Он мало изменился, только в облике появилось чуть больше властности и отчужденности. Если раньше в нем чувствовался молодой задор, азарт, то теперь ощущался лишь холод. Минимум эмоций и максимум расчета. Разве что толика расстройства промелькнула на красивом лице, когда он внимательно изучал листок.
Прошло еще несколько минут, прежде чем он поднял глаза. Еще минута прошла в молчании – они просто смотрели друг на друга. У него появилось очень странное выражение в глазах, как будто он увидел привидение, а не девушку, приехавшую по его же приглашению заниматься фигурным катанием.
– Ох, простите, мисс Брендон! Я вас не заметил. Здравствуйте!
Тон был сухой, официальный, но в глазах мелькнула насмешка.
– Добрый день…
– Я, честно говоря, подумал, что в споре со своей матерью вы одержите победу… И я не буду иметь удовольствия увидеть вас.
Ничего не понятно! Он же сам звал ее, а теперь как будто сожалеет! Он рассчитывал, что Элис упрется и откажется от приглашения? Зачем тогда приглашал? Она улыбнулась через силу:
– Моя мама бывает очень убедительна.
– Она с вами?
Джаспер обвел глазами кабинет, как будто ожидая, что миссис Брендон слилась со стенкой, и он ее не заметил, как не заметил несколько минут назад Элис.
– Нет, – покачала головой девушка. – Я одна.
– Что ж… Раз вы тут, то давайте документы и отправляйтесь в раздевалку. Я хочу увидеть вас на катке.
С этими словами он опять вынул из пачки листок и начал его изучать, давая знать, что разговор окончен.
– Но…
– Какие-то возражения? – он поднял взгляд, полный искреннего недоумения.
– Если честно, то да. Зачем меня привели к вам в кабинет? Я тут сижу уже полчаса!
Элис чувствовала, что еще немного, и она взорвется. Его ледяной, с нотками превосходства тон убивал. Да, они не виделись год. Да, она была просто влюбленной в него школьницей. Но почему он позволяет себе так с ней разговаривать?
Хейл поднял голову от бумаг и, живо напоминая тоном и манерой изложения речи, которые любила выдавать миссис Брендон, произнес:
– Дорогая Элис, усвойте вот что: если вы хотите чего-то достичь в этой школе, придется делать то, что я велю. И не задавать лишних вопросов. Решите сразу: или вы принимаете это условие – и тогда мы встречаемся на катке через пятнадцать минут. Или нет – тогда вы знаете, где выход.
Она медленно, стараясь сохранить лицо, поднялась из глубокого кресла, в котором сидела всё это время, кинула на него полный достоинства взгляд, развернулась и вышла из кабинета, нарочито мягко закрыв за собой дверь. Где раздевалка, она уже знала – какой смысл тратить время на слова? Элис всё же изменилась: год назад она бы пулей вылетела из здания школы и потом рыдала бы в укромном углу. Сейчас же она просто пошла в раздевалку.
Через десять минут она была у бортика катка. Зал был пуст. Стояла гулкая тишина. Он вышел еще через пять минут, смерил ее слегка удивленным взглядом:
– Хм… А у вас есть характер. Не ожидал. Раз так, то выходите на лед. Пять кругов в хорошем темпе, потом базовую дорожку от бортика до бортика: туда и обратно. Просто покажите шаги. Потом подойдете ко мне.
Пока Элис снимала чехлы с лезвий, руки слегка дрожали: она осознавала, что после долгого перерыва пребывает не в лучшей форме. А церемониться мистер Хейл, похоже, не настроен…
Но как только она ступила на лед, Элис вспомнила, как же она любила катание. И поняла, насколько сильно она тосковала по этим ощущениям весь последний год. Шаг, другой – и вот она уже несется, огибая каток. Упругий ветер в лицо, звук лезвий, рассекающих гладь безупречного льда, нарастающая с каждой минутой скорость – что может быть лучше?
Насладиться ей не дали. Раздался грозный окрик:
– Мисс Брендон, вы считать разучились? Или за год забыли, что такое дорожка шагов?
