Праздничная суета началась с самого утра. Кайтен, выползший из своей берлоги, растерянно озирался и жался к стенам. Было непривычно уже то, что его не разбудил сегодня с утра пораньше спокойный, но настойчивый голос Таара. Он проснулся поздно, от шума, гомона и смеха. В честь праздника занятия отменялись. И теперь Кайтену казалось, что лучше бы учитель, как обычно, принялся гонять его вверх и вниз по склону холма, потому что решительно не понимал, куда себя деть в необычной обстановке праздника.
А люди ходили из дома в дом, о чем-то весело толковали, смеялись, девушки, от пигалиц-подростков до взрослых невест, сбились в кучку и что-то, хихикая, обсуждали. Где-то за углом замка невидимые музыканты вразнобой пробовали свои инструменты, получалась жуткая какофония. Двери в общинном доме были распахнуты настежь. Кайтен порыскал туда-сюда, надеясь отыскать учителя и хоть по нему сориентироваться, как быть, но того нигде не было видно. Зато нашлась бабушка Мару. Она вдохновенно командовала в общем доме. Сюда стаскивали всевозможные угощения и расставляли по указке старой ведьмы на большом полотнище. Кайтен осторожно просочился к ней, тихонько спросил:
– А мне что делать?
– Тебе-то? – Мару едва удостоила его взглядом. – Сядь в угол, не мешай.
Кайтена такое предложение полностью устраивало. Он укрылся в тени, подальше от глаз, и стал наблюдать. Если не считать общего возбужденного настроения, это было похоже на обычный семейный завтрак. Ну разве что еще блюда на столе были диковинные, причудливых форм и затейливо украшенные. В остальном все шло, как обычно: составили тарелки на скатерти, и семья начала собираться и рассаживаться на полу. Таар появился одним из последних, скромно скользнул в дальний угол, где и встретился нос к носу со своим учеником. Стражи вместе придвинулись ближе к «столу».
Против ожиданий, никто речей не произносил. Все продолжали начатые ранее разговоры, и в целом все шло, как обычно. После завтрака все начали разбегаться, и Кайтен вслед за остальными вышел на улицу. Заметив, что Таар, рассеянно поглядывая по сторонам, незаметно отодвигается в сторонку, он решительно прервал эту попытку бегства, пристав все с тем же вопросом:
– А что я должен делать?
– Делать? – Страж недоуменно пожал плечами. – Что хочешь. Сегодня праздник.
– Но я же наверное должен как-то во всем этом участвовать? – не унимался Кайтен.
– Хочешь – участвуй.
– То есть, можно и не участвовать?
– Никто не заставляет.
– То есть, можно просто посмотреть? – обрадовался Кайтен. – Я хотел бы просто посидеть в сторонке и посмотреть на это все.
– Разумеется, можно, – Ан-Таар, похоже, не понимал, в чем проблема. – Я и сам обычно так делаю.
Похоже, учитель полностью одобрял подобное поведение, и Кайтен перестал терзаться по этому поводу. Вместо того он принялся слоняться по улице, останавливаясь то там, то тут, присматриваясь к тому, чем заняты люди, наслаждаясь почти забытым ощущением абсолютной праздности. И то сказать, давненько ему не удавалось перевести дух и просто побездельничать.
Послышалась переливчатая трель звонкой дудочки, к ней присоединилась другая. Они выводили веселую, заводную мелодию, такую, что невольно хотелось пуститься в пляс. Скоро показались и дудочники; за ними уже выстроилась целая процессия смеющихся и танцующих людей. Шествие все увеличивалось, к нему примыкали все новые и новые участники, и те, у кого были хоть какие-то инструменты, подхватывали мелодию. Прижавшись к стене, Кайтен пропустил всю компанию мимо себя. Он заметил, что все участники действа одеты по-праздничному: на женщинах были широкие юбки из цветных лоскутков, на мужчинах вышитые рубашки, и хотя погода стояла холодная, многие не надели даже меховых жилетов. Кайтену стало стыдно за свою рабочую куртку: он носил уже зимнюю, меховую. Может быть, среди его одежды и были какие-то праздничные наряды, но он до сих пор не нашел времени разобраться в своих вещах.
