— Какая мерзость! — Корри–Лин энергично тряхнула головой и закрыла свои гея–частицы. Отвратительные видения развеялись. Только тогда она услышала сдавленный крик из капитанской каюты, расположенной с противоположной стороны узкого прохода. — Милостивая Заступница, — прошептала она.
Ни один мозг не выдержит таких эмоциональных пыток, не утратив способность к ясному мышлению. Она уставилась на дверь каюты, опасаясь, что агент ворвется сюда с активированным к бою оружием. Но ничего не произошло. Послышалось еще несколько приглушенных криков, потом жалобное хныканье, словно скулило раненое животное, а затем на корабле снова воцарилась тишина.
Корри–Лин облегченно вздохнула, но тревога ее не покидала. При мысли о прогрессирующем безумии Аарона все ее тело покрылось холодной испариной. Осторожно, чтобы не разбудить Иниго, она выбралась из–под одеяла и протиснулась к нише, где находился санузел. Прохладная пена освежила ее тело, значительно улучшив самочувствие. Но от процессов, происходящих под кожей, она избавиться не могла — успокоиться после пережитого кошмарного сна было не так–то просто.
«Если это действительно только сон».
Слишком уж реальными оказались его эмоции. Не похоже, чтобы нормальный мозг таким путем избавлялся от накопленных эмоций. Скорее, это фрагментарные воспоминания, рвущиеся наружу из блокированных участков разума.
— Хоньо тебя побери, что же они с тобой сделали? — пробормотала она в тихой и полутемной каюте.
На следующее утро обслуживающие роботы закончили переделывать одежду согласно ее инструкциям.
— Неплохо, — с восхищением отметил Иниго, когда она надела синюю форменную рубашку с укороченными рукавами. Корри–Лин улыбнулась и втиснулась в облегающие брюки. — Совсем неплохо.
— Для начала я хотела бы позавтракать, — с усмешкой откликнулась она.
Одним — и единственным — преимуществом их странного заключения было обилие свободного времени, которое они могли провести вдвоем.
В кают–компанию они вошли, взявшись за руки. Иниго, как обычно, воспользовался кулинарным процессором, запрограммировав его на омлет и копченого окуня. Корри–Лин стала рыться в запасах продовольствия, хранящегося на борту. Из набора кулинарного процессора она могла употреблять только напитки, но их выбор ограничивался томатным соком и чаем, а ни то, ни другое ей не нравилось. Она выбрала упаковку с банановым кексом и сушеными ягодами мортаберри и стала запивать их чаем, пытаясь убедить себя, что это действительно «Эрл Грей», хотя и с молоком и клубничным джемом.
Вошедший вскоре Аарон получил свои обычные яйца–пашот и копченого лосося. Не говоря ни слова, он прошел в другой конец каюты и устроился на сломанном стуле.
— Кто она? — спросила Корри–Лин.
— Не понял?
— Высокая жрица, или кто она там. Та, что вся в крови. Которая внушает тебе такой непреодолимый ужас.
Долгий сердитый взгляд Аарона не подействовал на Корри–Лин.
— Ну? — настаивала она. — Этой ночью ты с нами поделился своими кошмарами.
Смущением его реакцию назвать было нельзя — она подозревала, что агент на такое не способен, — но Аарон опустил глаза.
— Я не знаю, — сказал он.
— Нет, ты должен… — Она запнулась, потом набрала в грудь воздуха. — Послушай, я не собираюсь тебя подкалывать. Пойми, я беспокоюсь.
— Обо мне? Не стоит.
— Никто не в состоянии ночь за ночью выносить такие мучения без последствий. Мне наплевать, что ты напичкан всевозможными системами и усовершенствованиями. Этот мрак тебя погубит.
— Тем не менее я каждое утро приступаю к своим обязанностям.
— Семнадцать часов назад, — заговорил Иниго.
— Что?
— Семнадцать часов назад тебе полагалось быть на мостике и проверять системы корабля. Но ты погрузился в воспоминания. Я это почувствовал.
— Мои функциональные возможности не пострадали.
— Они снижаются, — сказала Корри–Лин. — Неужели ты сам не замечаешь? Или просто не хочешь признаться?
— Я мог бы помочь тебе, — предложил Иниго.
— Нет.
— У тебя же имеются инструкции на все случаи жизни, — настаивал Иниго. — А на случай собственного выхода из строя?