Она проглотила подступивший к горлу комок, закончила круг и начала пересекать лед по диагонали, выполняя шаги. Дуга, еще одна. Тройка. Крюк. Еще несколько шагов. Спираль. Потом вращения.
На последнем элементе она слегка сбила дыхание, поэтому, подъехав к тренеру, дышала достаточно неровно, что он не преминул заметить:
– Да-а-а-а-а… Форму, конечно, придется восстанавливать. Не знаю, хватит ли у вас силы воли, или опять побежите раздетая на улицу от одного резкого слова?
Элис закусила губу и отвернулась. Черт! А он всё помнит! Впрочем, странно подозревать склероз у двадцативосьмилетнего мужчины.
– Не побегу! – Она постаралась придать голосу максимум уверенности, но избегая смотреть на него.
– Уверены? Смотрите, пожалуйста, на меня!
– Да!
Элис высоко задрала подбородок и наградила Хейла самым гордым взглядом из своего арсенала. Год назад она мечтала посмотреть на него именно так – что ж, ей выпал шанс!
И тут он сделал то, что всегда получалось у него лучше всего. Просто улыбнулся. Широко и от души. Насколько редким было это зрелище! И как хорошо Элис помнила, что влюбилась именно в эту чудесную, открытую улыбку. И в эти улыбающиеся глаза.
– С характером… – повторил он. В голосе прозвучала странная нотка, как будто среди лютой зимы настала оттепель.
– Это плохо? – робко спросила Элис.
– Нет. Впрочем, время покажет, – пожал плечами он. – На сегодня вы свободны. Завтра приезжаете в семь. Мария выдаст расписание, следовать неукоснительно. Радует, что вы хоть веса не набрали.
Поняв, что он вот-вот уйдет, Элис, пересилив себя, решилась задать давно мучающий ее вопрос:
– Мистер Хейл?
Он обернулся, и она опять замерла, как кролик перед удавом, растеряв решительность и заодно дар речи.
– Что-то еще, мисс Брендон?
Голубые глаза смотрели внимательно, но в глубине их затаилась смешинка. От Джаспера явно не укрылось замешательство Элис, и оно ему нравилось!
Элис попыталась вдохнуть и чуть севшим голосом всё-таки спросила:
– А почему вы уехали из Сиэтла?
Он вздрогнул. Веселье как рукой сняло, взгляд посуровел, оттепель сменилась крепким морозом.
– Здесь лучше платят. До завтра!
Стук шагов. Хлопок двери.
***
Следующие три месяца превратились для Элис в пытку. Тренировки, тренировки – бесконечные! Тренажерный зал, бассейн, каток. С раннего утра и до позднего вечера. Она приезжала домой и валилась в постель, сил не хватало ни на что.
Лед был холоден, Джаспер Хейл – еще холоднее. Кажется, своим вопросом о причинах переезда в Нью-Йорк Элис возвела между ними стену. Даже не изо льда. Из стали или еще более прочного материала. Только работа. Только фигурное катание. Ледяной голос, ледяные приказы. Ни шагу в сторону. Элис держалась на зубах. Но держалась.
Мария Домингес постоянно присутствовала на занятиях, стоя рядом с Джаспером и мило с ним беседуя. И вот для нее стены не существовало. Элис разрывало на части, когда она слышала теплый, ласковый тон, которым говорил он с Марией, и когда слышала те холодные, резкие слова, которые предназначались ей.
Поначалу Мария относилась к Элис отстраненно и настороженно. Но по мере того, как Джаспер продолжал демонстрировать примерное поведение тренера по отношению к ученице, Мария становилась к ней ровнее и теплее. Когда возник спор о выборе музыки для произвольной программы, Мария даже внезапно поддержала выбор Элис. Хейл только пожал плечами, соглашаясь. Если Элис он мог приказать, то Марии – нет. Всё-таки хореография и музыка были ее стихией. Она была профессионалом, ею дорожили, ее мнение всегда имело вес.
