- Не можете! – голос охотника ворвался в мозг и заставил тряхнуть головой, чтобы избавиться от навязчивого желания преодолеть расстояние, разделяющее нас с ним и свернуть ему шею.
- Я дам вам двое суток на решение этого вопроса, но если за это время кто-то умрет я лично доложу Курду о том, что все вышло из-под контроля Братства и вы покрываете каннибала! Я конечно понимаю, что у вас горе и вы не можете принимать адекватных решений…Может вам стоило вмешать вашего отца в устранение этой проблемы?
- Давайте не будем говорить о моем эмоциональном состоянии – это не ваше дело. Двое суток более, чем достаточно.
- Ровно два дня, и я спущу на вас всех охотников ордена, если вы не…
- Вы мне угрожаете?! Смотрите как бы наш убийца не подчистил случайно ваши ряды так основательно, что от вашего ордена останутся одни воспоминания. Если нам так или иначе придется предстать перед судом Нейтралов, то одним – десятью убийствами больше или меньше уже не будет иметь никакого значения, не так ли?
- Двое суток и начнется война. Это я вам обещаю.
- Начнется бойня – это вам обещаю Я.
Отключила звонок и встретилась взглядом с Зоричем.
- У нас проблемы.
- Я уже понял. У нас много проблем, Марианна.
Я задумалась и увидела, как из дома вынесли труп женщины, накрытый простыней, повернулась к Шейну.
- Вы сказали, что он в основном охотится на женщин?
- Верно. Его привлекают шикарные, умопомрачительные брюнетки лет двадцати-двадцати пяти. Эстет, мать его. Серийный маньяк.
Раздумывала ровно секунду и тут же перевела взгляд на Серафима:
- Не хотите попробовать поймать его на живца? Я подхожу под это описание?
- Даже не думайте об этом! Совсем с ума сошли?!
Зорич сверкнул глазами и сжал челюсти.
- Помнится я прекрасно справилась в последний раз.
- Настолько прекрасно, что потом вас приговорили к смертной казни. А я после этого чудом остался жив. Даже если Мокану мертв он вернется с того света и выдерет мне сердце голыми руками. А если жив…Нет! Я даже думать об этом не желаю. Вы не подходите совершенно!
- Ну почему нет? Я достаточно сильна, чтобы справиться не только с вампиром, но и с демоном. Я владею всеми видами холодного оружия. И в конце концов я не пойду туда одна. Вы меня прикроете. Нам главное, чтобы он просто клюнул и уехал со мной. Или считаете я недостаточно привлекательна для этого?
- Мне еще не хватало задумываться о вашей привлекательности, - фыркнул он, но все же осмотрел с ног до головы. Притом совершенно бесстрастным взглядом. Его аналитический мозг уже начал прокручивать мое предложение и разные варианты исхода событий.
- Вы знаете где он с ними обычно знакомится?
- Да. Ночные клубы. Излюбленное место тех, кто хочет побаловать себя живой кровью добровольных доноров. Там он их и цеплял. По крайней мере все жертвы посещали именно этот клуб. Камер наблюдения в нем нет. Заведения принадлежат одному из гиен, и он прекрасно знает, что именно происходит за его стенами, но соблюдает нерушимое правило – все доноры остаются живы и ничерта не помнят. Но кто станет беспокоится об исчезающих бессмертных? Кстати, вы действительно именно тот типаж. Очень похожи. Я бы сказал даже поразительно похожи.
- Мы найдем брюнетку из наших. Я вас туда не пущу. Не хватало княгине быть приманкой.
Шейн посмотрел на Зорича, застегивая куртку на змейку и натягивая на голову капюшон.
- Нам нужна не просто брюнетка. Он не выбирает кого попало. И да, госпожа Марианна подходит как никто другой. Он непременно должен клюнуть – она красивая. Очень красивая даже по вампирским меркам. Да и времени у нас особо нет.
- Если бы я не знал, что ты не по девочкам, Валаску, я бы сказал, что тебе стоит опасаться за свою жизнь даже если ты просто взглянул в ее сторону. Ты вообще представляешь, что ОН с нами сделает, если узнает, что мы её вмешали в это дело и выставили приманкой больному ублюдку-психопату?
- Господин Мокану мертв.
Я тут же шумно выдохнула, и он замолчал, отвел взгляд.
- А я жив, Валаску, и я против этого дерьма, как бы прекрасно оно не звучало!
