– Это не из экономии, вы не думайте, – сказала одна из женщин, улыбаясь мудрой улыбкой. – Это просто для того, чтобы у нас был стимул расти. Стать офицерами хотя бы ради того, чтобы не ютиться больше в этой тесноте. А что, для некоторых – вполне стимул.
***
Обстановка в Готэй оказалась не настолько формальной и строгой, как опасалась Каори. Она полагала, что здесь нельзя шагу ступить без разрешения, приходится почти непрерывно стоять по стойке смирно, а в остальное время выполнять приказы. В действительности все оказалось намного проще.
Начать с самой планировки расположения отряда. Да, конечно, было здесь административное здание штаба, длинные белые домики казарм, склады и вспомогательные помещения, тренировочные залы и площадки, но там, за казармами, был разбит уютный парк с беседками и верандами. Здесь синигами отдыхали в перерывах между дежурствами.
Дальше: не было никакой необходимости торчать в штабе круглые сутки. Достаточно знать, когда ты заступаешь на дежурство, а узнать это просто, все расписания вывешены на доске в холле административного здания. Закончив смену, можно идти, куда угодно, в том числе и домой. Старшие соседки по комнате объяснили новобранцам еще до того, как об этом сказал командир группы, что весь отряд по тревоге поднимают редко. Если уж это случается, то нужно сломя голову нестись в расположение отряда и получать распоряжения. Когда происходит что-то такое, сигнал тревоги будет слышен во всех уголках города. В обычных же случаях неприятности разгребают те, чья очередь дежурить.
Новостью для Каори оказалось и то, что синигами патрулируют не только территорию Готэй, но и город за пределами расположения отрядов. Ей и в голову не приходило, что те синигами, которых она время от времени встречала на улицах, на самом деле патрули. Что ж, это разумно, решила она про себя, ведь пустые могут появиться где угодно в городе.
Сегодня ей предстояло ее первое патрулирование в паре с Йошино, мосластым верзилой с лицом, с которого еще не сошли юношеские прыщи. Йошино прослужил в отряде уже целый год, что, несомненно, давало ему право важничать. Вот он и старался.
– А ты не из нашей группы, – заметила Каори, когда командир, распределив патрули, оставил их наедине. – Почему мы вместе дежурим?
– А это без разницы, – стараясь выглядеть самоуверенным, буркнул Йошино. – Всегда так ставят, чтобы кто-то был старше. Мне положено за тобой присматривать.
Он страшно стеснялся и оттого все сильнее выпячивал подбородок. Это был первый раз, когда его назначили старшим в патруле.
– Понятно, – Каори смерила напарника оценивающим взглядом. – Значит, ты будешь меня обучать? И отвечать на мои вопросы?
– Куда деваться, – вздохнул парень. – Давай свои вопросы.
– Вопрос первый: ты знаешь, куда идти?
– Ну само собой, – важно выпятил грудь Йошино. – Пошли, малявка.
– Не называй меня малявкой, – серьезно возразила Каори, следуя за своим проводником. – Я такой же боец, как и ты.
– Да я вижу, – Йошино пожал плечами. – Только не понимаю. Что тебя заставило так рано? Ладно я. В Руконгае есть такие места, откуда хочется смыться как можно скорее. Так что я, как только понял, что могу попытаться стать синигами, тут же побежал вприпрыжку. А ты-то местная, правильно я понял? Местным зачем рваться в Академию в таком возрасте, когда и дома неплохо? Разве только что-то случилось…
– Ну, в каком-то смысле, – Каори вдруг погрустнела. – Это из-за отца. Если бы он не бросил службу… Представляешь, вдруг заявил, что ему это не нравится! И что он предпочел бы попробовать другие занятия. Я тогда так разозлилась на него! Получается, что он вроде как предал…
– Предал что? – Не понял Йошино.
– Ну, как бы это выразиться… Вообще все. Наши принципы, наши идеалы. Мы же синигами! Служить в Готэй – наша прямая обязанность. И я тогда решила, что если он не хочет, то я займу его место. Прямо сейчас. Скажешь, ребячество, ну так и мне тогда лет шесть было. Сразу, конечно, не получилось, но уж если я что решила, то сделаю рано или поздно.
– А мать что? – Уточнил Йошино.
