Олег замолчал и засыпал в кипящий котелок с рыбой порезанную морковь и картошку. Мне Олег насчет звания Героя никогда не говорил, наверное, не хотел, чтобы я подумал, что хвастается… Ленин сидел и чертил пальцем по столу, потом поднял глаза.
- А как вы встретили Нину? Вадим Васильевич рассказывал…
- Это просто чудо было, знаете! Я ведь в нее влюблен был до войны, из училища тоже приезжал пару раз, встречались. А началась война – переписывались. Здесь… я вспоминал ее часто, тосковал. Месяц проходит – я пришел в Галерею посмотреть, что там. Вижу – девушка какая-то. Меня будто толкнуло что. Подхожу поближе – Нина! Что тут было… Я ее на руках до дома донес, боялся отпустить, думал – исчезнет! Вот так все и случилось.
- Да… А вот позвольте еще спросить. Что вы думаете о Сталине?
- А что – Сталин… Я его не видел.
- А что говорили о нем?
- Разное. Некоторые восхищались, но как-то литературно, что ли, как по- писанному. Не искренне. Большинство, кого коснулись репрессии перед войной, или кто слышал про это – те больше молчали.
- А правда ли, что, идя в атаку, кричали: «За родину, за Сталина»?
- Я такого не слышал ни разу. По-моему, сказки это. Когда идешь в атаку, не до лозунгов, одна мысль – выжить! Ну, может, и кричал кто. Я не слышал, врать не буду. А вот матерятся в бою от души, это да. – Олег усмехнулся. – Особенно, в рукопашной…
Мы посидели еще за котелком с ухой, Ленин ел с удовольствием и даже не отказался от рюмочки какой-то наливки, которую предложил Олег. К концу обеда подошла Нина. Она восприняла присутствие Ленина как нечто, само собой разумеющееся. Ну, пришел человек в гости, и что? Подсела к столу, доела уху, похвалила. Ленин расспрашивал ее о коллективизации, о голоде, она рассказывала, чему была свидетелем. Потом зашел разговор о послевоенном времени, о том, как ей удалось, наконец, получить паспорт, уехать в город, поступить в институт животноводства. Как там вышла замуж, как с мужем уехала на целину, как жилось там. Ленин всем живо интересовался.
Наконец, стали прощаться. Олег и Нина вышли нас проводить, вместе дошли до реки, посидели на берегу.
- А что, - спросил Ленин, - если бы не было войны, лучше сложилась бы жизнь?
- Да кто знает, Владимир Ильич? - ответил Олег. – Народ перед войной стал другой, неживой какой-то, запуганный. Конечно, не все и не всегда об этом думали, но будто тень лежала на всех. Только и слышно было – того забрали, этого посадили… Всюду виделись шпионы, враги.
- У нас председатель колхоза был, - вступила в разговор Нина. – Дельный мужик. Придумал он скот содержать не так, как раньше. На ферме стали закреплять коров за отдельными бригадами, чтобы они следили, телят выкармливали, нянчились, как со своим скотом. Людей в бригады набирали они сами. Бездельников не брали, конечно. И оплачивали им не по трудодням, а по результату – привесу, надою. Зарабатывали в несколько раз больше, чем раньше. Написал кто-то донос, председателя и забрали. Больше мы его не видели. Потом говорили, что разрешения райкома на этот эксперимент у него не было, сказали – вредитель, враг народа…
Ленин молчал, глядя в землю. Потом встал, отряхнул пыль с брюк.
- Ну, спасибо за гостеприимство! Извините, что отвлекли от дел… - Он пожал руки Олегу и Нине, они пошли к дому.
- Вот так, значит, Вадим Васильевич… - сказал Ленин, глядя им вслед. – Послушать очевидцев – не то, что читать в книгах. Пойдемте домой, а?
- Пойдемте, Владимир Ильич.
Мы подошли к реке, я взял его за руку и пошел по воде. Он – за мной. Перейдя на другой берег, оглянулся, усмехаясь:
- Вот каким образом, стало быть, Христос по воде ходил…
- Да. Но вы оказались лучше Петра, и не стали тонуть.
