- Я... ну... мы приехали сюда, у неё были выходные - она работает два через два -, решили их провести, так сказать, на природе, все было хорошо, а потом... после полудня уже...я ушел, в общем, ну, за дровами, чтоб шашлыки пожарить... она сказала, что осмотрит пока меня не будет дом...
- Ну и... дальше-то что?
- А потом я прихожу, а её - нет... А потом мне на мобильный пришла смс - 'мы с тобой, Леш, очень разные, пойми...'
- И всё?
- И всё! Я сам был в шоке, сначала стыдно было ей звонить, послал смс, а сообщение о доставке не приходит и не приходит! Потом, вечером уже, я собрался с духом и позвонил - говорят, номер не доступен. Ну, я и решил, что она сбежала, а сим-карту выбросила, чтоб дозвонится не смог...
- Интересненько, очень интересненько... - задумчиво барабаня мохнатыми пальцами о крышку стола, забормотал себе под нос Перепелица. - Расторгуев чердак осматривал, Мещерякова - дом... Так, гражданин Ганин, разрешите личный вопрос: Вы когда-нибудь были женаты? Ганин покраснел, вздохнул и тихо ответил:
- Нет...
- А девушки, ну, кроме Мещеряковой, были ещё у Вас?
- Ну... были, конечно...
- Назовите, пожалуйста, фамилии и инициалы, я проверю и их тоже, - Перепелица открыл кожаную папку и достал оттуда листок бумаги и ручку.
- Левчик Наталья Ивановна... Д-д-дьяченко Клавдия Николаевна... С ними я уже после вуза, а в вузе - Семченко Екатерина, Глазова Римма и, на последнем курсе, Лазарева Светка... Больше не было вроде, в школе я с девочками как-то не очень...
- Хорошо! - шумно захлопывая папку, подытожил следователь. - Всех их я проверю. А друзья у Вас были?
- Нет, кроме Паши, ни с кем особо и не общался. Ну, были, конечно, и есть, но ни я к ним, ни они ко мне в гости никогда не ходили... Так, по интернету, по телефону, в кафе...
- Понятно... Буду проверять, буду опрашивать. Спасибо за сотрудничество, Алексей Юрьевич! - Перепелица быстро встал со стула и пожал руку Ганину, по-прежнему внимательно глядя в его глаза, и вроде как направился к выходу с папкой под мышкой... - Ах, да! Чуть не забыл! - вдруг остановился он в дверях. - Вы не против, если я осмотрю дом? Ну, на всякий случай...
- А что тут смотреть, товарищ следователь? - мрачно улыбнулся Ганин. - Домик-то что собачья конура...
- Ну, конура не конура, а подвал и чердак все-таки есть.
- Пожалуйста... - пожал плечами Ганин и подошел к выключателю у стены, чтобы включить свет в подвале.
...Ничего, кроме залежей картошки, бутылок с настойкой и банок с вареньем, Перепелица в подвале не обнаружил, да вдобавок замерз до костей. Зато чердак заинтересовал его куда больше...
- Это Ваша мастерская, не так ли? - с нескрываемым интересом спросил следователь, внимательно осматривая ряды холстов, прислоненных к облупленной стене чердака.
- Ну-у-у, мастерской её трудно назвать: тут слишком тесно, чтобы писать, я обычно это делаю на улице или в самом доме. Это скорее склад моих работ... - робко улыбнулся Ганин: всегда, когда речь заходила о его творчестве, он почему-то краснел.
- Вижу... вижу... да уж... неплохо... - задумчиво заговорил Перепелица, переводя взгляд своих темно-карих, почти черных, внимательных глаз с одного холста на другой. - Я, конечно, не знаток изобразительного искусства, но, скажу Вам... Такое впечатление, что Ваши картины - какие-то... живые, что ли... Интересно... - тут Перепелица остановился у картины, подписанной снизу 'Ночной проспект', и внимательно её осмотрел. - Знаете, такое чувство, что я смотрю не на картину ночного проспекта, а смотрю в окно квартиры, которое выходит на эту самую улицу... Никогда такого не видел раньше!
- Правда?! - лицо Ганина так и просияло: на мгновение он совершенно забыл обо всех дурных новостях, которые услышал за сегодняшнее утро. - Мне об этом часто говорили, даже Пашка... Но от следователя мне это слышать как-то особенно неожиданно и очень приятно!
