевшего рядом генерала, — меня обычно так и зовут.
— Хорошо, Джей… — согласился пришелец. — В таком случае, зовите и меня просто «Эв»…
— Договорились! — сказал правитель. — Здесь вы правы, Эв. Чтобы вернуть Землю на прежний, довоенный уровень, потребуются столетия… — (при этих словах землянина аивляне переглянулись) — но… вы же не хотите сказать, что…
— У нас найдется столько времени, сколько потребуется, Джей, — заверил его Эвааль.
Правитель минуту помолчал, собираясь с мыслями. Несколько раз он бросал короткие взгляды на пришельцев, не решаясь задать вопрос, ответ на который он уже итак знал.
— Прошу меня извинить, если следующий вопрос покажется вам… бестактным, Эв… но каков ваш возраст и… какова продолжительность жизни аивлян? — осторожно поинтересовался, наконец, Иеремия.
— Не вижу причины для извинений, Джей…
— …это форма вежливости, — улыбнулся правитель Полиса. — Положение обязывает меня показывать хорошие манеры… Тем более в присутствии дамы… — он слегка кивнул головой в сторону Ив.
— У вас хорошо получается, — с улыбкой заметила ему аивлянка.
— Отвечая на ваш вопрос, — продолжил Эвааль, — скажу, что я родился двенадцать с половиной тысячелетий назад…
Слова Эвааля произвели на землян заметное впечатление.
— Это не шутка? — спросил Иеремия, помолчав какое-то время.
— Нет, Джей, — ответил Эвааль. — Это не шутка. Что же касается возраста, то у аивлян это понятие не тождественно давности рождения.
— Не понимаю…
— Давайте я объясню вам, — сказала тогда Ив.
— Пожалуйста, Ив… — Иеремия был рад слушать аивлянку.
— Как уже сказал Эв, возраст и время рождения у нас не одно и то же, — улыбнулась женщина.
— Как это возможно? — спросил, недоумевая, правитель. — Если я родился тридцать девять лет назад, то мне, стало быть, тридцать девять, а не пятьдесят…
— Это логично. Для землян. Для аивлян же, уже много тысячелетий это не так.
Иеремия и Харрис, молча, уставились на женщину. В их лицах читалось непонимание.
— Вот смотрите, — продолжала она. — Наш корабль обнаружила Землю спустя четыре тысячи восемьсот девяносто девять лет… Эв сказал, что был рожден двенадцать с половиной тысяч лет тому назад… Это укладывается формально в рамки чисел, так как пять тысяч меньше двенадцати. Но взять в пример меня и Алька… Мне семьсот девятнадцать лет, а Альку — шестьсот тридцать семь…
— Вы весьма хороши для ровесницы Жанны д’Арк, Ив, — заметил Иеремия.
— Спасибо, Джей! — Ив снова одарила правителя своей улыбкой. — Думаю, я даже постарше вашей Жанны… — уклончиво ответила она. — Говоря о возрасте, у нас принято учитывать лишь прожитое в базовой реальности время…
— Хм… а разве есть какие-то другие? не базовые реальности?
— Есть многочисленные симуляции, виртуальные реальности, время в которых воспринимается по-разному. Проведенное в таких реальностях время называется «субъективным временем». Человек младший по объективному возрасту, субъективно, может оказаться намного старше того, кто провел мало времени, или вовсе не бывал в симуляции.
— Кажется, я начинаю понимать… — медленно произнес землянин.
— Это еще не все. Кроме симуляций есть и еще кое-что… Нечто, что можно назвать «машиной времени»…
Последние слова аивлянки заставили землянина вздрогнуть. Иеремия был готов поверить даже в путешествия сквозь время, если о них говорила ему эта удивительная женщина. Он, как и любой, кто читает книги, мечтал в свое время о таких путешествиях. Иеремия, еще будучи ребенком, читал знаменитый роман англичанина, родившегося в позапрошлом веке и смотрел замечательную кинотрилогию 1985-1990 годов. После было прочтено множество книг, просмотрено множество фильмов, пройдено множество видеоигр.
— Значит и это возможно… — медленно произнес правитель.