– Да она и вовсе не служила, – пренебрежительно отмахнулась Каори. – Благородная дамочка.
В тоне девочки Йошино послышалось почти презрение к этому факту, и это его покоробило.
– Не говори так, – попросил он.
– Как? – Удивилась Каори.
– Так, будто это плохо. Нет ничего плохого в том, что женщина сидит дома, воспитывает детей. Так и должно быть, это правильно. Вот когда я женюсь, – вдруг в порыве откровенности признался он, – моя жена будет сидеть дома, готовить мне еду и растить моих детей. Да, именно так.
– А у тебя есть дом? – Каори скептически прищурилась.
– Нету, – Йошино слегка покраснел. – Но будет. Я заработаю и куплю. Или построю. – Он воодушевился еще больше. – А что, вот возьму и построю сам. Никто же не запрещает, найди свободное место да и строй. Пусть это сначала будет маленький домик, но потом я его постепенно расширю. Обязательно построю дом для своей женщины. Иначе зачем это все?
– Зачем что?
– Ну, служба эта. В отряде.
– То есть как это – зачем? – Каори вытаращила глаза в изумлении.
– А зачем еще? – Пожал плечами Йошино. – Это работа, за нее платят деньги. И если я могу делать эту работу, почему бы мне ее не делать?
– Работа? – Каори недоуменно таращилась на него. – Деньги? И… и что, все руконгайцы так думают?
– Не знаю, – Йошино отчего-то смутился под ее взглядом. – Мы редко говорим на подобные темы. Почти никогда, я бы сказал. Но мне кажется… наверное. Скорее всего. Да, почти наверняка. А по-твоему выходит иначе?
– Ну само собой! – Каори чуть не захлебывалась воздухом от возмущения. – Ведь мы синигами! Наше предназначение – держать равновесие мира! И если мы рождаемся не для того, чтобы выполнять свое предназначение, то для чего тогда?
– Ну, не знаю, – буркнул Йошино. – Мне лично про равновесие ничего не известно. То есть, я хочу сказать, в Академии про него все уши прожужжали, но я не чувствую никакой потребности положить жизнь на сохранение какого-то там равновесия. Для этого есть настоящие синигами. Такие, как вы. Мое дело – выполнять приказы. Идти, куда велено, уничтожить положенное количество пустых, сопроводить какие велено души. А все остальное меня не касается.
Каори изумленно моргала. Йошино еще подумал и добавил:
– Это же не для всех смысл жизни – служба в Готэй. Есть и другие вещи. Я, например, просто хочу, чтобы у меня был дом, и чтобы в нем было уютно. И безопасно. Не как в Руконгае.
– А знаешь, – подумав, проговорила Каори, – это хорошо, что ты мне об этом сказал. Я никогда раньше не задумывалась, что для кого-то все может быть иначе. Может быть, я даже перестану злиться на отца. Когда-нибудь.
***
Вечером Каори решила, что поняла, о чем говорила офицер Момои, когда утверждала, что не захочется идти домой. За день она намотала множество километров, и мысль еще о нескольких, до дома, приводила в ужас. Поэтому она прошла в комнату, бросила на пол футон и рухнула на него, вытянув ноги. Ужин решила пропустить: есть не хотелось. Радовало одно: на завтра патрулирования назначено не было, вместо него офицер Икеда должен был провести тренировку.
День выдался теплым и солнечным, и тренировку проводили на открытом воздухе, на одной из площадок отряда. Новички усиленно лупцевали друг друга бамбуковыми мечами, а Икеда ходил между ними, присматривался, исправлял ошибки. Несколько раз бойцы меняли партнеров. Каори очень старалась показать себя с лучшей стороны, так что к концу занятий с нее пот катил градом. И когда командир объявил, что занятия окончены, она немедленно опрокинулась на спину, выронив меч.
Почти сразу высокое голубое небо заслонило обеспокоенное лицо наставника.
– Что с тобой? Ты как себя чувствуешь?
– Все в порядке, офицер Икеда, – доложила Каори, стараясь изобразить безмятежную улыбку. – Или это важно, чтобы я сейчас же встала? Но мне показалось, что тренировка окончена.
– Конечно, окончена, – не стал приставать Икеда. – Лежи, если хочешь.
