— Это звучит довольно странно, — возразил Фолкэйн.
— Для тебя, но не для меня. Кинфианцы менее тяжеловесны, чем люди. Я знаю некоторые культуры на моей планете, где берсерк — нормальное явление.
— Но такие цивилизации технологически отсталые, Чи, не так ли? Оставь это. Невозможно управлять таким образом цивилизацией, владеющей атомной энергией. Все развалится. Даже Старый Ник не имеет абсолютной власти в своей собственной организации. Он должен работать с консультантами, исполнителями, людьми разного сорта и ранга. Кривая нормального распределения гарантирует достаточное количество осторожных от природы типов, чтобы удерживать безрассудных…
Фолкэйн замолчал. Центральный преемник ожил.
— Они вызывают нас, — сказал он.
Фолкэйн внутренне напрягся.
— Хочешь включить дополнительный экран?
— Нет, — ответила Чи. — Предпочитаю слушать, но не видеть. Мне надо сосредоточиться на оружии.
Фолкэйн краем уха услышал доклад компьютера:
— Их передача ведется с боевого корабля.
На экране появилось изображение человека: худощавый, стронутыми сединой волосами, одетый во что-то серое. Фолкэйн чуть не выронил трубку: «Я должен был догадаться, я должен был приготовиться».
За спиной человека почти ничего не было, только ярко тлела приборная панель явно неземного производства.
Фолкэйн проглотил комок в горле.
— Хэлло, Хьюдж Латимер, — сказал он почти приветливо.
— Мы не встречались, — без малейших эмоций ответил голос с акцентом.
— Нет? Но кто же вы тогда такой?
— Кто вы такой?
Мозг Фолкэйна лихорадочно работал. Его имя было важной картой в этой дикой игре. Он не собирался сообщать его врагу, чтобы они не смогли сделать из этого кое-какие выводы.
— Себастьян Томб, — ответил Фолкэйн, — торговец и капитан в Политехнической Лиге.
Признание в своем ранге не должно было принести вреда, но вряд ли дало и что-либо положительное.
— Вы командуете вашей группой?
— Нет.
— Тогда я хотел бы поговорить с тем, кто выполняет эти обязанности.
— Поговорите, — согласился Хьюдж Латимер. — Он сам отдал приказ на переговоры.
Фолкэйн расслабился.
— Хорошо. Соедините меня с ним.
— Вы не поняли, — сказал Хьюдж. Его голос звучал все так же ровно, без малейшего выражения, глаза на худощавом загорелом лице смотрели прямо, не мигая. — Гахуд хочет, чтобы вы пришли сюда.
Трубка треснула в зубах Фолкэйна. Он откинул ее в сторону и воскликнул:
— Вы что, живете в другой Вселенной? Вы ожидаете, что… — Тут он спохватился. — У меня есть несколько предложений к вашему командиру, но я пока приберегу их, поскольку его анатомия может оказаться неприспособленной для таких вещей. Будьте добры, узнайте у него, считает ли он разумным с моей стороны или кого-нибудь из моего экипажа отдаться на его милость подобным образом.
Не показалось ли Фолкэйну, что тень страха промелькнула по жестким чертам Латимера?
— Мне был отдан приказ. Какая польза для вас, если я пойду его оспаривать и буду наказан? — Компаньон колебался. — У вас есть два пути. Либо вы откажетесь, и тогда Гахуд прикажет открыть огонь. Либо, если у вас получится, вы можете сбежать. Его это, кажется, не очень беспокоит. С другой стороны, вы можете прийти сюда. Он заинтригован идеей встретиться с диким человеком. Тогда вы сможете чего-нибудь добиться. Я не знаю. Возможно, мы сможем заранее выработать условия, дающие вам уверенность в обязательном возвращении. Но мы не должны слишком затягивать переговоры, иначе он рассердится. Теперь его страх был очевиден:
— И тогда может случиться все, что угодно.
Глава 15
Опасность подойти ближе была очевидна. Не только энерголуч, но и материальный снаряд мог ударить прежде, чем успела бы последовать эффективная реакция. Тем не менее опасность была взаимной. «Сквозь Хаос» смотрелся мошкой рядом с боевой громадиной, но эта мошка была довольно кусачей. Фолкэйн не хотел сокращать дистанцию в пятьсот километров, Латимер настаивал.
