Олафсон пошевелил губами, но, видимо, ответ так и не придумал, поэтому ограничился кивком. Макбет положил руку ему на плечо:
– Волнуешься, да?
– Слегка.
– Это бывает. Постарайся расслабиться. И еще, Олафсон.
– Что?
– Не промахнись.
– И что дальше? – спросил Бонус.
– Это я и так знаю, – Геката выпрямился и повернул подзорную трубу в сторону, – она мне больше не нужна, – и он уселся в кресло рядом с Бонусом. Тот давно заметил, что Геката садился не напротив собеседника, а сбоку. Словно не хотел, чтобы кто-то смотрел ему в лицо.
– Они взяли Свенона и амфетамин?
– Как раз наоборот. Свенон захватил одного из людей Дуффа.
– Что-о?! И тебя это не тревожит?
– Бонус, я никогда не ставлю только на одну лошадь. Намного больше меня тревожит общая картина. Как тебе наш новый комиссар – Дункан?
– Который пообещал, что доберется до тебя?
– Как раз это меня не волнует, но он поувольнял из полиции многих моих бывших партнеров, и на рынке от этого уже начались проблемы. Ты же разбираешься в людях. Ты его видел и слышал. Он и правда такой неподкупный, как говорят?
Бонус пожал плечами:
– У каждого есть своя цена.
– Ты прав, только эта цена не всегда измеряется деньгами. Не все такие простые, как ты.
Бонус не обратил ни малейшего внимания на это оскорбление. Впрочем, он и не считал себя оскорбленным.
– Чтобы понять, на что купить Дункана, надо сперва узнать, чего он хочет.
– Дункан хочет служить этим баранам, – ответил Геката, – завоевать любовь всего города. Чтобы ему соорудили памятник, причем не по его собственному приказу.
– Да, нелегко. Проще подкупить жадных хищников типа меня, чем таких столпов общества, как Дункан.
– Про подкуп ты прав, – согласился Геката, – а вот про столпов общества и хищников – нет, тут ты ошибаешься.
– Это почему?
– Движущая сила капитализма, милый мой Бонус. Попытки отдельного человека обогатиться ведут к обогащению общества. Это простая механика, которой мы не видим и не осознаем. Столпы общества – это мы с тобой, а вовсе не мечтатели типа Дункана.
– Ты серьезно?
– Так говорит философ Адам Хэнд.
– Что производить и продавать наркотики – это значит служить обществу?
– Что удовлетворять какую-либо потребность означает поддерживать общество. А люди, подобные Дункану, те, кто стремится ограничить и запретить, противоестественны и, в долгосрочной перспективе, даже наносят всем нам вред. Так как же обезвредить Дункана и принести таким образом пользу нашему городу? Есть ли у него слабые места? Какое оружие выбрать? Секс? Наркота? Семейные тайны?
– Твое доверие мне льстит, Геката, но я и правда понятия не имею.
– Жаль! – Геката стукнул тростью о ковер и посмотрел на молоденького официанта, у которого никак не получалось открыть новую бутылку шампанского. – Мне уже кажется, что у Дункана всего одно слабое место.
– Какое?
– Его собственная жизнь.
Бонус вздрогнул:
– Надеюсь, ты пригласил меня сюда не для того, чтобы попросить…
– Ни в коем случае, камбала. Лежи себе спокойно на дне.
Бонус облегченно вздохнул, наблюдая, как парнишка раскручивает проволоку на пробке.
– Однако, – продолжал Геката, – ты жестокий и беспринципный, а еще у тебя есть власть над теми, кто мне нужен. Надеюсь, когда понадобится, я могу на тебя рассчитывать. И ты станешь моей невидимой рукой.
Раздался громкий хлопок.
– Ну наконец-то! – рассмеялся Бонус и приобнял за талию официанта, который пытался поймать бокалом струящееся из бутылки шампанское.
Дуфф неподвижно лежал на асфальте, а рядом замерли его люди – они молча смотрели, как Рыцари севера всего в каких-то десяти метрах от них готовились к отъезду. Сивард и Свенон стояли довольно далеко от фонаря, но Дуфф видел, как дрожит молодой полицейский и поблескивает лезвие сабли, прижатое к горлу Сиварда. Дуфф представил, что, шевельни он хоть пальцем, и лезвие разрежет кожу и вены, вопьется в горло, и через несколько секунд парень будет обескровлен. И когда Дуфф думал о последствиях, его охватывала паника. Его руки и послужной список окрасятся кровью одного из подчиненных, но мало этого – его прекрасно продуманная операция провалится именно сейчас, когда комиссар полиции выбирает начальника Отдела по борьбе с организованной преступностью.