- Теперь я понимаю, почему Ваши гости так хотели осмотреть весь дом. На этом чердаке, в общем-то, есть на что поглядеть... Ого! А вот это интересненько, очень даже... - глаза Перепелицы так и вцепились в изображение на портрете 'мечты поэта'. Воцарилась довольно долгая пауза. Ганин стал немного нервничать, переминаться с ноги на ногу, отчего старые половицы отчаянно заскрипели.
- Да уж... - наконец, проговорил следователь, впрочем, по-прежнему не отрывая взгляда от портрета. - Странная картина... Ну, мне, пожалуй, пора! Показания я получил, дом осмотрел, кое-какие нити у меня уже есть, - и он торопливо стал спускаться по лестнице вниз. Сказать, что Ганин был обескуражен, значит, ничего не сказать. Он, конечно, не ожидал, что картину будут превозносить до небес, но все же...
...Вдруг из задумчивого состояния его вывел грохот и сдавленный крик боли.
Ганин бросился по лестнице вниз и увидел, что майор Перепелица сморщился, лежа на полу.
- Ничего, ничего, Алексей... Юрье... вич... поторопился... споткнулся...
- Давайте, давайте, товарищ следователь, я Вам помогу! - Ганин торопливо протянул руку и помог Перепелице подняться; все ещё морщась, тот сел на стул и стал быстро растирать лодыжку.
- Давайте, я Вам мази принесу, у меня бабушка...
- Нет, нет, мне уже лучше! - следователь встал и, хромая, направился к выходу.
Когда он был уже у двери, то вдруг, что-то вспомнив, резко развернулся и спросил:
- Алексей Юрьевич, а с Расторгуевым вчера на этом чердаке... Ничего не было?
- Нет! Хотя... постойте... он кофе себе на ногу пролил, я ему ногу мазью смазывал...
По лицу следователя пробежала какая-то тень, но он взял себя в руки и сухо сказал:
- Если что ещё вспомните, вот Вам моя визитка, позвоните, - а потом резко развернулся и, прихрамывая, добрался до своей черной 'тойоты', громко хлопнул дверцей и уехал. Ганин остался один...
В отделении, которое располагалось в областном центре, следователь оказался не скоро: ему пришлось потратить большую часть дня в разъездах по городу. Сначала он побывал в архиве. Здесь предчувствие, побудившее его расспросить поподробнее о личных связях Ганина, подтвердилось: Левчик Наталья Ивановна и Дьяченко Клавдия Николаевна также погибли при странных обстоятельствах - одна захлебнулась в собственной ванной, при этом живя в квартире совершенно одна, с закрытой на ключ дверью, а другая отравилась газом ночью, то ли забыв выключить камфорки, то ли специально их включив... Что касается остальных трех девушек, то с ними все было в порядке. После обеда Перепелица успел съездить ко всем трем - двоих он застал на работе, одну дома - она сидела в декрете - и обстоятельно с ними поговорить о Ганине. Все три женщины характеризовали его в унисон - добрейшей души человек, гений, умница, самое безобидное существо на свете... Никто никогда не слышал от него ни грубого слова, ни ругани. На осторожный вопрос Перепелицы о его психическом здоровье, двое сказали, что никаких отклонений в нем не замечали, а вот Лазарева Светлана - довольно полная крашеная блондинка с необыкновенно располагающим к себе, приятным лицом, - держа полуторагодовалого малыша на руках, как-то внимательно посмотрела на Перепелицу, задумалась и сказала:
- Знаете... Леша, конечно, был странноватым парнем... Не знаю, можно ли это назвать психическими расстройствами, но странности у него были точно. В общем-то, из-за этого мы и расстались уже к концу пятого курса...
- А что с ним было? Приведите пример, - поближе пододвигая стул к столу, сказал Перепелица, буквально буравя своим острым взглядом лицо Светланы.
- Да Вы не подумайте, товарищ следователь, с ножом он ни на кого не бросался, разными голосами не говорил, Наполеоном себя не называл... - улыбнулась Светлана. - Просто... Понимаете, все мы, художники, не совсем нормальные, не как все, мы многое видим по-другому, иначе, чем обычные люди, Вы меня понимаете?
