— Я не знаю, — тихо признался он. Его голос прозвучал настолько встревоженно, что Джон поднял на него взгляд. — Совершено уже два убийства. Мне следовало бы знать больше, Джон. Что-то здесь не так.
Джон еще ни разу не слышал, чтобы Шерлок открыто признавал подобные вещи.
— Ты во всем разберешься. Тебе ведь это всегда удается, верно? — положив руку Шерлоку на плечо, утешительно произнес он.
— Возможно, мне следует поговорить с Реджинальдом Стюартом, — предположил Шерлок, едва Джон повернулся, чтобы двинуться по коридору налево, инстинктивно избегая трофейной комнаты.
На мгновение Джон решил, что подобное предложение вполне логично, а потом понял, что Шерлок, вероятно, хочет устроить Реджинальду допрос о его свадьбе, взаимоотношениях с Гарольдом Лэтэмом и том, кто же все-таки отец его детей.
— Нет! — воскликнул он, ощущая ужас при мысли, что Шерлок вполне может таким методом довести приятного пожилого человека до сердечного приступа. — Шерлок, ты не станешь расспрашивать этого милого старичка, если он… Нет, ты не станешь задавать ему никаких вопросов о его семье или детях.
— Ты сам сказал, что только потому, что что-то незаконно…
— Шерлок, — предостерегающе произнес Джон.
— Прекрасно, — угрюмо выпалил Шерлок. — Можно опуститься до генетического теста, хотя… по крайней мере, можно проверить с его помощью, законно ли то, что Итан Стюарт считается наследником.
— Значит, сделаем все как положено. Потому что если мы доведем до шока почти столетнего старца и готовую вот-вот родить женщину, один из нас может оказаться вынужден делать искусственное дыхание, в то время как другой будет принимать роды.
~~~
В нежилых крыльях Лэтэм-холла комнаты были давным-давно заброшены и единственными их обитателями являлись пауки, затянувшие все окна своей паутиной. Дом явно несколько раз перестраивали, прежде чем он предстал в теперешнем виде. Людские и кладовые переделали. Где-то внутренние стены снесли, а где-то — наоборот, возвели. Канализацию заменили, повсюду провели газовые трубы и электропроводку, проложив их, отремонтировав или просто пустив в новом направлении.
Большую часть мебели, а также ковры и шторы оставили как есть, в то время как диваны и стулья с мягкой обивкой укрыли простынями. Теперь на них покоился толстый слой пыли. Единственного взгляда в первую попавшуюся комнату Шерлоку хватило, чтобы увидеть практически бесконечное количество улик: следы залезавших в необитаемые комнаты поиграть детей; мусор, оставленный там, где подростки собирались вместе покурить или выпить; признаки забиравшихся в дом и целовавшихся в темных грязных углах любовников, чья связь была под запретом.
Шерлок мысленно представил все, что принес бы обыск каждой комнаты в этом старом доме, как бы медленно это ни происходило. Он обдумал вероятность наличия здесь потайных проходов и помещений для слуг, что дало бы ему обнаружение оставленных убийцей следов — волнение преследования и погони, колотящееся сердце, звенящий в крови адреналин, наполняющая тело физическая энергия, способная отвлечь от все более возрастающего разочарования из-за недостатка ясных фактов.
С неохотой он отверг искушение и принялся мысленно сужать круг наиболее вероятных мест, где можно было бы найти личные записи Гарольда Лэтэма.
— Чердак, — наконец, решил он. Гарольд Лэтэм, должно быть, уже умер. Его записи не станут держать под рукой. Они, вероятно, убраны в сейф для бумаг или упакованы в коробки, чтобы в безопасности лежать на чердаке.
— Возьму на себя, — согласно кивнул Джон. — Знаешь, как туда попасть?
— Крыло для прислуги, как раз над той частью дома, где теперь живут Стюарты, — немедленно ответил Шерлок. Он мысленно вызвал обобщенные проектные планы, сведения о которых почерпнул не только из книг, прочитанных в свободное время в университете, но и из исследований тех домов, куда его отправляли, чтобы подружиться с якобы подходящими детьми из якобы подходящих семей. Подобные экскурсии неизбежно заканчивались тем, что прислуга, работающая в этих семьях или у друзей, а изредка и срочно вызванная полиция обшаривала дом сверху донизу. Правда, в конце концов, его родители поняли, что у любых других взрослых, кроме них самих, нет ни малейшей надежды уследить за Шерлоком, если тот решил исчезнуть.
