========== Новобранцы в отряде ==========
По тихой улочке Сейрейтея, вдоль узорчатой ограды чужого сада неторопливо прогуливались двое. Оба являлись главами благородных семейств, и это, пожалуй, единственное, что было у них общего. Ну, разве еще то, что семьи эти дружили с давних времен.
Один из них носил фамилию Такато. Это был невысокий, коренастый человек с сединой в усах, впрочем, седина его являлась скорее показателем статуса, чем проявлением возраста. Физически крепкий, нисколько не поддавшийся старости офицер Готэй, он вышел в отставку, чтобы подготовить к вступлению в него многочисленных детей и внуков.
– Ты уже слышал про мою внучку? – Спросил он своего собеседника.
Кучики Бьякуя всерьез призадумался. Семейство Такато было воистину многочисленным, а уж бойцов Готэй поставляло в куда больших количествах, чем клан Кучики. Уследить за всеми не представлялось возможным. Внучка… Сколько их у него, этих внучек?
– Нет, не слышал, – вынужден был признаться Бьякуя. – А что случилось?
– Она все-таки окончила Академию!
Кучики снова задумался, пытаясь сообразить, что здесь не так. Подобное утверждение казалось вполне естественным почти для любого представителя сейрейтейских кланов.
– И что в этом особенного? – Спросил он, так ни до чего и не додумавшись.
– Но ей всего четырнадцать!
Вот тут Бьякуя удивленно приподнял бровь. Четырнадцать лет для синигами – совершенно щенячий возраст. Синигами живут долго, при этом растут и взрослеют медленно и неохотно. Сам Бьякуя в свои четырнадцать еще размахивал деревянным мечом и ни о каких Академиях не помышлял.
– И как же так получилось?
– Упрямая, своенравная девчонка, – хмуро проворчал Такато. – В десять лет взбрело ей в голову, что она может окончить Академию. Отговаривали всем семейством, просили подождать, куда там! Поступила. Думали, бросит. Ну ладно, в первые годы у нее, конечно, было преимущество, мы своих детей на совесть воспитываем. Так что года два, в общей сложности, она перескочила.
Бьякуя понимающе кивнул. Все же Академия синигами задумывалась как место, в котором будут обучаться руконгайцы, в большинстве своем вообще не державшие в руках меча. Поэтому многие из благородных, чье обучение военному делу начинается чуть ли не с пеленок, переходят с курса на курс намного быстрее, сдав положенные экзамены. Это в последние годы обучения становится сложнее.
– Мы все ждали, – продолжал рассказ Такато, – что она сдастся на старших курсах. Вернется домой и перестанет маяться дурью. Так ничего подобного. И окончила, и экзамены сдала. Теперь ждет распределения в отряд.
– Не думаю, что это так уж плохо, – попытался утешить расстроенного дедушку Бьякуя. – Если сдала все экзамены, она должна быть достаточно подготовленным бойцом. К тому же новичкам редко доверяют по-настоящему опасные задания.
– Она совсем ребенок, – покачал головой Такато. – Считает себя взрослой девушкой, а мозги девчоночьи. Наделает она глупостей. Кругом взрослые, красивые парни. Да и вообще… Конечно, мы научили ее правильному обхождению, и все же в отряде – это не дома. Все по-другому. И с ней никто нянчиться не будет. И ведь это… понимаешь, Кучики, все это уже всерьез. Не игра. Если не выдержит она, не справится, а куда деваться? Она уже боец Готэй. Только в отставку? А кто же ее потом возьмет обратно?
– Я что-то могу сделать? – Бьякуя, наконец, сообразил, куда клонит его собеседник.
– Я тебя прошу, Кучики, возьми ее к себе! – Умоляюще воскликнул Такато. – У тебя хоть порядок в отряде и дисциплина. Опять же, я всегда смогу выспросить у тебя, как у нее дела, повлиять как-то.
– Она сама-то согласится? – Спросил Бьякуя, ожидавший именно такого ответа.
– Я с ней поговорю, – пообещал дед. – Она сама еще не знает, куда хочет. Думаю, согласится.
– Хорошо, – Бьякуя кивнул. – Я приму ее. Но я не стану делать ей каких-то поблажек только потому, что ты за нее просишь.
– Нет-нет, – поспешно отозвался Такато. – Я прошу не об этом. Только присмотреть, чтобы она не делала глупостей. И чтобы никто не обижал ее. Она ведь совсем девчонка.