- А я, Зорич, теперь твое непосредственное начальство. И нам нужно изловить этого ублюдка пока он не убил еще кого-то. Приход Нейтралов будет означать десятки арестов и допросов, многочисленные проверки и зачистки. Нам это не нужно! Поэтому я сегодня пойду в клуб, и мы его поймаем, и никто больше не умрет. У нас нет выбора! Пойми, я не хочу, чтобы они здесь рыскали. Я хочу закончить это и искать Ника. Искать в каждом углу этого проклятого места и чтоб мне никто в этом не мешал! И… и еще. Может быть этот убийца и Ник. Может быть он что-то знает. Этот охотничий дом, возможно, выбран не случайно. Нам необходимо его поймать. Точнее мне это необходимо. И поймать живым!
Я пошла к машине и, стараясь не оглядываться на дом, приказала:
- Сожгите здесь все к чертям. Уничтожьте каждую улику. Я не хочу, чтоб стало известно еще о двадцати телах.
Когда мы тронулись с места, я посмотрела на Шейна и тихо попросила:
- Отвезите меня на тот оружейный склад, пожалуйста.
***
Я поднялась туда сама, оставив и Зорича, и охрану внизу. Мне не хотелось, чтобы они видели, как меня там скрутит пополам, как я сползу на ледяной пол, обхватив себя руками и задыхаясь от боли тихо завою, снова кусая губы так, чтоб никто не слышал, как я корчусь в адской агонии, когда боль поглощает меня полностью и от тоски хочется сдохнуть.
Не знаю сколько я просидела на той крыше, глядя на закат и пытаясь себе представить, что он мог здесь делать один? Что произошло на самом деле.
Спустилась обратно, спустя час или два, никто не произнес ни звука. Они все просто ждали, и я была им за это безмерно благодарна. Только когда мы снова сели по машинам, Зорич подал мне платок.
- Вытритесь. Тушь потекла. И когда вы ели последний раз? В таком виде на вас клюнет только зверски голодный Носферату и то не факт.
Это означало, что я победила.
ГЛАВА 3
Мне определенно импонируют эти современные штуки, которые позволяют окунуться в атмосферу абсолютного разврата и боли. Хотя, на мой взгляд, стены, обитые бархатом - это уже слишком, вершина безвкусицы.
Я оглядывался по сторонам и чувствовал, как сводит скулы от желания отыметь их всех сразу. Всех этих женщин в ультра - коротких платьях, открывающих длинные стройные ноги, сорвать к чертям блузки с глубоким декольте и стиснуть соблазнительную грудь в ладони, одновременно тараня пальцами горячую плоть.
Прошло уже столько времени, а я всё привыкнуть не мог, к этой гребаной моде, по которой женщина не скрывала свои прелести, а выставляла их наружу, вспарывая одновременно в мужчине его самые тёмные стороны. Этот мир давно потерял свою тягу к духовным ценностям. А теперь я видел, что к две тысячи шестнадцатому году он еще и безмерно устал скрывать это. Тот старик, которого я съел первым, сказал, что сейчас именно этот год. Правда я не поверил ему, решил, что он просто нанюхался дряни какой-нибудь, но тогда я был настолько голоден, что мне было наплевать, под чем он. Я не мог говорить - только рычать, я не мог думать ни о чём, кроме еды, которая была настолько рядом, что достаточно лишь руку протянуть, и ты получишь всё, чего только пожелаешь. А я хотел крови. Много крови. Я, словно одержимый, высушивал смертных досуха, а наевшись, я ею умывался.
Это была не просто жажда вампира. Моё тело изголодалось по крови. Оно алчно требовало еще, еще, еще. А я потакал его желаниям, чувствуя силу, которая просыпалась внутри с каждой каплей. Я соскучился по ней за то время, что пролежал полностью парализованным в какой-то грязной подворотне, настолько провонявшей испражнениями, что мне казалось, эта вонь проникла глубоко под кожу и впиталась в кости. Я задыхался ею на протяжении нескольких часов, не в силах пошевелить даже пальцем. Дьявол, я чувствовал, как по мне пробегали крысы, а вместо омерзения и злости на них, испытывал лишь желание вгрызться клыками в их грязную шкуру. Но был неспособен даже двинуть губами. Только периодически открывать глаза, глядя на уходящие ввысь дома, видневшуюся полоску темного неба, и думая о том, который час. О том, что совсем скоро взойдет солнце, а я не могу даже отползти в укрытие. Лишь лежать, подобно трупу, и ожидать окончательной смерти.
