Я коснулся водной части амулета, ощутил ее силуэт большим пальцем, закрыл глаза и заговорил на неизвестном языке. Слова звучали мрачно, плавно, и каппы замедлились и замерли. Один из них заговорил, и хотя я не совсем понимал слова, значение было ясным. Они хотели. Они голодали. Они считали нас врагами. Добычей. Их правом было охотиться на нас.
Я ответил тихо, и слова были мутными, как вода болот, срываясь с моих губ. Шорох деревьев на ветру, что доносил мои слова до них, скрывал мой голос от усиленного слуха тигра. Я шептал не им, ведь они не слушались амулета, а воде, что текла в них: «усните, испаритесь, пропадите, или я заберу воду, что питает вас».
Демоны раскачивались на толстых ногах, моргали крокодильими глазами, обдумывая мою власть, а потом пошли в свои водные логова. Когда я ощутил, что они вернулись в воду, я заморозил реку, чтобы они не вышли, и оставил приказ до времени, пока Келси и Рен не покинут Кишкиндху.
Мы с Реном случайно задремали, пока два дня наблюдали за Келси. Хотя я мог ускорить время, я этого не сделал. Я мог хоть посидеть с ним. Он верил, что Келси умирала. Рен был разбит. Безутешен. Я видел его таким. Так было, когда она уехала в Орегон. Сердце жгло от мыслей об этом, но я помнил, что любовь Рена к Келси вопроса не вызывала. Я был тут не поэтому.
Вечером второго дня Келси стало хуже. Она проигрывала в бою с ядом каппы. Она корчилась от боли, а я вытирал злые слезы. Я знал об этой части. Я никак не мог помешать. Почему Фаниндра не укусит ее и не остановит яд? Рен пытался дать ей воды, и я прошептал:
— Давай, Фаниндра, ты нужна Келси.
И тут золотая кобра проснулась. Она выскользнула из руки Келси, свернулась у бедра Рена. Он даже не заметил ее. Она развернула капюшон, язычок мелькнул пару раз, а потом она повернулась ко мне. Змея покачивалась, словно ждала, что я признаю ее.
Я знал, что нужно попросить.
Я шептал во тьме, молил Фаниндру помочь Келси, забрать ее боль и исцелить от яда демона. Она подняла голову, попробовала язычком мои слова. Она придвинула золотое тело к плечу Келси, подняла голову и широко раскрыла пасть. Она быстро укусила, повторила это пару раз.
Рен был спиной к ней, рылся в рюкзаке, когда это произошло. Фаниндра уже сжалась и затвердела, когда он поднес воду к губам Келси. Она охнула, подняла пальцы к шее, и Рен заметил следы укусов. Он осторожно промыл рану и поднял Келси на руки.
Когда Келси потеряла сознание, он пригрозил сияющей змее:
— Если ты спасла ей жизнь, я в долгу. Но если она умрет, знай, я найду способ уничтожить тебя и богиню, что отправила нас на это задание.
Что-то темное и зловещее было в глазах брата в ту черную ночь, и я знал это. Я не хотел, чтобы он знал это. Я подумал о богине, которую он упомянул. Я нахмурился. Было смешно думать, что Рен или кто-то еще сможет навредить Анамике, но мне было тревожно, ведь я надолго бросил ее одну. Я закрыл глаза, проверил нашу связь и убедился, что ей не навредили без меня. Я заерзал, ощущая стыд, но решил следовать своему курсу.
Вскоре стало ясно, что Келси исцеляется, и после рассвета она проснулась. Рен прижимал ее к себе, делился своими чувствами так, как я никогда не смог бы. Как я мог соревноваться с поэтом, очаровывающим женщин цветастой речью?
То, что Рен уже тут открыто делился с Келси своими мыслями и чувствами, удивило меня. Он доверял ей. Рассказывал то, что никогда не открывал мне или родителям, даже Кадаму, насколько я знал.
Мы никогда не говорили о том, что он тоже хотел покончить с собой. Я понимал его. За эти пару минут я увидел брата в новом свете. Может, он страдал не меньше меня. Может, глядя на Келси, он тоже видел выход, способ оставить горе позади.
Я не винил его за любовь к ней.
Я не винил его за желание выйти из джунглей целым человеком.
Я не винил его за использование шанса получить ее.
Закрыв глаза, я глубоко вдохнул. Келси ответила на искренние слова Рена:
— Все хорошо. Я здесь. Не нужно бояться.
