– Замечательный вопрос! Вернёмся к тому, что как минимум ты должен его иметь. Если у тебя нет мнения на какую-то тему, постарайся разобраться и определиться. Например, тема вранья. Обман – это плохо или хорошо?
– Плохо, конечно!
– А вот не спеши! Обман обману рознь. Одним обманом можно человека погубить, а другим обманом спасти жизнь. Мы не будем пока вдаваться в подробности, можешь сам поразмышлять об этом, придумать примеры. А я хочу тебя подтолкнуть к тому, чтобы ты учился составлять своё собственное мнение, особенно по таким вот важным вопросам. Теперь предположим, ты имеешь своё мнение о чём-то, или о ком-то. Что теперь с этой драгоценностью делать? Бегать и всех трясти за грудки: «послушайте! я думаю так-то и так-то!..» – Егор усмехнулся, он внимательно следил за ходом моей мысли. – Как ты думаешь, нужно ли это делать?
– Думаю, нет…
– Почему?
– Ну… буду, как дурак…
– А почему, как дурак?.. Да потому, что тебя ещё никто не спрашивал о твоём мнении. Так? Так. Хорошо, пришёл момент, тебя спросили: что ты думаешь по такому-то вопросу? И вот тут ты должен высказать его честно. Но непременно в мягкой форме, чтобы не ранить, не обидеть тех, кто думает по-другому, потому что они имеют такое же право на собственное мнение, как и ты. Согласен?.. – Парень кивнул. – Если твои приятели будут знать, например, что ты не любишь нецензурных выражений, что это вызывает у тебя брезгливость и неуважение к тем, кто их употребляет, то те из них, которые ценят твою дружбу, не будут их употреблять… по крайней мере, при тебе. А девчонки, которым небезразлично твоё внимание, будут знать, что ты не любишь, когда они красуются голыми пупками на улице или на вечеринках… – Егор улыбнулся: мы недавно с ним прошлись по вопросу подростковой моды, – …и тогда те девочки, которые дорожат твоим вниманием, намотают это себе на ус.
Я решила, что на сегодня хватит серьёзностей, и перешла на шутливый тон:
– У девочек, правда, усов не бывает…
Мы засмеялись.
– Смотри-ка, начали с музыки, а закончили… – Сказала я.
Егор вдруг посерьёзнел:
– Марина Андреевна… вы сказали, что через год или два вы уже не будете со мной заниматься. Почему?
Ах, вот, о чём он подумал в тот момент!..
– Потому, что ты такой способный ученик, что мне скоро нечему будет тебя учить. – Ответила я.
– А вы что, и из школы из нашей уйдёте, опять в ту, в которой работали раньше? И от нас уедете?..
Я опустила глаза.
– Ты знаешь, мне не хочется сейчас думать об этом, – сказала я. – Мне грустно об этом думать. Мне очень хорошо и интересно с тобой. Я хочу, чтобы наша дружба продолжалась столько, сколько будет нужно нам обоим. – Я посмотрела на Егора.
Теперь он потупил взгляд.
– Тогда, не будем об этом.
– Не будем, – сказала я.
Этим закончился наш разговор о музыке…
17.10.2005. Понедельник.
И всё же, интересно, что он взял с собой сегодня?..
Я достала и включила плеер. Это был, к моему удивлению, Серж Генсбур. Хм-м… Ну да ладно, всё же это, по моему скромному имхо, лучше всяких-разных Мумм… впрочем, не буду никого обижать. В конце концов, нанимая меня на работу, его папа справился весьма тщательно о моих эстетических предпочтениях, и музыкальных, в том числе.
Я не стала слушать Генсбура. Просто сидела и смотрела на монастырские кущи, на чуть затуманенную синеву неба. Хотелось облечь в слова и эту красоту, и своё настроение, но получалось банально до пошлости… Я позавидовала моему любимому писателю, который умел предельно лаконично, в самых простых выражениях, описать антураж, не употребляя эпитетов и даже обычных прилагательных – и ты видел не только видимое, но и проникался настроением автора, атмосферой места. Никому из тех, кого я читала, не удавалось ничего подобного. А может, я не права?.. Может, это какой-то особый резонанс наших с ним душ?.. Да, возможно.
