- Кхе-кхе-кхе, - смущенно прокашлялся Константин Михайлович, как бы набираясь смелости - характер у Снежаны был взрывной и если что-то не так, она могла даже начальнику устроить приличную головомойку - в студии её все боялись, - в общем, Виталий мне тут вчера сказал, что ты, так сказать, вошла в доверие к этому сумасшедшему художнику... 'Ганин', кажется, у него фамилия?
Снежана скорчила гримасу, но сдержалась. 'Ну встречу Витальку, дам ему по шее как следует! Болтает языком как баба помелом!'.
- Да, Константин Михайлович, он оказался очень интересным мужчиной, мы с ним прекрасно провели время... в разговорах об искусстве, - сказала Снежана последнюю фразу чуть тише и покраснела - врать она вообще-то не привыкла, несмотря на свою профессию. - Ой, а почему 'сумасшедший'? - недоуменно подняла она брови.
Лицо Константина Михайловича расплылось в довольной ухмылке, щеки порозовели, а в глазах загорелся масляный огонек - таким он становился всегда, когда у него был повод рассказать какую-нибудь сплетню.
- А-а-а-а, заинтересовалась... Это хорошо, хорошо... - проговорил он, потирая руки, едва не мурлыкая при этом как довольный кот. - Профессиональный интерес в исполнении ответственного задания - это очень, очень хорошо...
- Ближе к делу, - сухо сказала Снежана: у неё в груди начинал появляться неприятный холодок.
- У меня есть кое-какие источники информации в компетентных органах... В общем, репутация у него, кхе-кхе, мягко говоря... хе-хе... В общем, странный он человек. Жил непонятно где, в какой-то глуши, три девушки, которые его знали, заканчивают жизнь самоубийством, один его старый друг недавно упал под рельсы поезда, а мой источник совсем недавно совершенно случайно разбился на машине... Ну а теперь, извольте, живет он в усадьбе долларового мультимиллионера Никитского, а сам Никитский-то - тю-тю! -, причем вместе со всей своей семьей в полном составе! Согласись, это почище, чем НЛО над Зуевкой, а?! Да тут целое журналистское расследование раздуть можно! Сенсация, Снежаночка! Даже на федеральное телевидение продать можно! Ух!
Снежана с откровенным отвращением смотрела на сладострастный масляный блеск в его глазах и влажные от слюней губы. Ей нестерпимо хотелось плюнуть прямо в экран монитора, но она сдержалась.
- И что за источник у вас, Константин Михайлович? - сухо процедила Снежана.
- Это секрет, Снежаночка, даже для тебя, красавица ты моя! Не могу, ей-Богу, не могу! Если б я свои источники кому-то раскрывал... - махнул он пухлой рукой, - давно бы без материала остался!
- Ну а Никитский-то, с чего ради он пропал? Ну, уехал за границу с семьей отдыхать... Какие проблемы? - недоуменно пожала плечами Снежана.
- А такие, Снежаночка, зайка моя, что Никитский никогда бы не уехал за границу сам, а уж тем более с семьей, с мероприятия, которое он сам же и организовал, в которое вложил уйму денег, пригласил на него всех своих друзей, да ещё и губернатора с мэром в придачу! - с наслаждением потирая потные ладони, брызгая слюной прямо на экран своего ноутбука, выпалил Константин Михайлович. - Уж я-то его знаю... При других обстоятельствах, я бы, может быть, подумал просто, что его подстрелил кто-нибудь из его конкурентов, но учитывая, с КЕМ он у нас связался... Чутье, Снежаночка, профессиональное чутье мне говорит, ждет нас с тобой сенсация! Слышишь? Немедленно собирайся, наводи свой женский марафет и - айда к твоему Ганину. Раскрути его, расшевели, выпытай у него... Ты же очаровательная женщина, в конце концов, а он - мужчина, и притом одинокий... А? Как придумано?!
Снежана задумчиво смотрела на толстую рожу Рогозина Константина Михайловича, ведущего редактора телеканала '2+2', самого скандального канала, пожалуй, не только в области, а и во всей европейской части России, но ничего не видела перед собой от роившихся в её голове тревожных мыслей. Чутье у Рогозина на сенсации, конечно, было отменным - это Снежана знала по опыту. Даже банальные НЛО или полтергейсты он умел раскрутить и подать так, что аудитория не могла отлипнуть от экранов. И Снежана здесь ему только помогала. У неё тоже был дар нужным образом подать информацию. Да и связи в разного рода 'компетентных органах' и 'структурах' у него были надежные... Но не это беспокоило Снежану. А то, что поднявшееся у неё где-то глубоко в груди предчувствие подтвердило, что что-то тут не так, с Ганиным, что-то не так...
