Но тщетно.
Тогда он «достал из рукава Джокера» и показал ей чучело шестифутового крокодила, стоявшего в углу на хвосте и с разинутой пастью. При виде него девушки имели обыкновение визжать, прижиматься к нему в поисках защиты и зарываться в его грудь лицом.
Ничего подобного.
— Жалко бедное животное, — с грустью произнесла мисс Флейминг, в созерцательной позе остановившись напротив аллигатора. — Похоронить бы его, — заглянула она в стеклянные глаза по обе стороны головы рептилии.
— Это очень качественное чучело, — с укором парировал хозяин. — Смотрите, даже шва на животе не видно.
Она только пожала плечами.
— Может быть. Я не спорю. — После этого кинула ещё пару взглядов по сторонам и на том успокоилась.
Вернее, разволновалась ещё больше.
Гостья явно нервничала. Во время ужина за столом она вроде бы и пыталась это как-то скрыть за шутками и завуалировать интересными рассказами, но потом сама видела, что получается плохо, и сдавалась.
Начали они общение с той темы, что в день открытия бассейна в замке потерялись двое ребятишек: Поппи и Алекс. Как выяснилось в последствии, их повела в туалет Мери, от которой они благополучно сбежали, потому как решили во что бы то ни стало починить понравившуюся им Беатриче. Кто-то из них погладил кошку по спине столь неосторожно, что она завалилась на бок и выяснилось, что у неё поломана задняя лапка.
Рёву и слёз было много. Очень.
Во избежание потопа Генриху пришлось подарить приюту и свою Беатриче тоже — непоколебимый символ его свободной жизни.
— Вы нервничаете, — наконец не выдержал сейчас мужчина, отставил бокал вина в сторону и ухмыльнулся.
Юта застыла на вдохе.
— Эм… — с шумом и улыбкой выпустила воздух из лёгких и нервно хихикнула. — Да. Плохая из меня актриса.
— Зато скромница превосходная, — поддел её мистер Мальгауден.
— Понимаете, — сцепила перед собой кисти в замок девушка. — Всё дел в том, что я ещё сразу хотела вас предупредить… хотя, о чём это я, конечно, не предупредить, а просто сказать… — Она заправила себе волосинки за ушко. — Потому что мы здесь с вами, и всё так вкусно и… — обвела руками пространство над столом. — Чтобы меду нами не было недопонимания и… ничего не было… — смотрела куда угодно, но только не на своего визави. — Ведь, возможно вы надеетесь… или планируете… Я-не-вступаю-в-сексуальные-отношения-вне-брака. Вот. — Наконец подняла голову прямо и остановила взгляд ровно в глазах мужчины напротив.
Мистер Мальгауден нахмурил брови, посмотрел по сторонам и моргнул. Сначала один раз, потом ещё.
«Так, так, так, если не вступает, значит уже вступала. В браке?»
— Вы были замужем.
— Да. Была. — Теперь она не стеснялась и не зажималась, став в один миг будто взрослее и серьёзней. — Мы поженились на последнем курсе Университета, и прожили вместе полгода. Следующие полгода разводились.
«А это уже значит, что какой-то придурок спрашивал у неё, вступает она там во что-то и когда-то или не вступает? Так что ли?»
— Эгм… — мужчина судорожно вздохнул. — Ну что вы, Ньюта, я ни о чём таком и не думал. Моей целью была только собственная реабилитация как гостеприимного хозяина, не более.
«А вот теперь, милая леди, я буду не я, если не докажу вам, что… впрочем…»
— Оу, ну так на чём мы остановились? — сцепил зубы гостеприимный хозяин. — Вам не нравится тренажерные залы?
— Да, не нравятся. И бегать я могу только в парке. И желательно с собакой. Очень хочу себе какую-нибудь…
— Эм-м, что это у вас, — Генрих потянулся через стол и прикоснулся подушечкой большего пальца к уголку её рта.
— Ч-что? — немного отстранилась девушка и сама провела рукой по губам.
— Не убрали, — улыбнулся Мальгауден. — Вот тут, — показал он на себе. — Нет, опять не убрали. Давайте, я. — Мужчина даже немного привстал со стула и опять дотронулся пальцем до уголка её губ.
И застыл в таком положении с вытянутой рукой. После чего провёл подушечкой по её нижней губке.
«Если у неё когда-то был секс, она должна чувствовать. А если он у неё был давно, должна захотеть», — отвлекал он себя рассуждениями от собственных ощущений.
— Мистер Мальгауден…
— Ш-ш-ш… ничего же ужасного не произошло, так ведь? — опустился на стул. — Ну, так и какую бы вы хотели себе собаку?
По тем минутам, которые ей понадобились для ответа, Генрих понял, что находится на верном пути.