Площадка постепенно опустела. Подобрав тренировочное оружие, бойцы двинулись в сторону склада, где ему полагалось храниться. Задержался только Като, который всегда относился к Каори с наибольшим дружелюбием.
– Тебе лучше встать. Простынешь.
– Чушь, – небрежно отозвалась Каори. – Камни нагрелись на солнце, они теплее воздуха.
– А ты вся мокрая. Знаешь, я думаю, тебе не стоит так усердствовать. Это лишнее.
– Как это – не усердствовать?
– Обыкновенно. Береги силы. Вот ты сейчас выложилась полностью, а завтра что будешь делать?
– Но видишь ли, – Каори решила признаваться во всем, – я боюсь, что меня выгонят из отряда, если я буду плохо стараться.
– Не выгонят, – хмыкнул Като. – Нужно вести себя совсем уж скверно, чтобы тебя вышвырнули.
– Но если офицер Икеда скажет, что я не справляюсь с программой тренировок…
– Но ты уже сдала экзамены в Академии. И тебя уже приняли в отряд. Значит, твой уровень достаточен для рядового.
– А если у меня все-таки не будет получаться?
– Просто будешь оставаться рядовым, пока не начнет получаться.
Каори поглядела на него недоверчиво. Почему, интересно, он знает такие вещи, а она нет? Просто потому, что он старше?
– Ладно, – решила она, поднимаясь. – Пойдем. Я постараюсь не усердствовать.
***
Сложности из-за нового бойца начались у Бьякуи намного раньше, чем он ожидал, и пришли с совершенно неожиданной стороны. Слухи и сплетни имеют свойство быстро распространяться, а семья Такато вращалась примерно в тех же кругах, что и Кучики. Не было ничего удивительного в том, что сын Бьякуи Кентаро очень скоро услышал о юном новобранце шестого отряда.
– Папа, – заявил он однажды после тренировки, – я тоже хочу поступить в Академию.
Бьякуя опешил.
– Зачем?
– Чтобы стать курсантом. Я же смогу. Я ничуть не хуже подготовлен, чем эта Такато.
– Тебе еще слишком рано думать об этом.
– Но мне почти двенадцать! А Такато поступила в десять!
Бьякуя нахмурился. Он знал об упрямстве сына, точной копии его собственного. Доводы должны быть очень убедительны.
– Дома ты получишь гораздо более хорошее образование. В Академии готовят рядовых. Мы же учим тебя на капитана.
– Ну и что? – Насупился Кентаро. – Дело только в усердии. Оттуда выходят и сразу хорошие офицеры.
– Наверное, мне стоит пояснить тебе насчет Академии, – вздохнул Бьякуя. – Ведь изначально это заведение задумывалось для того, чтобы обучать в нем руконгайцев, способных стать синигами. Благородные кланы долгое время игнорировали нововведение, разве что самые активные сторонники клана Ямамото поддержали эту идею в самом начале. Ты знаешь кое-кого из тех, кто окончил Академию одними из первых.
– Это командир Кьораку? – Обрадовался Кентаро.
– Верно. Кьораку, Укитаке, Унохана. Они учились в то время, когда Академия была заполнена, в основном, простолюдинами. Но со временем обучение стало обязательным. Опытные наставники смогут найти пробелы в твоем образовании, поправить твои навыки, помочь определить будущее. Это очень удобно, когда все новобранцы так или иначе проходят через Академию. Их изучают, на них составляют досье, капитаны знают, кого берут в отряд. Случается, правда, – тут Бьякуя брезгливо поморщился, – что некоторые благородные кланы проталкивают своих отпрысков в отряд, минуя Академию. Но наш клан никогда так не поступал. Это недостойно и бессмысленно.
– Ну вот, и после этого ты говоришь, что я не должен поступать? – Воскликнул Кентаро.
– Я не говорю, что не должен. Я говорю, что не должен сейчас. Вспомни: Академия ориентирована на руконгайцев. То есть на тех, кто вообще не умеет держать оружие. Как правило, благородные, чье обучение начинается с раннего детства, просто перескакивают первые курсы, пройдя обычные тестовые испытания. Тем не менее, эти тесты тоже нужно пройти. А они включают в себя не только навыки владения мечом, но и множество теоретических основ. Если ты провалишь экзамен, ты будешь заниматься на курсе вместе со всеми.