Он засмеялся.
- Это значит, что я – верующий?
- Где-то так, наверное. Вы поверили мне, когда я пошел, и пошли за мной.
Мы направились к домику, и всю дорогу он молчал, о чем-то размышляя.
* * *
На следующий день я взял у Ленина кровь на анализ и передал ее здешним генетикам. Мне необходимо было знать, действительно ли у него имеет место мутация, приводящая к раннему склерозу мозговых сосудов. Через три дня я получил ответ – да, мутация у него имеется. Генетики обещали в течение нескольких дней синтезировать вирус, способный исправить мутировавшие гены. Специалисты в области генной инженерии творили здесь чудеса. Они могли превратить одних животных в других, излечить рак, сделать человека невосприимчивым к любым заболеваниям и другим вредным воздействиям…
Я спросил Иисуса, планируют ли передавать эти разработки на Землю? Он ответил отрицательно, а на вопрос – почему? – сказал, что эдак люди начнут жить вечно, а это Богу невыгодно. Я так и не понял, пошутил он, или нет. Но фактом являлось то, что и здесь эти разработки были не в ходу – людям они не нужны, они и так ничем тут не болели, а селекцией животных занимались по старинке, как на Земле. Я подумал, что это правильно. Чем бы занималась Нина, если бы за нее новую породу овец вывели генетики с помощью своих методов?
Через неделю я дал Ленину небольшую таблетку, и он ее проглотил, даже не допытываясь, что это за препарат. Он продолжал напряженно работать, изучая материалы во всех областях знаний, в том числе по ядерной физике, химии, электронике.
- Вы хотите стать специалистом во всем, Владимир Ильич? – спросил я.
- Ну, до специалиста мне очень далеко, Вадим Васильевич, а вот хотя бы на дилетантском уровне мне все это пригодится. Ведь вы не дадите мне взять с собой никаких книг, не относящихся к моему времени, я так понимаю?
- Да, Владимир Ильич, не дам, это может привести к непредсказуемым результатам.
- Ну, тогда я должен разместить все книги здесь, - он постучал себя по лбу и засмеялся.
- Это не возбраняется. На худой конец, ваши знания припишут вашей гениальности, и не более.
Он опять засмеялся.
- Пусть приписывают чему угодно, но я намерен существенно ускорить развитие науки в нашей стране, чтобы наглядно показать всему миру преимущества социализма. Должен сознаться, что до сих пор я недооценивал влияние науки на политику, это надо исправить. Мы создадим для ученых идеальные условия работы, даже независимо от их политических убеждений. Наша страна должна быть лучшей в мире! – и, помолчав, он спросил:
- А сколько еще лет жизни вы мне можете обещать, Вадим Васильевич?
- Думаю, Владимир Ильич, что не меньше тридцати, а то и сорока.
- Ну, надеюсь, что этого хватит. Жаль только, что Надя не проживет столько, мне ее будет недоставать…
- Владимир Ильич, вы для начала хоть пару лет проживите. После того, как Сталин поймет, что вы угрожаете его власти, ваша жизнь постоянно будет в опасности.
* * *
Так прошло еще около года. Ленин продолжал усиленно работать с книгами и материалами из Интернета, лишь время от времени отвлекаясь на прогулки и экскурсии. Как-то раз мы на несколько дней выбрались с ним в горы, которые я видел при первом полете. Иногда он делился со мной планами на будущее. Однажды я спросил его, как он планирует реформировать политическую и экономическую систему страны после возвращения.
- Ну, прежде всего, я хочу упразднить однопартийность, это, как вы правильно заметили, путь к единоличной диктатуре. Нелегко будет убедить в этом товарищей, но постараюсь. Я думаю, кроме коммунистической, создать еще рабочую и крестьянскую партии, куда войдут как коммунисты, так и беспартийные. И хорошо бы создать еще партию интеллигентов. Там посмотрим.
- А в области науки?
