К острову выбрались ближе к вечеру. Посадив свое судно на мель на основательном удалении от берега, Цохт высадил пассажиров прямо в воду (глубина была едва по колено) и некоторое время толкал лодку перед собой, пока она окончательно не увязла в песке. На суше ему пришлось дожидаться, пока люди натянут обувь, и он с любопытством допрашивал Кайги, для чего они это делают. Потом он повел группу прямо в заросли, правда, вскоре под ноги подвернулась тропа.
Тропа вывела путников к странному сооружению. Это был некий гибрид между землянкой и шалашом: часть его была сложена из огромных бревен, присыпанных землей, сверху же возвышалась куча веток. Строение даже не сразу удавалось разглядеть, настолько оно вросло в окружающий ландшафт, настолько покрылось вьющимися растениями. Здесь, у этого странного здания, Цохт внезапно съежился, в его движениях обнаружилась доселе невиданная робость. Он приблизился к отверстию, видимо, означающему вход, и с почтительной предупредительностью в голосе окликнул кого-то. Внутри заворочались. Наружу высунулся и встал во весь рост на пороге престарелый хаццка. Шерсть его, когда-то черная, теперь стала наполовину седой. И весь он был какой-то ссохшийся, согбенный, но глаза блестели, как у молодого, и во взгляде чувствовалась властность. Цохт торопливо заговорил, он довольно долго и сбивчиво объяснял что-то, а потом палец его указал на Кайги.
Кайги сделал еще два шага вперед под изучающим взглядом старика. И тогда тот, пристально глядя ему в глаза, заговорил:
– Этот хаццка сказал, что ты один из нас, только странно выглядишь.
– Да, – Кайги кивнул, тоже чувствуя непонятное смущение и робость.
– И тебя нашли где-то на другом берегу.
– На континенте.
– В лодке. Что за лодка это была?
– Странная такая лодка, – Кайги замялся, не зная, как объяснить. – Гладкая и плоская. Как скорлупа ореха.
– И теперь ты пришел сюда с людьми, которые живут в лесу, где есть большое мыслящее дерево? – К концу этой фразы голос старика странно сорвался, словно от волнения.
– Ну да, и мы хотели спросить…
Кайги осекся. Старик внезапно шагнул к нему, схватил за плечи и порывисто прижал к своей мохнатой груди.
– Малыш! Мог ли я надеяться, что когда-нибудь увижу тебя!
Потом он отстранил опешившего парня, по-прежнему держа за плечи, и его глаза засверкали почти безумным восторгом.
– Но ты в самом деле был там? Ты видел его?
========== Рассказ старого хранителя ==========
Кайги, смущенный и недоумевающий, переспросил:
– Его? Ты имеешь в виду дерево?
– И дерево, и лес, который оно создало.
– Так оно… – Кайги запнулся. – Я знал, что оно не просто так, но чтобы… Но, выходит, ты знаешь обо всем этом? И сможешь нам рассказать?
– Разумеется, – подтвердил старик. – И непременно расскажу. Ох, что же я такой невежливый? – спохватился он. – Заходите! Заходите все.
Цохт тут же попятился, словно ему предложили сделать что-то ужасное. Он замахал рукой, виновато что-то бормоча, и постарался незаметно отодвинуться за спины своих путников. Старик сердито на него фыркнул, отмахнулся, и Цохт немедленно бросился наутек на четырех ногах.
– Не хочет слушать, – пояснил старик в ответ на недоуменные и слегка встревоженные взгляды людей. – Глупые, суеверные существа. Ему кажется, что знание того, что знаю я, автоматически сделает его хранителем, и ему тоже придется посвятить этому свою жизнь. Вот так и пропадает информация!
Он с горечью махнул рукой. Кайги перевел это, а также приглашение войти в дом. Люди переглянулись, согласно покивали и подошли ближе. Таар был как взведенная пружина. Может быть, их проводник сбежал действительно из-за боязни услышать лишнее, но, как знать, не скрывается ли неведомая, но страшная опасность в полуподземном жилище старого хаццка. Считая себя ответственным за безопасность экспедиции, он с самого ее начала был склонен не доверять ничему вообще. Просто на всякий случай.