— Со мной все в порядке, и молчание по утрам ничего не означает. Неужели нельзя позавтракать в спокойной обстановке?
— Подумай вот о чем: если ты окончательно спятишь, как мы будем добираться до Оззи?
Аарон усмехнулся.
— А вам этого хочется?
— Да, — решительно ответил Иниго. — Я не знаю, кто тебя программировал, но, полагаю, они были правы, решив свести нас с ним.
— Ну наконец хоть какой–то прогресс.
— Единственное, что может помешать нам добраться до Конуса, это ты, — сказала Корри–Лин.
— Ну, если моя схема начнет разваливаться на кусочки, я…
Он умолк, мгновенно утратив все признаки хорошего настроения.
— Прибегнешь к самоуничтожению? — предположил Иниго.
Аарон уставился в какую–то точку в переборке, не донеся до рта чашку с кофе.
— Нет, такой глупости я не совершу. Я не настолько слаб. — Затем он нахмурился и перевел взгляд на Корри–Лин. — Что?
— О Заступница, — пробормотал Иниго.
Корри–Лин замерла, полагая, что на мгновение перед ней предстал настоящий Аарон.
— Тебе не придется этого делать, — решительно возразила она.
— До Конуса нам осталось не больше двух дней пути, — сказал Аарон. — До тех пор я сумею продержаться, не сомневайтесь.
— Тем не менее не мешало бы на всякий случай загрузить в Интел–центр аварийные инструкции, — предложил Иниго.
— С этим я справлюсь. Собственно говоря, я могу придать им первоочередной статус. А раз уж вы убедились, что я не собираюсь причинять вам никакого вреда и что вместе с великим Оззи вы составите лучшую команду для предотвращения этого гибельного цунами, я предлагаю вам подумать, как остановить Бездну.
— Ее невозможно остановить, — сказал Иниго. — Она такая, какая есть. Я знаю. Я наблюдал за ней со станции «Центурион» и там непосредственно ощущал излучаемые ею мысли. Я знаком с ней лучше, чем кто–либо другой из людей. Так что, можешь поверить, если хочешь остаться в одной Вселенной с Бездной, придется отыскивать путь, как ее обойти. Наилучшим решением было бы вернуться назад и попросить Высокого Ангела перебросить нас в другую галактику.
Аарон отпил глоток кофе.
— Кое–кто думает иначе, — невозмутимо произнес он. — Кое–кто все еще верит в тебя, Сновидец. Верит, что ты действительно откроешь нам путь к спасению. Как тебе такое? На данный момент у тебя остался только один последователь — я. Я единственный, кто на тебя рассчитывает.
Необычное влияние Конуса они ощутили еще в полутора днях пути до цели. Сначала это было всего лишь легкое ощущение радости, на которое никто не обратил внимания. Корри–Лин почти отказалась от выпивки, но в личных вещах членов экипажа отыскались бутылки с великолепными напитками. Было бы непростительно позволить им пропасть впустую. Два напитка — «Бодлианское белое» и «Зелень гор Гакслей» — считались сильными афродизиаками. Из–за них она особенно переживала. Кроме того, она не знала, чем еще заняться на борту.
В полдень она начала подготовку с того, что поручила роботу переделать рубашку из полуорганической ткани, чтобы спереди она держалась всего на двух пуговках. Удовлетворенная ее весьма соблазнительным видом, Корри–Лин разделась и прошла в душевую кабину, а робот тем временем перекраивал толстый шерстяной свитер в короткое платье. Грубоватая пряжа слегка царапала руки, но к дьяволу такие мелочи.
Все это время Иниго оставался в кают–компании, где просматривал сведения об астрономических свойствах Бездны. Когда Корри–Лин вызвала его, сказав, что произошло нечто важное, он поспешил прийти.
— Что случилось? — спросил Иниго, едва открыв дверь.
Он так и остался на пороге, с любопытством осматривая каюту, освещенную тремя мерцающими свечами, прикрепленными на относительно горизонтальных участках поверхности. Кулинарный комплекс, хоть и путал вкусы и запахи еды, достаточно легко изготовил восковые свечи.
Корри–Лин встретила его страстным взглядом и попросила закрыть дверь. Иниго увидел в ее руках бутылку «Бодлианского белого» и два бокала на высоких тонких ножках.
— Эге.
