Его пальцы перелистывали замусоленные страницы, ища главу «1941 год». Затем он нашел аккуратно подчеркнутый отрывок с карандашными пометками на полях. Раздел был озаглавлен «Арктика, 22 июля — 4 августа». Ниже сообщалось следующее: «Удар британских авианосцев по Киркинесу и Петсамо был отменен, когда разведывательный самолет обнаружил неопознанный корабль к северу от острова Ян-Майен». Это было первое появление корабля, получившего обозначение «Рейдер Х», который, как предполагалось, был немецким тяжелым крейсером, оснащенным экспериментальными ракетами в качестве основного вооружения. Британские и американские силы начали охоту на него и в конце концов потопили… Или нет? Он прищурил глаза, читая собственную заметку на полях: «см. «Атлантика, 23 августа — 1 сентября».
Каменский нашел этот раздел и начал читать:
«Из-за сообщений, полученных от британского вспомогательного крейсера «Черкессия» из Фритауна и канадского вспомогательного крейсера «Принц Дэвид» была предпринята операция по перехвату предполагаемого немецкого вспомогательного крейсера в центральной Атлантике. В ходе операции «Принц Дэвид» обнаружил неизвестный корабль, предположительно крейсер типа «Адмирал Хиппер». Это спровоцировало полномасштабную операцию по его поиску».
Он провел пальцем по длинному абзацу, читая о том, как британские и американские силы предприняли совместную операцию в регионе. Британский линкор «Родни» был немедленно поставлен в известность и, вместе с американской авианосной ударной группой 2,6 начал охоту. Самолеты с авианосца «Йорктаун» вскоре обнаружили несколько торговых судов в районе поиска, а затем неожиданно действительно заметили военный корабля, «предположительно, крейсер типа «Хиппер».
«Вторая американская оперативная ударная группа была немедленно сформирована вокруг авианосца «Лонг-Айленд», чтобы расширить зону поиска. Британский флот направил в район Соединение «F» в составе авианосца «Игл» и крейсеров «Дорсетшир» и «Ньюкасл», а также отозвал с сопровождения конвоев линкор «Ривендж» и три быстроходных крейсера. В целом, объединенная англо-американская оперативная группа включала три авианосца, два линкора, двенадцать крейсеров и двадцать эсминцев. Но предполагаемый противник снова словно просто исчез, а адмиралтейство получило хорошие аэрофотоснимки, подтверждающие, что «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Ойген» спокойно стояли у своих причалов. Однако через несколько дней патрульный корабль американской береговой охраны «Александр Гамильтон» поднял тревогу, доложив о «крейсере типа «Хиппер» у Ньюфайндленда.
Предполагая, что немцы, возможно, пытаются незаметно вернуться домой, США немедленно выдвинули из Рейкьявика новую оперативную группу с ядром в виде линкора «Нью-Мексико», чтобы блокировать датский пролив. Тем не менее, они ничего не нашли, и все постепенно стихло».
Но не для Каменского. Его заинтересовали эти странные места и он потратил много времени на изучение описанных событий. Его следующая заметка на полях отсылала его к другому «странному инциденту» в Средиземном море, случившемуся при проводе конвоя к Мальте во время операции «Пьедестал» год спустя. Британское охранение конвоя, линкоры «Нельсон» и «Родни» были атакованы еще одним загадочным кораблем, предположительно, французским линейным крейсером, прорвавшимся из Тулона…
Но Каменский знал, что это был не французский линейный крейсер, потому что его отец когда-то был связан с советской морской разведкой. Когда Каменскому было столько же лет, как и Алексею сейчас, он был так же очарован гладкими и угрожающими обводами военных кораблей. Однажды, когда отец ушел со службы, он рассказал ему нечто, что навсегда застряло в его сознании. Он читал эту самую книгу, которую когда-то дал ему отец, на этом самом месте. Отец заметил, и с усмешкой сказал: «это был не французский корабль. У нас был человек на самом берегу, и он видел все. Может ты, Паша, сможешь понять, что это был за корабль?» — Но больше отец не сказал ничего.