— Не забывайте, что вся моя жизнь посвящена поиску любых данных о технической цивилизации, — говорил худощавый мужчина. — Я знаю возможности вашего судна. Кроме ассортимента легких орудий, оно несет четыре тяжелые пушки и четыре ядерные торпеды. На близком расстоянии такое вооружение делает нас почти равными. Если возникнет спор, мы можем, несомненно, убить вас, но наш корабль тоже погибнет.
— Если мой экипаж недостаточен для эффективного удара, что помешает вам взять меня в плен? — протестовал Фолкэйн.
— Ничего, — ответил Латимер, — кроме отсутствия мотива. Я думаю, Гахуд хочет просто расспросить вас и, возможно, передать через вас послание к вашим хозяевам. Если вы задержитесь, он потеряет терпение и прикажет вас уничтожить.
— Ол райт! — хрипло сказал Фолкэйн. — Я приду как можно быстрее. Если я не вернусь через час, мой экипаж получит указание рассматривать это как предательство и будет действовать соответственно ситуации. В этом случае вас может ожидать неприятный сюрприз.
Он выключил связь и мгновение неподвижно сидел в кресле, сжав руки и пытаясь не дрожать.
Прибежала Чи Лан и, присев на задние ноги, посмотрела ему в глаза.
— Ты не хочешь идти, — с необычной мягкостью сказала она. — Ты боишься наркотиков.
Фолкэйн резко кивнул.
— Ты не можешь представить, что это такое, — выдавил он.
— Я могу пойти.
— Нет. Я капитан. — Фолкэйн встал. — Давай готовиться.
— Мы можем сделать так, что ты не будешь захвачен в плен.
— Что? Как?
— Конечно, ценой жизни. Но этот страх ты умеешь контролировать.
— О, — выдохнул Фолкэйн, — я понял, что ты имеешь в виду.
Он щелкнул пальцами, глаза его радостно засветились.
— Почему я не подумал об этом раньше?
Вскоре он отбыл.
К скафандру был прикреплен резервный двигатель. Фолкэйн вылетел в грависанях. Их колпак был плотно закрыт и наполнен воздухом, это была еще одна дополнительная страховка на случай, если его шлем треснет или случится еще что-нибудь непредвиденное. Для возвращения обратно грависани не требовали особой подготовки.
Фолкэйн летел в зловещей тишине. Звезды потускнели и исчезли из поля зрения. На приборной панели мерцали зеленые огоньки, они-то и снизили чувствительность сетчатки его глаз. Тем не менее ему не хватало звезд. Он с силой сжал рукоятки управления и для бодрости засвистел мелодию:
Нет, она не казалась неподходящей для последней, может быть, мелодии, сошедшей с его губ. Серьезность положения не выбила его из колеи. Этот, с каждой минутой все ближе и ближе нависавший над ним гороподобный корабль был преувеличенно грозен.
Голос Латимера оборвал маленькую непристойную балладу на устах Фолкэйна:
— Вы будете направлены в шлюзовую камеру лучом на частоте 15,6 мегагерц. Оставьте сани в камере и ждите меня.
— Что? — насмешливо воскликнул Фолкэйн. — Вы собираетесь встретить меня с оркестром?
— Не понял?
— И не надо. Я без амбиций.
Фолкэйн настроился на сигнал и позволил саням самим следовать за ним. Он же занялся фотографированием боевого судна, изучал похожие на крепости надстройки, откладывал в памяти малейшие замеченные данные. Но часть его памяти была занята другими мыслями.
«Этот Латимер какой-то переработавшийся парень. Он действует вроде офицера-исполнителя при Гахуде. Кто бы он ни был, но он выступает и в роли офицера связи, боцмана, короче, всего экипажа! Ладно, при достаточной автоматизации им не нужен большой экипаж. Но остается работа, которую машины не могут делать хорошо. У них нет мотивации, инициативы, характера подлинно разумного существа. Мы, да и любой цивилизованный вид, встреченный человеком, никогда еще не достигали успеха в создании стопроцентного роботизированного судна. Когда вы занимаетесь исследованиями, торговлей, войной, — всем, что ставит вас в непредсказуемые ситуации, жизненно необходимая численность экипажа возрастает. Частично по психологическим причинам, конечно, но частично и для выполнения самой миссии во всей ее изменчивой сложности. В каком затруднении были Чи и я из-за того, что нас только двое, а ведь так получилось из-за срочных обстоятельств, которых нет у Гахуда. Почему тогда Латимер — единственное существо, с кем я здесь до сих пор общался?»