Так что выход на чердак он обнаружил с легкостью. Тот находился в большом стенном шкафу, расположенном рядом с одним из узких коридоров.
— Для чего в шкафу замок? — спросил Джон, изучив дверь, после того как они забрались внутрь, чтобы открыть люк.
— Постельное белье, — пояснил Шерлок. — Дорогая ткань — хлопок и шелк. Есть большая вероятность кражи, и тогда главная экономка окажется в ответе и должна будет предоставить замену похищенному. А так белье выдавалось слугам раз в неделю, либо при необходимости перестелить постели.
Сверху посыпалась пыль, заставив его зажмуриться и затрясти головой. Шкаф заполнил низкий, полный нежности смех, а затем Джон предложил:
— Стой, дай я.
Шерлок наклонил голову, позволив пальцам Джона перебирать пряди на несколько секунд дольше, чем, скорее всего, требовалось. Прикосновение было теплым, от него по коже под волосами пронеслась обжигающая волна дрожи. Затем она спустилась на позвоночник, стала шириться, охватывая каждый нерв в его теле, и тут Шерлок сообразил, что прижимается к ладони Джона, точно какой-то несчастный кот, выпрашивающий ласки.
Вскинув голову, он отстранился и потянул за цепь, чтобы раскрыть раздвижную лестницу. Та, то и дело застревая, заскользила вниз по старым, давно несмазанным рельсам, скрежеща металлом о металл так, что невозможно было расслышать дыхания соседа, но Шерлок ловко поймал ее край.
Помня, что у Джона болело плечо, он до конца опустил лестницу, но подниматься не стал.
— Наверху холодно. Не хочешь надеть куртку?
Джон на несколько градусов склонил голову набок, чуть приподнял уголок рта.
— Я в порядке, спасибо. Мы уже можем? — чувствуя удивление, но явно довольный, спросил он.
Шерлок улыбнулся в ответ, проверил, не выпал ли фонарик из кармана, и полез вверх навстречу тьме.
~~~
Спереди Лэтэм-холл выглядел как идеальный прямоугольник в шесть комнат с центральным залом шириной и в два этажа плюс чердак высотой. Сзади его форма была зубчатой, чтобы дать возможность внутренним помещениям иметь окна, впускавшие туда свет и свежий воздух, хотя они нередко смотрели прямо в стену или другое такое же окно. Гостям предоставлялись спальни, тянувшиеся вдоль фасада или внешних стен, в то время как слуги теснились в гораздо более маленьких и не таких соблазнительных комнатках.
Чердак поначалу использовали для того, чтобы размещать там дополнительных слуг: как тех, что работали в доме, так и приезжавших вместе с гостями. Позже, когда личная прислуга вышла из моды, его переделали под кладовку — сперва только на определенное время года, но в конце концов хранившихся вещей стало слишком много и их просто бросили там, погребя под более поздним мусором, порожденным ремонтами и капризами моды.
Шерлок повел фонариком, освещая курганы и долины из мебели, деревянных ящиков, картонных коробок, ламп, столярных и садовых инструментов, груд ткани и рассыпающихся от старости стопок газет и журналов.
— Боже, — пробормотал Джон, выбравшись на поверхность рядом с ним. — Стоит просто согласиться, что здесь нет никаких убийц, и пойти вниз.
— Письма и личные записи Гарольда Лэтэма, — мрачно напомнил Шерлок, немного обескураженный мыслью рыться во всем этом в надежде отыскать бумаги с упоминанием о какой-то тайной любовнице — бумаги, которых, может, и нет вовсе.
Глубоко вздохнув, Джон провел рукой по волосам. Теперь он стригся совсем коротко, почти как в армии. Возможно, дело было в желании максимально ослабить впечатление, производимое все разраставшейся сединой. Шерлоку уже почти год нестерпимо хотелось посоветовать Джону оставить волосы в покое, но он сдерживался и ничего не предлагал.