Павел Каменский принял этот вызов. Он пошел работать в спецслужбы, где без лишнего шума время от времени вел работу над загадкой странной истории «Рейдера Х». Он шел по следу многие годы, посещая библиотеки, просматривая книги и старые пыльные дела, в частности, нечеткие фотографии, сделанные гидросамолетом из Милн-Бэй, которому удалось сфотографировать еще один странный корабль в Коралловом море.
Каменский закрыл книгу, но взял не поставил на полку, а положил на стол рядом с остывшей чашкой чая, чтобы почитать позже. Он медленно подошел к столу, на котором его дочь Елена, мать Алексея, всегда оставляла ему утреннюю газету. Он поднял газету и увидел набранный жирным шрифтом заголовок и фотографию крупного корабля в гавани и ликующие толпы на берегу. Заголовок был прост:
«КИРОВ» ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ!»
ГЛАВА 9
Машина остановилась на широкой бетонной набережной несколько дней спустя после заката. Причалы освещались тусклым уличным освещением, но на спокойной поверхности залива отражались городские огни. Задняя дверь открылась, и из нее вышел человек в длинном темном плаще и черной фетровой шляпе. В руках у него был толстый портфель. За ним вышел еще один человек в длинном сером пальто, после чего автомобиль удалился. Двое на мгновение замерли, глядя на клиновидные надстройки тяжелого атомного ракетного крейсера «Киров», стоявшего на якоре у длинной набереженой. С правого борта к нему был подведен плавучий пирс, от которого на уровень палубы поднимались несколько серых металлических трапов.
Человека с портфелем звали Герасим Капустин, он был начальником инспекции военно-морского флота, только что прибившим из аэропорта после длительного перелета из Москвы. Вторым был капитан Иван Волков из управления разведки военно-морского флота. Оба простояли некоторое время, глядя на резкие обводы корабля. Волков периодически указывал на что-либо. Они отметили брезент, прикрывающий пробоину в кормовой части на месте того, что когда-то было вспомогательным боевым мостиком. Капустин провел взглядом в сторону вершины передней надстройки, отметив недостающую антенну радара.
Поджав плечами, Капустин взял портфель и направился к ближайшему трапу. Их встретил морпех-часовой, который отдал им честь, проверил документы и открыл ворота, пропуская их к кораблю. Их шаги по длинному металлическому пирсу звучали зловеще. Часовой подождал несколько мгновений, после чего снял трубку телефона и доложил на мостик.
— Вторые ворота, — сказал он приглушенно. — Они здесь.
— Хорошо. Благодарю за службу, — ответил голос капитана Карпова.
Через десять минут Карпов повернулся, приветствуя двоих, вошедших на мостик. Он подошел к ним, протягивая руку.
— Добро пожаловать на борт, директор… капитан.
Карпов никогда раньше не встречал никого из них. Директор снял шляпу, демонстрирую седеющие волосы, обрамляющие лысину. У него были острые голубые глаза и хорошо подстриженные усы и борода. Он производил впечатление опытного профессора, привыкшего к долгим часам работы за столом над графиками, таблицами, отчетами и прочим. Второй человек, более высокий, производил впечатление серого волка, холодный и отстраненный.
— Здесь все, похоже, в порядке, — сказал Капустин.
— Чего нельзя сказать о корабле в целом, — вставил Волков.
Карпов встретился взглядом с ним, ощутил в капитане стальную холодность. Это был высокий, сероглазый и темноволосый кадровый офицер с бледным лицом и жесткой осанкой.
— Это был непростой поход, товарищ капитан, — сказал Карпов.
— Да, мы слышали, — Волков продолжал изучать капитана, отмечая внешний вид Карпова, его хорошо подогнанную форму, четко сидящую на голове шапку и создаваемую им атмосферу власти. Это человек боец, подумал он. Такой же серый волк, как и я, человек, с которым нужно считаться. Он ознакомился с биографией Карпова во время перелета, отметив, как быстро тот поднялся до своего нынешнего звания и должности командира новейшего и наилучшего корабля флота. Он знал, что это не могло быть легко, и слышал немало слухов о том, насколько Карпов мог был коварен, мог время от времени наносить удары в спину и наполнялся беспокойной, агрессивной энергией. Это были качества, которые Волков понимал слишком легко, так как за свою службу в военно-морской разведки он видел немало распрей прежде, чем достиг своей нынешней должности.