Свенон кивнул одному из Рыцарей, тот слез с мотоцикла, встал позади Сиварда и прижал к голове полицейского дуло пистолета. Свенон опустил визор, перебросился парой слов с человеком с сержантскими нашивками на рукаве, уселся на мотоцикл и, приложив два пальца к шлему в знак прощания, двинулся прочь. Дуфф с трудом сдержался, чтобы не выстрелить ему в спину. Сержант дал несколько распоряжений, и через миг тишину разорвал рев мотоциклов.
Северяне последовали за Сержантом и Свеноном, и на причале остались два пустых мотоцикла.
Дуфф уговаривал себя не поддаваться панике. Нужно что-то придумать. Вдох. Выдох. Думай. На причале осталось четверо Рыцарей. Один – в тени, рядом с Сивардом. Второй – под фонарем, целится в них из «калашникова». Еще двое – вероятно, те, что приехали пассажирами, – залезли в грузовик. Когда ключ повернулся в замке зажигания, Дуфф услышал сперва жалобный скрежет и на секунду решил было, что эта древняя развалюха не заведется. Но тихий хрип вскоре сменился громким рычаньем, и грузовик тронулся.
– У них десять минут, – крикнул автоматчик, – а вы пока подумайте о чем-нибудь приятном.
Грузовик исчез в темноте, свет задних фар постепенно рассеялся, а Дуфф все смотрел вслед. О чем-нибудь приятном? Он рассчитывал, что сегодняшний арест будет самым громким делом послевоенного времени, а вместо этого упустил еще и четыре с половиной тонны наркоты. Да, они знали, что столкнулись со Свеноном и Рыцарями, однако что толку, ведь кроме этих конченых шлемов ничего не видели, а домыслы – плохой аргумент для присяжных и судей. О чем-нибудь приятном? Дуфф закрыл глаза.
Свенон.
Он уже был здесь, прямо у него в руках. Вот погань!
Дуфф прислушался, силясь услышать хоть что-нибудь, но слышал лишь бессмысленное бормотание дождя.
– Банко держит под прицелом чувака, который взял парнишку, – сказал Макбет. – Олафсон, держишь второго?
– Да, шеф.
– Стрелять надо одновременно. Я начинаю обратный отсчет с трех. Банко?
– Я плохо вижу цель – тут нужно либо больше света, либо глаза помоложе. Как бы мне парнишку не подстрелить.
– У меня цель отличная. И света много, – прошептал Олафсон, – можем поменяться.
– Если мы промажем и убьем парнишку, будет лучше, если промажет Банко. Банко, как по-твоему, какую скорость развивает эта сталинская колымага, если ее нагрузить доверху?
– Хм… Думаю, где-то шестьдесят в час.
– Отлично. Впрочем, если мы хотим успеть всюду, то время поджимает. Поэтому сымпровизируем.
– Хочешь кинжалы задействовать?
– С такого расстояния? За комплимент спасибо, но нет. Впрочем, старик, ты и сам сейчас все увидишь. Смотри.
Оторвавшись от бинокля, Банко увидел, что Макбет встал и ухватился за прикрученный к крыше фонарный столб. Вены на мощной шее вздулись, и Банко увидел, как Макбет оскалился, вот только улыбается он или рычит, Банко не понял. Столб был прикручен на славу и выдерживал даже самые сильные порывы злого северо-западного ветра, дувшего здесь восемь месяцев в году, но Банко и прежде доводилось видеть, как Макбет голыми руками вытаскивал из сугробов машины.
– Три, – выдавил Макбет, и железные скобы отошли от основания.
– Два, – столб приподнялся, и из-под него показался провод.
– Один, – Макбет наклонил фонарь, направив свет прямо на трап внизу.
– Начали!
Два удара плетью – вот на что это было похоже. Дуфф открыл глаза как раз вовремя и увидел, как человек с автоматом повалился ничком, стукнувшись шлемом об асфальт. Там, где стоял лейтенант Сивард, стало вдруг светло, и теперь Дуфф мог отчетливо разглядеть и его самого, и того, кто держал его в заложниках. Только теперь пистолета у него в руках не было, а его голова завалилась на плечо Сиварда. И Дуфф увидел дыру в шлеме. А потом Северянин медленно, словно медуза, осел по спине Сиварда прямо на асфальт.
Дуфф оглянулся.
– Дуфф, мы тут!
Он приложил ладонь ко лбу. Сверху, из потока слепящего света, до него донесся раскатистый смех, и на причал упала огромная тень.