– В моем отряде, – веско произнес Бьякуя, – ко всем относятся одинаково. Независимо от возраста и пола.
– Вот именно поэтому я и хочу, чтобы она попала к тебе, – улыбнулся Такато с облегчением.
***
Распределение выпускников по отрядам – процесс долгий и муторный. Курсанты могут сами выбрать, в какой отряд поступить, сообразно своим склонностям и представлениям. Тем, кто не может определиться, помогают учителя и наставники. Потом анкеты, табели, характеристики подшиваются в папки и направляются капитанам выбранных отрядов. Здесь капитаны или лейтенанты изучают материалы и решают, кого взять, а кому отказать. Забракованные дела возвращаются в Академию, где процесс выбора отряда происходит вновь. Так анкеты могут по нескольку раз гулять туда-сюда, пока все выпускники не окажутся пристроенными.
Словом, сейчас, пока успешно сдавшие экзамены курсанты пили за свое будущее, капитан шестого отряда Кучики Бьякуя разбирал стопку анкет кандидатов. Навязанную ему девчонку он узнал сразу, достаточно было взглянуть на возраст. Такато Каори, 14 лет. Бьякуя углубился в изучение документов. Что ж, если бы он не знал возраста выпускницы, вряд ли обратил бы внимание на подобную анкету. Отметки в табеле неплохие, но почти одинаковые по всем предметам. Особой склонности к каким-то определенным занятиям она не проявила. Характеристика от наставника тоже была достаточно шаблонной. Но Бьякуя, твердо решивший найти хоть что-то необычное, перечитал бумагу еще раз. В конце концов он решил, что характеристика немного чересчур шаблонна. Как будто преподаватель сам не знал, что писать, а что нет, и свел потому все к стандартному набору фраз. Не стоило слишком доверять написанному.
– Ренджи, – негромко окликнул Бьякуя и положил папку Такато на край стола.
Лейтенант недоуменно моргнул, потом подошел и взял бумаги, не представляя, что с ними делать: его мнение в деле приема бойцов никогда прежде не интересовало капитана.
– Я беру ее потому, что меня просили об этом, – пояснил Кучики. – Не удивляйся, когда увидишь ее.
Ренджи еще раз внимательно изучил анкету, обратил, наконец, внимание на возраст и понимающе закивал.
Нет, нельзя сказать, чтобы детей в Готэй вовсе никогда не было. Бывали, и не раз. Абарай знал, что капитан Ичимару Гин пришел в отряд совсем мальчишкой. Капитан Хицугая до сих пор сохранил практически ту же внешность, с которой поступил в Академию, и лейтенант Кусаджиши тоже выглядит малолетней девчонкой. Но, во-первых, такие случаи все же единичны, и Ренджи не приходилось еще иметь дело с подобными подчиненными. А во-вторых, такие уникумы были, как правило, руконгайцами. Невероятно талантливыми, пожалуй, даже гениальными детьми, какие бывают порой у людей, и которым решительно нечего было делать в Руконгае. Дети из благородных семей Сейрейтея, как правило, не спешат поступать в Академию, поскольку и дома получают неплохое образование. И видеть анкету несовершеннолетней девчонки, у которой домашним адресом обозначен дом в том районе, где находится и поместье Кучики, было несколько необычно.
– А что я с ней должен делать? – Спохватился Абарай, возвращая документы. Прежде у капитана не было никаких любимчиков или протеже, и Ренджи понятия не имел, как с ними положено поступать.
– То же, что и со всеми, – ответил Кучики. – Просто будь немного внимательнее. У нее могут возникнуть проблемы с… с адаптацией.
– Ладно, – Ренджи задумчиво покивал. – Хорошо. Я понял.
***
Новобранцы в любом отряде, как правило, бывают двух видов: те, которые идут к капитану, и те, которые идут к лейтенанту. Не был исключением и шестой отряд. В первую категорию обычно входили отпрыски благородных семей, выбиравшие этот отряд ради безупречной репутации капитана Кучики. Они гордились возможностью служить в отряде с давними, устоявшимися традициями, под началом одного из самых примерных капитанов Готэй. А что лейтенант – руконгайский грубиян, так это ладно, переживем. Не каждый день с ним сталкиваться. Во вторую категорию, как правило, попадали простолюдины, которым нравилась мысль находиться в подчинении Абарая, сильнейшего из лейтенантов и просто крутого парня. Даже в Академии было хорошо известно, что Абарай Ренджи пользуется всеобщей любовью бойцов и никогда не дает их в обиду. А что капитан излишне строг и зануден, так это можно пережить. С ним рядовым почти не приходится иметь дело.