В доме было прохладно. Земляной пол, присыпанный сухими листьями, тщательно выровнен. Снаружи это строение выглядело просто холмом, и не представлялось возможным предположить, сколько места окажется внутри. Его оказалось достаточно, чтобы все пятеро смогли там расположиться, не теснясь, но встать во весь рост было невозможно. Надо полагать, старик перемещался здесь исключительно на четвереньках. Хранитель и Кайги уселись друг напротив друга, чтобы удобнее было разговаривать, а люди устроились рядком поближе к выходу. Кайги еще сделал необходимые пояснения, что его спутники не могут разговаривать с хаццка, как он, и требуется переводить, а потом спросил:
– Так ты, получается, меня знаешь?
– Еще бы! – воскликнул хранитель. – Ты же Итта. Твоя мать была моей внучкой. А ты, выходит, мой правнук.
И без того круглые глаза Кайги полезли на лоб. С трудом справившись с волнением, он сообщил эту новость своим спутникам.
– Ого! – прокомментировала вполголоса Ретофа. У остальных слов не нашлось.
– Но это точно? – опасливо, словно боясь спугнуть, спросил Кайги. – Откуда ты знаешь?
– Иначе и быть не может. Кто еще мог бы стать так похож на этих странных существ? – Старик кивнул в сторону людей. – И лодка, которую ты описал. Ты вырос большой. В ту пору, когда ты был младенцем, существовала только одна такая лодка. Та самая, на которой уплыли твои родители. Но расскажи-ка мне подробнее, как тебя нашли. Что ты знаешь об этом?
Кайги рассказал все, что стало ему известно от его приемных родителей. Те, конечно, ничего не скрывали, но не отличались ни наблюдательностью, ни памятью. Поэтому сообщить он мог очень мало, но старику оказалось и этого довольно.
– Ты – Итта, в этом нет никакого сомнения, – резюмировал хранитель. – Такое имя дали тебе родители, прежде чем отправились в это путешествие.
– Но зачем они вообще поплыли туда? – воскликнул Кайги. – И почему не доплыли? Ведь здесь так близко!
– Никто теперь уж точно не узнает, – печально проговорил старик. – Мне остается только строить догадки. Думаю, им помешал шторм. Что же касается первого твоего вопроса, то, чтобы на него ответить, придется рассказать очень много.
– Эй, ты переводить-то не забывай! – воскликнул изнывающий от любопытства Кайтен.
– Ой! – Кайги опомнился и поспешно исправил свою оплошность. Люди оживились. Их глаза блестели любопытством, и даже Таар забыл о своих опасениях и необходимости быть начеку. Кажется, все ответы, за которыми они приехали, готовы были лечь к их ногам.
И старик начал свой рассказ.
Имя у него оказалось длинное: Инниц Нохт Аццай. Он пояснил, что первое имя используется для обращения, второе как бы про запас, чтобы отличать его от возможных тезок, а третье – родовое. Древний клан Аццай – один из тех, кого нынче называют хранителями. На самом же деле отличает их от остальных не эта должность, а врожденная способность воздействовать на живые организмы и заставлять их меняться.
– Раньше таких кланов было много, – печально рассказывал Инниц. – А теперь всего шесть. И нам приходится очень старательно сберегать эти гены. Твои родители были одними из нас.
– А как вы сами себя называете? – полюбопытствовал Кайги.
– Никак не называем, – старик даже немного удивился. – Просто все знают, что в таком-то клане есть способности. Хочешь себя обозначить, просто назови свой клан.
Сообщенная информация не оказалась неожиданной для исследователей. Они и раньше предполагали, что странные умения Кайги являются врожденными, и новостью стало лишь то, что такая способность – не общая для вида, а достояние отдельных его представителей. Но вот дальше началось такое, чего никто из них не мог и вообразить.
Давным-давно на месте нынешних островов располагался целый континент. От северного соседа его отделял пролив втрое уже нынешнего. Однако хаццка предпочитали обживать только собственный континент. Там было тепло, берег изрезан множеством бухт, в которых изобиловала рыба и прочая морская живность. Хаццка с самой древности кормились по берегам, примерно в том же стиле, что видели гости не так давно в становище Цохта. Кроме того, здесь, на юге, не оказалось крупных наземных хищников, а хищники морские не могли подойти к берегу из-за незначительной глубины и многочисленных рифов. Словом, для хаццка здесь был рай земной.