— Ладно, — произнес Джон и отрывисто кивнул характерным для себя полным решимости кивком. Не глядя больше по сторонам, он, казалось, выбрал примерное направление и шагнул. — Приступим.
Царящий на чердаке хаос обескураживал, так что Шерлок не видел причин для возражений. Если бы Джон не взял все в свои руки, он, возможно, простоял бы на месте весь оставшийся день, не в силах решить, с чего начать. Чувствуя облегчение, Шерлок кивнул и с готовностью направил фонарик в избранном Джоном направлении. По его прикидкам выходило, что работая вместе, они, вероятно, разделаются с поверхностным осмотром как раз к тому времени, когда Джон начнет настаивать на перерыве на ланч.
Теперь, когда начало было положено, Шерлок уже мог разработать схему систематических поисков, учитывавшую их единственный фонарик. Это расследование вызывало изрядную долю досады: настолько, что он даже не напомнил Джону взять с собой свой фонарик. Но Шерлок и не должен был напоминать ему об этом, потому что обычно Джон всегда носил фонарик с собой — маленький и тонкий, как авторучка, как раз чтобы поместиться в кармане врачебного халата — но тем не менее. Так почему Джон, солдат, наученный всегда быть ко всему готовым, здесь оказался застигнут врасплох?
С ними обоими что-то было не так. Это дело… это чертово дело! Он уже должен был его раскрыть или, как минимум, выработать какую-нибудь идею. И главное, он должен был наслаждаться вызовом, новизной расследования, к которому не мог найти ключ, лишь бросив один скучающий взгляд и отпустив пару язвительных замечаний в сторону клиентов или полиции, но этого не было. Совсем.
~~~
К полудню они поверхностно исследовали половину чердака. За точку, отмечающую середину помещения, были приняты крепежи и провода висевшей в зале люстры. Пол, чтобы выдержать вес монстра, укрепляли массивные балки, вдоль которых — безусловно, нарушая все правила — змеились электрические провода. Горы старой мебели и мусора стягивались к люстре, точно бушующая буря — к средоточию тишины и покоя в ее сердцевине. Шерлок стоял у внешнего края хаоса, думая, что лучше не обращать внимание Джона на то, что под их ногами пропасть глубиной в весь большой зал.
На центральную часть чердака Шерлок возлагал большие надежды. Логика утверждала, что более старое содержимое должны были сдвигать в сторону, чтобы освободить место для поздних добавлений. Внешний край и самый центр казались наиболее вероятными местами, где можно было бы найти что-нибудь, связанное со временем Гарольда Лэтэма — примерно серединой сороковых, если судить по портретам внизу. Конечно, отчасти все зависело от расположения крупных люков, подходящих для того, чтобы пронести в них мебель, и дверей, которые Шерлок пока еще не обнаружил.
Закончив обшаривать комод, теперь служивший усыпальницей для пауков, Шерлок выпрямился, чувствуя, как болезненно онемели из-за неудобной позы плечи, и отвел фонарик в сторону — Джон запротестовал, что еще не закончил осматривать найденную коробку для игрушек — чтобы более точно определить местоположение груды деревянных ящиков, которые краем глаза заметил раньше.
— Туда. Быстрее, Джон, — позвал он. Куда вероятнее, что личные бумаги лежат в ящиках, чем в коробке для игрушек. Так что он двинулся прямо к ним, не обращая внимания на накрытый пыльной тряпкой диванчик.
— Шерлок!
Тон, каким Джон выкрикнул его имя — не раздосадованный, рассерженный, счастливый или содержащий какой-то еще из сотни оттенков, сохраненных Шерлоком в долговременной памяти — заставил Шерлока оборонительно пригнуться и крепко сжать фонарик, освещая неведомую угрозу, замеченную Джоном и упущенную им самим. Он принялся внимательно осматривать помещение, но видел только густые тени, которые отбрасывали в проникавшем сквозь крошечные окошки неверном солнечном свете пыльные балки. Дыхание облачками пара вырывалось во враз остывший воздух: по-видимому, они приблизились к одному из разбитых окон, хотя Шерлок вплоть до этого момента не замечал, чтобы температура понизилась.