— Ах, нет! — улыбнулась Ив. — Не в том смысле, какой в это выражение вкладывали ваши фантасты… Путешествия во времени остаются фантастикой для аивлян вот уже многие тысячелетия. Я хотела сказать что, это как-бы индивидуальная машина времени. Мы называем это «архивацией». Это когда путешественник во времени прекращает существование на время. Это фактическая смерть. Но смерть обратимая.
— Потрясающе! — подал голос молчавший до того генерал. — И… не страшно?
— Вовсе нет! — улыбнулась и ему аивлянка. — Ты просто засыпаешь в одном веке, и просыпаешься в другом, не отправляясь меж тем в виртуальные миры. Это очень здорово. Мы с Альком — как раз такие путешественники во времени, — она снова улыбнулась. — Мы находились в архивации почти пять тысячелетий, и вот, мне все еще семьсот девятнадцать, а Альку — шестьсот тридцать семь.
— Думаю, тут надо уточнить… — снова заговорил сидевший напротив генерала Альк. — Ив имеет в виду стандартные аивлянские годы, — чернокожий атлет перевел взгляд с Харриса на Иеремию. — На Аиви сутки примерно равны земным, планета получает столько же солнечного света как и Земля… оттого и жизнь на этих планетах развилась в похожие во многом формы… Не только мы с вами, но и многие животные и растения наших миров имеют сходства… Но, в нашем году семьсот десять дней.
— Значит, все названные цифры можно смело умножать на два? — уточнил Иеремия.
— Да, если вам не нужна стопроцентная точность, — ответил Альк.
— Значит, вам, — правитель обратился к Эваалю, — должно быть, по меньшей мере, двадцать пять тысяч наших, земных, лет?
— Вовсе нет, — ответил тот. — Мне немногим более четырех тысяч наших, аивлянских… Если быть точным, четыре тысячи четыреста одиннадцать.
— Девять тысяч земных…
— Что-то около того.
— Значит… вы… бессмертны, Эв? — взволнованно уточнил Иеремия.
— Если говорить строго, то — нет. Сама Вселенная не бессмертна. Она имеет начало и будет иметь конец… Но, что касается жизни… Технически, мы можем жить пока существует базовая реальность и связанная с ней… изнанка… подпространство… через которую наши корабли обходят открытое землянином Эйнштейном ограничение…
— Среди аивлян есть те, — добавила Ив, — кого мы называем «долгожителями». К их числу относятся те, кто застали Эпоху корпораций и последовавшую за ней Революцию. Их не так много… Я имею в виду живущих в базовой реальности или в симуляциях… Многие из них архивированы…
— Путешествуют во времени? — без тени сарказма спросил Иеремия.
— Да. Они возвращаются в реальность тогда, когда в нашем мире происходят значительные изменения… или когда реальность начинает нуждаться в них.
Ив замолчала.
Повисла пауза. Не та, которую иногда называют «неловкой», когда собеседники вдруг обнаруживают, что им нечего сказать, а другая, во время которой думают. Земляне переваривали услышанное. Все сказанное пришельцами о времени звучало как научная фантастика, которой Иеремия немало увлекался в юности.
Родившись уже после войны, Иеремия рос в мире «сталкеров» и радиоактивных пустошей, в котором вместо мутантов были просто больные, несчастные люди, а вместо зомби и вампиров — люди-каннибалы. Но одно в его мире точно совпадало с жанром так называемой постапокалиптики: его мир был полон двуногих хищников, грабителей, убийц, насильников, подлых проходимцев. Это очень роднило реальность окружающую с реальностью вымышленной, созданной писателями, киносценаристами, разработчиками компьютерных игр, к которым принц Джей имел доступ. Он возненавидел постапокалиптику. Терпеть ее не мог. Принц Джей любил классическую прозу и научную фантастику, — первая показывала ему мир прошлого, пусть и не лишенного множества его недостатков, пусть, порой, и несправедливого, жестокого, но и оптимистичного, населенного героями, вызывавшими у него уважение; вторая же делала попытки описать мир будущего, мир в котором Джею хотелось оказаться. Одним из таких миров стал для будущего правителя мир далекой, недосягаемой и притом такой близкой «Культуры», неистово и беззастенчиво, с потрясающим размахом описанный одним неугомонным шотландцем, — принц Джей хотел жить в том мире, хотел бежать в него. А вокруг царила треклятая сталкерщина! И вот перед ним были те, кого он отчаялся встретить при жизни (впрочем, после жизни он вообще не надеялся кого-то встретить, так как был достаточно образован для того чтобы быть атеистом). Эти люди казались ему… богами! Их желание помочь земному человечеству было — Иеремия в этом не сомневался — бескорыстным. Ибо что могут желать боги от простых смертных? Поклонения? Но поклонения жаждали боги придуманные глупыми смертными, а эти боги — сами создали себя.
