Чьи-то теплые руки коснулись лица, скользнули по волосам, оставляя после себя мягкую нежность, до боли непривычную, но желанную. Как давно я не чувствовал этого? Безумно хотелось еще этих рук, хотелось взять то, что они могли предложить. Легкое такое тепло, к которому стремится все живое...
Вдохнув поглубже, задержал дыхание, пытаясь сесть. Дотронулся до глаз, потер их. Искра внутри сонно заворочалась, но зрение не возвращалось.
- Знай я, что ты так подставишься, не доверил бы тебе оставаться одному.
Я почувствовал, как ты смотришь на меня с неодобрением. Странная слабость в теле, я не чувствовал ее очень давно. Со времен Присяги. Меня била крупная дрожь, внутри стало странно холодно. Ты подвел меня ближе к костру и усадил на землю, сунув в руки флягу с вином.
- Не думаю, что стоит сейчас об этом говорить.
Сказал и услышал, как ты фыркнул в ответ, как ударил кулаком по земле.
- Не стоит? Ты чуть не погиб, да еще и ослеп! Да это просто смешно!
- Зрение вернется. Просто мне надо немного отдохнуть.
- Отдохнуть? Ах, да, ты же еще не в курсе… Ты отдыхал целую неделю!
- Значит надо еще немного.
***
Смотрю, пытаясь понять, к чему ты клонишь. Столетняя война. Она закончилась тысячелетия назад. Хотя с того времени ты ничуть не изменился.
- Не знаешь, да?
- Не знаю.
Ответил с заминкой. Не сразу понял, о чем ты спросил.
- Сложно поверить?
Ты поднимаешь руку и чуть помахиваешь ей в воздухе. Смотрю с непониманием. Ты? Действительно сложно. Нежность и ласка. От тебя. Кажется, я сплю.
- Уходишь от темы.
- Не хочу говорить об этом.
- А о чем хочешь?
Смеешься, теперь не запрокидываешь голову. Только щуришь глаза. Хищник. Теперь похож на кота. Почему-то раньше мне всегда казалось, что ты похож на кота. Почему я сравнил тебя с мантикорой? Гибкий и сильный, не таящий эмоций, независимый и непредсказуемый. Кот.
- О другом.
- В чем причина?
- Все пытаешься отыскать?
- Это моя работа.
- Знаю. Но не хочу. Вспомни июнь.
Заставляешь смутиться. Смотришь на меня, пытаясь найти хоть что-то на моем лице. Не получится. Если с рождения носить маски, они становятся тобой, а ты ими. Никаких эмоций. Снаружи. Внутри буря. Мне… больно?
Июнь. Тот самый? Тот, что изменил нас? Меня. Ты остался прежним.
***
Я лежал на боку, передо мной находилась светло-бежевая стена. Голова болела. Привычно потянувшись, я понял, что что-то не так. Скользнул взглядом вниз, не слишком понимая, что именно не так и, в то же время, ощущая на бедре тяжесть.
То, что обнаружил, повергло меня в недоумение и смущение одновременно.
Во-первых, я лежал в незнакомой комнате абсолютно голый, а во-вторых, на моем бедре лежала чья-то рука и, судя по всему, мужская. По-хозяйски так лежала. Было от чего почувствовать недоумение, даже не так - смятение.
Голова болела, во рту было сухо, ужасно хотелось пить. Непроизвольно облизнув пересохшие губы, я уставился на стену, пытаясь сообразить, где мог видеть эту комнату. Нигде я ее не видел. Нигде и никогда. И кровать, на которой лежал, тоже была чужая.
Я напрягал мысленный взгляд, обращенный во вчерашний вечер, и абсолютно ничего не видел - в памяти был сплошной пробел.
Между тем, тот, кто лежал сзади, шумно вздохнул за спиной, зашевелился, явно просыпаясь. Я, перестав дышать, инстинктивно замер, затаился, и только сердце заколотилось в груди сильно-сильно.
Чужая рука зашевелилась, явно лаская, и я, ещё не успев толком осмыслить такой неожиданный поворот в развитии событий, в следующее секунду почувствовал, как рука, устремляясь вперёд, неожиданно скользнула к паху. Тот, кто был за моей спиной, одновременно с этим движением руки всем телом прижался сзади. В то же мгновение, инстинктивно дёрнувшись всем телом вперёд, я рывком перевернулся в постели на другой бок - развернулся лицом к тому, кто был сзади.
- Доброе утро! - Глядя мне в глаза, как-то удивительно легко и оттого совершенно естественно проговорил... Людвиг?!
Доброе утро... Ты сказал это так, как если бы в том, что мы сейчас лежали в одной постели совершенно голые, не было ничего странного. Сказал и, весело глядя мне в глаза, легко и естественно улыбнулся, непонятно чему радуясь.
- Доброе. – С некоторой неуверенностью отозвался я. Проговорил ответ автоматически, не осмысленно, при этом взгляд непреднамеренно скользнул вниз и я оторопел. Не испугался и даже не смутился, а именно оторопел.
Мы лежали в постели друг против друга на расстоянии считанных сантиметров, и ты был при этом нескрываемо возбуждён. Как на это реагировать? Ты чуть подался телом вперёд, одновременно касаясь ладонью моего бедра, уверенно потянул меня на себя.
- Ты чего? - Торопливо отстранившись, я судорожно дёрнулся, сбрасывая с себя руку.
- Не понял... - отодвигаясь в сторону, чтоб лучше видеть, ты скользнул по моему лицу удивлённым взглядом. - Что случилось?
Ты всегда был красив, и даже то, что похмельное лицо после ночи было слегка помято, не портило общей картины. Черты лица изящно сглажены, совершенно идеальны, хотя идеала как такового в природе существовать не может. Волосы, достигающие плеч, спутались, на голове царил беспорядок.