— Охотничью… они привычные к лошадям…
— Кстати, вы слишком малого роста для лошадей. Вам не говорили это? — как ни в чем не бывало взялся мужчина за нож с вилкой и продолжил поглощать свинину с грибами в картофельной запеканке, которую заказал, разумеется, в ресторане.
— Я?! Ничего подобного. У меня нормальный рост, — наоборот что-то потеряла интерес к еде Юта и сложила руки на коленях под столом.
— Нет. Нормальный рост… у меня. Шесть футов, три дюйма. — Челюсти Генриха работали за двоих. Было в этом что-то показательное. Уставное. — И именно с шестью футами удобно сидеть на лошади.
— Мой рост пять футов, восемь дюймов.
— Не смешите меня. Вас дезинформировали. Или измеряли на искаженной шкале. Максимум — пять футов, пять дюймов, — посмотрел он на её макушку.
— Вот ничего подобного! — почти исподлобья смотрела гостья.
— Но вы мне будете чуть повыше плеча, о каких восьми дюймах здесь может идти речь?
— О таких!
— Давайте встанем и померяемся.
— Давайте! — гордо сжала губки в плотный бантик и первая вскочила мисс Флейминг.
«Глупышка, — внутренняя улыбка дьявола сверкнула в груди Мальгаудена и уже не погасала. — Попалась».
— Вот смотрите, — придвинул он её к себе вплотную и прижал. — Вот так, — осторожно взял девушку за затылок и притянул голову к своей груди, чтобы она как следует вдохнула его запах.
А он — её.
— Вы мне не достаёте до подбородка, — довольно резвым голосом объявил Генрих, положил ладонь ей на макушку и тут же убрал, потому как ему было необходимо придержать Юту вплотную.
Когда мисс Флейминг подняла на него голову, он понял, что старался и рисковал своим добрым именем и репутацией не зря.
Неуверенность и смущение, непонимание себя, отрицание своей реакции на близость мужчины — всё это, будто на экране телевизора, высветилось на её личике. Мальгауден залюбовался, и пошла цепная реакция: он зависал от её вида — она засматривалась на его распахнутые миндалевидные серые глаза с их восторженным выражением. Оба приходили в какой-то нарастающий трепет, пустота в груди наполнялась чем-то сказочным, волшебным, до одури приятным и волнующим.
Он взял девушку аккуратно двумя пальцами за подбородок и начал склоняться к губам.
— Только поцелуй, — прошептал голосом, проурчал желанием в нём, а скорее — прошелестел звуком упаковки презерватива.
Осторожно моргнув, мисс Флейминг затаилась, в ожидании. Вместе с тем в её глазах сквозила борьба и сумятица — она отлично понимала подтекст момента и, скорее всего, даже почувствовала, как захлопнулась за спиной дверь её прежнего мира.
Мужчине это, и жутко не нравилось, и заводило одновременно. Он медленно, очень медленно и почти невесомо притронулся губами к её. С точки касания тут же, как круги по воде, пошли удушливые волны желания.
У обоих.
Генрих лизнул языком её нижнюю губку и обхватил её вместе с верхней своими. И слегка пососал.
Потом аккуратно, как сапёр над миной, принялся работать с её ротиком и провёл языком по зубкам, как бы прося разрешение на вход.
Девушка разжала челюсти, и его язык тут же продвинулся вперёд. Не далеко, но всё-таки встретился с кончиком её волнующегося, мельтешащего и суетливого язычка.
В этот момент ему до радужных кругов перед глазами захотелось набрать полные жмени её ягодиц, хорошенько сжать, пригвоздить к своему паху и…
Тут Ньюта дёрнулась, и Генрих осознал, что уже тяжело и натужно дышит. Он мгновенно взял себя в руки — пока ещё был способен — и чуть отстранился.
— Мне перестать? — опередил её протест шепотом больше напоминающим озвучку рекламы спа-процедур где-нибудь на пляже акватории Индийского океана под шевелящимися на ветру листьями пальм и ласковые «улыбки» кроткого прибоя. Мужчина беззастенчиво и напористо обволакивал интонациями и грудными вибрациями, как благовониями, поражая волю и сковывая, стирая из сознания все желания, кроме одного. Единственного.
— Не останавливайся, — прозвучало тихое, покорное и податливое откуда-то из глубин её женственности, азарта и жизнелюбия.
Мальгауден мысленно сжал кулаки, хотя на деле боялся даже пошевелить руками. Он довольно мягко, но плотно держал девушку за плечи и, только лишь услышав, что она уже не та, что была полминуты назад, немного опустил ладони к локтям.
И опять припал к её губкам.