Когда я окончательно уяснила, что мне не под силу тягаться ни с гением, владеющим словом, как мало кто другой, ни с Создателем, сотворившим и гения, и слово, и всю эту красоту, мои губы сами по себе произнесли тихо: аллилуйя…
Да, это было исчерпывающим эквивалентом моих чувств – если слово вообще может быть исчерпывающим эквивалентом чего-либо.
После этого мысли ушли сами по себе. Мне показалось, что я пребывала в трансе какое-то время, я не ощущала тела. Какой-то отрыв от самой себя материальной… Нет, я не летала над или вокруг. Я продолжала сидеть на скамейке, я ясно видела всё тот же пейзаж, вдыхала запахи, слышала звуки… Но взамен несложившимся сентенциям в сознание проникло состояние… вот-вот: сознание наполнилось не словами и фразами, а состоянием – состоянием невероятной сопричастности и неописуемой благодарности. Состоянием аллилуйи. Забавно, но в это слово я вдумалась впервые после того, как попала на премьеру знаменитого, ставшего культовым, спектакля. «Аллилуйя любви!» – пелось в финале, а я плакала… Потом я прочла в нескольких словарях значение этого слова. Вот так и закрепилось во мне: невыразимые восторг и хвала – значит «аллилуйя»…
Я ощутила вдруг неодолимое желание вернуться к машине. Это не было тревогой, не было обусловлено какой-либо нуждой. У этого вообще не было никакой видимой причины… И вдруг я вспомнила, с чем можно сравнить подобный позыв: так в детстве, заигравшись в песочнице, вдруг чувствуешь необходимость оглянуться на маму, которая сидит где-то в отдалении на скамейке. Да, именно то ощущение.
Я обернулась и увидела, что Андрей смотрит в мою сторону. Глаз я не могла видеть за бликующим стеклом, но фигура его повёрнута ко мне. Я села в прежнюю позу, сосчитала до десяти, потом ещё раз. Желание ощущалось физически, как щекотка. И оно не прекращалось.
Я всегда дружила со своей интуицией и привыкла ей доверять. Сейчас она мне говорила: пойди туда.
Я подошла к машине. Андрей тут же вышел, открыл мне дверь – мою дверь, заднюю, – и подал руку.
– Озябли? – Спросил он.
– Да нет, – сказала я. – Погода прекрасная. Просто захотелось вернуться. Не знаю, почему… – Я посмотрела на Андрея, но его взгляд в этот момент следил за тем, чтобы я не оступилась.
Он занял своё место – теперь в обычной позе, лицом вперёд.
Я глянула в зеркало и встретилась с его взглядом. Это выходило за рамки правил – никто из водителей никогда не смотрел на меня, пока я не обращалась к нему с чем-либо.
«Не заводите дружеских контактов с водителями, между вами должны быть сугубо деловые отношения» – этот наказ я усвоила хорошо, хоть мне и трудно относиться к живому человеку как к части механизма или процесса. Водители и прочий персонал, вероятно, имели ту же установку, но соблюдать подобные правила у них получалось гораздо лучше, чем у меня.
Я отвела взгляд – благо, это вышло естественно: из-за угла школы показалась дворничиха со своим знаменитым псом Глобусом. Прославился пёс тем, что любому без запинки прогавкивал, сколько будет дважды два, и отвечал на вопрос: «кто мыл раму?» – я сама своими собственными ушами слышала, как он произносит слово «мама». Сейчас Глобус нёс за хозяйкой пластиковое ведро.
Андрей продолжал смотреть на меня, я чувствовала это и начинала волноваться.
Возможно, этот водитель какой-то необычный? Может быть, он на особом положении в семье?..
Я постаралась непринуждённо глянуть на него. Глаза улыбнулись. Я улыбнулась в ответ и ляпнула помимо воли:
– Мне не велено заводить дружбу с водителями. – И засмеялась.
Андрей повернулся ко мне.
– Я не водитель.
– Правда?.. То-то мне показалось, что вы больше на поэта смахиваете…
– Так что, со мной можно заводить дружбу.
– А кто вы, извините за прямой вопрос?
– Друг семьи.