Нынешние выпускники поделились в точном соответствии с принятым шаблоном. И только с Каори приключилась странная история. Поначалу, подавая документы на вступление в шестой отряд, она была уверена, что делает этот выбор из-за капитана Кучики. Это дед посоветовал ей пойти именно сюда, сказав, что о лучшем варианте и мечтать нечего. Это уже почти семейная традиция, говорил он, многие из его детей служили именно в шестом, еще при прежнем капитане, который тоже был из Кучики. Каори, впрочем, усомнилась насчет «многих», ей припомнились только двое дядей, служивших здесь. Но дед так расхваливал этот отряд и капитана, с которым был знаком лично, что Каори согласилась, хотя мысли о строгости Кучики Бьякуи наводили на нее тоску.
Но как только отворилась дверь, Каори, сама о том не подозревая, мигом угодила во вторую категорию. Лейтенант Абарай понравился ей сразу, едва только он вошел и оглядел собравшихся новобранцев. С первого взгляда было ясно, что этот не станет читать занудных нотаций. Скорее отвесит подзатыльник. Подобный стиль общения вполне устраивал Каори. Что еще может быть быстрее и эффективнее, чтобы дать человеку понять, что он не прав? А нотации до крайности надоели Такато еще дома и в Академии. Почему-то, когда тебе четырнадцать лет, каждый встречный-поперечный стремится наставить тебя на путь истинный.
Со второго взгляда стало ясно и кое-что еще, а именно, что выглядит лейтенант очень эффектно. Что за удивительная татуировка! Каори даже захотелось, чтобы он снял повязку и позволил полностью разглядеть рисунок. Никогда прежде она не видела, чтобы кто-то делал татуировку прямо на лбу, и теперь должна была признать, что выглядит это круто. А какие мускулы! Наверное, он тренируется круглыми сутками. И какая сила в нем чувствуется! Великолепен! В самом деле, просто шикарен! В душе Каори не осталось и тени сожаления, что она пошла в шестой отряд.
Оглядев кучку новоприбывших, Ренджи без труда нашел девчонку, о которой говорил капитан. Внешность ее можно было описать одним словом: костлявая. Даже просторная форма не скрывала этот печальный факт. Видно было, что она очень быстро вытянулась, утратила детскую пухлость, но еще не обрела женственной округлости форм. Чего точно не стоит делать в этом возрасте, так это пытаться определить, кем станет девчонка, когда вырастет и «перелиняет», – красавицей или дурнушкой.
Ренджи задержал изучающий взгляд на девчонке. Он не увидел того, что почти готов был увидеть: презрительного высокомерия, не только свойственного для очень многих благородных, но и вполне закономерного для человека, в четырнадцать лет одолевшего программу для взрослых парней. Держалась выпускница скромно, но без робости, а в ответном взгляде, которым она сверлила лейтенанта, сквозило любопытство и даже, пожалуй, восхищение. Кажется, с ней можно иметь дело, решил про себя Абарай.
Словом, обе стороны остались довольны результатами взаимного осмотра. Дальнейшая процедура прошла согласно заведенному порядку. Ренджи быстренько устроил перекличку, сверив лица с именами, записанными у него в блокноте, постарался запомнить тех, против чьих фамилий в его записях уже были какие-то пометки, а потом торжественно зачислил всех в шестой отряд, объединив в одну группу. Свежесформированной группе был представлен их командир, коренастый усатый мужчина, который вошел вслед за лейтенантом и до сих пор скромно держался за его спиной. После чего Абарай объявил, что с формальностями покончено, и они поступают в распоряжение командира группы, Икеды Рюзабуро, и он теперь отвечает за все, что с ними будет происходить дальше.
Но, выходя за дверь, Ренджи поманил командира за собой. Офицер Икеда сделал знак новобранцам оставаться на месте, а сам, несколько удивленный, двинулся вслед за лейтенантом. Абарай отвел его подальше от двери и тихонько, чтобы не услышали, прошипел:
– Видел эту девчонку?