- Понимаю... - улыбнулся Перепелица.
- Но мы все-таки умеем выходить из такого состояния и быть очень часто самыми обыкновенными людьми - рожать детей, развлекаться, болтать на легкие темы...
- А Алексей?
- А вот Алексей - он не мог... Нет, конечно, он мог и выпить, и пойти на пикник и так далее... Но он всегда при этом думал только об искусстве, только о картинах. На наших посиделках со спиртным только о них и говорил, а если пикник - обязательно захватит альбом и карандаши, рисует этюды, а уж если он начнет писать картину... Пиши пропало! Будет неделями не вылезать из мастерской! Но, знаете, судьба и воздавала ему сторицей - тот, кто больше сил во что-то вкладывает, тот больше и получает... Бог ты мой, какие у него были картины... Вы их видели?
- Да, видел...
- Ну и как Вам?
- Я не силен в искусстве, конечно, я всё-таки школу милиции заканчивал...
- И все же?
- У меня лично создалось ощущение, что его картины ничем не отличаются от действительности, живые какие-то...
- Вот то-то и оно! - радостно подхватила Светлана, осторожно перекладывая заснувшего ребенка на кровать, а потом стала разливать уже заварившийся чай. - У Леши удивительный талант, его картины - почти как живые! Если он рисует снегирей в лесу, то когда смотришь на картину, кажется, что они вот-вот взлетят; если он рисует мальчишек в школьном дворе, - что услышишь их детский радостный визг. А иногда, когда на его картины смотришь немножко подольше, - а я, поверьте, смотрела на них очень долго - что стоит только сделать шаг, и ты окажешься в том мире, по ту сторону рамы! Знаете, как в книжке Льюиса Кэрролла 'Алиса в Зазеркалье'? - Светлана, совсем забыв про чай, поставила свои пухлые локти на белую скатерть на круглом столе и оперлась обоими ручками о румяные щечки и мечтательно закрыла глаза, словно вспоминая о чем-то приятном...
- И все же, Светлана Ивановна, так почему же вы расстались? Светлана, с трудом оторвавшись от своих грез, удивленно посмотрела на следователя с таким выражением лица, как будто бы говоря 'ну это же итак очевидно!'.
- Понимаете, сначала мне это нравилось. Я думала, человек талантливый, целеустремленный, напористый... Сами понимаете, это женщинам нравится... Ну, такие качества в мужчинах. А потом... Потом меня стало это раздражать. Знаете, когда человек неделями не вылезает из мастерской (вместо того, чтобы позаботится хоть что-то продать, организовать выставку!), когда он говорит только об одних картинах... И ни тебе ласкового слова, ни комплимента! А уж когда он забыл про мой день рождения... Ну, в общем, я отправила его на все четыре стороны и съехала из нашей квартиры к родственникам. И, если честно, ничуть об этом не жалею! Воцарилась тишина. Тихо тикали часы. Солнце уже перевалило на западную сторону небосвода и теперь неприятно слепило глаза. Перепелица задумчиво позвякивал чайной ложкой в чашке.
- Странно... А почему на тот же вопрос другие две институтские подруги Алексея ничего не отвечали?
Светлана усмехнулась.
- Просто раньше эти черты не были у него особенно выражены, да и общались они с ним не так плотно, как я. Я-то с ним почти год прожила в одной квартире, а они - пару месяцев повстречались, да и все...
- Значит, Алексей раньше не был таким замкнутым, а уже потом стал таким?
- Ну, конечно, все мы меняемся... Одно дело, вчерашние школьники, а другое дело - к концу института, почти взрослые люди... Ой, а что с ним произошло, товарищ майор, что-то плохое, да?..
Опрос некоторых других однокурсников Ганина - уже мужского пола - почти ничего не дал. Оказалось, что кроме Расторгуева, мало кто с ним близко общался. Так, совместные студенческие застолья, выезды на природу, походы в кино, иногда жаркие дебаты на отвлеченные темы... Но ничего более. Друг у него был только один, и тот уже оказался в могиле.
Только к концу рабочего дня потрепанная черная 'тойота' Перепелицы, наконец, добралась до областного ОВД. 'Ну и замечательно. Успею доложить о предварительных результатах следствия уже сегодня' - удовлетворенно подумал он.