Паузу нарушил вопрос генерала:
— Прошу понять меня правильно… — начал генерал несколько неуверенно. — У меня интерес исключительно профессиональный… Понимаю, мы, даже если бы того хотели, вряд ли смогли бы вам угрожать… Но, отправляясь в новый… не говорю «незнакомый» вам, так как вы, очевидно, знаете о Земле больше чем Джей и я вместе взятые… отправляясь в новый для вас мир, как вы… эм… подстраховываетесь? Если, конечно, это не секрет…
— Что ж… Это, конечно, не секрет… — ответил генералу Эвааль. — Только прошу вас не волноваться…
После этих слов воздух в кабинете поплыл, как в жаркий день над нагретой солнцем поверхностью. Через секунду в местах наибольшего движения воздуха синхронно проявилось множество небольших, размером с довоенный CD, дисков — точных копий того, который остался висеть над вертолетной площадкой на крыше. Диски эти проявились в помещении как изображения на старинных фотографиях: сначала едва заметные, потом прозрачные, потом полупрозрачные и наконец, полностью непроницаемые и зеркальные. Устройства контролировали каждый квадратный метр помещения, окружали сидящих со всех сторон.
При виде острых как бритва краев дисков генералу стало не по себе: он напрягся, на лбу выступили капельки пота.
Правитель также застыл на месте, перестав при этом даже дышать.
— Вам ничто не угрожает, — сказал Эвааль и протянул руку к ближайшему диску, зависшему перед ним над столом: машинка оплыла руку, не коснувшись ее. — Чтобы травмироваться этим устройством, вам потребуется двигаться с околосветовой скоростью, — пояснил он.
Генерал повторил действие Эвааля: протянул руку, попытавшись коснуться диска, но диск ускользнул от него, тогда он встал, и прошел вдоль стола и обратно, — все оказавшиеся на его пути диски уклонились, избежав столкновения с ним. Когда генерал вернулся на прежнее место диски исчезли также как и появились: как будто растворились в воздухе.
— Вот видите, они не опасны, — пожал плечами аивлянин.
— Впечатляет… — произнес тогда Иеремия. — Полагаю, эти штуки способны покрошить в салат не один десяток противников…
— Тех, что здесь… всего таких машин в здании пятьдесят… достаточно чтобы остановить стотысячную армию меньше чем за минуту.
— Прошу прощения, Эв, — Ив с уважением взглянула на сидевшего справа от нее аивлянина после чего обратила взгляд своих голубых, бездонных глаз на землян, — вам не стоит расценивать слова Эвааля как намек на угрозу.
— Что вы, Ив… Мы и не расцениваем, — улыбнулся ей правитель.
Он помолчал некоторое время, после чего обратился к гостям:
— Что же, с тем, что касается времени, мы, похоже, разобрались… Что до виртуальности, то описанное вами мне тоже понятно… пусть и звучит фантастично… Но и ваше появление здесь вполне подходит для сюжета фантастического романа…
— Джей, хотели бы вы увидеть Землю? — спросила его Ив, — такой, какова она сегодня?
— Вы приглашаете меня на прогулку на вашем… как, кстати, называется ваш аппарат?
— Аппарат называется «транспортным модулем», или «транспортным дроном», или просто «дроном» — сказала женщина. — Не совсем так, Джей… Позже мы с вами, конечно, совершим не одну прогулку по разным местам Земли… но сейчас мы хотели предложить вам взглянуть на вашу планету глазами наших машин…
— Конечно, я не против… — Развел руками правитель. — Я видел документальные фильмы о том мире, который наши предки угробили… но каков он теперь…
— Хорошо, Джей. Тогда смотрите…
После слов Ив над столом снова проявился один из дисков. Машина возникла между землянами и аивлянами и быстро переместилась на дальний конец стола, где замерла в нескольких сантиметрах от края столешницы. Через мгновение над диском развернулся широкий, во всю ширину кабинета голографический экран.