Процессия проследовала вдоль улицы к реке, петлей свернувшейся у подножия холма. Там, на уютном мысу, и остановились. Летом эта поляна покрывалась густой и мягкой травой; теперь трава пожухла и пожелтела, но это место все равно оставалось излюбленным для проведения праздников. У реки компания разбилась на отдельные группы, в каждой из которых началась какая-то возня. Кайтен устроился выше по склону, отсюда ему было хорошо видно, что происходит на берегу, но не очень хорошо слышно. Впрочем, наблюдая за людьми, он сделал вывод, что это просто какие-то игры. Мужчины, похоже, мерялись силами, пытаясь перетянуть друг друга с помощью обрывка веревки. Девушки плясали под аккомпанемент нескольких дудок, красуясь друг перед другом. Кажется, им всем там было очень весело, но Кайтен не мог найти в себе сил присоединиться к этому веселью. Кажется, он просто стеснялся.
Захрустела сухая трава, и Кайтен обернулся. Его учитель, тоже одетый в рабочую куртку, спустился с холма и сел рядом.
– Ты разве не участвуешь? – удивился Кайтен, припоминая, когда он в последний раз видел во всей этой суете стража.
– Не люблю этого, – отозвался Ан-Таар совершенно безразличным тоном.
Следом появился Тэ-Кота, как всегда, с таким видом, будто ему необходимо хорошенько выспаться. Плюхнулся в траву возле стража, взъерошил волосы.
– Петь еще не начали? А, балуются пока. Скорей бы уж отвести все это.
– Все равно ты расслабишься не раньше, чем выпадет снег, – заметил Ан-Таар.
– Это верно, – следящий вздохнул. – Слушай, зима наступит, отпусти меня по соседям прогуляться. Может, хоть кого-то найду в ученики. Чем дольше тяну, тем дольше буду в одиночку пахать.
– Конечно, езжай.
– А что, – полюбопытствовал Кайтен, – из здешних никто не годится?
Кота только рукой махнул.
Через некоторое время из толпы внизу выбралась Ан-Мару. Ведьма улыбнулась сидящим, отдельно подмигнула Кайтену и уселась на траву рядом с ним. Ученик стража немедленно вцепился в нее, благо старуха никогда не отказывалась удовлетворить его любопытство.
– Бабушка Мару, а что там вообще происходит?
– Веселятся люди. Ты бы тоже пошел да повеселился со всеми. На поясах уж точно любого перетягаешь.
– Не хочу я, – испугался Кайтен. – Не знаю, что там делать. Вы просто расскажите, что все это значит.
– Да что значит? – Мару рассмеялась. – Закончили с хлопотами, вот и радуются. Игры, потом песни. Твои-то труды нынче не закончены, вот тебе и не понятно.
Внизу отдельные группы закончили свои занятия и объединились. Теперь уже все вместе о чем-то болтали, хохотали заливисто и так заразительно, что Кайтен невольно начал улыбаться. Какая-то гуделка, к звуку которой он все еще не мог привыкнуть, уже начала выводить незнакомую мелодию, но ее пока никто не подхватывал. Кажется, все это не было стройным ритуалом, не соблюдались регламенты, не чувствовалось единого ритма; просто люди отдыхали, как им хотелось, и ничего больше.
Снизу, с поляны, к сидящим поднялась Ан-Кава, она несла в руках объемистый ковшик. Оценивающе оглядев всю компанию, она вдруг уселась между стражами, но обернулась не к Таару, а к Кайтену.
– Ну как тебе праздник?
– Ну… – неопределенно протянул Кайтен, пытаясь найти слова.
– А у вас там, в городах, бывают праздники?
– Конечно! – обрадовался Кайтен подсказке. – Только они не такие.
– А какие? – Кава кокетливо наклонила голову.
– Ну, во-первых, у нас там пьют много вина…
– Такого? – И она сунула ему под нос свой ковшик.
Кайтен принюхался. Кажется, там и вправду было что-то забродившее, но пряный запах давал все основания предположить, что этот самодельный напиток превосходит любые сорта элитного алкоголя, которые только можно найти в городах.
– Что это? – не удержался Кайтен.
– Попробуй.
Он попробовал. Что-то терпкое, сладкое, невероятно ароматное, но сравнить было решительно не с чем.
– Это здорово! – искренне сказал Кайтен.
– Я тебе оставлю, – улыбнулась Кава. – А если захочешь, присоединяйся к нам там, внизу. Там очень, очень весело.