– А что, если с другом семьи мне и подавно нельзя?..
– Как друг семьи я попробую добиться для вас такой привилегии. – Он усмехнулся. – Тем более что хозяин… – теперь Андрей благоговейно вознёс очи горе, – хозяин вами предоволен.
– Правда?
– О, да!.. Это если мягко выражаться. Да и я просто не узнаю нашего отрока! Я не видел его всего три месяца, и вот… такие перемены…
Прозвучал звонок, заставив подняться в воздух стаю голубей, пригревшихся на освещённых солнцем карнизах.
– Какие у вас планы? – Спросил Андрей.
– Возвращаемся домой.
– А в Макдоналдс с нами поедете? – На его лице появилось нечто вроде смущения. Он тут же добавил, будто извиняясь: – Это наше любимое с Егором заведение. После долгой разлуки, думаю, он будет рад возобновить традицию.
Только я подумала, что мне нельзя нарушать порядка: откуда, в конце концов, я могу знать, кто такой этот Андрей? – как зазвонил мой сотовый.
– Да, Сергей Егорович, слушаю вас.
Это был отец Егора. Он сказал, что, если у сына и Андрея Филипповича появятся какие-нибудь планы, я могу спокойно оставить их вдвоём или присоединиться к ним, по моему желанию, что он просит прощения за то, что не успел меня предупредить, Андрей Филиппович это давний друг, и я должна полностью доверять ему.
Подбежал Егор и запрыгнул на переднее сиденье.
– Можно, Марина Андреевна? – Спросил он.
– Если Андрей Филиппович не против. И пристегнись. – Я посмотрела в зеркало на Андрея. – Вам с Егором предоставили полную свободу.
Егор испустил радостный вопль. Потом обернулся ко мне:
– А вы поедете с нами в Мак?..
Андрей не дал ему договорить:
– Разве так приглашают даму на обед? Ну-ка, чему ты тут успел научиться?
На лице Егора отразилась работа мысли.
– Э-э… Мадам, вы не согласитесь пообедать с нами?
– Благодарю вас, месье, с удовольствием.
Мы все засмеялись, а парень спросил:
– А вы мадам или мадемуазель?
– М-м-м… ты застал меня врасплох, – сказала я. – Наверное, всё же мадам. Если быть точной, то я вдова.
– А вдова – это жена генерала?
– С чего ты решил?
– А, в киношке недавно было про Адель, вдову генерала.
Я сказала:
– Вдова это женщина, у которой умер муж. И не обязательно генерал.
– А у вас что, муж умер? – Спросила сама непосредственность и повернулась ко мне лицом, выглянув в проём между креслами.
– Егор! – Перебил его Андрей. – Ты ведёшь себя нетактично.
– Всё в порядке, – сказала я. – Да, Егор, мой муж умер. Если тебе интересно, я могу рассказать мою историю. Только не сейчас, ладно?
Егор смотрел на меня какое-то время со странным выражением, застывшим на лице. В течение всего дня и после я буду отмечать эти «странные выражения», неизвестные мне доселе.
– Ладно. – Наконец сказал он и отвернулся. Потом его голова снова появилась в проёме. – Простите меня, Марина Андреевна.
– Прощаю, – сказала я и потрепала его по волосам.
Мы ехали молча, словно подчиняясь самому главному здесь источнику шума, который не проронил ни слова, пока не увидел угол вожделенного заведения.
– Что-то я есть не хочу, – сказал Егор, глядя на Андрея.
– Будешь смотреть на нас с Мариной Андреевной. – Андрей улыбнулся мне в зеркало. – Да, Марина Андреевна?
Я решила подыграть ему:
– Да. Будешь смотреть, как мы уплетаем бигмаки.
У прилавка парень, разумеется, передумал и заказал себе, как обычно – по полной программе.
Андрей не позволил мне рассчитаться, хотя я платила не свои деньги – еженедельно мне выдавалась определённая сумма на всяческие расходы вроде подобных.
– Мы отмечаем моё возвращение, – объяснил он.
Когда мы поглощали наш ланч, я ловила на себе взгляды Егора, которые тот сразу отводил, делая вид, что смотрит просто так, от нечего делать.
