- Я не знаю, - призналась та. Скрестив ноги, она вытащила одну вишенку за длинный яркий кончик и, отправив ягоду в рот, приятно причмокнула от сладкого приторного вкуса; слиплись пальцы. – Я вообще не понимаю себя. Мне словно все равно.
Мужчина хитро прищурился.
- Все равно бывает лишь в двух случаях: либо когда ты неизлечимо болен, либо когда безответно влюблен.
Вайолет прожевала мякоть, слизывая с губ пряные отголоски алкоголя.
- Любить его – словно любить котенка: он милый, за ним нравится наблюдать, гадать, насколько приятно будет его трогать и гладить, но в глубине души ты знаешь, что он никогда не полюбит тебя в ответ. Сколько ни старайся, он не сможет любить тебя так, как ты его.
Парень медленно понимающе закивал, незаметно хмелея от выпитого. Глаза заблестели ярче, но взгляд продолжал быть осмысленным, словно алкогольные пары миновали разум.
Вайолет вытащила очередную вишенку.
- Ты влюблен? – жуя, продолжила девушка, небрежно откидывая хвостик в пепельницу.
Собеседник словно ожил, улыбнувшись.
- О да, - мечтательно протянул тот. Вайолет приподняла уголок губ, затем быстро развернулась всем корпусом и, подтянув одну ногу под себя, разлеглась на стойке, подпирая голову кулаком.
- Это взаимно? – продолжала любопытничать девушка. У юноши словно где скрытый переключатель был: секунду назад он казался измотанным и потрепанным жизнью, а тут вдруг загорелся, словно бы романтик из восемнадцатого века, услышавший упоминание своей музы.
- Еще как, - усмехнулся тот, глядя на Вайолет. – Она, конечно, бывает вздорной, и мы часто цапаемся, но всегда миримся, - вскинул ладоши тот, словно бы оправдывался. Вайолет рассмеялась.
- Каково это – чувствовать, что тебя любят в ответ? – спросила та, и вовсе расслабившись под чарующей улыбкой собеседника. Юноша вздохнул, поглядев на потолок.
- Вот как эти коктейльные вишни, - тронул тот банку пальцем, - сами по себе они вкусные, бесспорно. Но коктейль с бренди не будет коктейлем с бренди без такой вот вишенки. Понимаешь? – парень негромко хлопнул ладошкой по столешнице. – Быть с кем-то – словно найти свое предназначение, особенно если до этого ты чувствовал, что скатывался в пропасть.
Вайолет слушала, зачарованная его открытостью и, возможно, немного детским или наивным взглядом на вещи, но столь нестандартным подходом к простому вопросу. Ее вдруг охватил страх, что он зашел в бар «Кортеза» лишь чтобы выпить, что он уйдет, стоит первым предрассветным лучам упасть на ковер главного вестибюля, испугалась, что он оставит Вайолет с ее бешеным желанием узнать его получше, услышать еще что-нибудь в стиле «любовь – она как вишня», потому что это отвлекало и успокаивало.
И они говорили. Долго и тихо, словно они двое прогуливали уроки, устроившись на чердаке школы, боясь, что их подслушают. Сдерживали смех до стадии икоты и критически косились на странные звуки, изредка доносившиеся то с одной, то с другой стороны этажа. Они говорили о любви и отношениях, о том, какой, по их мнению, она должна быть. Вайолет выдавала свои теории, а ее собеседник принимал или не принимал их в зависимости от собственного опыта. И Вайолет нравилось его слушать. Он казался ей выпускником полицейской академии с лицом начинающего актера. Хотя, возможно, всему виной была его кожаная куртка и узкие черные джинсы…
Он пил, часто подливая выпивку, она умяла ровно столько вишни, чтобы начало вязать рот от приторного сиропа и привкуса рома. Закуривал он, закуривала и она. Непроизвольно, словно они двое дополняли друг друга, как дополняют друг друга брат с сестрой.
- Мы повздорили, - выпустил дым тот, потирая губу подушечкой большого пальца.
Вайолет прилегла на сложенные ладони.
- Кто виноват?
Юноша усмехнулся, стряхивая пепел.