Но и смеха было достаточно, чтобы понять, кто перед ним.
Макбет. Естественно, Макбет.
Глава 2
Над Файфом по безоблачному небу, залитому лунным светом, медленно кружила чайка. Внизу серебром поблескивал фьорд, на западном берегу которого неприступной стеной вырастала горная гряда. В давно минувшие времена почти на самой вершине горы монахи воздвигли большой крест, но так как стоял он со стороны Файфа, городским жителям казалось, будто крест торчит вверх ногами. Прямо к скале подходил громоздкий железный мост, похожий на те подвесные мосты, какие прежде перекидывали через крепостной ров. Длиной этот мост был триста шестьдесят метров, а высота в самой верхней точке достигала девяноста. Назывался он мостом Кеннета, хотя местные окрестили его Новым мостом. Старый выглядел скромнее, хотя и изящнее, но стоял ближе к устью фьорда, и тем, кто выбирал его, приходилось делать крюк. Прямо посреди Нового моста стояла некрасивая мраморная фигура, представлявшая комиссара Кеннета, – этот памятник возвели здесь по его же собственному приказу. Памятник стоял практически на границе города: другие губернии не желали, чтобы память об этом мошеннике увековечили на их земле. Кеннет приказал скульптору подчеркнуть его врожденную проницательность, поэтому казалось, будто фигура высматривает что-то вдали, однако даже самому доброжелательному художнику не удалось бы скрыть огромный подбородок полицейского комиссара и его массивную шею.
Чайка взмахнула крыльями и устремилась вверх – она надеялась, что по ту сторону горы рыбы больше, пусть даже и погода там хуже. Людям же, которые захотели бы последовать за этой чайкой, пришлось бы пройтись по тесному, прорубленному в горе туннелю длиной два километра. Эту горную гряду, разделявшую два мира, местные любили. Во всяком случае, в народе туннель называли прямой кишкой с двумя анальными отверстиями. Пролетев над вершиной горы, чайка и впрямь словно очутилась в другой Вселенной: мир тихой гармонии остался позади, а лежавший перед ней зловонный город принимал холодный грязный душ. Будто показывая свое отношение к городу, чайка выдавила из себя ошметок помета и, воюя с порывами ветра, полетела дальше.
Помет шлепнулся на крышу будки, внутри которой на лавке лежал тощий мальчишка. Знак рядом с будкой сообщал о том, что это автобусная остановка, но мальчишка сомневался. За последние два года кучу автобусов просто упразднили. Типа потому, что численность населения сокращается – так сказал придурок-бургомистр. Но мальчишке во что бы то ни стало надо было добраться до вокзала и раздобыть зелье. Спиды, которые он купил в порту, оказались полным дерьмом – не амфетамины, а мелисса вперемешку с крахмалом.
В свете нескольких уцелевших фонарей поблескивал мокрый, с потеками бензина асфальт, в выбоинах которого собирались лужи дождевой воды. Дорогая была пустая, ни единой машины. Только дождь. Но сейчас мальчишка услышал тихий гул. Он приподнял голову и поправил повязку, которая во сне сползла с пустой глазницы и закрыла здоровый глаз. Может, они подбросят его до центра? Хотя нет, едут они явно с другой стороны.
И мальчишка опять съежился.
Гул перерос в рычание. Мальчишка уже и так насквозь промок, поэтому решил не вставать и лишь закрыл лицо руками. Мимо остановки промчался грузовик, и мальчишку окатило целым каскадом грязной воды.
Но он по-прежнему лежал и думал о жизни. Ладно, пусть все остается как есть.
Опять двигатель. Еще одна машина. Может, эти его подвезут?
Он медленно поднялся на ноги и выглянул на дорогу. Нет, и эти тоже из города едут… Причем тоже разогнались. Он всмотрелся в приближающиеся фары, и у него вдруг появилась идея: а ведь пара шагов – и он посреди дороги и уже в следующую секунду избавится от всех своих проблем.
Автомобиль промчался мимо, ловко избежав выбоин на асфальте. Черный «форд-транзит». Коповская машина, в которой сидели трое. Ну и хрен с ними, с копами он бы все равно не поехал.
– Вон он, впереди, – сказал Банко, – Ангус, поднажми!
– Откуда ты знаешь, что это он? – спросил Олафсон и просунул голову между передними сиденьями гвардейского «форда-транзита».
– Это газ от дизеля, – ответил Банко. – Неудивительно, что у них в Союзе нефтяной кризис. Ангус, пристройся прямо за ними, чтобы они нас заметили.