У этих существ была одна особенность, отличавшая их от остальных: повышенная эмпатия. Они остро чувствовали состояние других живых существ. Они почти не могли охотиться: боль и ужас, испытываемые жертвой, отдавались в них самих совершенно нестерпимо. Правда, Инниц пояснил, что и среди них всегда были охотники, те, кому даже нравились подобные переживания. Остальные же предпочитали растения и моллюсков, которые такие глупые, что даже не успевают испугаться. Именно эта особенность и мешала вторжению хаццка на север: там обитали крупные животные, из которых нынче сохранились только домашние ящеры. Предки ящеров и их ближайшие родственники с удовольствием охотились на всех, кто не успевал убежать. Пришлось бы начать настоящую войну, расчищать себе территорию, но на это хаццка пойти не могли.
Долгое время о переселении на север никто и не помышлял. Хаццка и здесь сумели создать развитую цивилизацию. На вопрос о предметах материальной культуры Инниц с горечью усмехнулся:
– Когда-то у нас было великое множество этих предметов. Мы строили целые города. У нас были библиотеки. Мы сделали множество изобретений и открытий. Теперь-то в это трудно поверить.
Старик рассказал, что кланы, обладающие способностями (он так и говорил о них, никак иначе не называя), в ту давнюю пору фактически создали искусственную среду. Они изменяли растения, чтобы те росли такими, как нужно хаццка. Они вывели особую мясную породу животных, начисто лишенных инстинкта самосохранения. Эти животные ничего не знали о выживании, и даже, к примеру, если бы одно из них упало в воду, оно просто захлебнулось бы там, не пытаясь выбраться, даже не испытывая какого-то дискомфорта по этому поводу. Они и умирали, подчиняясь мысленным приказам своих хозяев. Такая мера позволила решить проблему пищи, которая постепенно вставала все острее. Но никак не решалась другая проблема – перенаселения. Создав себе тепличные условия, хаццка пришли к неизбежному: они заполнили весь континент.
Тогда-то и стали говорить о севере. Отдельные смельчаки уже побывали там, изучили местность, флору и фауну, добрались даже до широты снегов. Снег не пугал хаццка, мех служил им достаточной защитой. А вот защиты от хищников не было. Многие ученые размышляли над этой проблемой и в конце концов нашли решение. Умная среда должна была взять на себя заботу о безопасности.
– А еще мне всегда казалось, – глубокомысленно добавил старик, – что боялись они не только хищников. Об этом прямо не сказано ни в одной из наших легенд, но лично у меня и раньше складывалось впечатление, что древние ученые боялись появления кого-то, равного им по хитрости и сообразительности. Встречаются там какие-то оговорки… Вроде того, что «если они будут, как мы, то пусть, но если нет…» И теперь, глядя на вас, я думаю: а не с предками ли людей они столкнулись? Нет, я уверен в том, что наши не стали бы покушаться на территорию, если бы она была уже занята разумными существами. Но если люди тогда еще не отличались от животных? Кто-то мог просто почувствовать неладное, заподозрить. Ведь и хаццка когда-то были не более, чем животными. Да что там, – он вздохнул, – мы снова в них превратились.
Умнейшие представители многих кланов собрались вместе и проделали гигантскую работу. Они предусмотрели множество возможностей, они создали цельный, очень сложный образ, и они вырастили первое умное дерево. Мыслящее дерево, если так можно выразиться. Разум, характер, ценности сотни хаццка оказались заключены в одном этом дереве. Оно было чувствительно, как ни одно живое существо до него. Оно выражало волю создавшего его народа. Это дерево стало самым колоссальным научным достижением за всю историю хаццка. Большая экспедиция из множества охотников и ученых с величайшими предосторожностями доставила дерево поглубже в лес, покрывающий северный континент, где его и посадили. Убедившись, что дерево прижилось, экспедиция вернулась обратно. Теперь нужно было только ждать. Самая главная функция дерева заключалась не столько в том, чтобы сохранять информацию о хозяевах, сколько в том, чтобы заразить разумом все остальные деревья.