- Да черт его разберет, - погрузился в воспоминания тот, - я ей говорил, что делать это в гостиной неразумно, а она все повторяла, что не может терпеть, и в конечном счете тот парень залил ее любимый ковер из какого-то там старого дворца… - он умолк, небрежно махнул рукой и сделал новую затяжку, а Вайолет не спрашивала более, думая, что этот человек либо слишком много выпил, либо слишком большой развратник. Затягиваясь, юноша коротко промычал, словно бы вспомнил что-то важное.
- Донован, - протянул руку тот, опустив сигарету на край пепельницы.
- Вайолет, - не стушевалась та, отвечая на рукопожатие, - постой, так ты – Донован? – улыбнулась девушка. Так вот как он выглядит! - Айрис говорила мне о тебе.
Парень нахмурился, но удивления не показал, поднимая оставленную сигарету.
- И как получилось, что главный управляющий завел с тобой разговор обо мне? – аккуратно спросил тот, затянувшись, начиная догадываться, что эта девочка не простая постоялица отеля.
Вайолет потерла уставшие глаза.
- Я новый сотрудник.
Слова девушки явно заинтересовали Донована. Он и припомнить не мог, когда за все свое пребывание в этом месте кого-нибудь устраивали на работу после его матери. Мужчина облизнулся.
- Что же, я рад узнать, что мы еще встретимся. Мне понравилось говорить с тобой так открыто. Ты как, - он улыбнулся, - вроде психолога что ли.
Вайолет рассмеялась, сползая с барного стула, вдруг ясно осознавая, что хочет пить после всей этой сладкой вишни.
- И я рада, что ты не постоялец, - продолжила девушка, присаживаясь за стойкой к мини-холодильнику, вытаскивая бутыль холодной воды, - а то уж и не знала, как тебя платить заставить.
Донован улыбался, убирая виски на место на первый ярус. Они молча убрали за собой бар.
- Пойдем, я провожу тебя наверх, - поманил тот пальцами девушку, поправив капюшон черной спортивки, торчавшей из-за шиворота кожанки.
- Думаешь, вернуться в мой номер – хорошая идея? – медлила Вайолет, трогая ладошкой холодный металл перил балкона второго этажа над лобби. Внизу ярким пятном выделялись «кубриковские» ковры и пухлые кресла, светилась неоновая голубая вывеска ресепшена, а если умолкнуть и прислушаться, можно было уловить завывание ветра в пустых комнатах отеля. От холодной воды перехватило дыхание, и Вайолет показалось, что это не охлажденная жидкость, а именно ветер и одиночество были виновниками неприятного жжения в груди. Донован поджал губы, поправив волосы.
- Ты права. Тогда я отведу тебя к Айрис.
***
Сидя друг напротив друга, Вайолет не обращала внимания на разницу в возрасте, пол или рост, но сейчас, двигаясь рядом с ним по коридору в этот ранний предрассветный час, она чувствовала себя маленькой девочкой, что связалась с компанией более старших ребят. Ей казалось это столь странным и неестественным, учитывая тот факт, что Доновану нельзя было дать больше, чем Джеймсу, но даже рядом с последним ей было бы более комфортно в этот момент.
Остановившись возле пятьдесят пятого, Донован набрал в легкие побольше воздуха, словно собирался с духом, и трижды постучал в дверь. Он заметно нервничал. Не услышав никаких звуков, мужчина стукнул еще несколько раз и тихо прочистил горло. Последовало приглушенное копошение. Донован быстро склонился ближе к Вайолет.
- Тот парень, что был у тебя в номере, - Тейт Лэнгдон. Не связывайся лучше с ним, ничего не выясняй и никому не рассказывай. Все тут знают, что он немного, - Донован покрутил пальцем у виска, смешно разводя уголки губ. Благодаря этой мимике, Вайолет расслабилась, не восприняв услышанное как угрозу или наставление. Скорее, произнесено это было как дружеский совет. Вайолет поджала губы; дверь номера приоткрылась.
Айрис опешила, увидев Вайолет на пару с собственным сыном. Замешательство матери пресек юноша.
- Ее напугал один из постояльцев, - выделил последнее слово тот. – Я подумал, что разумнее всего отвезти ее к тебе.
Разинув рот, Айрис стояла в одной ночной рубашке и длинном свитере.
- Ну конечно, - обрела дар речи та, - входи, - женщина качнулась в сторону, пропуская Вайолет в свой номер. Вайолет виновато улыбнулась, напоследок лишь легко кивнув Доновану. Тот залился улыбкой, приподняв ладонь.