– И что тут плохого? Я ведь все равно буду учиться.
– Ты потеряешь время, – со всей проникновенностью, на которую был способен, сказал Бьякуя. – Ты застрянешь на первом курсе, или на втором, не важно, и будешь тратить свое время на то, чтобы обучаться основам, которые ты давно освоил. А готовят они рядовых, как я уже говорил. Тебе будет просто скучно! Дома же ты обучаешься именно тому, что тебе нужно. Когда придет время, возможно, ты просто сдашь сразу выпускной экзамен, и тебя зачислят в отряд.
– Но я же могу заниматься и там, и здесь. И наоборот, я так не потеряю время. Вот смотри: мне почти двенадцать, курс обучения шесть лет, значит, к тому моменту, когда я закончу, мне будет восемнадцать. Я буду уже взрослый!
– Но зачем тебе это? – Недоумевал Бьякуя. – Тратить время на занятия в Академии… Кроме того, там не будет твоих сверстников, тебе не с кем будет дружить.
Кентаро насупился. Вопрос о сверстниках был, по правде сказать, довольно больной. Обитатели Общества душ выглядят так, как себя ощущают. Дети, рожденные здесь, понятия не имеют, как им положено себя ощущать, поэтому почти все зависит от того, как их воспринимают окружающие, а в особенности, конечно, родители. Век синигами долог, а это приводит к некоторой инертности мышления. Им просто не хочется видеть своих детей повзрослевшими. И потому дети в Сейрейтее могут расти подолгу.
Пару лет назад Кентаро свел дружбу с двумя руконгайцами, своими ровесниками. Но родители их прожили в Сейрейтее довольно долго и успели заразиться этой инертностью. Им тоже не хотелось, чтобы дети выросли слишком быстро. Но вот у Хисаны не забалуешь. Она вырастила целую кучу детей, внуков и правнуков, пока проживала свою новую жизнь, и прекрасно знала, как должен выглядеть и вести себя ребенок на каждом этапе своего развития. Теперь выходило, что Кентаро выглядел так, как положено мальчишке одиннадцати с половиной лет: он начал вытягиваться ввысь, становиться тощим и нескладным, какими обычно бывают подростки. А вот его приятели на его фоне чем дальше, тем младше выглядели.
– Пап, мне нужен статус, – очень серьезно заявил Кентаро. – Я хочу быть кем-то. Сейчас я кто? Пацан с мечом. А так буду курсант. Форму надену с эмблемами. Все будут видеть, что серьезный парень.
Бьякуя изумленно заморгал. Открыл рот, чтобы заговорить. Понял, что не знает, что сказать. Снова заморгал.
– Эта девчонка поступила, – продолжил рассуждать Кентаро. – Значит, можно. Тогда и у меня получится.
– Погоди, – нашелся, наконец, Бьякуя. – Ты готов потратить зря драгоценное время только ради статуса?
Теперь уж Кентаро растерянно заморгал. Бьякуя с энтузиазмом бросился развивать успех.
– Я не стану тебе запрещать. Как ты решишь, так и будет. Просто взвесь еще раз. Твое время, практическая польза – против статуса курсанта. Что для тебя важнее? Нет, не отвечай сейчас, – он жестом прервал готовые вырваться у сына слова. – Подумай наедине, без спешки, без горячности. И реши все сам. Я уверен, что поступить ты сможешь. Я достаточно тебя подготовил. Но имей в виду, что это означает для тебя множество обязательных занятий, на большинстве из которых тебе будет скучно, но пропускать которые я не позволю. И с другой стороны – те знания и навыки, которые тебе могут дать здесь, дома. С которыми, возможно, тебе вовсе не придется учиться, когда ты станешь взрослым. Подумай. Скажешь мне свое решение позже.
Кентаро насупился, но не возразил. Можно было не сомневаться, что он всерьез задумается.
И все же Бьякуя остался в состоянии легкой паники после этого разговора. Его сын по-настоящему упрям. Если что вбил себе в голову – колом не вышибешь. И если он все же примет решение поступать, бороться с ним будет бесполезно. Бьякуя отдавал себе в этом отчет, поскольку и его собственному напору время от времени приходилось уступать родне, и ничего сделать с ним они не могли. А яблоко от яблони…