Актриса и жмот - Мизухара Кристина Ивановна "onix"


Пролог

Кр-р-рхк — кхкрт, кр-р-рхк — кхкрт.

Санта-Клаус неспешно покачивался в любимом самодельном кресле на старых согнутых лыжах, попивал вкусный жидкий айс крим и довольно улыбался в свою роскошную белоснежную бороду.

Скоро Рождество. Работа. Приятные хлопоты, новые встречи, хорошие девочки, послушные мальчики, трудолюбивые папы, благочестивые мамы, смех и снежки.

«Повеселимся», — с предвкушением отхлебнул свой напиток старик.

Дзинь.

Это колокольчик оповестил о новом письме. Наверняка ещё один ребёнок попросил или биткоин, или Samsung Galaxy J7, или беспроводные наушники как у iPhone X.

«Мда… времена, — вздохнул Санта. — Но лучше уж так, чем тут… некоторые, — вспомнил про послание от Большого гоблина с просьбой прислать ему список всех плохих девочек. — Не дам. — Подёрнулись строгостью лукавые, добрые глазки старика. — В прошлый раз эти орки такое устроили! Прямо второй Хэллоуин. А у нас, между прочим, праздник хороших, добрых людей. Волшебство. Чудеса. Эх, красота».

— Всё! С меня хватит! — вдруг раздался рядом женский голос, переходящий в ультразвук.

Санта-Клаус повернул голову — возле него стояла фея Снежинка. Её пухленькие губки были плотно сжаты в капризный бантик, а голубые мультяшные глазки метали молнии.

— В чём дело, моя дорогая? — спокойно улыбнулся Санта и поставил одну ногу на пол, останавливая кресло.

— Сколько можно?! Сколько ты будешь это терпеть? Он же совсем от рук отбился! — схватилась за голову девочка.

— Кто? Кто отбился?

— Генрих Мальгауден, разумеется. Кто же ещё! А то ты не знаешь свою главную занозу в… впрочем, неважно.

— И что же он сделал?

— Нет, то, что он не любит зиму, это его проблемы, но как можно называть снег белыми мухами, а нас, снежинок, цеце-альбиносками. Ты это слышал?

Санта тяжело вздохнул.

— Слышал.

— Ну! И как долго я должна ждать, прежде чем ты… — фея сжала кулачки, — превратишь его… — она забегала глазками по большой комнате, — в сыр Рокфор с плесенью!

— Оу, ты слишком сурова, моя дорогая.

— Ни грамма! Хватит его покрывать, Санта! Действуй! — Снежинка оглянулась на пингвинёнка, зайчика и тигрёнка, упаковывающих подарки за огромным деревянным столом. — Иначе за него возьмёмся мы! Но ты же знаешь, Помпон с Крыжовником пленных не берут и полумер не приемлют.

Санта-Клаус опять вздохнул и хитро прищурился.

— Знаю.

Глава 1

Находка

А Генрих Мальгауден снег действительно не любил. Впрочем, как и всю зиму в придачу. А ещё: лето, весну, осень, утро, вечер, дождь, ветер, солнце и так до бесконечности.

А за что, спрашивается, любить, допустим, нынешний декабрь? За дождь и ветер над Лондоном? За такие наплывы туристов на Новогодний салют, что от экскурсионных автобусов в город лучше на своей машине не соваться? За эти дурацкие, никому не нужные подарки? Да ладно, бог с ними, с подарками, это считанные пенсы, а вот от цифр компенсации работникам за сверхурочные в праздничные, прямо слёзы наворачиваются. Вот где ужас и расстройство.

У Генриха Мальгаудена два ночных клуба, так? Так. И вот в прошлом году в последнюю неделю декабря он только своим барменам переплатил что-то около трёхсот фунтов.

Три сотни фунтов стерлингов, леди и джентльмены! Да-да. Теперь вы сами понимаете, что зима несёт только зло и разорение, и никакие сверхприбыли в праздники не реабилитируют её в глазах Генриха.

А когда выпадает снег! Это же никакого стихийного бедствия не надо! Парковки превращаются в Кэмел-трофи, отовсюду выгоняют дорожные службы, всё белое — хотелось бы хуже, да некуда.

Белый цвет, кстати, Генрих тоже не любил.

А ещё — холод.

Ох уж этот проклятый холод, который проникает под кожу и пробирает до костей. Особенно здесь, в замке Паундс, который этим летом мистер Мальгауден приобрёл в Беркшире, недалеко от Слау, в девяти милях от столицы.

Зачем Генриху понадобился замок? Ну а как же! Как же! Старинное имение — это статус. Это престиж, титулы и понты. Да-да понты, леди и джентльмены. Они тоже нужны. Как владельцу ночных клубов без понтов? Генрих и так долго терпел всю эту снисходительность и покровительственный тон от местного творческого бомонда. Теперь он сам себе бомонд.

