– Привет, это мы. – Поднимались девчонки.
Они снизу шли и дошли уже звонко.
Увидев подружку? Людмилу, девчонки,
Кинулись навстречу, помогать ей, но с толком.
Философ помог той, что была постарше,
Забраться на гору, её звали Наташей.
Они на бревне все сидели, общаясь
И ждали ещё троих, а те приближались.
А сзади бревна догорел уже хвост,
Ну, а впереди – костры полукругом,
Костры то пылали, ведь им помогали, –
Все вместе сухого хвороста собирали.
И вот, уже ночью пришли остальные,
Уставшие очень девчонки, и с ними
Вожатая Таня, годов тридцати,
Сказала: «Спасибо», и сразу – на «ты».
Они положили ещё бревна три,
Парашюты простелили, и спать полегли.
Дежурили ночью по очереди́,
На случай пришествия дикой фауны́.
Быть может поодаль ходили волки,
Но близко к огню они не подошли.
Под утро все вместе пошли в направлении
Искать ту кабину, и не было лени,
Уже есть хотелось, тепла и уюта,
Но этого вовсе не было тута.
Шли целый день по лесу, блуждая
И всё ту кабину, с надеждой иская.
Философ сказал: «Я полезу повыше
И с дерева может, кабину увижу»…
Но тут его хором девчонки прервали
И сами полезть они пожелали.
Ольга и Юля, из младших девчонок,
Полезли на дерево, смотря сквозь сосёнок.
Они ничего там не увидали,
Но куда нужно идти, – они твёрдо знали.
Философ, индиго всегда доверял
И спорить, конечно, он с ними не стал.
Наташа, которой 16 лет было,
Жестом руками всех остановила,
Увидев кабину там вдалеке,
Всем показала, пошли все к реке.
Кабина, прямо, возле речки упала,
А речка текла – очень быстро бежала.
Они по над речкой шли, увидали –
Родник бил ключом, они его ждали.
Напились все вдоволь, пометили место,
Оставив кусок парашюта на месте.
Поля были дальше, а здесь – лес густой,
Низина, слегка, была под горой.
Камней было мало, лишь только в реке,
Шумел лес устало в округе – везде.
К кабине они уже подошли
И пол самолёта с кабиной нашли.
Она вся помятая просто валялась
И ценностью, вовсе, совсем не считалась,
Холодной была и дырявой везде,
Сиденья помялись, но всё же вполне,
Много взяли чего: не много еды,
Вещи все до одной,
На счастье попался один чемодан,
В нём много патронов и один лишь «Наган».
Философ в улыбке, в миг, засверкал
И сразу пистолет он в руки взял.
Его зарядил, патроны забрал,
Но куда дальше идти – он вовсе не знал.
Решили костры вновь, ночью палить
И вроде, пока, возле кабины и быть,
Девчонки дрова пошли собирать,
Разожгли костёр и стали латать –
Все дыры помятого полу-самолёта
Завесили парашютами и залатали всё там.
Вокруг входа в это, где случился разлом,
Наложили дров и разожгли костёр.
Философ подумав, вокруг посмотрев,
Сказал: «Вон, смотрите, там выше – удел,
Оттуда нам нужно вокруг посмотреть,
Быть может, чего и найдём, поглядеть».
– Чего мы найдём, – спросила Татьяна.
– Какой-нибудь дом, – ответил упрямо. –
Ведь здесь кто-нибудь, всё равно кто-то был
И он чем-нибудь может быть, наследил.
Ведь, наверняка, кто-то жил, иль живёт,
К себе он, конечно, и нас то возьмёт.
Ведь в этой железке нас всех проморозит
За год, а точнее – за зиму одну,
Поэтому я пойду, посмотрю.
– По дереву лазить, любим, ведь, мы, –
Сказали индиго Оля и Юля, и с философом пошли.
Добравшись за час до высшей точки,
Найдя деревья повыше, полезли девчонки.
– Смотрите внимательно, а да забыл, –
Вот бинокль и он невредим,
Нашёл я в одной, его, сумке в салоне,
Ищите строения и зверей тоже.
– Зверей? – Посмотрела Юляша, бинокль беря.