Сани приближались к крейсеру. Как никогда Фолкэйн был поражен плотностью его вооружения. Башни оказались тоньше, чем казались издали. Они хорошо подходили для размещения приборов, поверхность у них была довольно обширной. Да и на самом деле они оказались усеянными аппаратурой. Но трудно было представить, животное каких размеров и формы могло передвигаться внутри них.
Эта мысль не поразила Фолкэйна, она уже давно созревала в его голове. Он нажал кнопку связи с кораблем.
— Ты слышишь меня, Чи Лан? — спросил он.
— Да. Что скажешь?
Фолкэйн перешел на язык Ирнау, который они узнали на Мерсее. Латимер вряд ли знал его, так что он мог подсушивать вволю. Человек описал увиденное.
— Я убежден, что все, кроме боевого корабля, полностью автоматизировано, — сказал Фолкэйн. — Это объясняет многое, в том числе и плотный строй. Гахуд должен внимательно следить за кораблями. Отсутствие живых экипажей значительно стесняет его действия. Но он и не особенно-то боится потерять их в сражении. Ведь это только машины. Правда, они, возможно, имеют некую радиационную защиту. Если у него один корабль с экипажем, то даже естественно идти с их нынешней скоростью. Конечно, как бы его раса ни организовала свою экономику, флот, подобный этому, очень дорогой. Но его составные части заменить гораздо легче, чем несколько сотен или тысяч обученных членов экипажа. За такой приз, как Сатана, можно было рискнуть.
— Да, твоя версия похожа на правду, Дэвид. Особенно если Гахуд представляет собой нечто вроде военного лорда с личным сопровождением, готовым отправиться в путь куда угодно и когда угодно. Тогда у него нет необходимости консультироваться с другими. У меня появилась большая надежда. Враг не так страшен, как казалось.
— Страшен и даже слишком. Если я не вернусь через час или если у тебя появятся подозрения, что что-то затевается, не играй в верного вассала.
Чи Лан попыталась возражать, но Фолкэйн прервал ее:
— Я буду уже мертв. Единственное, что ты сможешь тогда для меня сделать, это доставить нашу информацию домой.
Чи Лан мгновенно умолкла.
— Ясно, — после тягостной паузы наконец сказала она.
— У тебя почти нет шансов сбежать от погони. Честно говоря, я сомневаюсь, что они вообще есть. Девятнадцать кораблей могут поймать тебя в фазе гиперскорости даже по чистой случайности. Но если они роботы, ты сможешь перехитрить их или, по крайней мере, послать другую капсулу с сообщением так, что они ее не заметят. Ладно, я приближаюсь. Буду вне связи. Всего хорошего, Чи.
Он не расслышал ее ответа, но уловил несколько слов вроде «благословения».
Стена боевого корабля нависала над ним. Фолкэйн выключил автопилот и продолжил путь на ручном управлении.
Как только он вышел из тени башни, в поле его зрения показался ослепительный свет. Он лился из круга размером в грузовой люк — это была шлюзовая камера. Он осторожно провел сани мимо внешних ворот. Внутренний клапан был закрыт. Гравитация корабля обхватила его и несколько затруднила этим посадку. Но вот он быстро вышел из саней, снял с пояса «штуку» и привел ее в готовность. Покоясь в левой руке, она придавала ему леденящее мужество. Ожидая Латимера, Фолкэйн через прозрачный колпак проверил приборы на панели саней. Сила тяжести казалась выше, чем на Земле, и действительно на шкале было 1,07 стандарта. Освещение так же казалось где-то на треть ярче привычного. Распределение спектра указывало на звезду Ф-типа, хотя по люминесцентному освещению нельзя было утверждать это точно.
Открылся внутренний клапан. Шлюзовая камера была двойной, позади первого имелось еще одно помещение. Вошел человек в космическом скафандре, из-под лицевого стекла виднелись суровые черты Латимера. В его руке был бластер обычного типа, наверняка приобретенный на Луне. За его спиной двигалась высокая металлическая фигура с множеством специализированных конечностей, отходивших от цилиндрического тела. Это был робот.