— О боже, — прошептал Джон. В его голосе слышалось столько удушающего страха, что сердце Шерлока панически забилось, потому что ничто не могло напугать Джона — только не так — даже высота.
Шерлок напрочь позабыл о поиске документов, о том, что Джон увидел, чем бы оно ни было, забыл обо всем, кроме своей тревоги за Джона. Выпрямившись, он занес ногу.
— Что… — начал он.
— Нет! — закричал Джон, а затем раздался громкий металлический лязг — лязг пистолета Джона — когда тот выхватил его.
Завершая шаг, Шерлок еще раз попытался обнаружить замеченную Джоном опасность. Воздух на чердаке стал уже совсем ледяным — таким холодным, что в краешке сознания промелькнула мысль о том, что за тонкими, плохо утепленными чердачными стенами прошел ранний снегопад. В рукав впились сильные пальцы Джона, сминая превосходную шерсть пиджака и первоклассный хлопок[1] рубашки, тепло сдавливая скрытое под ними тело, и тут Шерлок опустил ногу на деревянный пол.
С оглушающим треском пол надломился, гнилые доски разошлись, а мышцы обмякли, едва Шерлок попытался перенести вес туда, где теперь ничего не было. Сердце яростно забилось, наполняя тело адреналином, но было уже слишком поздно. Сгнившие половицы рассыпались теперь не только под одной, а уже под обеими ногами. За один жуткий миг все прошедшие годы обернулись вспять, на мгновение время остановилось, и Шерлок застыл в невесомости, а потом сила тяжести взяла свое, возвращая себе власть над недолговечной хрупкой плотью и костями. Но на этот раз не было никакого плана, никакого ждущего внизу безопасного приземления — только расползшееся на щепки дерево и падение с высоты в тридцать, а то и больше футов на твердый мраморный пол.
__________________________________________________
От переводчика.
[1]В оригинале — чесаный хлопок. Это хлопчатобумажная пряжа высочайшего качества, получаемая путем длительной обработки с целью удаления всех сорных частиц и отделения более коротких волокон для получения максимально крепкой и гладкой нити.
========== Глава 7 ==========
Среда, 24 декабря 1947 года
— Еще чуть-чуть — и добром бы все не кончилось, — заметил Реджи, закрыв дверь трофейной комнаты, чтобы заглушить доносящиеся из гостиной звуки фортепьяно и смех. Гости начали съезжаться еще в воскресенье — бесконечная вереница бывших военных и нынешних деловых партнеров.
— Что все? — спросил Гарольд, сидя — если честно, с весьма мрачным видом — в своем кресле. Пылавший в камине огонь окрашивал его лицо румянцем, смягчая резкий контраст между бледной кожей и темной бородой и делая его чуть менее похожим на мертвеца.
— Лейтенант Гиршем с остальными сейчас в гостиной распевает песни этого американского композитора, Ирвинга Берлина. Он попытался заставить меня спеть с ним дуэтом. Мне чуть отстреливаться не пришлось, чтобы выбраться оттуда, — подначил Реджи, надеясь вызвать на лице приятеля улыбку.
Вместо этого Гарольд мрачно уставился в камин.
— Господи, ненавижу праздники. Расскажи мне еще раз, почему я дал тебе уговорить себя остаться в Англии. Там ведь, знаешь ли, был новогодний круиз по Карибам.
Не сдержавшись, Реджи содрогнулся. В результате поездки Гарольда в Индию появилось не столько новых трофеев в комнате, где они проводили большинство вечеров, сколько мрачных историй, и не во всех из них рассказывалось о преследовании в джунглях раненых тигров. В Индии Гарольд повстречал мистиков, предсказателей и гадателей, и хотя Реджи знал, что все это глупости, идея непознанного, казалось, полностью захватила его друга. Для Реджи не стало откровением, что на Карибах того интересовал вовсе не отдых во время тропического круиза, а все, хоть как-то относившееся к культу вуду и всякой прочей оккультной ерунде.
Желая отвлечь Гарольда, Реджи опустился в свое обычное кресло и подался вперед, упершись локтями в колени.
— Послушай, Элли хотела, чтобы я сохранил все в тайне до завтра — это наш небольшой рождественский подарок — но я считаю, вопрос очень личный.