– Конечно, зверей – кабанов иль зайцев,
Ведь есть пистолет, – мы пойдём и убьём
И наконец-то мяса пожрём.
Залезли девчонки совсем высоко,
А философ вблизи смотрел – где чего.
Пытался увидеть какую-то дичь,
А лучше, – зверья он хотел подстрелить.
Оля смотрела и ничего не увидала она,
А Юля в бинокль смотрела – искала,
И по сто раз вокруг дерева она проглядала.
Бинокль был сильный, ну то есть крутой –
В него далеко было видно, как на ладони.
Увидев оленей, запомнила место,
Потом – кабанов и много других.
Но пока они туда доберутся, –
Звери давно убегут от них.
Поближе в бинокль она всё осмотрела
И набрела на клёвое дело –
Увидела сразу постройки она
И дальше смотрела, людей всё ждала.
Но люди с построек не выходили
И на снегу, даже не наследили.
Поближе она зверей поискала, –
И кабанов, аж, шесть увидала.
Спускаясь, смотрела на кабанов,
Чтоб не упустить из вида клыкастых врагов.
Высокое дерево, метров аж двадцать,
Шаталось во всю, было сложно держаться.
Северный ветер, мороз добавлял
И выживание к нулю опускал.
Оля увидела, – Юля спускалась,
И тоже вниз она заспускалась.
Спустившись, Юляша, сразу сказала:
– Я много зверей вдалеке увидала,
Поближе есть тоже, вон там, в стороне,
Стадо кабанов, наедине.
Но главное там. – Она вперёд показала.–
Там не далеко есть два дома. – Юля сказала.
– Здо́рово, круто, – промолвил мужик. –
Запомнила ты – где дома?
– В первый миг.
– Значит – сейчас пойдём на охоту,
Ну, а затем – туда, где есть кто-то.
– Нет никого там, снег есть везде,
Ну, а следов нету ни где.
– Может быть, их ты не увидала?
– Нет, я смотрела и их не нашла.
Тут Оля спустилась, устало сказала:
– Я ничего не увидала.
– А я увидала и дом, и зверей.
Да, кстати, дальше, полно там зверей.
Втроём они тихо пошли к кабанам.
– Запах людской повеет вон там,
Запах они чуют издалека,
Близко, – пугать не пойдём мы туда.
Метров 500 до зверей оставалось,
Как на глаза они показались.
Философ в бинокль посмотрел
И сразу жрать он сильно захотел.
– Если я первый раз в них не попаду –
Они разбегутся, ты мне помоги.
Держи ты бинокль над мушкой моей,
Благодаря этому, я прицелюсь точней. –
Сказал он Юляше и к дереву стал,
Прицелился метко – и выстрелил «Наган».
Стрелял он в большого, из всех, кабана,
Ветер гулял, но пуля вошла,
Задела она кабана за ребро
И он подскочил, но не ушёл далеко.
Другие в рассыпку все кинулись прочь,
А философ решил кабану сдохнуть помочь.
Он выстрелил в голову, кабан в миг упал,
А это означает, что охотник попал.
Конечно, и нож у философа был,
Его он в кабине сумел раздобыть.
Придя к добыче, – разделал её,
Распаров брюхо, порезав мясцо,
Он только лишь мясо, без костей вырезал,
А всё остальное – оставил волкам.
Всё мясо связал, поделив на три части,
В одну часть, – побольше, в другие – от части.
Верёвки он вытянул из парашютов,
Когда готовился к охоте не глупо.
Они потянули мясо туда,
Где видела девочка дом свысока.
Часа через два до дома дошли,
След оставляя, от мяса, в крови.
– Волки могут скоро за нами прийти,
Нужно скорей мясо в дом занести.
Патроны на них не охота сливать.
Пойдём быстрей в дом, лишь потом – отдыхать.
Они подошли к деревянному дому,
А рядом второй стоял возле дома.
Один был большой, другой – был поменьше,
Стояли они над землёй, и не меньше.
Держались они на деревянных столбах,
Которых под полом было – до ста.
– Прикольно построено.
– А чего высоко? – Спросила Юля, посмотрев на него.
– Наверное, чтоб волки людей не достали.
– Так там ведь ступеньки. Что, волки не знали?
– Нет, девочки, это так высоко,
Чтобы вода не смыла его.