— Ну что же, товарищи, — сказал Карпов, протягивая руку в сторону открытого люка.
— У нас будет более чем достаточно времени завтра. Я полагаю, перелет был утомителен. Если позволите, я бы хотел провести вас в офицерскую столовую, где мы подготовили закуски и легкий uzhin.
Uzhin в России был третьим приемом пищи, всегда после шести часов вечера, хотя и был легче, чем основной, obed, случающийся в районе двух часов дня.
— Благодарю, капитан, — сказал Капустин. — Это будет очень кстати.
Карпов подвел их к люку и пропустил вперед, оборачиваясь.
— Роденко, мостик ваш.
— Так точно, — эхом ответил тот. — Капитан покинул мостик.
Они спустились по трапу и продолжили спуск по другому, затем направившись по длинному коридору, пока Карпов не указал им налево, в офицерскую столовую.
— Как продвигаются восстановительные работы, капитан? — Спросил Капустин, входя в хорошо прогретую столовую, передавая шляпу и пальто мичману в белой форме, однако портфель поставил рядом со своим стулом.
— Все довольно успешно, — сказал Карпов. — К счастью, на корабле имелись нужны запасные части, и Быко уже отправил людей на кормовую надстройку для рекалибровки системы «Фрегат».
— Должно быть, произошел очень серьезный взрыв, когда мы потеряли «Орел».
— Это так. К сожалению, мы также потеряли Ка-40 и Ка-226. Вы могли видеть повреждения кормы.
— Пока нет, — сказал Капустин. — Но мы обязательно осмотрим их завтра, при свете.
Карпов указал на стол, накрытый белой скатертью и с подготовленными серебряными приборами и хрустальными бокалами для воды и вина. На нем стояли подготовленные закуски, яйца с маринованными грибами, а также небольшие открытые бутерброды с сардинами, помидорами и огурцами. И то и другое было обильно посыпано свежим укропом. Капустин зацепился взглядом за блюдо с черным хлебом и потянулся за куском, опуская его в небольшую чашку с холодным супом под названием okroshka.
— Пожалуйста, располагайтесь, товарищи, — улыбнулся Карпов, когда они приступили к еде, пока ординарцы наливали им воду и вино. — Еще будут салаты и pierogies, а главным блюдом — фаршированные halupkis и Строганофф с Kasha.
— Я смотрю, по крайней мере, на камбузе все в порядке, — сказал Волков. Карпов слегка улыбнулся, ничего не ответив, однако отметив завуалированный намек с оттенком наглости.
— Должен вам сказать, что мы начали полагать, что корабль был потерян при инциденте, капитан, — сказал Капустин, намазывая хлеб. — Расскажите, что случилось с системами корабля.
— Что же, на самом деле я не уверен в том, что именно случилось на «Орле». По нашей оценке, произошел взрыв. Их капитан доложил, что у них возникла проблема с одной из торпед. По видимому, они установили неправильную боевую часть. Затем произошел взрыв, и очень значительный. Многие из наших систем испытали последствия — радары, сонар, системы связи. Мы пришли к выводу, что, вероятно, это были последствия ядерного взрыва.
- Звучит тревожно, — сказал Капустин. — Что же, мы прочитали ваш рапорт, как и рапорт адмирала Вольского. Хотя и подвергаю сомнение его решение продолжить поход в подобных условиях, я принимаю его. На данный момент.
— Должен уточнить, — сказал Карпов, — что адмирал рассматривал все возможности, и, учитывая политическую обстановку, мы не исключали вариант, что «Орел» был потерян в результате враждебных действий, возможно, со стороны подводной лодки НАТО. Решение было принято после первого совещания старших офицеров.
— Могу я поинтересоваться, кто присутствовал на совещании? — Капустин потянулся к картошке и pierogies с черносливом. Его глаза смотрели на блюдо.
— Адмирал Вольский, я и начальник оперативной части Орлов.
— Однако в настоящий момент Орлова нет на корабле.
— Так точно. Он отправился на корму, чтобы разобраться с ситуацией на вертолетной площадке и погиб при взрыве, когда Ка-40 загорелся.