Наверное, именно так и должны подыхать монстры – на грязном асфальте, под моросящим дождем, под музыку проезжающих где-то рядом машин и дикие вопли бездомных, дерущихся за очередную ценную находку. Под зазывные крики дешевых проституток и похотливые стоны их клиентов.
Монстров кощунственно хоронить и молиться об упокоении их души. А, впрочем, я никого и никогда о подобном и не просил. Как и не собирался умирать вот так: бездвижным куском дерьма на самой настоящей свалке. И даже если эти несколько часов Ада были расплатой за мою жизнь, то я собирался выжать из них максимум. Я притворялся мертвым, как только кто-то подходил ко мне, и открывал глаза, пытаясь угадать, когда погаснет та единственная звезда, которая была мне видна. Ведь ее смерть означала и мою гибель тоже.
А потом я понял, что не сдохну. Что в очередной раз сумел не просто обвести судьбу вокруг пальца, а грязно оттрахал ее прямо на той куче мусора, в которую она с привычным пренебрежением бросила меня.
Я смог открыть рот.
«- Иди сюда, милая…Демоны, как же я хочу тебя…иди ко мне…какая ты красивая, детка.
Она останавливается, будто вкопанная, и медленно разворачивается в мою сторону. Темные зрачки расширяются, она слишком недоверчива, чтобы подойти, но что-то удерживает ее. Что-то не позволяет ей оставить меня, побежать за остальными. И я не готов позволить сделать ей это.
- Подойди ко мне, девочка. Осторожно. Подойди, и ты не пожалеешь.
Она осторожно двигается вперед. Всего один шаг, и это слишком далеко для меня.
- Вот так, маленькая. Иди к папочке, детка. Он не может больше ждать. Еще один шаг, милая.
И она делает его, а я мысленно кричу от радости.
- Еще. Дьявол, ты мне нужна прямо сейчас! Подойди ко мне, детка.
Бросил нетерпеливый взгляд на небо, и моя добыча, жалобно пискнув, едва не бросилась прочь.
- Стой! Стой, маленькая! Вернись.
Она снова останавливается и поворачивается ко мне, снова делает несмелые шаги в мою сторону, а меня начинает трясти от внезапно вспыхнувшей догадки. Она слышит меня. За всё это время я не сказал вслух и слова, она слышит мои мысли. Каким-то образом мне удалось достичь с ней контакта. От возбуждения и бешеного предвкушения в венах адским огнем закипела кровь.
- Еще ближе, детка. Давай. Подойди ко мне маленькая.
Она безропотно подходит ко мне, и я с каким-то больным наслаждением вдыхаю ее вонь. Плевать! Я слышу бег ее крови в теле, и лишь это сейчас волнует меня. Выжить. Любой ценой. Это то единственное, что я умею делать лучше всех. И сделаю снова и снова.
Вгрызся в нее зубами и мысленно зарычал от удовольствия, когда первые капли попали в рот».
Я выпил больше дюжины крыс, прежде чем смог пошевелить хотя бы пальцем, но с каждой осушенной тварью, я чувствовал, как очень медленно, но верно в мое тело проникает жизнь. Втыкая в меня острые тонкие иглы, прокручивая их внутри, она пробуждала каждую мышцу, причиняя адскую боль. А я радостно приветствовал ее своими беззвучными криками. Радостно, потому что для меня боль давно стала синонимом самой жизни.
А потом был старый бродяга, решивший спрятаться на ночь в моей подворотне, и какая-то рыжая шлюха с тошнотворными духами. И только потом я смог, наконец, сесть. Сесть и заорать от той агонии, что взорвалась внутри от этого движения. Схватился за голову, согнувшись и словно ощущая удары молотка по черепу, по ребрам, по ногам. Кости выкручивало так, что казалось, слышу их хруст, и еще немного – и они раскрошатся в пыль.
Вот таким я родился заново: слабым, грязным и невероятно озлобленным на тварь, которая всё это сотворила со мной.
На моей груди и на ключицах остались глубокие шрамы – видимо, от хрустального меча, мои пальцы были обрублены и обожжены вербой, и я всё еще был слишком слаб, чтобы запустить процесс регенерации. Но кем бы ни был тот, кто это сделал, он допустил самую большую ошибку в своей жизни – не убил меня. А ошибки я привык смывать кровью.