Как лето настанет, тепло, когда станет,
Польётся вода, так как снег весь растает. –
Ответил философ и в дом поспешил,
Зайдя на веранду, он двери открыл.
А там было пусто, ну, кроме того,
Что две плиты были, столы и ещё:
Из дерева сделаны, стояли кровати,
Пеньки вместо стульев и децел кастрюлей.
А дом кроме дерева, обмазан был глиной,
Из двух он был комнат, и к радости всех, –
Заполненная комната полностью дровами,
Наколотыми топором, – это успех.
Плиту затопили при помощи пули,
Достав порох с пули, огонь размахнули.
Дрова подложили, – тепло ощутили.
Кастрюли для мяса в снегу то помыли.
Порезав мясцо, положив всё в кастрюли,
Сказал им философ, смотря на кастрюли:
– Пошёл я к кабине за остальными,
А вы за огнём следите, отныне,
Чтоб он не погас и с плиты не свалился
И чтобы пожар не разразился.
Смотрите вдвоём сразу вы не усните,
Закройте дверь и дрова подложите.
Вы справитесь с этим?
– Конечно, иди,
И наших подружек скорей приведи.
Увидев топор в углу, он подумал,
Забрал он его и пошёл, снова думал.
А временем тем, Наташа с Татьяной
Собирали все вещи удобно, упрямо,
Все шторы, дорожку и всё остальное,
Что можно содрать из нутрии для покоя.
Надеялись, всё же, скорее – мечтали,
Что их люди найдут то, что искали.
Дойдя до кабины, мужик отдышался,
Позвал он Татьяну, зайдя, показался.
Он парашют за собою прикрыл,
Присел на сиденье и воду попил.
– Где Оля с Юляшей? – Спросила Людмила.
– Они уже в доме, его нашли мы.
Баклажки водой все наполняем,
Берём, что поднимем, от сюда линяем.
– А долго идти? – Спросила Наташа.
– Не долго совсем, – пол часа где-то даже.
Идите, смотрите вы по сторонам,
А я расскажу всё, что было сейчас вам.
Он рассказал им и дальше, идя,
Знакомясь с ними, знакомя себя.
Дошли они к дому, услышали лай, –
Волков была тьма, – уже хоть тикай.
– Учуяли мясо, дверь-то закрыта,
Сейчас уж попляшут.
Достал он «Наган» и пальнул пару раз.
Один волк завыл, получая «экстаз».
Другие – бежать на людей не решились,
В лес не тикали, а насторожились.
Философ палил, пока всех пострелял,
К нему волки шли, когда он заряжал.
Когда всего двое осталось волков, –
Они уж тикали, но он их «довёл».
Аж 22 волка он застрелил,
При этом, патронов много спустил.
– Я хищникам этим устрою прикол, –
Завтра их головы посажу я на кол,
Другим не повадно, чтоб было ходить
И дом, и округу здесь «теребить».
Зашли они в дом, уже вечерело,
Тепло, сразу, дома, их всех согрело.
Девчата-хозяйки мясо тушили,
Волков не боялись, ведь двери закрыли.
Философ, оглянул второй дом, что рядом,
И он оказался не домом, а баней.
И дров было тоже в предбаннике много,
Пошёл он ручей искать вблизи дома,
Ведь речка текла, в метрах пяти от дома,
Наверняка, здесь родник есть для дома.
Увидел он, вдруг, труп человека,
Всего с бородой и одетого в шкуры.
Подумав о том, что его не сожрали
Волки голодные… Трупов не жрали?…
Может быть, болен был человек,
И волки учуяли, ну, и медведь.
Нашёл он родник, стекал тот в реку́,
Домой он пошёл и не пил ту воду́.
Уставшие люди поели, попили;
Легли дети спать, Наташа – с ними.
– Пойдём мы в ту комнату,
Там есть кровать, а здесь нам негде спать. –
Татьяне философ предложил
И в комнату с дровами, дверь открыл.
Татьяна ухмыльнулась, но всё же повернулась,
И в комнату пошла и на топчан легла.
Философ рядом лёг и начал диалог:
– Таня, нас судьба свела, всех в тайгу завела,
Будем здесь всегда, или не всегда,
Этого не знаем ни ты, ни я.