Во-первых, Никитский. Да, конечно, Никитский - известный на всю область эстет и любитель старины, но все же, чтобы этот полубандит так вдруг заинтересовался никому не известным художником. А во-вторых... Снежана отчетливо вспомнила то ощущение, которое возникло у неё вчера ночью, когда она услышала от Ганина о портрете, на котором тот нарисовал точную копию её самой, причем за пять лет до их встречи, и как ей неодолимо захотелось взглянуть на эту картину... Снежана закрыла глаза и попыталась как можно яснее припомнить это чувство... Да... С одной стороны, её сердце тогда охватило приятное жжение, сладострастное жжение, неодолимо влекущее её к портрету, а, с другой, какой-то не совсем понятный страх, отвращение, липкий ужас, как будто бы одна часть её естества сладострастно ликовала, стремясь сорвать запретный плод с ветви, а другая часть - корчилась от ужаса и неприязни перед чем-то отвратительно мерзким и смертельно опасным...
- ...Снежана, Снежаночка? Что с тобой? - донесся до неё словно из какого-то тумана обеспокоенный голос Константина Михайловича. - Тебе плохо?
- Нет, нет, Константин Михайлович... - торопливо проговорила Снежана. - Я берусь за это дело. Я встречусь с Ганиным и постараюсь у него все узнать.
- Ну, вот и здорово, Снежаночка! По рукам! - облегченно вздохнул Рогозин. - Сделаем этот репортажик - и тогда отпуск дам. Честное слово! Две недели - как пить дать - обещаю!
- Если я доживу... - мрачно улыбнулась Снежана.
- Доживешь-доживешь, милочка, - тут же подхватил, тряся обвисшими щеками Рогозин. - Если что... мало ли... будешь попадать в историю... - сразу звонок ко мне, не тяни! Мне есть к кому обратиться, одна не останешься, идет?
- Идет... Ну все, Константин Михайлович, пойду наводить 'марафет' - одними губами улыбнулась Снежана и первая прервала связь.
'Марафет' Снежана наводила, вопреки обыкновению, довольно долго. Только почти через час Снежана была готова и вполне удовлетворенно осматривала себя в ростовое зеркало. Темно-вишневые плотно облегающие её стройные красивые ноги брюки, темно-синяя непрозрачная блузка с рукавом 'три четверти', завязанная по-ковбойски узлом на животе и расстегнутая на три пуговицы вверху, на шее - шелковый платок в сине-красных тонах, небольшая сумочка в тон блузке и такого же цвета туфли без каблука, волосы распущены. Остался макияж. Снежана решила не делать его сильно ярким - выразительные глаза, немного румян и прозрачный блеск на губах. Она долго перебирала коробочки теней, пузырьки подводок для глаз и карандаши помад, решая сложнейшую женскую дилемму: что лучше всего ей сейчас подчеркнуть и сделать ярче - глаза или губы? Дерзкий 'кошачий взгляд' или сочная вишня на губах? Подумав, что ей жаль тратить любимую помаду на поцелуи с Ганиным - а это один из главных пунктов в ее плане по обольщению художника - Снежана сделала выбор в пользу 'дерзкого взгляда'. Она старательно выводила стрелки, прокрашивала каждую ресничку. Наконец, осталось нанести последние штрихи - немножко румян, сияющий блеск для губ. 'Ну, а если ещё одеть солнцезащитные очки... Так вообще замечательно будет!'.
Вообще-то, Снежана была та ещё модница. Время, проводимое ею перед зеркалом в наведении 'марафета', было, так сказать, бальзамом для её души. Но не теперь... Пожалуй, впервые в своей жизни она по сто раз проверяла, не смазала ли она какую-то деталь в своем макияже - руки уж больно дрожали -, не переусердствовала ли она с чем-нибудь, поскольку почти непрестанно думала и думала только об одном - Ганин, портрет, Ганин, портрет, Никитский, опять Ганин, опять портрет, а в ушах при этом почему-то слышался какой-то легкий холодный металлический звон, как будто по голове её хорошенько чем-то ударили. 'Да не звон это... А смех какой-то! - подумала Снежана. - Видимо, я переспала чуток'. Наконец, когда все было закончено, она облегченно вздохнула и направилась к выходу из спальни, но на какую-то долю мгновения ей показалось, что в зеркале мелькнуло вроде бы её собственное лицо, которое искажала жуткая гримаса какого-то ненормального гомерического смеха. 'Да я ведь не смеялась...', - подумала Снежана и на душе ей стало жутко.