«Жаль, привидений нет, — сидя у камина в сочельник в гордом одиночестве, мужчина обвёл глазами каменный потолок. — Я бы взял их с собой на встречу с миссис Вурдсон, напугать эту мымру, — вспомнил клерка в налоговом департаменте, с которой приходится сталкиваться по бизнесу. — Или водил бы сюда экскурсии за деньги».

Вообще-то, мистер Мальгауден проживал в своей добротной квартире в Лондоне, в Фулхэме на улице Сайнт-Мор. Там у него имелось шестьсот благоустроенных квадратных футов площади и ещё больше — светлых и просторных кубических — объёма. И всё это с джакузи, тренажерным залом и внушающей уважение французской верандой. А сюда, в Паундс, он приезжал никого не видеть и не слышать. Хоть день.

Особенно сегодня, в сочельник, в эту волшебную ночь. Да, в замке холодно и сыро, сквозняки развивают скорость атлантических пассатов над Фарерскими островами, и половицы скрепят как артритные коленки Санта-Клауса. Но зато здесь очаровательно безлюдно, обольстительно спокойно и симпатично бесхлопотно. Никого живого, ничего подвижного и шумного.

Тук-тук.

Немного разбавил эту идиллическую картинку негромкий звук.

Мальгауден замер. Похоже на стук во входную дверь, поэтому лучше посидеть какое-то время не шевелясь, и сделать вид, что никого нет дома. Хотя, может ему послышалось?

Бах! Бах!

«Нет, не послышалось», — скривился Генрих.

Сегодня особенно не хотелось выходить на улицу, потому как именно в сочельник, природе за каким-то чёртом занадобилось накрыть всё что надо и не надо толстым слоем этих самых «белых мух».

«Лучше бы она накрыла ими миссис Вурдсон». — Мужчина поставил бокал с ирландским виски на каменный «фартук» камина и направился в коридор.

Наверное, было бы замечательно, если бы у него жила собака. Она бы могла сейчас залаять и вместе с хозяином встречать гостей.

Но у Мальгаудена не имелось собаки. Животных он вообще, мягко говоря, не жаловал и даже кота приобрёл механического металлического и в нерабочем состоянии на знаменитой Портобелло-роуд в Ноттинг Хилле и привёз сюда, в Паундс.

Генрих с усилием провернул скрипучие старинные замки и отворил не менее громогласную входную дверь.

И замер с вытянувшимся лицом.

На пороге стояла девушка. Невысокая, молодая и довольно щуплого телосложения. Красивая она или нет, мужчина оценить не мог — груди-то не видно, потому как одета незнакомка в пальто и палантин. Руки в варежках. И всё, абсолютно всё белого цвета. Ну, во всяком случае, светлого. Для Мальгаудена всё, что не оттеняло синим и не радовало глаз коричневым, являлось белым.

— Эм-м… доб-бр-рый веч-чер, — заикаясь и дрожа от холода, заговорила гостья и поправила варежкой свои очки в чёрной оправе. Она замолчала, давая возможность мужчине ответить на приветствие. — Я т-тут… — продолжила, не услышав ни звука. — У м-меня м-машина сл-ломал-лась, и её з-занесло снегом. — Она несильно топала ножками в белых сапожках и постукивала ими друг о друга.

— У меня нет лопаты, — наконец порадовал её звуком своего голоса хозяин замка.

— Эм-м… л-лопаты. Д-да-да, л-лопаты, но… я д-думала...

— Не уверен, что вы вообще на это способны, — тоном, которым можно резать хлеб, перебил её Генрих. — Вы отправились в такую ночь за город, на какой-нибудь, я уверен, педальной версии «Мини», вместо танка или бронетранспортёра. О каких мыслительных процессах здесь может идти речь вообще?

— Оу… — опять поправила очки и сдвинула брови девушка. — Да вы н-не очень-т-то в-вежливы.

— А должен? — вскинул свои Генрих.

— Но есл-ли вы м-меня не п-пустите н-на ноч-ч-члег, я зам-м-мёрзну в сугробе и ум-м-мру.

С лица Мальгаудена вмиг сошли все краски. Он посмотрел на неё так, будто она попросила у него руку, сердце и его ирландскую фамилию.

— Ноч… — мужчина поперхнулся. — Ночлег? — округлил свои красивые миндалевидные серые глаза. — Да вы в своём ли уме, милейшая? Простояли минуту у меня на пороге и уже собрались ночевать? А может вам ещё ай ди и код доступа к банковскому счёту?

— В-в-всего д-д-оброго, м-м-мистер, — гостья развернулась и направилась обратно прочь со двора по своим же следам в снегу.

Тут Генрих выглянул за порог и окинул взглядом местность. Темень, мрак, снег, и никакой машины рядом.

«Наверняка, застряла где-нибудь возле Дорни. Эх…». — Брать на себя ответственность за страдания незнакомки не хотелось.

— Да погодите вы, — догнал девушку в один прыжок и схватил за рукав. И только тут увидел, что у неё весь низ пальто в снегу. — Идёмте, — мрачнее тучи двинулся назад в дом.

