– Во всяком случае, я бы не стал распускать руки. Наказал бы соперника по партийной линии, завел бы персональное дело.
– У Калача таких полномочий нет, он и сорвался.
– Рита, я тебя не узнаю. Ты что же его оправдываешь? – оторвал Слипчук голову от подушки.
– Не оправдываю, но все, же он постоял за честь своей жены, а это приятно каждой женщине. Прежде за любимых, как Пушкин, стрелялись на дуэлях.
– За какую честь? Если бы я с Ларисой переспал, тогда другое дело, а то ведь и близко этого не было, – искренне возмутился Александр Петрович.
– Похоже, ты очень огорчен, что не было?
– Не веришь?
– Значит, так тепло и нежно Лариса, а почему не официально Лариса Юрьевна?
– Не придирайся к словам.
– Ладно, сейчас не та ситуация, когда надо выяснять отношения. Поправишься, встанешь на ноги, тогда и поговорим, – снисходительно сказала она.
– Да, душевно поговорим, – согласился он.
– Саша, как ты себя чувствуешь? – Слипчук уловил в голосе жены нотки жалости и сострадания. Маргарита положила теплую ладонь на кисть его левой руки.
– Терпимо, сносно. Видишь, даже улыбаюсь, не утратил чувства юмора, – он изобразил на лице нечто похожее на вымученную улыбку.
– Я боюсь, чтобы не случилось заражение, не развилась гангрена и, тогда без ампутации ноги или руки не обойтись. Потребуй, чтобы тебя вертолетом отправили в Симферополь в спецбольницу для лечения советской и партийной элиты.
– У страха глаза велики, – напомнил Слипчук поговорку. – Откуда этой гангрене взяться. Я уверен, все будет хорошо
– Если тебя избил Калач, то я прокляну его и весь его род, – решительно с лихорадочным блеском глаз заявила Маргарита.
– Не смеши. У тебя, что такие сказочные способности?
– Не у меня, а у бабки Аграфены. Она обладает черной магией. Умеет наслать проклятие, порчу, сглаз. Знает особый ритуал погребения для тех, кто пока еще живой.
– Так эту Аграфену за шарлатанство следует привлечь к уголовной ответственности. Как ее фамилия, где живет? – заметно взбодрился Александр Петрович. – Ты же понимаешь, что эти разного пошиба ведьмы, религиозные сектанты, фанатики подрывают устои нашего государства, сеют смуту и панику в обществе. Полагаю, не забыла, что религия – опиум для народа?
– Не забыла. Успокойся, Аграфена наводит порчу на подлых людей, а праведников не трогает. После ее магических ритуалов и заклинаний, одни погибают в ДТП, сгорают на пожарах, тонут в воде, другие умирают от неизлечимых болезней, третьи – сами лезут в петлю, принимают яд. Ее руками Господь очищает землю, общество от скверны.
– Не знал, что ты такая суеверная, мнительная, – удивился он. – Может и на меня кто-то наслал порчу посредством нападения?
– Александр, не шути так, не притягивай к себе негатив, большую беду, – строго предостерегла жена. – Ты ведь далеко не праведник, грехи в церкви не замаливаешь, поэтому твоя аура очень тонка и уязвима.
– Мистика, чертовщина, – усмехнулся супруг. – Не смеши людей, а то ведь решат, что жена второго секретаря свихнулась, подалась за помощью в церковь и монастырь. И от Аграфены и других аферистов и шизофреников держись подальше.
– Она действительно обладает магией, передалось ей по наследству. Уже нескольких человек отправила на тот свет.
– Рита, я сам найду средства и способ, чтобы отомстить своему обидчику. Он плохо кончит, – невольно признался Слипчук.
– Значит, версию о ДТП ты придумал, – поймала она его на слове.
– Почему ты пришла в темном, чуть ли не траурном платье и шарфике? – неожиданно спросил он, решив сбить ее с мысли. – Я еще долго не собираюсь умирать. В самом расцвете физических и душевных сил.
– Что же мне в бальном платье приходить, когда ты в таком состоянии? – возразила она.
Дверь отворилась, послышался голос дежурного врача:
– Маргарита Евгеньевна, время давно истекло. Прошло тринадцать минут. Это максимум.