А потом произошло что-то уж вовсе непонятное. Кава вдруг наклонилась и коротко поцеловала его в щеку. После чего немедленно встала и зашагала вниз по склону, более не оборачиваясь.
– Рот-то закрой, – насмешливо посоветовала Мару.
Кайтен поспешно подобрал отвисшую челюсть. Ведьма наклонилась к самому его уху и шепнула:
– Потом объясню.
Кайтен кивнул, успокаиваясь. Если поведение Кавы имеет объяснение, значит, волноваться не о чем. Скорее всего.
Даже дети, набегавшись, уже расселись подле взрослых, а песни все продолжались. Теперь они стали тягучими и печальными, под стать сгущающимся сумеркам. Кайтен начал зевать, но с холма не уходил. Во-первых, потому, что не уходил никто (некоторые бегали в селение, но неизменно возвращались). А во-вторых, было интересно досмотреть и дослушать. Но он устал даже просто смотреть и слушать, а неутомимое семейство все продолжало выводить новые и новые мелодии. Корзинка с провизией, принесенная бойкой девчушкой, почти опустела, а ведь досталась она практически одному Кайтену. Только бабушка Мару взяла одно яблочко, а Таар и Кота так и сидели неподвижно, казалось, вовсе ни разу не шелохнулись.
– Как они ухитряются петь весь день? – шепнул Кайтен на ухо ведьме, пользуясь тем, что песня закончилась, а новая еще не началась.
– Так они ж по очереди, – хихикнула та.
Кайтен удовлетворенно кивнул. По крайней мере, неутомимость певунов разъяснилась, а то ученик стража уже начал чувствовать себя неуютно. Вдруг следящий отчаянно зевнул и с хрустом потянулся, оглянулся на остальных. Глаза его стали непривычно ясными.
– Все отлично, – удовлетворенно доложил он. – Лес доволен, как сытый кот, свернулся и урчит. Со дня на день уснет окончательно.
– Не расслабляйся, – строго напомнил Таар. – Настоящая зима еще не настала.
– Ничего, – безмятежно отмахнулся Кота. – Если что-то где-то и случится, то не здесь, а на окраинах. А оттуда твари нескоро до нас доберутся, успеем засечь.
– Ладно, и все же посматривай, – не уступил Ан-Таар. – А я, пожалуй, пойду.
Он поднялся и, не оборачиваясь, зашагал вверх по склону холма. Тэ-Кота тоже подскочил, помахал руками, разминая плечи.
– А я схожу вниз, – решил он. – Тоже что-нибудь спою.
Когда он затерялся в толпе, Кайтен сообразил, что остался с бабушкой Мару вдвоем. Он немедленно обернулся к ней, сгорая от любопытства.
– Так что такое с Кавой? Вы обещали объяснить.
– Ох! – тяжко вздохнула ведьма. – Говорю тебе только для того, чтобы ты губу не раскатывал. А то сейчас вообразишь невесть что. Она не за тобой ухаживает, она просто пытается привлечь внимание Таара.
– Да ну? – не поверил Кайтен. – Таким-то способом?
– А все остальные она уже перепробовала, – старуха рассмеялась. – Я ведь за ними обоими с детства наблюдаю, в одной семье жили. Он ей всегда был как старший брат. И до сих пор так относится, как к родной сестре. А девочке скоро стало этого мало. Она в него с детства влюблена, да ему, видишь, все равно. А Кава тоже гордая, она и так, и сяк, но впрямую ни за что не скажет. И заботится о нем, и вкусное готовит, и рубашки вышивает, а он воспринимает, как должное, потому что ему, стражу, это все действительно положено. Это все женщины в семье делают, тут сложно выделиться. Вот она теперь пытается его дразнить. Вдруг да взревнует. Только без толку это.
– Почему же без толку? – встрепенулся Кайтен. Ему нравились оба: и чрезмерно невозмутимый Таар, и несчастная изувеченная Кава, и ему показалось отличной идеей, чтобы эти двое составили пару.
– Потому что у Кавы нет силы, – грустно сказала Мару. – Таар никогда не признает равным себе того, у кого нет силы. Он жалеет ее, он готов защищать ее, но, согласись, это не имеет отношения к любви.
– Что за снобизм? – возмутился Кайтен. – Какое это имеет значение?
– Просто есть те, от кого все зависит, и все остальные. Остальные просто… не считаются.
– Это от кого все зависит? – не понял Кайтен.