Его гея–частицы откликнулись вспышкой оживленного интереса.
— Посмотри, что я нашла, — произнесла она самым низким голосом, какой только могла изобразить, не засмеявшись при этом. — Было бы жаль не воспользоваться.
— Классика, — воскликнул он. принимая протянутую бутылку.
Она приникла к нему с поцелуем, не дав времени даже на то, чтобы снять колпачок с бутылки, потом провела кончиком носа по его лицу. Он с улыбкой обнял ее, впитывая настроение, излучаемое гея–частицами. Их руки одновременно потянулись к поясу ее колючего одеяния.
— О Заступница, да, — простонал Иниго, когда грубая шерсть соскользнула на пол, открывая соблазнительного фасона рубашку.
Корри–Лин опять поцеловала его, пустив в ход игривый язычок.
— Помнишь Франли? — спросила она. — И долгие зимние ночи, проведенные с ней в Плаксе?
— Я всегда предпочитал Джессиль.
— О да. — Она отпила глоток вина. — Она была очень плохой девчонкой.
— Как и ты.
Он наполнил свой бокал, потом провел рукой по ее шее, пока не остановился у верхней пуговки. Палец обошел преграду вокруг и слегка потянул, испытывая сопротивление.
— Я снова могу стать такой, если ты хорошо попросишь, — пообещала она.
Спустя два часа дезинтегрирующий импульс Аарона вдребезги разнес дверь их каюты, превратив малметалл в облако пыли. Корри–Лин и Иниго отдыхали, растянувшись на одеялах. Иниго, держа в одной руке бокал с «бодлианским», осторожно стряхивал капельки напитка на грудь Корри–Лин. Вторичные программы его макроклеточной ячейки мгновенно активировали защитное силовое поле. Корри–Лин вскрикнула и поползла вглубь каюты, пока не уперлась в переборку.
— Отключи их! — взревел Аарон.
Он втянул воздух, раздувая вспыхнувшие щеки и сжав зубы, так что под кожей проявились мускулы.
Иниго вскочил на ноги, загораживая собой Корри–Лин. Силовое поле растянулось, охватывая и ее, хотя против Аарона эта мера предосторожности была бесполезной.
— Силовое поле останется, — заявил он. — А теперь, ради Заступницы, скажи, в чем дело?
— Мне плевать на твое силовое поле!
Аарон сильно задрожал и сделал шаг назад. Из его гея–частиц хлынул такой мощный поток странных неприятных ощущений, что Иниго вздрогнул. Это был вихрь воспоминаний о каком–то незнакомом храме под прозрачной крышей, о мелькающих испуганных лицах и оглушительных залпах оружия. Каждое видение вызывало новый взрыв эмоций. Иниго, испытывая одновременно ужас и отвращение, отчаяние и вину, ощутил текущие по его щекам слезы.
— Эмоциональное дерьмо, — вопил Аарон. — Отключи его, или, клянусь, я убью ее прямо при тебе.
— Я ничего не делаю, — закричал в ответ Иниго. — Что происходит? Что с тобой?
Аарон осел, прислонившись к косяку выбитой двери.
— Убери их из моей головы!
— Отключи свои гея–частицы, это прекратит воздействие.
— Они отключены!
У Иниго от потрясения похолодела кожа — от собственных ощущений, а не от эмоций, излучаемых Аароном.
— Не может быть. Я чувствую твои мысли.
Взметнувшаяся рука Аарона остановилась в нескольких сантиметрах от лица Иниго. Кожа на его руках встопорщилась, и из плоти показались черные дула оружия боевой системы.
— Отключи их!
— Я же ничего не делаю! — снова заорал Иниго.
Как ни странно, он ощутил бодрящее волнение: настоящая жизнь, не то что существование последних десятилетий. Он уже проклинал себя за то, что прятался так долго вместо борьбы с любыми испытаниями, которые могла устроить ему Вселенная. Конечно, глупо…
Из вживленных в плоть Аарона лазеров вырвались четыре рубиновых луча и заплясали по лицу Иниго.
— Отключи. Их.
Обезумевший агент уже злобно рычал. Где–то совсем близко захлопали темные крылья. Дальний угол каюты затянуло дымкой, словно тьма молекулу за молекулой поглощала пространство. От ее приближения повеяло холодом, он просачивался сквозь силовое поле и леденил кожу Иниго.