– Я знаю, – ответила супруга и, наклонившись к мужу, спросила. – Саша, что тебе принести из еды, чтобы быстрее пошел на поправку?
– Спасибо, родная. Придумай сама, ты у меня умница, – тихо отозвался он.
– Завтра я тебя навещу, выздоравливай, до встречи, – она наклонилась и поцеловала его в горячую щеку. Следом за врачом покинула палату.
«Дай Бог, чтобы все обошлось, и он встал на ноги, – умоляла Маргарита. – Тогда отпадет необходимость обращаться к Аграфене. Если же ангел-хранитель оставит Сашу, то месть в отношении его обидчика будет адекватной и беспощадной». Осознание твердости своих намерений придало ей уверенность в правоте действий.
4. Грубый шантаж
Олег Грибков проявил служебное рвение: в семь часов вечера он положил на стол Калача водительское удостоверение Федора Николаевича Цыгейка.
– Что с «Жигули»?
– На штрафной площадке, – ответил начальник отделения ГАИ. – Задержали за превышение скорости движения.
– Молодец, так держать! – Вячеслав Георгиевич поднялся с кресла и пожал руку подчиненного.
– Рад стараться, – ответил капитан.
– Походатайствую о досрочном присвоении очередного звания, – пообещал Калач. – А где нарушитель?
– В вашей приемной под охраной сержанта ДПС, чтобы не сбежал.
Майор подошел к сейфу, открыл стальную дверцу и достал початую бутылку коньяка. Наполнил рюмку золотистым напитком и предложил:
– Выпей для бодрости и моторности.
– Я за баранкой, – смутился Олег.
– Сто граммов не навредят.
Офицер выпил залпом.
– Свободен, пусть войдет Цыгейка, а сержант подождет за дверью.
Начальник отделения ГАИ вышел и тут же появился задержанный водитель.
– Товарищ майор, за что? – сорвалось у него с губ.
– Садись, Цыгейка-телогрейка, – добродушно произнес Калач. – В ногах правды нет.
– За что задержали, забрали удостоверение и автомобиль?
– За лихачество. Должен не возмущаться, а благодарить инспектора за то, что предотвратил ДТП с тяжелыми последствиями. Часто те, кто любит прокатиться с ветерком, совершают аварии, сбивают насмерть пешеходов и… отправляются на нары в камеру с парашей. Тебя такая перспектива устраивает?
– Не устраивает, – понурил голову Цыгейка.
– Тогда слушай и мотай на ус, – велел майор. – Ты, мужик башковитый, понимаешь, что задержали тебя не случайно. Это прежде гаишники на твои шалости закрывали глаза, но ситуация резко изменилась.
– Догадываюсь, всему причиной случай на дороге с моим шефом, которого вы избили, покалечили жезлом.
– Ты, что, Федор, белены объелся? – повысил голос начальник РОВД. – Избил, покалечил, ты эти фантазии выкинь из головы. Твой шеф был пьян и первым оказал физическое сопротивление представителю власти при исполнении служебных обязанностей…
– Вы – не сотрудник ГАИ, – возразил Цыгейка.
– Начальник милиции обязан быть универсалом, – парировал майор.
– Александр Петрович тоже представитель власти.
– Он – партийный функционер.
– Но по званию выше вас, он – полковник.
– Возможно, но армейский полковник, а не милиции или госбезопасности, поэтому мне не указ. Мои прямые начальники: генерал и министр МВД. Вот, что, Федор, если кто-либо из представителей обкома партии, прокуратуры или КГБ спросит о происшествии со Слипчуком, то скажешь, что он был под «мухой», первым полез в драку. Поцарапал мне лицо и нос, спровоцировал конфликт.
– Александр Петрович меня с треском уволит, – посетовал водитель. – К тому же за дачу заведомо ложных показаний могут привлечь к административной и, даже уголовной, ответственности. А у меня жена, дети…
– Знаток, – усмехнулся майор. – Без водительского удостоверения никого возить ты не будешь. Да и «Жигули» можем конфисковать.
– За что?
– За частный извоз, как средство нетрудовых доходов.
– У вас нет доказательств?
– Не проблема, будут свидетели из числа пассажиров, которым ты оказывал услуги. Федор, ты же себе не враг?