Теперь он пустил в действие всё, абсолютно всё, чем наградила его природа и что дал опыт. Ничего не оставлял про запас.
— М-м-м… — простонала мисс Флейминг и тут же испуганно распахнула уже почти закрытые было глаза. — Ой.
— В жизни не слышал звука прекрасней, — приблизился к её щеке Генрих и поцеловал. Он покрывал лёгкими, невесомыми, райскими поцелуями её личико, и когда почувствовал, что женское тело окончательно обмякло в его руках…
«Готова, — ухмыльнулся Мальгауден и тут же удивился, что всё это его ещё и до жути умиляет. Даже немного стыдно и совестно. Так… чуть-чуть. — Это в её же интересах. Ей понравится».
Он начал целовать её уже совсем как любовницу. А скорее, как падишах — любимую жену: властно, собственнически, с безоглядным, неприкрытым желанием. С заделом на будущее. Глубоко внедряясь языком в рот, мужчина схватил руками тонкую талию в жестком поясе чёрной клешеной юбки и довольно конкретно сжал. Хотел притянуть к паху, но вовремя остановился, боясь испугать внушительного размера выпуклостью.
И сделал это только, когда она вымотанная борьбой с самой собой и со своим предательским телом — а тело свободной леди, которая занимается сексом исключительно в браке, ей явно не принадлежит — зарылась пальчиками ему волосы и устало откинула голову.
«Вот та-а-ак, у-у-умница», — принялся он покрывать поцелуями её благоухающую запахом женщины шею.
После этого волю отключили и у него тоже.
С полоумным, потерянным, пылающим, блуждающим, да каким угодно, взглядом или даже без него — со слепыми, стеклянными глазами, Генрих резво подхватил девушку на руки и хотел было отнести в спальню на кровать, но этот путь показался ему путешествием вокруг земного шара. Тем более что его бы устроил и кухонный стол, и подоконник, а также любая горизонтальная поверхность, а за неимением её, и вертикальная тоже. Да какой там, поверхность — точка опоры — и его Землю перевернули бы.
Поэтому Генрих дошел только до диванов в гостиной.
Присутствовал также страх, что возбуждение с Юты схлынет, пока он будет путешествовать по квартире. Она очнётся, подумает и «включит заднюю передачу». Однако девушка — слаба богу — покорно, со смиренным ожиданием своей участи прижалась к нему, как подобранный на улице котёнок, и не иначе как от смущения и стыдливости спряталась лицом у него в районе уха.
«Всё-таки умная она. Эта Ньюта Флейминг», — возрадовался Генрих Мальгауден.
А дальше всё принялось работать не на процесс, а на результат.
Дойти до конца. Увидеть уже этот чёртов свет в конце тоннеля. Насытиться до одури, до полного пресыщения и опустошения одновременно, до обожания и равнодушия.
Очутившись на диване, они принялись избавлять друг друга от одежды, периодически забываясь в страстных жадных, сильных поцелуях и не в силах оторвать рук от сладких, желанных тел.
Да, Генриху не совсем нравилось выражение лица Юты — с налётом злости и раздражения, но он был уверен, что это пройдёт.
Однако же, перестраховался. У него в кармане брюк шелестел припасённый презерватив, но мужчина решил лишний раз не «палиться» тем, что подготовился, а ринулся к тумбочке под телевизором. Там тоже… было.
Он мял и сжимал её тело, груди, целовал и лизал соски, наслаждаясь, как это ни странно, недоступностью всего, чем овладел. Ньюта тут же выгибалась и стонала под ним словно мартовская кошка — и это тоже шло в дело: соблазняло, возбуждало, заводило, вело за собой.
У Мальгаудена появилось ощущение и чего-то окончательного и начального одновременно. Будто здесь и сейчас заканчивалась одна его жизнь — долгая и богатая событиями — и начиналась другая, не менее насыщенная и длительная.
Поэтому он ни секунды не сомневался, прежде раздвинуть ей ноги и войти. И только очутившись членом в скользком, тёплом, тесном, упругом влагалище и задыхаясь от переполнивших ощущений, вдруг понял, что с ним происходит.
Он делает выбор.
Вернее, уже сделал.
Выбрал.
Окончательно и бесповоротно.
Да-да, он выбрал эту девушку, Ньюту Флейминг. Его «актрису».
«Она! — пело в груди. — Это она, чёрт бы её подрал, она».
Звуки её вымученных стонов от непереносимой сладости и удовольствия, с мольбой о помощи и призывами не останавливаться никогда подстёгивали и вдохновляли чуть ли не на подвиги. Ему хотелось повелевать миром, обрушивать армии на врагов и вращать эту грёбаную Землю, как Майкл Джордан — баскетбольный мячик — на кончике указательного пальца.