Я держал глаза закрытыми еще миг, притворялся, что она говорит со мной. Касается моей руки. Успокаивает черного тигра, а не белого.
Келси поблагодарила Рена и Фаниндру за спасение, а я обижался, ведь это я спас ее, а она не узнает об этом. Я прыгнул к пещере, чтобы пройти за ними, успокаивая себя тем, что Келси не знала этого… пока что.
Я шел за ними по пещере, поражался вспышками сцен из нашего прошлого и их будущего. Пещера не действовала на меня, только дразнила картинками того, о чем я жалел. К концу появилась Анамика. Она была юной, плакала, чего я еще не видел. На ее щеке был синяк, и, если бы я не знал природу этой пещеры, я бросился бы к ней на помощь.
В туннеле, ведущем к Хампи, я старался двигаться как можно тише, но Рен часто оглядывался, а порой останавливался и слушал. Он даже понюхал воздух, и я понял, что он может определить мой запах, так что шепнул амулету, скрыл свой запах, как Кадам, и вскоре ощутил кроме запахов Рена и Келси еще и мох на стенах.
Келси устала и не замечала Рена и окружение. Я не мог оспорить факт, что Рен с самого начала полюбил Келси. Но я уже знал, что он любил ее. Любила ли она его сильнее, чем меня?
* * *
Я шпионил за ними, прыгая во времени. Вспышки надежды сменялись нежными сценами, что терзали мое сердце и рвали меня. Я слушал их разговоры, их обещания шепотом, и видел, как любовь растет между ними.
Став официантом, я обслуживал их в День святого Валентина и едва остановил себя от желания выдернуть из-под него стул. Она устроилась у него на коленях. Скрываясь в кустах, я следил, как он дарит ей ножной браслет и молит не бросать его. На танцах в Тринадруме я увидел, как он отогнал стайку девушек и ушел с мрачным видом, когда Келси убежала в слезах.
Я невидимо подслушал их разговор на яхте, когда Рен вернул память, обрадовался на миг, когда Келси сказала, что останется со мной. Но, ускорив время, я наткнулся на них в тесных объятиях в его каюте, хотя она была со мной. Я сжал амулет, и сцена пропала. Боль сорвалась с моих губ, пока меня вертел вихрь. Я не знал, куда попаду, и чего пытаюсь достичь.
Я чуть успокоился и решил, что меня утешат и помогут понять чувства Келси ко мне моменты, когда я ощущал ее любовь. Я улыбнулся, глядя на наше сражение мороженым, вспоминая моменты в Шангри-Ла, что для меня значили, наверное, больше, чем для нее. Ей было удобно держать мою руку, пока мы шли по джунглям, держаться за меня, когда я нес ее, когда она подвернула лодыжку, пытаясь спасти Рена.
Я добрался до дня, когда сделал ей предложение, и нахмурился, увидев, что она отвлечена. Я посмотрел на сцену с разных углов, а потом принял облик отдыхающего на песке пляжа, когда понял, что она отвлечена Реном. Мое прошлое я пыталось придумать, что сказать, как звучать романтично, а Рен вышел из воды, и все женщины в миле вокруг не могли оторвать от него взглядов, включая мою будущую невесту.
Рен застыл, увидев, как я протягиваю Келси кольцо, а потом бросился по холму молнией, стал тигром, как только кусты скрыли его. Даже тогда я видел, что что-то не так. Что Келси почти опечалена, принимая мое предложение. Я отогнал разочарование. Она стала моей невестой. И хотя она знала, что Рен все видел, она согласилась, и было очевидно, глядя на нас со стороны, что у нее были чувства ко мне.
Я вернулся с пляжа на наше свидание на яхте. Из теней я снова и снова смотрел на наш поцелуй.
— Наверное, тебе было так одиноко, — сказала Келси, когда я смотрел сцену в десятый раз.
— Было, — ответил другой я. — Мне было так одиноко, что я ощущал себя последним человеком на Земле. А потом я увидел тебя, словно во сне. Ты была ангелом, спасшим меня от жалкого существования.
Я все еще это ощущал. Проклятие было разрушено для Рена, не для меня. Я все еще был прикован к жалкому существованию, и только она могла положить этому конец. Я скрестил руки, прислонился к столбику и двигал губами, повторяя слова, что хорошо помнил.