– Оно должно было повлиять, понимаете? – объяснял Инниц. – Оно не только чувствует, оно умеет изменять, в точности, как это делаем мы. Ну, не до такой степени, но очень похоже. Разум мог поселиться только во взрослых деревьях. Лет двадцать, наверное, нужно, чтобы в другом дереве пробудилась такая же чувствительность и впиталась нужная информация. Но после этого оно может передавать разум дальше.
– Заражение! – воскликнул потрясенный Таар. – Такая простая вещь, а никто не додумался. В самом деле, вот почему полоса отчуждения. Чтобы исключить контакт. Ну разумеется.
Конечно, ученые не могли знать всех подробностей того, что получится у них из этого глобального эксперимента. Они предусмотрели лишь главное. Все хаццка считались хозяевами леса. Их безопасность ставилась превыше всего. В случае любого нападения на хаццка немедленно должна была срабатывать система защиты.
– Они придумали так, чтобы злобные существа возникали прямо из мысленного вещества. Немедленная материализация агрессии, если вы меня понимаете. Я же говорю, это была величайшая научная работа. Теперь уже никто из нас не представляет, как они придумали такое. И стоит кому-то только подумать, чтобы напасть на нас, на линии атаки тут же возникает что-то зубастое.
Изобретатели пошли дальше. К концу работы над деревом их фантазия уже разгулялась вовсю, и они решили, что лес со временем сможет создать и мыслечувствительных животных. Может и не на всех, но на некоторых он сможет повлиять. И тогда у хаццка появились бы верные друзья и помощники среди зверей. Старик сказал, что из этого вряд ли что-то вышло, но тут Таар предъявил свою мышь, прятавшуюся под рубашкой.
– Неужели? Так вот как это выглядит! – Инниц вертел в руках мышь, которая даже не пыталась огрызаться. – И они все понимают?
– Им можно мысленно объяснить, куда лететь, – пояснил Кайги. – А вот ящеры, те вообще очень умные. Почти как люди.
Инниц посадил мышь себе на голову, та уцепилась коготками за шерсть и замерла. Так он и продолжал свой рассказ, с летучей мышью на макушке.
Итак, оставалось только подождать, пока весь лес континента станет чувствительным, способным защитить, после чего можно было переселяться. Но лес так и не дождался своих хозяев. Вскоре после того, как было высажено дерево, произошла катастрофа. Что-то сдвинулось в земной коре, и огромный континент ушел под воду. От него остался лишь небольшой архипелаг разрозненных островов в северной части. Народ хаццка оказался почти полностью уничтожен.
– Мы потеряли все, что имели. – Старик с горечью качал головой. – Все наши города, всю нашу науку и культуру, все достижения. Выжившие собрались у берегов и вернулись к примитивному образу жизни. Но потомки тех ученых, которые выдумали дерево, не могли с этим смириться. Так мы и стали называться хранителями.
Главной задачей хранителей стало сбережение всей возможной информации. Больше не было письменности, погибли архивы, нечем было делать бумагу и чернила, негде хранить летописи. Чтобы не утратить важнейшие знания в период кризиса, кланы составили множество «легенд», отдельных историй о разных вещах, в надежде после записать их все на бумаге. Но до этого так и не дошло. Все хранили просто так, в памяти. От каждого из хранителей требовалось с малолетства заучивать слово в слово многочисленные легенды с тем, чтобы потом без запинки пересказать своим потомкам. От воспитанников не отставали до тех пор, пока не убеждались, что они не просто понимают значение всех слов, которые запоминают, но и свято верят в то, что все это было на самом деле.
– Они не хотели, чтобы все это превратилось в миф, понимаете? Это должно было остаться полноценным историческим знанием. Но в то время, как наш народ совершенно одичал, нам становилось все труднее верить, что раньше было иначе. Как хорошо, что вы пришли и рассказали о том, что все существует на самом деле! Теперь нам будет проще передать нашим внукам уверенность, которую мы почти растратили.