Начальник отдела уголовного розыска, полковник полиции Сергей Валерьянович Усманов - круглый, лысоватый, серьезный мужчина, с заметным брюшком, в больших очках в роговой оправе - уже готовился пойти домой, когда массивная, обитая черной кожей дверь распахнулась и вошел, как всегда, быстрым, решительным шагом майор Перепелица. Кабинет был просторный, ещё советского типа, стены обиты деревом, массивный длинный дубовый стол, кожаные кресла... Если бы не триколор и портрет президента РФ прямо над креслом полковника, можно было бы подумать, что это кабинет советского госслужащего - даже компьютера в нем не было.
- Здравия желаю, товарищ полковник!
- А, Перепелица... Я уж думал, что ты сегодня не появишься... Опять 'глухарь'?
- Ну-у-у-у, 'глухарь' не 'глухарь', а все-таки что-то проклевывается...
- Правда? - удивленно поднял брови полковник. - Хорошо, если так... Мне тут 'глухарей' итак хватает. Говори, что имеешь, - молчаливо показывая рукой на мягкий, обитый черной кожей стул рядом со своим столом.
- Дело оказалось не таким простым, как показалось вначале, товарищ полковник, - принимая приглашение присесть, с энтузиазмом, печатая каждое слово, как шаг на плацу, быстро и четко заговорил Перепелица. - Сначала я подумал, что это самоубийство или несчастный случай. Затем, просто бытовое убийство - нападение хулиганов на пьяного прохожего. Вроде все сходилось - найдены следы крови на скамейке и на шляпе... Но потом мне бросилась в глаза странная деталь... Обычно нападения такого рода заканчиваются грабежом, а тут - и бумажник на месте - между прочим, с пятью тысячами рублей - что для пьяной шантрапы было бы большой находкой...
- А, может, и не было никакого нападения? - неожиданно перебил Усманов, пробуравив Перепелицу своими выпуклыми, как у рыбы, почти бесцветными невыразительными глазами. - Пьяный человек - мало ли где мог упасть, расшибить голову, разбить нос, вот и крови лужа... А на теле обнаружены следы побоев?
Лицо Перепелицы исказила гримаса - он не любил 'черных дыр' в своих умопостроениях.
- Тело обезображено до неузнаваемости. Если даже там и были побои, установить сейчас практически невозможно: просто кровавый кусок мяса - и все...
- Ну вот, я и говорю, - как-то неожиданно резко обрадовался полковник, ударив кулаком по столу - скорее всего никакого убийства не было, а просто пьяный разбил себе голову, нос, наследил кровью, а потом потерял равновесие и упал под движущийся электропоезд! - облегченно констатировал Усманов.
- Не похоже, товарищ полковник, - покачал головой Перепелица, закуривая сам и подкуривая сигарету Усманову. - Есть свидетель.
- Свидетель? - разочарованно выдохнул Усманов.
- Да, билетный кассир. Он до смерти испугался этих недоносков и сидел как мышь в своей будке. Он сказал, что когда они закончили избивать Расторгуева, они просто ушли с перрона ещё до поезда, причем...
- ???
Перепелица шумно затянулся...
- ...причем шли спокойно, не убегая, как будто бы сделали свое дело, а потом - пропали...
- Куда - пропали?
- Кассир не видел. Просто пропали и все, как будто их и не было вовсе... И ещё... Когда Расторгуев встал и пошел к подъезжающему поезду, кассир сказал, что был уверен, что его кто-то толкнул...
- Куда?
- Под поезд! Движение тела было такое, будто кто-то ему помог... упасть...
- Так, слушайте, Перепелица, тут уже мистика какая-то пошла! - резко прервал следователя полковник. - 'Исчезли'... 'Толкнули'... Этот кассир, случаем, нетрезвый был?
- Ну, в общем-то, да... - нехотя признался Перепелица. - Попахивало от него... Дедушка это местный, пенсионер, выпивает...
- Ну, а-ха-ха, - облегченно рассмеялся помрачневший было сначала Усманов, - понятно... А машинист что говорит?
- Машинист? - тут Перепелица ещё больше скис. - Он говорит, что Расторгуев вроде бы бросился сам...