Цыгейка призадумался.
– Не ломай голову. Индюк тоже думал и в суп попал, – поторопил его Калач. – Если Слипчук тебя уволит, то без работы не останешься, возьму на службу в ДПС. Постоянно будешь иметь левый доход. У тебя какое образование?
– Среднее техническое, окончил Симферопольский автодорожный техникум, водитель первого класса.
– Годится. Получишь офицерское звание и кум королю. Почет, уважения и блага тебе гарантированы, не только среди автомобилистов, но и руководителей предприятий, совхозов и колхозов.
– Что от меня требуется? – взвесив все «за» и «против», спросил Федор.
– Дашь показания против Слипчука, – майор подал водителю чистый лист бумаги, шариковую ручку и велел. – Обязательно напиши, что он был пьяный, на бровях, выпил триста граммов коньяка в обкомовском буфете и при встрече со мною проявил агрессию.
– Вдруг спросят, откуда я знаю, что он пил коньяк в обкомовской столовой, если водителей в здание не пускают, на входе милицейский пост?
– Соображаешь,– похвалил Калач. И предложил другую версию. – Скажешь, что по пути домой Слипчук велел остановиться у ресторана «Старая крепость», что в Топодевке. Депутаты, чиновники, директора совхозов и колхозов из Керчи, Феодосии, Ленинского района часто там устраивают застолья. Это для них стало ритуалом, традицией. Поэтому твои показания будут убедительны. Скажешь, что в ресторане Слипчук заложил за воротник, едва держался на ногах. Ты помог ему дойти до автомобиля.
– Да, этот ресторан в Тополевке очень популярный у начальства. Кроме того, часто останавливаются в селе Радостное, чтобы запастись родниковой водой, подкрепиться чебуреками.
Минут через пять Цыгейка управился с объяснительной запиской и подал майору. Тот внимательно прочитал и одобрил.
– Приятно иметь дело с умным человеком. Но имей в виллу, если в последний момент струсишь и пойдешь пятками назад, то посажу тебя в камеру к уголовникам. Они тебя опустят, кастрируют, сделают «петухом». Если хочешь кушать бутерброды с маслом, черной и красной икрой, а не тюремную баланду, ходить на унитаз, а не на парашу, то следуй моим советам. Усек?
– Усек. Вдруг узнают, что солгал, оклеветал Слипчука, привлекут к уголовной ответственности? – опасливо спросил Цыгейка.
– Не привлекут, – заверил майор. – Если наложишь в штаны, заартачишься, то после отсидки в СИЗО, если тебе удастся выжить среди сокамерников, отправлю на «химию» поднимать народное хозяйство. Может тебя такая «романтика» устраивает?
– Упаси, Господь от такой участи, – вздохнул Федор. Калач отдал ему водительское удостоверение.
– А «Жигули»? Я без колес, как без рук.
– Заберешь со штрафплощадки. Скажешь капитану Грибкову, что я приказал.
– Спасибо, Вячеслав Георгиевич, век не забуду, – водитель учтиво склонил голову.
– Долг платежом красен. Помни наш уговор.
– Обязательно, у меня с памятью нет проблем.
5. Партийный приказ
На следующий день, за час до полудня, дверь палаты отворилась, вошел среднего роста мужчина в темно-синем костюме, белой сорочке и галстуке. В нем Слипчук узнал помощника первого секретаря обкома Льва Платоновича Гнедого. Он приблизился к кровати пациента, вкрадчиво и заботливо произнес:
– Добрый день, Александр Петрович. Как ты себя чувствуешь?
– Неважно, суставы ломит, будто их пропустили через камнедробилку. От острой, тупой боли спасают обезболивающие инъекции. А то бы, хоть волком вой и на стену карабкайся…
– Мы потрясены, до глубины души возмущены случившимся. Не ожидали от Калача такой подлой дерзости, – посетовал Гнедой.
– Это не дерзость, а мерзкое, коварное преступление, – возразил Слипчук. – По Уголовному кодексу квалифицируется, как умышленное причинение тяжких телесных повреждений. Я ему этого зверства никогда не прощу.