От воспоминаний отвлек визг подскочившей ко мне блондинки.
- Эй, красавчик, хочешь повеселиться?
Она была одета в обтягивающее кожаное платье, настолько короткое, что открывало ягодицы. Провела тонким пальцем по пышной округлой груди и соблазнительно улыбнулась.
- Угости меня коктейлем, - уселась ко мне на колени, - и я покажу тебе, как хорошо сочетаются черное, - провела языком по мочке уха, - и белое.
Девка заерзала бёдрами, прислонившись спиной к моей груди, и я уловил явный запах алкоголя. Сжал руками ее грудь и усмехнулся, когда она выдохнула, выгнувшись вперед. Проник ладонью в вырез ее платья и спустил вниз бретельки, обнажая грудь. Мимолетно отметил про себя, как округлились глаза бармена, и он судорожно сглотнул.
- Двойной виски. – Парень молча кивнул, потянувшись за бутылкой и не отрывая взгляда от громко застонавшей блондинки. Пальцами дразню ее соски, то выкручивая, то пощипывая, чувствуя, как твердеет член. Ее возбуждение отдается в воздухе пряным ароматом похоти. Задрать подол платья и скользнуть рукой между ног, погружая палец в рот. Она обхватывает его губами, а я улыбаюсь бармену, дрожащими руками наливающему мой заказ.
- Прости, детка, но лучше всего черное сочетается с черным, - скинул ее с себя прямо на оплёванный пол и схватив свой бокал, пошел в центральную зону клуба к диванам.
Еще три недели назад я бы всё же трахнул ее прямо возле стойки, а после съел где-нибудь за углом. Но еще три недели назад я с таким же успехом жрал крыс и шлюх. А сейчас я уже не был голоден. А, точнее, это был голод иного рода и я не мог его себе объяснить. У пытался утолить его разными способами и разными женщинами, но каждый раз лишь окунался в бездну ярости и отчаяния.
Это как блюдо, которое вы привыкли есть в одном и том же месте раз в неделю. Но вот вы уехали из своего города, или ваше кафе закрыли, или у них появился новый повар. И вы находите такое же кафе в другом месте, но ваше любимое блюдо в нём слишком пресное. Либо же вы продолжаете ходить в свое кафе, но этот чертов новый повар постоянно пересаливает ваш заказ. Вы едите эту дрянь, просто потому что знаете и видите: в нем все те ингредиенты, что вы ели постоянно, но вкус не тот. Вы не получаете и толики того наслаждения, которое привыкли смаковать. И вы злитесь, вы ругаетесь с официантом, вы даете себе слово больше никогда не заходить в это заведение…и нарушаете его, обойдя с сотню таких же, в которых нет вашего гребаного блюда. И вы с маской отвращения поглощаете тот суррогат, что вам снова и снова подают здесь или в любом другом месте…Или же решаете вовсе заменить его чем-то новым. Но по вкусу всё новое для вас – это всё та же подделка, после которой наполняется желудок, а во рту остается противное послевкусие.
И я искал свое блюдо. Я понятия не имел, где пробовал его, где мог вообще о нем слышать. Я не помнил ни его названия, ни его имени, ни его запаха. Я знал его основные ингредиенты…Но всё, что я находил, оказывалось тем самым фальсификатом, после употребления которого наступало не насыщение, а тошнота.
И я злился на себя за это. Но не прекращал искать и не прекращал игру, несмотря на то, что с некоторых пор она превратилась в нечто вроде охоты за призраком. Но я всегда был законченным сукиным сыном и поэтому научился получать удовольствие даже от собственных неудач в этой охоте.
Тем более что я всегда любил играть с женщинами. Мне нравится дарить им это блаженство, нравится слушать их благодарные всхлипы и хриплые мольбы о продолжении, нравится собирать пальцами доказательства власти над каждой женщиной в радиусе нескольких километров вокруг себя. Но еще больше меня заводит взимать плату за это наслаждение. наивные, они думают, что мне достаточно их тела, кто-то даже предлагает душу...Но я предпочитаю жизнь. Предпочитаю отнимать у них ее в последний миг экстаза, когда жертва забивается в конвульсиях удовольствия и кричит мое имя...обязательно кричит моё имя. Каждый раз новое, кстати, и ни разу – настоящее. После последней облавы, устроенной ищейками Воронова, я счёл это вполне разумным.