— Я хотел тебя, и мне было все равно, кого я раню, и как ты будешь себя чувствовать. Я злился, когда ты прогнала меня. Я хотел, чтобы чувства были взаимны, но так не было. Я хотел, чтобы ты ощущала ко мне то же, что и Рену, но ты не могла.
— Но, Кишан…
— Погоди… дай мне закончить. Может, дело в том, что сделала со мной глупая птица в Шангри-Ла, но я смог видеть четче с тех пор, не только прошлое и Джесубай, но и тебя, мое будущее. Я знал, что не буду один. Я видел это в Роще сновидений.
Я вспомнил видения из Рощи сновидений. Может, гордость заставила меня скрыть, что у ребенка Келси будут мои глаза. Этот кроха с золотыми глазами на руках красивой матери преследовал меня каждый миг.
Она назвала его Аник. Это я поведал ей, но не сказал, что средним именем было Кишан. Аник Кишан Раджарам, мой златоглазый сын. Может, если бы я рассказал все, она бы ощущала иначе. Наши отношения были бы проще, Рен влиял бы меньше. Но мое эго вмешалось. Я хотел, чтобы она выбрала меня по любви, а не из-за видения.
Глупо! Что это изменило бы? Келли приняла решение, не имея всех карт на столе. Как она могла остаться, если не знала то, что знал я? Я посмотрел на сцену в свете свечей.
Кишан коснулся губ Келси. Закрыв глаза, я ощущал пальцами их бархат.
— Я не был тогда готов к отношениям. Мне было нечего дать, нечего предложить женщине этого времени. Но Шангри-Ла дала мне нечто ценнее, чем пребывание человеком на шесть часов дольше. Я получил надежду. Повод верить. И я ждал. Я научился терпеть. Научился жить в этом веке. И… важнее, что я научился, что значит любить кого-то.
У моего старого я была хоть капля разума. Он, или я, терпел, и это было вознаграждено. Может, если бы я потерпел еще немного, все сложилось бы хорошо. Еще было время. Его было много. Не было причины уже играть свадьбу. Я мог остановить это, пока все не зашло слишком далеко.
Скрип, и стало видно Рена. Он пригнулся на палубе неподалеку от меня и смотрел на пару с тем же волнением и вниманием, как и я. Он сжал стул рядом с собой.
Старый Кишан сказал:
— Остается только один вопрос. Келси… мои чувства совпадают с теми, что в твоем сердце? Ты ощущаешь хоть толику того, что я испытываю к тебе? В тебе есть место для меня? Что я могу назвать своим? Что я могу удерживать вечно? Обещаю, я буду беречь его. Буду всегда ревностно охранять. Твое сердце бьется для меня, любимая?
Через миг Келси ответила:
— Конечно. Я не дам тебе остаться одному. Я тоже тебя люблю, Кишан.
Я смотрел на поцелуй, помнил его силу и страсть, завидовал старому себе, что он испытывал это. Слова Келси звучали в моей голове. Ее часть всегда принадлежала и будет принадлежать мне. Я знал, что это так. Рен сорвался и бросил стул, устроил хаос, а я шептал Келси обещания в темном ароматном воздухе.
— Я не буду один.
— Конечно, ты не один, — фыркнул за мной женский голос.
Глава 6
Плен
Я обернулся на звук и увидел ухмыляющуюся Анамику. Мне хотелось схватить ее за руку, но ее взгляд заставил меня замереть и спохватиться.
— Что ты тут делаешь? — прошипел я.
Она пожала плечами.
— Тебя долго не было.
Я хотел сказать, что вернусь утром, и что не важно, как долго меня не было, но, видимо, утро уже наступило, потому она и явилась. Игры со временем вызывали головную боль. Я спросил:
— Как долго меня не было?
— Две недели. Долго ты тут наблюдаешь, как пресмыкаешься перед Келси?
— Не твое дело.
Она шагнула ближе, посмотрела на сцену внизу. Она миновала меня, и я ощутил запах жасмина от ее кожи и волос. Меня злило ее присутствие, и то, что мне нравился ее запах, злило только сильнее.
— Как ты сюда попала? — прошептал я.
— Шш, — она вскинула руку.
— Ты… в порядке? — спросил старый я у Рена.
— Теперь да.
— Что случилось?
— Вуаль скрытия пропала.
— Вуаль? Что за вуаль?
Рен сказал:
— Вуаль в моей голове. Которую оставила Дурга.