– Понятно, – вздохнул Лев Платонович. – Тебя переполняют чувства обиды и мести, а надо руководствоваться разумом, следует задуматься о последствиях. Если инцидент получит широкий резонанс, то пострадает не только Калач, но и твоя политическая, деловая репутация. Прослывешь бабником, аморальным типом. Поэтому лучше дело замять, спустить на тормозах. Как говорится, выйти сухим из воды.
– Это мнение Виктора Сергеевича? – спросил Александр Петрович.
– Он очень обеспокоен твоим состоянием и не только физическим, но и морально-психологическим, – помощник уклонился от прямого ответа. – Если не будешь возражать, то вертолетом экстренной медицины доставят в областную больницу имени Семашко или же в нашу обкомовскую поликлинику. Там квалификация врачей выше, практикуют профессора и кандидаты наук из Крымского медицинского института.
– Не возражаю, сам об этом хотел попросить, – отозвался Александр Петрович. – В районной больнице оборудование не ахти, какое, да и врачи без ученых степеней и богатой практики.
– Считай, что вопрос решен. Дорогой коллега, у тебя от партии не должно быть никаких секретов.
– О чем речь, Лев Платонович?
– Тема весьма деликатная. Прежде, чем комиссия партийного контроля займется персональным делом Калача, я обязан узнать, были ли у него основания для расправы. Имею в виду твои неформальные, интимные отношения с его женой? Только не лукавь, отвечай честно, как на духу.
– Лев Платонович, тебе известно, что я по своим функциональным обязанностям курирую идеологию и гуманитарную сферу: народное образование, здравоохранение, культуру, спорт. В этих отраслях в основном в качестве руководителей работают женщины. Поэтому хочу я того или нет, вынужден с ними постоянно общаться, контактировать. И совершенно понятно, что не только Калач, но другие мужья ревнуют меня к своим женам, особенно к молодым, красивым и соблазнительным.
К женщинам я отношусь с уважением, по-рыцарски, делаю подчиненным комплименты, иногда балую скромными подарками на 8 Марта, дни рождения и юбилеи. Не скрою, что наиболее эмоциональные и темпераментные особы эти знаки внимания воспринимают, как ухаживания и готовы ответить взаимностью. Догадываетесь, какой?
– Безусловно, женщина способна обезоружить и пленить мужчину, – сдержанно улыбнулся Гнедой.
– Если кому-то из них я не отказывал, то по взаимному согласию и желанию, – признался секретарь. – Действовал осторожно, аккуратно, чтобы не оплодотворить, не нажить себе и им проблем с нежелательной беременностью. Я же не виноват, что бабы по мне сохнут, сами в постель ложатся. Если бы кого из них не удовлетворил, то затаили бы обиду. Отвергнутая женщина способна на коварство и месть.
– Да, природа тебя статной фигурой и обаянием, не обделила, – с завистью заметил партийный аппаратчик, почесав рукой затылок своей грушевидной головы с проплешиной на темени.
– Каждому свое, Лев Платонович. Тебе – карьера, высокая должность, блага и привилегии при первом секретаре обкома, а мне – женские ласки и наслаждения.
– Супруга Калача тоже попала в коллекцию соблазненных и обманутых женщин?
– Лариса из тех, кому и хочется, и колется. Противилась интиму, а может, набивала себе цену. Желала получить высокую должность, либо дорогие подарки, украшения, импортную одежду и обувь, французские духи, косметику. Еще не встречал женщину, которая бы после красивых ухаживаний сама не отдалась. В желании секса, влечение и похоти женщина превосходит мужчину.
– Надо же, не знал об этом, – удивился Гнедой. – Похоже, теперь тебе не скоро удастся удовлетворить, порадовать свою плоть?
– Сейчас мне не до утех, не остаться бы калекой в инвалидной коляске, – горестно произнес Слипчук.
– Значит, нет дыма без огня. Калач не случайно воспылал к тебе ненавистью на почве ревности?
– Это не дает повода для зверства, тем более что Лариса Юрьевна осталась нетронутой. Как мужчина, ты должен меня понять. Порою очень трудно, невозможно устоять, когда красивая женщина сама готова одарить своими прелестями. Никто из тех красавиц, с кем я был в близких отношениях, не в обиде. Напротив, желали продолжения отношений.