- ...Ой, доченька, да куда ж ты так намылилась? Ой, какая ты у меня крас-и-и-и-и-вая, просто принцесска! Заглядение прямо! - всплеснула руками мама, уже вернувшаяся из магазина с сумками, полными продуктов.
- Иду на задание, мамочка, а потому... - лихо надевая на глаза солнцезащитные очки и резко разворачиваясь в противоположную сторону от зеркала... - надо выглядеть, как киндерсюрприз, и даже лучше! - хихикнула Снежана и чмокнула маму в щеку.
А потом быстро взяла мобильник и набрала Ганина.
Гудки были долгие, пришлось изрядно подождать. 'Что он, спит до сих пор, что ли? Неужели правда, что эти художники живут и пишут по ночам, а весь день спят до вечера, как граф Дракула?' - промелькнуло у неё в голове. Ехать к Ганину в гости без приглашения тоже как-то не хотелось...
Когда Снежана уже готова была смириться с тем, что в гости ей придется всё-таки ехать без приглашения, Ганин взял трубку.
- Алло? Это Ганин... - раздался глухой и какой-то не на шутку встревоженный голос.
- А я думала, это крокодил Гена! - зазвенели серебристые колокольчики в трубку. - Привет, Ганин! Это тебя беспокоит Чебурашка!
- Ой, Снежа... - голос изменился. - Я так рад, так рад... Слушай, здорово, что ты мне позвонила, супер просто! Я и сам, если честно, собирался, да тут пока встал, пока то да се... Думал, вечером позвоню...
- Эх ты, соня-засоня! - засмеялась Снежана. - Ну тебе простительно, ты ведь художник, творческая личность... Вы, небось, так и живете - по ночам ваяете и потом до вечера спите... Кстати, Ганин, а ты не помнишь, что ты мне вчера пообещал, а?
- Что... что... пообещал? - голос Ганина из радостного вновь стал каким-то испуганным.
- Ну-у-у-у-у... - протянула Снежана, строя глазки зеркалу. - Показать мне твои новые апартаменты за семью печатями, покатать меня там на лошади, сыграть со мной в гольф, ну и все такое прочее... Говорят, у Никитского самые лучшие орловские рысаки в стране и гольф-площадка у него тоже ничего... - голосок Снежаны стал ворковать точь-в-точь как у влюбленной голубки - такая тональность сражала не одного нужного ей мужчину.
Но его ответ принес разочарование.
- Ка...кие апартаменты... Ник...китского? Нет, нет, Снежа, это исключено! Неужели во всей области у нас нет других гольф-площадок или верховых лошадей? Давай я посмотрю в сети, поедем в любое другое место...
- А что это ты так? - недовольно надув губки, капризно воскликнула Снежана. - А, может, я хочу посмотреть, как ты живешь? Я, например, всегда мечтала осмотреть этот старинный дворец, который Никитский себе захапал, какие там зеркала, статуи, колонны, картины... - последнее слово она произнесла с глубоким придыханием.
И тут Ганин сдался.
- Ну, если картины... Да, таких картин, как у Никитского, ты, пожалуй, нигде не сыщешь в округе! Моя мазня - это просто ничто по сравнению с мастерами эпохи Великого века! Тут, пожалуй, тебя ждут великие открытия... Ну что ж, давай, тогда я буду ждать тебя. Как ехать знаешь?
- Ещё бы! Кто ж не знает, где живет Никитский, скажешь тоже! Я сама сколько там с камерой караулила, не пускают туда, свол... Ой, прости, охранники там злые всегда были. Окей, минут через 40 буду - готовь шампанское, лед ну и все такое! - хихикнула Снежана и быстро прервала связь, чтобы не возникло у него никакой лазейки вывернутся - без Ганина в этот чертов особняк можно прорваться только если раздобыть где-нибудь корочки сотрудника ФСБ, не меньше.
Снежана облегченно вздохнула, но маска легкомысленной девической веселости тут же слетела с её лица, сменившись выражением озабоченности и встревоженности, переносицу прорезала некрасивая морщинка. Она быстро прошла к своему рабочему столу и из его ящика достала свою маленькую портативную цифровую видеокамеру, электрический фонарик, а также, помимо всей прочей дамской требухи, незаметно положила травматический пистолет - на всякий пожарный, как говорится...
'Ну, вот, вроде бы все готово', - с легким волнением подумала Снежана и, последний раз взглянув в зеркало и поправив солнцезащитные очки-зеркалки, поднятые на лоб, отправилась к выходу из квартиры.