Я посмотрел на Анамику, она наблюдала за сценой, вскинув бровь и анализируя.
— Я теперь помню, — сказал Рен. — Все помню.
Я хотел сбежать, подавал Анамике знаки, но она не слушала и смотрела на Рена внизу.
Рен тихо взмолился:
— Не уходи, йадала. Останься со мной, — Анамика вытерла слезу с глаза и повернулась ко мне с раздраженным видом. Она сжала рукой мое запястье, и хотя я мог стряхнуть ее хватку с легкостью, я пошел за ней в далекую и тихую часть корабля.
Когда она поняла, что корабль не соединен с сушей, она на миг запаниковала, но сомкнула длинные ноги и впилась в борт. Она без слов сжала кожаный пояс на талии, с взмахом и тихим треском Огненная вервь взлетела в ночное небо. Как только проход открылся, я по ее виду понял, что мне нужно прыгать. Смирившись, что я буду послушным тигром Дурги, хотя бы в этот миг, я спрыгнул с яхты в реку времени.
Я оставался в сознании, ведь был бессмертным слугой Дурги. Я мягко приземлился на ноги на траве сада Дурги, смотрел на огненные врата, ожидая прибытие Анамики.
Я переживал, она ведь была следом за мной. Я хотел уже прыгнуть обратно и отыскать ее, но кольцо огня вдруг сомкнулось с хлопком. Я расхаживал, не зная, куда она делась, и что с ней случилось. Через пару секунд появилось второе кольцо. Я повернулся, и ее тело выпало из вихря огня. Я поймал ее, но она вылетела с такой силой, что я отлетел.
Мы пару раз перекатились, я прижал ее к себе, чтобы она не поранилась. Худший удар пришелся на мою спину. Мы остановились, и ее спина была прижата к траве, а красивые волосы разметались вокруг нее, а я был над ней. Я не успел понять, в какой позе мы оказались, а она уже извивалась и отбивалась. Мой жест спасения вызвал гнев, а не благодарность.
— Слезай, наглец! — вопила она, толкая мои плечи. — Ты весишь больше боевого слона!
Ее неблагодарность раздражала, особенно, когда я все еще ощущал гравий, впившийся в спину, и струйки крови там же.
— Спокойно, богиня. Если замрешь, я уберу с тебя свою слоновью тушу.
Анамика притихла, но враждебно смотрела на меня, и, когда я сдвинулся, медленнее, чем мог из-за того, что ее реакция разозлила меня, она тут же отползла от меня к фонтану и задрожала.
Ее страх был таким сильным, что тяжело ощущался в воздухе.
— Ана, — начал я, смягчив тон. — Что произошло? Что тебя так напугало?
Большие зеленые глаза посмотрели на меня, она со стыдом отвела взгляд.
— Не могу говорить об этом, Кишан. Я… прошу прощения за свою реакцию. Мне нужно было вернуться. Нужно было увидеть снова.
Я сделал пару шагов к ней и присел довольно близко для разговора, но все же оставил ей немного пространства.
— Куда вернуться? Когда? Что ты видела?
Она качала головой, волосы занавесом окружили ее тело, но я успел увидеть на ее щеке свежий синяк. Он был таким же, как из видения в пещере в Кишкиндхе. Я знал, что от нашего падения такой синяк не появился бы. Его мог оставить только мужской кулак. Я робко спросил:
— Кто-то… мужчина тебя ударил?
Она сглотнула, обняла руками колени и спрятала лицо. Она раскачивалась, слезы катились по щекам.
— Это было давно. Я думала, если смогу помочь, то все изменится.
— Ты пыталась кому-то помочь? — спросил я, пытаясь разговорить ее, но она покачала головой.
А потом она призналась дрожащим голосом:
— Я пыталась помочь девочке сбежать из лап монстра. Но замерла. Я не помогла ей, а сделала только хуже.
— Анамика, прошу, расскажи, что случилось? Ты служила королю? Служителю? — монстр сразу вызывал в памяти только Локеша. — Ты вернулась к бою с Локешем? Ты помогала Келси?
Ее плечи напряглись, она вскинула голову.
— Келси? Ты только об этом можешь думать? Спасти Келси? Найти Келси? Горевать из-за Келси? Любить Келси? В мире ты нужен не только Келси!
Она отвернулась от меня, зло смахнула слезы с глаз. Я не знал, что делать, что сказать. Я открыл ей мысли и тихо заговорил в ее разуме.