– Не помню, чтобы к нам прежде попадали такие малявки, – вполголоса прокомментировал офицер.
– Да уж, – Ренджи поморщился. – Ты за ней присматривай. Ну, чтобы ее никто не обижал, и вообще… А если что-то случится, сразу сообщай мне, ясно? Сам буду разбираться.
– С ней что-то еще не так? – Нахмурился Икеда. – Ну, кроме возраста.
– Да вот, капитан велел за ней приглядывать, – сознался Ренджи. – Только я так и не понял, то ли он собрался, если что, ее выгораживать, то ли, наоборот, ищет повода выкинуть ее из отряда. В общем, сразу ко мне.
– С чем угодно? – Уточнил офицер.
– Да, – твердо сказал Ренджи.
– Понял, лейтенант.
***
Офицер Момои быстро прошла по длинному коридору и остановилась возле раздвижных дверей.
– Вот здесь будете жить, – сказала она трем девчонкам-новобранцам, робко следующим за ней. Те дружно кивнули и с напряжением, смешанным с любопытством, стали наблюдать, как отодвигается под рукой офицера створка.
Должность Момои в Мире живых, пожалуй, обозначили бы как «комендант женского общежития». Здесь ее так не называли, да и должности, как таковой, не было, просто офицеру Момои вменялось в обязанность следить за порядком в женской половине казарм, что автоматически избавляло ее почти от всех остальных обязанностей.
– Все рядовые живут в больших общих комнатах, – пояснила она девчонкам, озирающимся по сторонам. – Когда вы станете офицерами, переселитесь в другие комнаты, по нескольку человек, потом по двое-трое, ну а старшие офицеры получают отдельную комнату.
Помещение это было рассчитано, судя по размерам, человек на двадцать. Несколько женщин, находившихся внутри, разглядывали новоприбывших с дружелюбным любопытством. Заняты жильцы были какими-то необязательными делами: кто-то читал, кто-то играл в настольные игры, кто-то штопал одежду. Особого порядка не наблюдалось: на пол были брошены футоны, складные столики стояли, как попало. Ни капитан, ни лейтенант никогда не заглядывали в женские казармы. (Следует отметить, что они и в мужские обычно не заглядывали. Все же казарма – это то место, где бойцам полагается жить в неслужебное время. А командованию не должно быть дела, чем занимаются подчиненные в свободное время, пока они не бузят и не нарушают порядок).
«А здесь ничего, уютно, – с облегчением подумала Каори. – По-домашнему. Можно жить».
– Ну вот, принимайте новых жильцов, – жизнерадостно обратилась офицер Момои к хозяевам комнаты. – Покажете им, где тут свободные места. Ну, вам на самом деле необязательно прямо тут жить, – снова обернулась она к новобранцам. – Если у кого есть жилье в городе, вполне можете жить там. Но если вам по каким-то причинам не захочется туда возвращаться, – тут она бросила быстрый оценивающий взгляд на Такато, – вы всегда знаете, где ночевать. Когда же вы будете на дежурстве, вам будет чем заняться, будьте уверены, и вряд ли вы найдете время, чтобы отдохнуть здесь.
– А у капитана тоже есть своя комната здесь? – Вдруг полюбопытствовала Каори.
– Не сомневайся, – важно ответила Момои. – И у капитана, и у лейтенанта, у всех есть комнаты в казармах. Так положено.
Вспомнив о лейтенанте, Каори немедленно замечталась. Он живет где-то здесь, совсем рядом! Нет, конечно, мужские казармы в других корпусах. И все же интересно, где? А может, и вовсе в административном здании, где штаб?
– Располагайтесь, – широким жестом пригласила Момои девочек. – Если будут вопросы, обращайтесь ко мне. Вы уже знаете, кто в какой группе?
– А мы все в одной, – сообщила Мика, старшая из новобранцев.
– Ну, ясно. Лейтенант Абарай всегда так делает. – Момои на минуту задумалась, а потом вдруг решила: – А может, это и правильно, что он всех новичков в одну группу пихает. Вы же все одинаково ничего не понимаете.
С этими словами она вышла за дверь. А новички принялись располагаться.
Пространства на одного жильца здесь полагалось негусто. Узкий стенной шкафчик, больше чем наполовину занятый футоном, да место на полу, куда этот футон полагалось положить. Несколько складных столиков в общем обиходе. Словом, весьма скромное жилье.