- Мам, Светика заберешь, ага? Я буду поздно! Если не приду ночью, не беспокойся, хорошо?
- Это... куда ж... - опять всплеснула руками мама, которые все были перепачканы в белой муке.
- Мам, ну что ты опять начинаешь! Работа у меня такая...
- А я думала, у тебя свидание...
- Ну и свидание тоже, мам... Все вместе... Просто и то, и это... В общем, совпало так... Ты не беспокойся, мамочка, все будет хорошо! - и Снежана ещё раз крепко обняла и поцеловала маму.
Но когда она уже взялась за дверную ручку...
- Доча, доченька, подожди! На, одень, одень-одень, мне спокойнее так будет... - дрожащие руки матери держали в руках блестящий серебряный крестик на серебряной же цепочке.
- Мам, ну что ты! - отмахиваясь, воскликнула Снежана. - Я же не верю во все это! Зачем?
- Одень-одень, доченька, ради меня, золотко, заинька моя! Сегодня не веришь, завтра - кто знает как оно? Ты же крещенная у меня, одень...
Снежана послушно склонила голову и позволила матери одеть крестик себе на шею. Холодный металл приятно щекотнул кожу на шее и на груди и Снежана вдруг почувствовала, что тревога и страх, все это время гнездившиеся у неё на сердце, куда-то рассеялись, и ей стало как-то легко и хорошо, так что она улыбнулась.
- Ну, все, мам, пока, теперь уже точно, пока-пока! - и Снежана как бабочка выпорхнула на лестничную площадку, а мама быстро перекрестила свою дочь, что-то шепча себе под нос.
Старенький ярко-красный 'опель' быстро вынес Снежану на федеральную трассу - слава Богу, не из центра выбираться - жила-то она на окраине - и она понеслась на большой скорости в сторону Марьино - старинного имения князей Барятинских, жемчужины культурного наследия края, в котором по какой-то странной прихоти судьбы располагалась резиденция Никитского. Радио передавало какую-то ритмичную музыку, потом - веселый треп двух диджеев, солнце грело по-летнему жарко, на небе - ни тучки, ветер от большой скорости развевал золотистые волосы Снежаны, а на трассе - почти никого. Благодать! И Снежана замурлыкала себе под нос лившуюся из радиоприемника песню, ритмично пощелкивая длинными ноготками по баранке руля...
Ганин проснулся почти в полдень. Настроение у него было - сквернее некуда. Голова болела, все мышцы и кости ломило, как будто по нему всю ночь прыгал добрый десяток чертенят. Он привстал на кровати и, взявшись за голову, с трудом соображал, что же с ним вчера происходило. Мысли и образы бегали в его голове, как стекляшки калейдоскопа, и никак не могли уложиться в какую-то стройную картину... Снежана, выставка, камеры, потом яхта, потом какие-то сумасшедшие приключения со всякого рода канатными дорогами, ресторанами, вертолетами..., потом лавочка, прощание... Да, а что было потом, ахххх? ПОРТРЕТ! Проклятье! Портрет заговорил! Вчера! Да, вчера, заговорил! И плакал, и угрожал... Черт! А потом все это... Кольцо, храм, свеча, луна... 'Боже, ну это просто какой-то кошмарный, нелепый, страшный сон - и всё! - подумал, цепляясь как утопающий за соломинку, Ганин. - И доказательство тому, что я лежу на кровати, а не на полу - там, где я должен был вчера упасть!'.
С этой мыслью Ганин вскочил с постели и принялся искать очки, даже под кровать залез, но только там сообразил, что очки у него итак на носу. А когда он вылез, наконец, из-под кровати, встал, то его взгляд тут же упал на этот проклятый портрет! Девушка на нем по-прежнему радостно улыбалась, держала в беленьких тоненьких ручках лукошко с цветами, а над её золотоволосой головкой в соломенной шляпке с алыми ленточками светило ярко-желтое солнышко. Вот только глаза... Да... Глаза приобрели какое-то новое выражение...
Ганин подошел к портрету поближе и увидел, что в глазах девушки играют ярко-красные искорки, а улыбка чем-то напоминала хищный оскал - белоснежные зубки чуть-чуть сильнее выпячиваются из-под чувственных кроваво-красных губ, чем обычно, и от этого Ганину стало не по себе. Он поспешно отвернулся и отправился в противоположную сторону комнаты, к большому, сделанному из цельного дуба, платяному шкафу. Насколько помнил Ганин, он упал у портрета, ещё не успев раздеться, но сейчас на нем одежды не было...