Элис же оставалось только одно – сжать зубы и заниматься, доказывая, доказывая… Хотя она сильно сомневалась в том, что ее результаты хотя бы каплю радуют тренера. Ни слова поощрения. Никакой похвалы. Сухая констатация достигнутого результата. Стоило решить задачу, как тут же выдавалась следующая.
Время неумолимо шло, приближались региональные отборочные соревнования. График занятий еще больше уплотнился, Элис проводила теперь уже почти всё время на льду, откатывая программы, работая над прыжками, вращениями, дорожками и другими элементами короткой и произвольной программ. Расписание становилось очень насыщенным, и она регулярно встречала других фигуристов на катке во время занятий. Один раз она пришла чуть раньше срока и увидела прокат произвольной программы Джеймсом Эллиотом, молодым фигуристом из группы Джаспера. Сам тренер вместе с мисс Домингес стоял у бортика, внимательно наблюдая за исполнением.
Джеймс закончил программу эффектным вращением, подкатил к бортику, выслушал несколько добрых слов от Хейла – Элис не сомневалась, что там прозвучали именно добрые слова! – и остановился в стороне. Хейл поднял на нее взгляд и махнул рукой.
Элис шагнула на лед, зазвучала музыка. Она заставила себя забыть обо всем – о коллеге, который катается намного лучше. Об угрюмо-непроницаемом взгляде Джаспера. О его руке, которая лежала на плече Марии и обнимала ее. Обо всем. Были только музыка – и лед. И она сама…
Четыре с половиной минуты – это мало или много? В этот раз для Элис они были и мгновеньем – и вечностью. Но даже эта вечность закончилась. Музыка стихла. Она стояла, не открывая глаз, пытаясь отодвинуть миг, когда она неминуемо услышит холодный тон и равнодушную оценку.
В гулкой тишине раздались аплодисменты. Неужели? Элис распахнула глаза и обернулась. Нет. В ладони хлопал Джеймс.
– Мисс Брендон, вы чудо как хороши! – он стоял у выхода со льда, смотря на нее глазами, полными неподдельного восторга. – Вы так слились с этой мелодией… Я в восхищении, правда! Красивые линии, переходы из элемента в элемент… Слов не нахожу, насколько мне понравилось!
Хлоп! Сейчас от Хейла Элис не досталось и слова. Только звук закрываемой двери.
– Джаспер сказал, что вы на сегодня свободны. Выпьем по чашечке кофе? Пожалуйста? – Джеймс смотрел на нее открыто, чуть дерзко и очень тепло. Как будто противопоставлял себя Джасперу.
Элис не хотелось обижать его, но и настроение для разговоров, а уж тем более для флирта, отсутствовало. Она покачала головой:
– Мистер Эллиот, простите. У меня дела, сразу после тренировки я должна уехать.
– Зовите меня по имени, пожалуйста. Меня зовут Джеймс.
Его добродушная улыбка располагала к открытости и общению. Не улыбнуться в ответ было практически невозможно. Как и продолжать обращаться друг к другу официально. Она протянула руку, отвечая на приветствие:
– Элис.
– Да, я знаю! – в ответ улыбка фигуриста стала еще шире. – Вы уверены, что заняты? Я не собираюсь увозить вас на край света и пугать – всего лишь кофе! – Джеймс смотрел на нее глазами кота из мультика, получалось мило и забавно. И он совершенно не собирался отпускать ее руку.
– Простите. Я действительно занята. Может, в другой раз?
– Ох, знаю я ваше женское «в другой раз»! – от души рассмеялся Джеймс, отпуская Элис. – Но я упрямый. И обещание я запомню!
Элис рассмеялась в ответ и отправилась в раздевалку. Джеймс очень сильно отличался от Джаспера, был мил и любезен. Почему она отказалась? Дел у нее никаких не было…
Следующие дни она не раз сталкивалась с Джеймсом или на катке, или где-нибудь в здании школы. Тот, смеясь, напоминал ей об обещании, осыпал комплиментами. Один раз притащил букет цветов и вручил после проката программы, во второй – принес большого белого плюшевого медведя, заявив, что это пример того, кем не стоит быть на льду.