Сначала на голограмме появилось объемное изображение освещенной солнечным светом планеты на фоне множества мерцающих звезд. Картинка была настолько плотной, что полностью скрывала детали кабинета за голограммой. Изображение Земли быстро увеличивалось: снимавшая его камера двигалась вокруг планеты, постепенно снижаясь на совершенно невообразимой скорости, будто дрон не планету облетал, а дом или дерево.
Вот аппарат приблизился к терминатору, вот уже внизу темная сторона земного шара: где-то далеко внизу несколько раз сверкнули молнии; вот снова линия терминатора, и внизу уже можно рассмотреть очертания циклонов и материков под ними…
Сделав еще один оборот вокруг планеты, машина вошла в верхние слои атмосферы и голограмма засветилась от воспламенившихся вокруг дрона газов. Вдали загорелась яркая полоса восхода, и облака внизу раскрасились оттенками красного. Дрон продолжал стремительно быстро снижаться. На огромной скорости он ворвался в толщу облаков и, спустя мгновение, вырвался в чистое голубое небо над океаном: теперь вокруг был яркий солнечный день…
Затем последовал специально подготовленный видеоряд.
В видеоряде не было сцен грабежа, убийств, людоедства, — ничем таким удивить правителя было нельзя. Иеремии показали разрушенные, сожженные города: разоренные инфраструктуры, порушенные мосты, разорванные транспортные артерии, взорванные прямыми бомбовыми ударами дамбы, обширные зоны заражения вокруг атомных электростанций. Хорошо поставленный дикторский голос за кадром (голос принадлежал одной из ведущих программы новостей на телевидении, сгоревшей заживо вместе с телецентром и большей частью Нью-Йорка) озвучивал зрителям комментарии корабля.
В течение тридцати минут Эйнрит сообщала результаты проведенных ею и Советом экспедиции статистических исследований. Данные статистики дополняла аналитика, приводились примеры ожидавших планету перспектив.
Из цифр следовало, что сократившееся на 94% от довоенной численности одичалое население Земли продолжало убывать. Люди гибли не только от голода и болезней, становясь добычей увеличившихся популяций хищников, но и от рук самих людей. Человечество ежегодно уменьшалось на десятки миллионов.
Иеремия был неглупым человеком, он хорошо понимал к чему это должно было привести. Он, конечно, и до этого подозревал, что дела обстояли не так уж и радужно, но у него не было данных в масштабе планеты. Правитель Полиса внимательно смотрел на голограмму, постепенно меняясь в лице: цифры производили на него впечатление много большее, нежели захватывающие виды с орбиты.
Генерал Харрис замер, не моргая, и продолжал так сидеть пока голос диктора не смолк и изображение не исчезло.
Когда голограмма свернулась и диск снова растаял в воздухе, Иеремия встал из-за стола, молча, прошел в дальний конец кабинета к стоявшему там шкафу и открыл скрытый одной из створок мини-бар. Взяв бутылку и пять стаканов, он вернулся к столу.
Плеснув по стаканам пахнувшую спиртом жидкость, он осушил свой стакан, плеснул в него еще и сел на прежнее место.
Эвааль с Альком последовал его примеру. Ив едва пригубила жидкость, которую, как она позже узнала, земляне называли «виски», поморщилась и вернула стакан на место. Харрис молча выпил, не меняясь в лице, повторил, и, достав из кармана кителя портсигар, так же молча положил его на стол.
Иеремия бросил взгляд на портсигар, протянул было руку, но, взглянув на Ив, не стал брать папиросу.
— Я не против, Джей. Курите, если хотите, — сказала аивлянка.
Достав сигарету с марихуаной, правитель прикурил от протянутой генералом зажигалки. Эвааль закурил тоже. Альк вежливо отказался.
— Если предоставленные вами сведения верны… а я думаю, они верны, — сказал Иеремия, — человечеству, как виду, осталось несколько поколений, после чего наступит уже полный и окончательный конец.
— Это так, — подтвердил Эвааль. С «косяком» он еще более походил на Мефистофеля.
— Тогда ваше предложение очень кстати. Я готов принять вашу помощь, — правитель взглянул прямо в глаза пришельца. — Полагаю, у вас есть план?
— Да, Джей. План у нас есть. И не один.