Ангус прибавил скорости, и через мгновение их уже окутало облако гари. Банко опустил стекло и высунул в окно винтовку, положив дуло на зеркало заднего вида. Откашлялся:
– А теперь в сторону, Ангус!
Ангус вывернул руль, прибавил газу, и «транзит» вильнул в сторону от кряхтящего грузовика.
Из окна грузовика показался дым, и зеркало под дулом винтовки Банко со звоном разлетелось.
– Ага, вот они нас и увидели, – сказал Банко. – Давай назад, и едем следом.
Дождь внезапно прекратился, а вокруг стало совсем темно. Они въехали в туннель. Казалось, будто свет фар тонет в асфальте и черных, грубо обтесанных скалах, так что видны были лишь габаритные огни грузовика.
– Как будем действовать? – спросил Ангус. – Там дальше мост, и если они доедут до его середины…
– Знаю, – оборвал его Банко и поднял винтовку. Возле памятника зона их полномочий заканчивается, а значит, преследование надо будет прекратить. Конечно, чисто теоретически они могли бы продолжать погоню – однажды кто-то особенно рьяный, каких в Отделе по борьбе с наркотиками было мало, задержал наркоторговцев, когда те уже выехали из города. И сами же поплатились за грубое нарушение должностных обязанностей. Винтовка в руках Банко слегка дернулась.
– Есть! – объявил он.
Грузовик начало бросать из стороны в сторону, а от заднего колеса отлетел кусок резины.
– Вот что значит по-настоящему тяжелый грузовик. – И Банко перезарядил винтовку и прицелился в другое колесо. – Теперь чуть оторвись от них, Ангус. На тот случай, если они врежутся прямо в стену.
– Банко… – прошептал сзади Олафсон.
– Угу? – Банко медленно надавил на курок.
– Машина на встречной.
– Опачки…
Банко выпрямился, а Ангус ударил по тормозам.
Прямо перед ними из стороны в сторону болтался «ЗИС-5», а за ним впереди темноту туннеля прорезал свет фар автомобиля, двигающегося им навстречу. Потом раздался пронзительный вой – так отчаянно мог сигналить только тот, кто видит прямо перед собой грузовик и понимает, что уже поздно.
– О господи… – прошепелявил Олафсон. Сигнал превратился в один непрерывный гудок. А потом вдруг их ослепил свет фар.
Банко машинально взглянул на автомобиль, успев заметить на заднем сиденье ребенка – тот спал, уткнувшись головой в стекло.
А потом машина исчезла позади, и стихающий гудок напоминал теперь вздох разочарования.
– Быстрей, – скомандовал Банко, – мост уже скоро.
Ангус прибавил скорости, и они вновь въехали в клубы гари.
– Ровнее, – Банко прицелился, – ровнее.
В этот момент кто-то отдернул брезентовый полог на кузове грузовика, и фары гвардейского «транзита» выхватили из темноты штабель белых пластиковых пакетов. Окошко между кузовом и кабиной было разбито, а из-за пакетов высунулось дуло автомата.
– Ангус…
Раздался громкий хлопок, Банко успел увидеть короткую вспышку, а потом лобовое стекло побелело и осыпалось.
– Ангус!
Но Ангус и сам сообразил: сперва он резко вывернул руль вправо, а затем влево. Колеса возмущенно завизжали, дуло автомата быстро повернулось в сторону «транзита», а рядом засвистели пули.
– Дьявол! – выкрикнул Банко и выстрелил в другое колесо, но ударившаяся о диск пуля лишь высекла пучок искр. А потом вдруг опять начался дождь. Они выехали на мост.
– Олафсон, стреляй! – проорал Банко. – Быстро!
Дождь заливал сквозь разбитое лобовое стекло, Банко отодвинулся, и Олафсон положил дуло двустволки на спинку его сиденья. Дуло высунулось совсем рядом с плечом Банко, но потом послышался шлепок, и дуло вновь исчезло. Банко обернулся и увидел, что Олафсон обмяк, голова его завалилась набок, а в куртке на груди появилась дыра. Следующая пуля прошла сквозь спинку кресла Банко и проделала отверстие рядом с Олафсоном. Из-под разодранной обивки торчали обрывки серого поролона. Видно, их противник в грузовике наконец-то пристрелялся. Банко вырвал из рук Олафсона ружье, развернулся к окну и выстрелил. Из кузова грузовика вырвалось белое облачко. Банко приподнял вверх дуло. Сквозь плотную белую завесу их теперь из грузовика не разглядеть, но тут прямо перед ними из темноты зловещим призраком вырос залитый светом мраморный памятник Кеннету. Банко прицелился в заднее колесо и надавил на курок.