— Что за хамский способ встречать посла? — съязвил Фолкэйн.
Он не поднял руки, но Латимер и не приказал ему это сделать.
— Предосторожность, — пояснил хозяин как само собой разумеющееся. — Вы не войдете сюда вооруженным. Сперва мы проверим вас на предмет бомб и прочих сюрпризов, которые вы могли прихватить с собой.
— Давайте, — согласился Фолкэйн. — В моем транспорте ничего нет. Свое оружие, как мы договорились, я оставил на корабле. Тем не менее у меня есть это.
Он поднял левый кулак, показывая сжатый в нем предмет. Латимер отпрянул.
— Что это?
— Граната. Не ядерная, только обычная боевая, но начиненная торденитом с коллодиальным фосфором. Она может разнести вдребезги все в радиусе одного-двух метров, немного хуже в кислородной атмосфере, конечно. Я вытащил чеку и отсчитал почти пять секунд, прежде чем вдавил плунжер назад внутрь. Ничто не держит его, кроме моего большого пальца. Ах, да, она еще дает много осколков.
— Но вы… Нет!
— Не терзайте себя, дружище. Пружина не настолько сильная, чтобы я не смог удержать ее в течение часа. Я не хочу быть взорванным, но еще меньше я хочу быть взятым в плен или застреленным, или быть подвергнутым еще чему-нибудь вроде этого. Советую вам придерживаться дипломатической вежливости, и у нас не будет никаких проблем.
— Я должен доложить, — хрипло сказал Латимер.
Он поднес ко рту нечто, что было, вероятно, интеркомом. Робот равнодушно проверил сани и ждал.
Латимер сказал:
— Гахуд встретится с вами. Идемте.
Он пошел вперед. Его движения были порывистыми от гнева. Робот шел позади всех. Фолкэйн чувствовал себя зажатым с обеих сторон. Его граната была защитой только против пленения. Если захотят, враги могут заставить его уничтожить себя без особого ущерба. Их корабль вообще может оказаться неповрежденным, если они нападут на него на обратном пути, когда он будет вне корабля.
«Забудь об этом. Ты пришел сюда выведать все, что сможешь. Ты не герой. Ты, конечно, был бы рад оказаться как можно дальше отсюда с выпивкой в руке и с женщиной на коленях и приврать насчет своих подвигов. Но тут, возможно, назревает война, могут быть атакованы целые планеты. Маленькая девочка, которая могла бы быть твоей собственной племянницей, будет лежать в разрушенном атомным взрывом доме с сожженным лицом и лопнувшими глазными яблоками, зовя своего убитого в космическом корабле отца и свою раздавленную обломками мать. Скорее всего, реально дела не так уж и плохи, но могут оказаться гораздо хуже. Нельзя упустить шанс хоть что-нибудь предпринять!»
Шлюзовая камера автоматически закрылась, давление воздуха восстановилось довольно быстро. Через внутренний люк они прошли в длинный коридор.
Смотреть здесь было особенно нечего: стены, пол и потолок из однородного металла, ослепляющий свет, ни одной двери, только вентиляционные решетки, выходные отверстия, загадочные щиты с приборами, ручками управления. Еще один робот прошел прямо перед ними через поперечный коридор — другая модель, похожая на диск с щупальцами и усиками. Несомненно, он был предназначен для какого-то особого рода обслуживающих работ.
Несмотря на пустынность, у Фолкэйна появилось ощущение присутствия грубой, всеподавляющей жизненной силы. Возможно, оно рождалось от гигантских масштабов всего окружающего или от непрекрашающегося гула, или, того хуже, от затаившихся огромных и тяжелых масс, готовых в любую минуту напасть на него со спины.
— Здесь можно дышать, — сказал по радио голос Латимера. — Плотность воздуха немного больше, чем над уровнем моря на Земле.
Фолкэйн открыл выпускной клапан, чтобы сравнять давление, потом откинул назад лицевое стекло и глубоко вдохнул.
Если не считать дополнительной информации, он пожалел, что сделал это. Воздух был по-пустынному горячий и сухой, с обилием пахнущего грозой озона. Были и другие запахи, едкие, словно от пряностей или кожи, или крови, усиливающиеся по мере того, как враги приближались к тому, что предположительно могло быть жилым помещением.