– Так ведь и ты практически стал одним из нас, – напомнила Мару.
– А, это в смысле элита? Что-то не понимаю. У меня вот никакой силы никогда не было. Я просто учусь махать топором.
– А ты думаешь, сила – это что-то врожденное? – удивилась ведьма. – Да нет же! Я о силе духа. Нет, конечно, у кого-то сразу такой характер, что ему легко дается какая-то сила. А другим просто нужно тренироваться, и все будет. Это сила воли, твердость. Кава сломана с самого детства. Она напугана, детский страх теперь так в ней и сидит. Она ищет защиты, хочет спрятаться за спиной кого-то сильного, а твердости и самоотверженности в ней нет. Поэтому она и ведьмой никогда не станет. Вот я для тебя сутки пела, а когда ведь бывает и двое суток без остановки. Вот где твердость-то нужна! Кава так не сможет, потому что жалеет себя.
– Что-то как-то мудрено, – признался Кайтен. – Значит, вся эта сила, о которой вы все время говорите, это просто сила воли?
– Ну конечно, – воскликнула Мару. – Что же еще? Вот я тебе про Таара расскажу, хороший пример. Он обычный был мальчишка, серьезный и самостоятельный, но обычный. А потом случилось несчастье с Кавой, и он решил стать стражем. Но глава семьи не взял его в ученики. Во-первых, уже был у него ученик, кстати, родной брат Кавы. А во-вторых, он видел, что мальчика снедает злоба. С таким настроением нечего делать в стражах. И он отказал. Так Таар самостоятельно себя преодолел. Представляешь? Ребенок! Восьмилетний! Сам во всем разобрался. Ну, кое-что я подсказала, конечно, только помочь-то ничем не могла. Но он всеми моими подсказками сумел воспользоваться, справился со своими эмоциями и обрел силу духа, какая многим взрослым стражам не снилась. Да тут еще прежний ученик, брат Кавы который, куда-то пропал. Уж почти взрослый юноша был, казалось, с ним-то ничего случиться не может, а вот однажды ушел и не вернулся. Тогда-то наш страж и взял Таара в ученики.
– Теперь понятно, – неуверенно протянул Кайтен. Он не мог сказать, что действительно понял все, что имела в виду ведьма, но догадывался, что эта история ему еще пригодится. Может быть, позже, узнав чуть больше, он вспомнит ее и поймет заново.
– Но учти, я тебе это по секрету рассказала, – строго напомнила Мару. – Только чтоб ты понял, что ты тут случайный персонаж. И я тебя умоляю, не лезь между ними.
– Да больно мне надо! – возмутился Кайтен. – Я вообще таких вещей не умею и не понимаю. Пусть сами разбираются.
– Да-да, вот я как раз об этом. Пусть сами, – подхватила Мару.
***
Этот разговор засел в памяти Кайтена куда глубже, чем он мог предполагать. Он никак не мог понять, что его беспокоит. Может давным-давно разыгравшаяся драма, сломавшая жизнь одного человека и изменившая судьбу другого. Может, образ мальчишки, бесконечно одинокого в своей ненависти и в своей борьбе с собой. Может, размышления о силах, оказавшихся вовсе не мистическими, а подвластными человеческому разуму, даже такому простому, как его собственный. Так или иначе, он потом время от времени возвращался мыслями к рассказанной старой ведьмой истории. И наверняка именно она побудила его на следующий день, после обычной тренировки, обратиться к своему учителю с подобным вопросом.
– А что это ты все время такой?.. – Кайтен замялся, пытаясь подобрать подходящее определение.
– Какой? – удивленно откликнулся Ан-Таар.
– Спокойный! Не разозлишься никогда, из себя не выйдешь. Ну это ладно, это я только за. Но вот даже вчера на празднике ни разу не улыбнулся.
– Так нужно, – невозмутимо пожал плечами Таар. – Таков путь стража.
– Ты нарочно так себя ведешь? – уточнил Кайтен, вспоминая вчерашний рассказ старой ведьмы.
– Я не веду себя так, – поправил Таар. – Я так себя чувствую.
Восьмилетним ребенком он победил в себе злобу, которая заставила бы потерять голову иного взрослого из того мира, который за краем леса, напомнил себе Кайтен. Чтобы стать стражем не из мести, а из чувства долга, ему, должно быть, пришлось выморозить свою душу, вовсе убить в себе способность что-либо чувствовать.