— Понятно… — Капустин потянулся за Pierogi. — Что же, пока все нормально. Обязательно нужно прикинуть все волчьи ямы, если уж ставите на чернослив.
- Но только не этом корабле, похоже, — сказал Волков с намеком, достаточным, чтобы Карпов понял, с кем он имеет дело.
— Что же, капитан Волков, — сказал Карпов, указывая рукой на суповую чашку. — Похоже, вам по вкусу okroshka. Есть много вещей, которые следует подавать холодным. Например, маринованные огурцы, картофельный салат «Оливье», хороший бекон Salo, салями, сыр, селедку и икру, и еще кое-что, мое любимое.
— И что же это? — Волков посмотрел ему в глаза.
— Месть, — улыбнулся Карпов. — А также хорошие водку и пиво. — Он взял небольшой бутерброд с сардинами на тонком ржаном хлебе и откусил.
* * *
Мичман Илья Гарин смотрел на монитор испытательного стенда, внимательно следя за потоком показаний. Предварительный осмотр не выявил опасности, и теперь процедура обследования стержня медленно ползла к середине, когда его должен будет сменить Марков. Добрынин находился в помещении ниж, изучая показания электронного микроскопа, проводящего детальный осмотр стержня №25, медленно опускаемого в рабочее положение.
Они работали на низкосортном морском реакторе КЛТ-40, построенном в качестве резервного для плавучей атомной электростанции «Академик Ломоносов», развернутой на Камчатке в 2016 году. Русские решили, что подвижная электростанция будет полезна в данном регионе, а конструкция оказалась настолько надежной, что они создали резервный реактор, используемый в качестве испытательного в Приморском инженерном центре. КЛТ-40 был похож на реактор «Кирова», представляющий собой два небольших водо-водяных реактора, работающие на Уране-234. Некоторые типы реакторов для промышленной выработки энергии имели шестьдесят управляющих стержней, но это был испытательным, и потому был оснащен лишь двенадцатью и вырабатывал меньше энергии.
Добрынин спокойно проводил обычную рутинную процедуру проверки стержня № 25 на предмет любых признаков коррозии или дефектов. Стержень был установлен на испытательном стенде, в центре круга из двенадцати стержней реактора. Таким образом стержень, выступающий в качестве «запасного» в блоке из двадцати четырех стержней в реакторе «Кирова», теперь играл в «младшей лиге», будучи на самом деле стержнем № 13. Данный тестовый реактор производил десять или даже меньше процентов энергии силовой установки «Кирова», что позволяло безопасно изучить его на предмет аномалий в реальных условиях.
Марков подошел со сложенным журналом под мышкой и похлопал Гарина по плечу, занимая свое место у монитора.
— Илья, обед, — сказал он. — Когда закончишь, Добынин хочет сверить результаты.
— Опять графики и таблицы, — сказал Гарин. — А что мы вообще ищем, Марков?
— Не спрашивай. Просто следи за показаниями. Пусть у Добрынина голова болит.
— А она у него болит, — Гарин обернулся через плечо, глядя в длинный коридор за дверью. — Адмирал был здесь с ним все утро.
— Это все чертова инспекция, — сказал Марков. — Говорят, что Капустин ходит там везде в белых перчатках. Опрашивали многих членов экипажа, даже матросов.
— Повезло нам, что мы ничего не знаем, да? — Бодро сказал Гарин. — Что читаешь?
— Просто журнал, — он показал Гарину журнал, открытый на странице со статьей «Британцы вспоминают павших в не достигнутом «Согласии».
— Только давай следи за монитором. Журнал можно почитать в комнате отдыха.
— Иди поешь, Илья. Я прослежу за всем следующий час.
Это и в самом деле было надолго. Гарин направился по длинному коридору мимо контрольного центра, где работал Добрынин в столовую. Жуя бутерброд, он вдруг заметил, как освещение замигало. Он поднял глаза и заметил, как неоновая лампа засбоила, но не придал этому значения. Чуть больше часа спустя он закончил с чаем и направился обратно по коридору, просунув голову в контрольный центр и сказав Добрынину, что собирается сменить Маркова.