* * *
– Ну, что – за уроки? – Спросила я. – В пять в бассейн.
Егор кивнул.
Дав нам с Егором полчаса на передышку, я пошла к себе.
Я жила поблизости, в доме, небольшую часть которого снимал для меня отец Егора, но в их доме мне отвели комнату на случай, когда требовалось моё присутствие ночью. Да и вот для таких недолгих пауз это очень удобно: расслабиться, переодеться.
По рекомендации моего работодателя я одевалась в «классическо-романтическом стиле» – мне даже выделили приличную сумму на соответствующую экипировку ещё до того, как я приступила к своим обязанностям. Это означало элегантные костюмы, юбки с блузами и какими-нибудь аксессуарами вроде шарфа или косынки; броши, бусы и другие украшения тоже приветствовались. Юбки до середины колена или чуть выше и непременно прозрачные чулки и туфли на каблуке. Если мы выходили в театр или ещё куда-нибудь, требовался вечерний наряд. А в том случае, когда все выходы из дому завершались, позволялась «свободная форма» – джинсы, майки, джемпера – всё, кроме халатов: халат это одежда для спальни. Впрочем, наши с «хозяином» взгляды на одежду совпадали полностью.
Я скинула туфли и жакет, легла на кровать и закрыла глаза. Почти тут же – повинуясь знакомому позыву – я открыла их, в полной уверенности, что увижу стоящего рядом Андрея. Разумеется, никого в комнате не было, но расслабиться я не смогла и стала думать о нём.
Друг семьи. Работает водителем… ну, может, не работает, просто решил прокатить парня сам, после долгой разлуки… Незаурядная внешность: лицо интеллектуала и… да, скорей всего, поэта… манеры джентльмена. Да и его друг – мой работодатель – тоже весьма неординарный мужчина. На типичного бизнесмена он вовсе непохож. Ну, разве что, в своём кабинете и в строгом деловом костюме… Я была бы не прочь познакомиться поближе и с одним, и другим – у меня уже давно нет интересного общества… Хотя, вот Егор – он, правда, ещё не собеседник, но слушатель весьма благодарный.
Егор… Я переключилась на него, на перемены, происходящие не только в его манерах, но и во всём его существе, и которые заметны не мне одной.
* * *
Мои функции «воспитателя» заключались не так в помощи по выполнению уроков, как в наблюдении за тем, чтобы домашняя работа была организованной, без отвлечения на посторонние занятия. Я должна ненавязчиво заполнять чем-либо интересным бóльшую часть свободного времени Егора и преподавать ему хорошие манеры.
Когда нас представляли друг другу, отец сказал:
– Марина Андреевна будет учить тебя тому, чему не учат в школе или учат недостаточно хорошо. Любые вопросы, которые тебя будут интересовать, задавай Марине Андреевне. Она ответит тебе на них более полно, чем я или учителя.
Вот таким образом меня поставили в положение всеведущей, и, скажу честно, приходится соответствовать.
Поначалу никаких вопросов просто не поступало. Егор отбывал повинность выполнения уроков и только и ждал, когда же я слиняю и оставлю его одного. Мне пришлось провоцировать его любознательность всеми возможными способами. Похоже, отроку всё же понравилось, как я рассказываю о том, о чём знаю, и как нахожу – и учу его находить – ответы на любые вопросы. Что-то я откапываю в своей памяти и жизненном опыте, что-то – в познавательных программах телевидения, в научно-популярных фильмах, что-то мы ищем с ним вместе в книгах и энциклопедиях, которыми забит дом. Вспоминаю часто по этому поводу предел мечтаний советского родителя – «Детскую Энциклопедию», выглядящую простой газетой рядом с нынешними изданиями… И, конечно, в интернете…
Кстати, вспомнила я, на днях отец Егора пожаловался, что сын был замечен в выходах на порносайты.
– Как с этим быть? – Спросил он меня.
– А как вы поступили? – Задала я встречный вопрос.
– Первым делом хотелось наорать и запретить, но я сдержался… С трудом, но сдержался. – Добавил он после паузы. – Ваше влияние распространилось и на меня.
– И?..
– И вот, жду вашего совета.
– То есть, вы ничего Егору не сказали?