Аарон запрокинул голову.
— Убирайся, чудовище.
— Это не я, — прошептал Иниго.
На окраине поля зрения, в гуще наползающего мрака уже маячило нечто пугающее. Он видел чью–то злобную усмешку, обнажающую хищные зубы. Если создание вырвется в то. что Аарон считает реальностью, неизвестно, что может произойти.
Лазерные лучи начали изгибаться в воздухе, обошли вокруг Иниго, заключив его в светящуюся клетку, и их кончики уперлись в обнаженное тело Корри–Лин.
— Я могу быть таким же мерзким, как она, — угрожающе проворчал Аарон. — В конце концов, я у нее учился. Ты еще услышишь мольбы Корри–Лин отключить их. И она станет просить убить ее, чтобы прекратить мучения.
— Прошу тебя, — взмолился Иниго. — Послушай. Я ничего с тобой не делаю.
Лазерные лучи стали ярче, и под их нажимом кожа Корри–Лин зашипела и начала темнеть. От боли она крепко стиснула зубы.
— Постойте, — вдруг воскликнула Корри–Лин. — Где мы находимся?
Аарона била дрожь, словно кто–то пропустил через его тело электрический ток.
— Местоположение?
Тьма, окутавшая каюту, пульсировала с частотой ударов сердца, создавая между ними легкие завихрения воздуха.
— Да! — подтвердила она. — Наше местоположение. Мы уже близко к Конусу?
— Осталось двести семьдесят световых лет.
— Это достаточно близко для сновидения? Может, он так действует на нас?
Аарон наклонил голову набок, все еще держа руки у лица Иниго.
— Сновидение? Ты думаешь, сон? Она здесь. Она идет по кораблю. Она гонится за мной. Ничего не забывает. Ничего не прощает. Ибо это есть слабость, а мы сильны.
— Я говорю не о твоих снах, чертов идиот, — огрызнулась Корри-Лин. — О мечте Оззи. О его галактической мечте, ради которой он оставил Содружество.
— Мечта Оззи?
Изогнутые лучи лазеров немного потускнели. Корри–Лин осторожно отползла из–под прицела.
— Правильно! — воскликнул Иниго. — Этот эффект действует как усилитель эмоций. Я знаю, секс был отличным, но…
Корри–Лин отвлеклась от своих ожогов.
— Эй!
— Разве ты не понимаешь? — настаивал Иниго. — Через Гея–сферу он повысил нашу эмоциональную чувствительность, а с твоей нарушенной психикой это привело к срыву. Контролирующие системы, установленные твоими нанимателями, не выдерживают натиска чувств.
Тьма снова запульсировала. Иниго готов был поклясться, что давление на внутреннее ухо заметно возросло.
— Мои гея–частицы закрыты, — прошептал он.
— Не может быть. Я чувствую твои сны.
— Он прав, — сказала Корри–Лин. — Мои гея–частицы тоже заблокированы, но чертов кошмар терроризирует нас всех. Это не из–за гея–частиц.
Аарон погасил лучи лазеров.
— Что же это? — спросил он. Он едва стоял на ногах. — Я не могу провалить миссию. Вы подвергаетесь риску вражеского захвата. Нам придется умереть. — Его пальцы почти обхватили лицо Сновидца. В экзозрении Иниго вспыхнули предостерегающие иконки, а силовое поле окрасилось слабым сиреневым цветом. — И твою ячейку памяти тоже надо уничтожить, — продолжал Аарон. — Ничто не должно попасть в руки врага, тем более в ее руки.
— Он обошелся без Гея–сферы, — как можно спокойнее заговорил Иниго. Жестокостью ничего не добьешься, ему придется преодолеть нервное расстройство Аарона. — Это мечта Оззи. Он больше не нуждается в Гея-сфере. Проводящей средой для эмоций служит непосредственно пространство–время.
— Это нападение, — упрямо заявил Аарон.
— Нет. Я клянусь. Он же гений, настоящий, ни с кем не сравнимый, живой гений. Гея–сфера была для него всего лишь разминкой. Понимаешь? Он создал настоящую телепатию. Оззи добился того, что люди могут непосредственно делиться мыслями друг с другом, как он и хотел. Это внутренний эффект. И твое расстройство тоже берет начало внутри тебя.
— Нет.
Аарон, хватая ртом воздух, упал на колени, увлекая с собой Иниго.