А раз вместе мы, – не нужны понты.
Будем жить семьёй с ними и с тобой.
Не знаю я, как ты, а мне ещё нужны, –
И ласки женских рук и всех её подруг.
Хочу тебя сейчас, потом и каждый час.
Без секса не могу, когда возможность есть.
Я долго не хочу к тебе подход искать,
Давай не будешь ты меня в сексе обделять.
Я понимаю, – мы не достаточно знакомы,
Но терпеть и ждать, для меня, – как кома…
Он тихо говорил, причины приводил,
Чтоб сразу женщина любовь ему дала.
Моральной то любви ему не нужно вовсе,
А только лишь – физической по больше и подольше.
Пока он говорил, на ушко ей шептал,
Медленно и нежно лицо он ей ласкал.
Сначала – лишь, рукой, потом – руками, ближе,
Татьяна всё молчала, потом сказала: «Ниже».
Её он в миг раздел и ею овладел.
Всю ночь её любил, нашёл в себе он сил,
Все позы применял, её удовлетворял.
Уж утро наставало, а его желание не покидало.
Она хотела спать, а он хотел ласкать.
Пришлось ей помогать, он не давал ей спать.
Её он целовал, её везде ласкал.
Когда прилив крови он ждал, – то язык его пылал,
А женщина текла, пылала вся она,
И ёрзала во всю, стонала: «Я хочу»…
Под утро, сон прошёл, – философ не сошёл,
На себя Татьяну положил, – быть сверху предложил.
Она, уж, завелась и вовсе разошлась, –
Его она губами, грудями и руками,
Ну и, конечно, тем, что у неё
Между ножек, вдвойне, ё-моё…
Они всю ночь кублились, не спали и не злились,
Лишь только иногда выходили для труда, –
Дровишек подложить, тепло чтоб сохранить.
Поспав лишь два часа, давно уже с утра,
Из дома он пошёл сажать врагов на кол:
Он головы волкам отрезал по шеям,
На колья нацепил, вокруг домов втулил.
Наташа уж давно топила баню,
Но веник старый выбросили они.
Из свежих веток из сосны
Стал веник новый, знай и ты.
Единственного мужика девчонки слушались всегда,
Причина у каждой была своя, а это знаю, даже я.
Живя всё лето там, в тайге
Втирал девчонкам он вполне,
Свои понятия и нравы,
О том, что – кто же, всё же, правый.
И чтобы он не говорил,
Ему перечить ни кто не был.
Он на охоту днём ходил и кабана всегда валил,
Девчонки лазали на ель и наблюдали, – где есть зверь.
Поймали как-то раз случайно
Оленя молодого, вытащив из ямы,
К себе оленя приручили, от дикости отучили.
А за оленем, – лось пошёл, – пристанище в семье нашёл.
Олень то, самкой оказался, и лось, попозже, – не стеснялся.
И сани сделали, кто спасся, из железяк, что оторвался.
Кабину всю распотрошили и всё, что нужно – замутили.
А волки больше никогда не приближались до дома́,
Лишь иногда, вокруг ходили, кости своих, лишь, находили.
Философ, женской половиной –
Руководил он каждой милой.
Всё лето собирали брёвна сухие, палки,
Заготовляли на зиму и занимались рыбалкой.
Смотрели часто в высока –
Чи не летят там в облаках…
Кто ждал спасенья – в мир людей,
А кто других ждал новостей…
Философ не хотел домой, –
Он только здесь обрёл покой.
Всё, что хотел – имел он здесь,
Зачем ему другая лесть.
Смотрел он в небо для того,
Увидеть, – если, вдруг, оно
Опять кого-нибудь возьмёт
И в небе самолёт взорвёт,
Чтоб взять остатки лишь с него,
Так как патроны уж давно
Закончились, и у него
Осталось только лишь одно:
Копьём охотиться на рыбу
И не упасть в реке под глыбу.
Весной Татьяна умерла, –
Её лихорадка забрала.
Все поняли, что и старик
Ушёл из жизни, тот, что сгнил.
– Какой-то вирус по весне
Преследует людей в тайге.
Давайте спалим трупы мы
И проморозим дом дня три.
Беседы разные вели все по ночам,
Ведь ночи длинные были там.