Элис внимательно наблюдала за Джаспером, в надежде увидеть хоть какую-то реакцию на происходящее, но тот старательно выказывал полное равнодушие.
Накануне региональных соревнований, после тяжелой тренировки, на которой у Элис, наконец, начало всё получаться, а Хейл опять не удостоил ее и словом, Элис взорвалась:
– Мистер Хейл, если вам настолько не нравится то, что я делаю, может, мне все-таки стоит удалиться раз и навсегда? – ей приходилось высоко задирать голову, чтобы смотреть ему прямо в лицо, безразличное и спокойное. – Я стараюсь, тренируюсь, а вы никак не реагируете! Чем я так провинилась? Как я наблюдала, тот же Джеймс удостаивается похвалы…
– Истерика? – Красивые брови поднялись вверх, но никаких других эмоций не последовало, голос был ровным и бесстрастным. – Не стоит. Идите, отоспитесь. Завтра в семь я жду вас на катке.
Лицо Джаспера выражало лишь легкое недоумение и тень усталости. Договорив, он уже обернулся, чтобы уйти, но Элис схватила его за рукав:
– Это не истерика, это вопрос! Можно хотя бы один раз меня не игнорировать?
– Милая Элис, я вас не игнорирую, – Джаспер смотрел на нее как на ребенка, совершившего безобидную глупость, отчитанного родителями и решившего обидеться в ответ. – Я занимаюсь с вами больше, чем со всеми своими учениками вместе взятыми! А остальное – это просто слова. К чему они?
– Черт, вы не человек, вы – глыба льда! – в голосе уже звучали слезы, но Элис держала себя изо всех сил в руках.
– Ну что вы. До глыбы льда мне, к сожалению, далеко! – усмешка стала злой. – А у нас с вами просто есть задачи. И первая – пройти дальше регионального отбора. Если завтра мы ее решим, то следующий этап – секционный отбор.
Элис развернулась и первой вышла из зала, не видя, что Джаспер провожал ее долгим взглядом, в котором очередной раз застыло странное выражение: то ли сожаление, то ли досада. Но чего точно в этом взгляде было много, так это борьбы с самим собой…
На следующий день все удалось как нельзя лучше. Может быть, год назад соперники оказались сильнее, или всё-таки изменившиеся методики тренировок принесли свои плоды, но результат был на лицо: Элис выиграла с легкостью, с большим запасом по баллам.
Еще до отбора она обещала себе в случае выигрыша сделать подарок. У Элис давно крутилась в голове одна задумка, но до этого момента не было возможности ее реализовать. А тут всё совпало как нельзя лучше, не говоря о том, что обещания, данные самой себе, стоит выполнять…
Ее путь лежал в Нижний Манхэттен, на Стантон-стрит, в один из известных тату-салонов Нью-Йорка. Мать узнала бы – в обморок бы грохнулась, но ее нет рядом. Раз решила – надо делать. Всего лишь буковка на предплечье. Одна-единственная. Зато сделанная мастером. Он один умеет настолько красиво оставлять следы на теле. Так что пусть будет. На память о собственной глупости, наверное.
***
Секционные отборочные соревнования месяц спустя Элис тоже выиграла. Тут итоговый разрыв был уже минимален – малейшая оплошность или просто антипатия кого-нибудь из судей – и прощай надежды участие в чемпионате континента. После короткой программы Хейл не сказал ей ни слова – она шла четвертой. Перед произвольной она услышала только тихое «ты можешь». И она, действительно, смогла! Но добрых слов опять не дождалась. «Тренировка послезавтра в семь» – вместо поздравлений. А она же только что отобралась для участия в чемпионате США!
Элис вылетела на улицу, мысленно уговаривая себя не думать о Джаспере. Поведение тренера говорило о том, что его главная задача – вырастить чемпионку. Как человек она нисколько его не волнует. Но почему-то верить в очевидное не хотелось. А вот натворить каких-нибудь глупостей, выбросив из головы Джаспера хотя бы на время, – с удовольствием.