Вайолет видела натянутость в отношениях их двоих. И мать и сын хотели было что-то сказать, но в итоге Донован лишь отвел взгляд и, поджав губы, зашагал прочь по коридору. Айрис медленно прикрыла дверь, поворачивая щеколду, неуклюже закачавшись к постели.
- Хочешь лечь слева? – грустно спросила та так, словно это она сама позвала Вайолет к себе. Девушка быстро кивнула.
- Я не хочу навязываться, - начала было та, наблюдая за Айрис, укутывающуюся в пустой пододеяльник.
- Пустяки, мне все равно скоро вставать. Спокойной ночи.
- Спокойной, - тихо повторила девушка, устроившись на краешке постели, чувствуя какую-то неясную вину за все происходящее. Прикроватный светильник погас, а между тем первые лучи солнца пробивались сквозь пелену тучных облачков у горизонта, и розово-персиковые просветы разрастались над водной гладью безлюдного пляжа Санта Моники.
***
Страницы большой регистрационной книги шуршали под касаниями пальцев. Страница за страницей, строчка за строчкой – она перебегала глазами со слова на слово. Но ни на прошлой неделе, ни в прошлом месяце, ни два месяца назад в «Кортезе» не останавливался никто под именем Тейт Лэнгдон.
Ошибся ли Донован? Или обманул ее? Ложь во благо? А может, он тоже чей-то сын, проживающий в отеле без регистрации. Здесь, кажется, это довольно часто практикуется…
- Вайолет, - окликнула ее Лиз. Девушка вздрогнула, словно пойманная с поличным, - что ты там делаешь? Пойдем, поможешь мне. В вентиляцию голубь залетел.
***
Теплые летние лучи грели через пластиковые прозрачные стенки остановки, что пристроилась на углу пересечения Юг-Спринг и Западной-шестой. Вайолет подергивала ногой, прогретый ветер обдувал оголенную бледную кожу. Девушка царапала крышку мобильника, прижимая сотовый к уху, слушая гудки, и не переставая щурилась, разглядывая рабочих, окутываемых клубами пара из подземной канализации. Телефонные гудки были настолько долгими, что она уже засомневалась в правильности решения.
- Ва-айолет, неужели это ты? – услышала она радостный, чуть взволнованный голос матери.
- Привет, мам, - беззаботно воскликнула та, улыбаясь, вытянув ноги из тени навеса остановки.
- Как ты? И откуда ты звонишь? Там так шумно, - продолжала лепетать Вивьен.
- Вышла прогуляться. Как у вас дела? – беспечно продолжила девушка, раскладывая подол юбки.
- Скучаем по тебе, я все не могу привыкнуть к тому, что дом опустел.
Вайолет усмехнулась.
- Мам, я в университете уже как год отучилась, стоило бы привыкнуть еще в октябре.
Вивьен рассмеялась. В высокой шоколадной многоэтажке на противоположном углу то и дело раскрывались затемненные стеклянные двери Старбакса, а в клубах от дыма канализационных работ дожидались зеленого сигнала светофора бегуны и владельцы собак. Одна такая большая овчарка увлеченно обнюхивала желтый пожарный гидрант.
- Отец работает, да? – спросила Вайолет.
- Да, у него клиент. Но он будет рад узнать, что ты звонила. Так странно слышать твой голос, ты же вроде как хотела примерить на себя роль жителя прошлого столетия и писать письма.
Вайолет захихикала, машинально потирая подошвой оксфордов об асфальт.
- Просто я соскучилась, - она знала, что привирает. Безусловно, она любила родителей и скучала, но настоящей правдой было незнание того, о чем рассказать в письме. «Привет, а прикиньте чё, ночью меня чуть не задушили, офигеть, правда?» Или «я схожу с ума, потому что моя первая влюбленность ошивается поблизости с раздражающей дешевкой» Ну или «я каждый день провожу время в компании мужчин, что хлещут алкоголь как колу и не пьянеют» Хорошеньким же выйдет письмо.
- Оу, детка, - моментально растаяла мать, умиляясь любезностям своей дочери, - и мы скучаем. Как там твои последние дни? Тебе нравится работа?
Вайолет поджала губы, косясь на пустое сидение рядом с собой.