- А ночью ты был совсем другим.
- В смысле?
- Что значит «в смысле»? В прямом. Прямей не бывает! - Похоже, мое поведение тебя и веселило, и озадачивало одновременно. - Ты что, ничего не помнишь? Что было ночью? Ну? Помнишь хоть, кто я?
- За идиота меня считаешь? - Я невольно улыбнулся в ответ.
Твое лицо было каким-то удивительно живым, открытым, располагающим, готовым в любой момент откликнуться улыбкой. Причем готовность эта читалась на лице даже тогда, когда улыбаться ты не собирался. И это придавало обаяния. Бывают такие лица, на которые и легко, и приятно смотреть, от личностей с такими лицами не ждёшь ничего плохого.
Хотя это мало кого успокаивало. При таком-то выражении лица, ты способен преспокойно кромсать чью-нибудь тушку, чем и занимался последние века, если быть честным. О, да, на твоем лице постоянно царила улыбка, абсолютно счастливая.
Улыбка чертового маньяка, увидевшего перед собой около сотни жертв, которые никуда от него не денутся. И после боя она оставалась настолько же счастливой и искренней, что все солдаты, даже раненые, не могли не улыбнуться в ответ.
А вот враги при взгляде на тебя бледнели и были готовы поседеть в один миг. Удивительное это свойство не единожды приводило меня в недоумение. Как можно на одних действовать отрицательно, а на других положительно без какого-либо потока Искры?
Ты рассмеялся, склонился чуть ниже, рассматривая меня, а я смотрел на твое лицо. Определенно, ты был не просто красив, а притягательно красив. Я поймал себя на мысли, что нравишься ты мне не только как желаемый сексуальный партнёр, а вообще. Люблю тебя, - подумал я, и что-то сладко ёкнуло в груди.
- У тебя родинка на подбородке...
- Я знаю, вот здесь. - Откликнулся я и указательным пальцем показал на подбородке то место, где была еле различимая коричневая точка. Улыбнулся непроизвольно, почти по-детски. Улыбнулся, сам не зная чему.
Ты неожиданно опустил голову вниз и я, ощутив на своей шее обжигающе жаркое прикосновение губ, невольно содрогнулся от удовольствия. Может, минуту, а может быть, две минуты ты сладострастно мял меня, с нескрываемым наслаждением вдавливаясь всем телом. Горячими губами скользил по моей шее. Вновь приподняв голову, посмотрел мне в глаза, и в твоем взгляде я увидел что-то такое, жаром проникающее в душу, отчего сладко дрогнуло сердце. Я не двигался, погрузившись в свои мысли, думая о том, что происходило сейчас.
- Эй! Ты на связи? Не отвлекайся.
Обрывая собственные мысли, я вновь переключил внимание на тебя. Было во взгляде что-то такое необъяснимо манящее, тёплое, искреннее. Чутко всматриваясь в мое лицо, ты уловил перемену в моем настроении.
«Пламя!» – мелькнуло у меня в голове одно-единственное, но совершенно универсальное, на все случаи жизни пригодное слово.
Минуту... или две... или даже три минуты, если не все четыре, а то и пять, если не шесть, ты жарко целовал меня. Рывком притянул меня к себе, прижимая, одной рукой перехватил поперёк спины, в то время как другая рука скользнула ниже.
***
Тот самый июнь? Когда мы потерялись в комнате, забыв, что вокруг есть и другой мир? Это не забыть. Только помнишь ли ты, что было потом?
- Вспомнил?
- Я и не забывал.
- Не видно.
Чему ты злишься? Тому, что я мог забыть? Как? Это невозможно. Подарок судьбы, после которого все стало иначе. Новое тепло, новые чувства. Не было одиночества. Какое-то время не было.
- Чего ты хочешь?
- Чтобы ты понял.
- Что?
- Меня.
- Зачем?
- Мне надо.
Меня бесит эта привычка отмалчиваться. В твоем голосе звучит лёгкая, едва уловимая насмешливость. Отвечаешь с интонацией, с какой говорят с маленькими детьми, побуждая их искать ответы на вопросы самостоятельно.
- Не уверен.
- Ты поймешь.
Откуда такая уверенность? Зачем мучить меня, заставляя вспоминать? Хочешь вернуть, что было? Смешно. Под конец своей жизни бессмысленно что-либо возвращать.
- Что думаешь?
- О чем?
- О бале.
Смотрю на тебя с непониманием. Опять ты за свое. Последний бал, который я почтил своим присутствием. Больше не мог там появляться. Больно было.
***
Бал оказался маскарадом, метузеллы, пряча лица за изящными масками, плавно двигались по зале. Я стоял в тени, прислонившись к столбу, и наблюдал. Несколько раз меня порывались вытянуть на веселье, но танцевать я не хотел. Не хотел ни с кем, кроме тебя. Нахмурившись, я уставился в пол, покручивая в пальцах бокал вина.
Снова посмотрел на танцующих, оглядел внимательно тех, кто замер по краям зала. Может ты и не здесь? Вдруг, пьешь в другом зале, а может, и вообще сидишь на улице.
По моему лицу мягко прошлась рука в перчатке, заставив вздрогнуть. Я повернулся и уставился в веселые глаза. Ты усмехнулся в ответ на мои вскинутые от удивления брови и покрутился на месте. Чуть не задохнувшись от смеха, я сполз по стене. На тебе был облегающий костюм, в точности такой же, как и на фантастическом супермене из Мира Кальте. Ты присел рядом, отбирая у меня бокал, и довольно улыбнулся.
- А ты кого изображаешь?