Они зашли в коридор. Незнакомка скромно остановилась на пороге, даже не предпринимая попытки снять пальтишко и палантин, а только куталась в них ещё сильнее. Мальгауден глянул на её сапоги и подол с налипшим снегом. Под таким взглядом гостья молча развернулась, открыла дверь, ступила за порог, топнула там несколько раз, стряхнула хлопья с одежды и вошла опять.

— Комната для гостей там, — указал рукой на проход за лестницей Генрих. Ему не терпелось быстрее сбагрить постоялицу с глаз долой и опять расслабиться в одиночестве у камина.

— С-спасибо, — кивнула она и направилась, куда указали по-над стеночкой, с удивлением оглядывая мрачный холл и яркую красочную ёлку в углу.

Мужчина тоже посмотрел на «дерево», как он называл символ Нового года, поставленное здесь ценой неимоверных усилий и умерщвления пары тонн нервных клеток миссис Софии Мальгауден — его матери. Она таки выиграла этот бой у единственного и ненаглядного отпрыска, пообещав взамен хотя бы ближайшие полгода не стенать и не сокрушаться о его впустую растраченной холостяцкой молодости и неминуемой одинокой, безрадостной старости.

«Итак, на чём я там остановился? — расслабленно опустился в кресло у камина Генрих и поднял с пола свой недопитый виски. — Ах, да. Бассейн».

Бассейн.

Всё дело в том, что к своему новому приобретению вместе с его именем и статусом мистер Мальгауден планировал пристроить зал с водоёмом. Под стеклом и с выходом в сад. Чтобы не хуже, чем в какой-нибудь задрипанной Калифорнии устраивать пати с мартини и оливками. Ну, или чем там ещё устраивают — за такими мелочами он не особо следил, всё это оформляла его кузина Мери.

Ночные клубы с их шумной молодёжью, это конечно, хорошо, но нужно двигаться дальше. Прогрессировать. Развиваться. Поэтому Генрих надумал купить замок и устроить в нём нечто вроде загородного клуба. А бассейном планировал придать антуражу солидности, сделать его наполненным и даже элитным.

Только вот все эти VIP и Luxury стоят таких же исключительных денег, а их у Генриха пока нет. Старинные имения, знаете ли, бесплатно не раздают.

Особенно такие, как Паундс — с историей и титулами. Поэтому пока остаётся только мечтать, что когда-нибудь сюда станет заглядывать публика посолидней и поименитей художников там всяких, актёришек, музыкантов да рифмоплётов — это всё так, «аватарки». А вот политики, медиа-магнаты, банкиры, владельцы холдингов — вот это уже совсем другой бомонд. Олимп. Тогда здесь обязательно начнут организовывать презентации знаменитые Дома мод и даже Би-би-си. Сейчас гидроинсталляции весьма популярны. Длинноногие породистые девушки с родословной и их ухоженные, холёные мамы прохаживаются туда-сюда в блестящих, как новогодняя мишура, платьях, тихий шепот, приглушенная музыка, отсветы огней в толще воды — красота.

— Извините, но там, в комнате, очень холодно, — прервав его мечтания, произнесла неожиданно рядом гостья и уже без заикания.

Генриху захотелось захныкать. Как маленькому. Он повернул голову на звук с выражением максимальной укоризны, на какую только способно его красивое лицо. Кроме очевидного, ему совершенно не пришлось по вкусу умение девушки так незаметно подкрадываться.

«Прямо будто из воздуха… нарисовалась», — поворчал он про себя.

— Я была бы вам очень благодарна за кружку горячего чая, — продолжила та и сложила руки на поясе.

— Угу. Были бы. Кухня где-то здесь, — обвёл гостеприимным широким жестом холл Мальгауден. — Найдёте — ваше счастье. Будет вам чай.

— Спасибо, — сухо и с некоторым разочарованием кивнула девушка и, развернувшись, направилась за лестницу, в другое крыло.

«Сочельник похерен, — растянул губы в тонкую линию хозяин замка. — Мда, дела», — он с обречённо-удручённым видом опрокинул в себя остатки алкоголя, отставил пустой бокал поближе к металлическому коту, достал из кармана штанов свой новый десятый айфон. Десятый, кстати, во всех смыслах.

Заглянул на биржу, проверил почту, просмотрел сайты компаний по строительству гидросооружений. Сколько прошло времени, прежде чем мужчину стало что-то раздражать, он не засёк. Но в какой-то момент ему сделалось как-то не по себе. Он замер и прислушался. Потом принюхался. Откуда-то в его доме доносился вкусный запах чего-то жаренного. Какой-то выпечки.

Генриха пружиной подбросило с кресла, и он полетел на кухню, обгоняя сквозняки замка.

Белое (светлое) пальто лежало, перекинутое через спинку стула, палантин спущен на плечи — незнакомка размешивала тесто в столь же незнакомой Мальгаудену чашке и жарила оладьи на сковороде, которую он тоже видел впервые в жизни.

Дальше