- Да, я почти весь день выполняю мелкие поручения или тусуюсь в прачечной. Иногда мало работы, и я читаю за стойкой регистрации.
Вивьен наигранно вздохнула, и Вайолет догадывалась о том, что сейчас последует.
- Снова читаешь! Это мы с отцом виноваты, что привили тебе эту любовь к чтению! – картинно причитала женщина. Вайолет расхохоталась, держась за край скамьи. – Ну скажи, ты хоть с кем-нибудь общаешься? – слезно протянула та. Вайолет надула щеки; ветерок трепал ее волосы, в беспорядке раскидывая темно-русые пряди по макушке.
- Конечно! Трое из персонала очень милые люди, я описывала их в письмах.
- Да, но письма – это одно, написать можно все что угодно.
Вайолет всегда поражалась, как это так ее мама всегда точно улавливала мельчайшую недосказанность, всякие незначительные детали.
- Нет, мам, правда, мне есть с кем говорить, честное слово.
- Вайолет, милая, я просто хочу, чтобы ты нашла себе друзей сверстников. Я так не хочу повторения твоего учебного года… - не унималась Вив. Вайолет четко смекнула, что разговор ушел не в то русло и нужно быстро сворачивать беседу, а иначе ее мама впадет в депрессию, узнай та, что ее дочь-таки нашла компанию, но состоит она из трансвестита, администратора пенсионного возраста, чудаковатого, но, бесспорно, обольстительного совладельца отеля, вечно ноющей прачки, наркоманки и красивого субъекта из ночного бара, личность которого до сих пор не до конца прояснена.
- А-а, мама-а-а, - начала девушка, встревая в словесный поток матери, - ты знаешь, мне уже надо идти, мой перерыв кончается, и пора возвращаться.
- Вот всегда ты так: чуть не понравится тема, так сразу «ой, плохая связь, плохая связь, ничего не слышу, пока», - передразнивала дочь Вивьен. Вайолет рассмеялась, чувствуя, как все более и более желает вновь укрыться за стенами отеля, куда не проникают безжалостные лучи июльского солнца.
- Мне правда пора.
- Ты помнишь, что мы с отцом любим тебя?
Больно защемило в груди. Они так добры к ней, а она вела себя по-свински все эти годы. Даже сейчас она врет, что должна вернуться на рабочее место просто потому, что ей не нравится, когда мама начинает упрекать ее в нежелании общаться с ровесниками.
- Да, мам, и я вас.
С окончанием разговора Вайолет вновь услышала гул города, почувствовала его пульсацию. В тени было приятно, даже прохладно. Мимо проносились легковые авто и вездесущие желтые такси, со всех сторон раздавались диалоги, собеседники которых имели весь широкий спектр акцентов и говоров. Сигналили гудки, шумела стройка вниз по улице, тявкали щенки в коробке у бродяги. На витрине магазина все еще висели плакаты со дня Независимости. И так бы и сидела она под крышей остановки, если бы не реклама на подошедшем автобусе, гласившая «Don’t you wanna call me daddy?». Вайолет поняла, что пора возвращаться, когда усмотрела в сей фразе скрытый пошлый подтекст, хотя при повторном рассмотрении рекламного баннера речь шла о приюте. Вновь удивившись своей развязности, девушка слезла с сидения, поспешив затеряться в толпе прохожих. И когда она уже научится брать с собой солнцезащитные очки?
Пока Вайолет преодолевала расстояние в один квартал обратно до дверей «Кортеса», ее разум пытался подобрать уместные оправдания ее лжи родителям. Но ведь Вайолет была права: они не должны узнать о ее «забавах» в отеле, иначе они заберут ее домой, попросят уволиться. А она не может уйти. Не сейчас. Да, несколькими днями ранее у нее был первый порыв бросить все и убежать, но теперь она понимала, что хочет остаться. У нее только-только начали появляться знакомые, о которых и мечтать не может среднестатистический подросток. Кит и Анна отравляли ее пребывание, она не могла с этим поспорить, но в то же время они и распаляли ее, действуя как красный платок на быка. Да и потом, одна деталь не давала ей теперь покоя – паренек Лэнгдон. Кто он? Чего он пытался добиться ее смертью? Да и вообще, хотел ли убить? Может, это шутка какая? И почему Салли сказала, что разберется? Разобралась ли? Придет ли он снова? Стоит ли ей сменить номер?