- Тут сложнее, вот это я и думаю устроить с помощью интеллигентской партии. Прежде всего, надо укреплять обороноспособность страны, которая в вашей истории была очень сильно подорвана из-за преследования старых «спецов». А ведь в основном это честные люди, которым ничего, кроме работы, не надо, наука и техника – их бог! Надо только их как следует использовать… Среди них много истинных патриотов России, хотя порой они и противники коммунистической идеологии. Но и саму эту идеологию мы трансформируем. Кроме того, нужно перестать противопоставлять науку и религию. Каждой – свое место! Но вот любое слияние церкви и государства, как это было в царской России и происходит в вашей современной, должно быть исключено. Никого не должно касаться, во что верит тот или иной человек, и верит ли он вообще во что-то. Церковь не должна иметь отношения к бизнесу или владеть каким-либо имуществом. Вообще! Все церковное имущество должно быть в собственности государства и лишь передаваться церкви в аренду. Кто хочет заниматься духовным просвещением людей, должен делать это, и только это. И доходы церкви необходимо ограничить и взять под строгий контроль. Это должно равно касаться всех культов и религий. Ни один священник не должен жить намного лучше, чем его прихожане.
- А в экономике?
- Прежде всего, надо предотвратить свертывание НЭПа насильственными методами, методы будут чисто экономическими. Кооперативы должны получить преимущества в снабжении оборудованием и в ценах при закупе у них продукции, вот частникам и станет просто невыгодно вести свое хозяйство. И не нужно препятствовать им, если они пожелают войти в кооператив, напротив, распределение прибыли должно вестись не только по трудовому вкладу каждого работника, но и непременно по внесенной им в кооператив доле имущества. Крупная промышленность, конечно же, должна остаться в государственной собственности, так мы получим возможность регулирования во всех сферах, да и исключим возможность появления олигархов.
- А ваша, на мой взгляд, главная задача – предотвращение второй мировой войны? Как ее решить?
- Необходим альянс против фашизма с европейскими государствами и Америкой. Если мы решим экономические проблемы, этот альянс станет реален. Кроме того, Красная Армия должна стать лучшей в мире, а развивая науку опережающими темпами, сделать это вполне возможно.
- Уж не планируете ли вы создать атомную бомбу уже в тридцатые годы?
- Именно что планирую! Это не такая уж технически сложная задача, в конце концов. Если знать, каким путем идти, сделать это будет вполне возможно. Но это не все. Потребуются средства доставки. И не только авиация, но и ракеты. Мы найдем специалистов, организуем работы. А деньги изыщем – в том числе и за счет свертывания неактуальных родов войск и вооружений, например, той же кавалерии, которая в условиях современной войны будет просто смешна. Конечно, это сделаем не сразу, должно пройти несколько лет, страна должна экономически окрепнуть. Но время еще есть, около пятнадцати лет! А на что способен народ на пути к великой цели, я понял, изучая историю Великой Отечественной войны. Если же страна будет сильна, немцы просто не посмеют напасть на нас. Да мы и не дадим им поставить под ружье всю Европу.
- Отлично, Владимир Ильич! Когда вы думаете приступить к практической реализации всех этих планов?
- Я скажу вам, когда буду готов. Мне потребуется еще некоторое время, чтобы подготовить несколько книг и статей, хотя бы вчерне. Надеюсь, их я смогу взять с собой?
- Да, свои работы взять вы сможете.
- Отлично! Я хочу как можно продуктивнее использовать свой «отпуск».
- Только, Владимир Ильич, прошу вас не включать в текст прямо или с помощью тайнописи никаких исторических, технических или научных данных, не относящихся к вашему времени, мне придется просмотреть ваши работы перед вашим уходом, и уж будьте уверены, любое нарушение этого условия я увижу.
- Условие принимается. Все это постараюсь разместить у себя в голове, - засмеялся Ленин. – Да и как это будет выглядеть, если наши ученые получат не подсказки, а готовые формулы? Я отлично понимаю, что мы не должны «засветить» нашу «подпольную организацию». Мне и так будет крайне сложно объяснить ученым, откуда я знаю такие вещи, тут нужна сугубая осторожность. Да и убедить врачей, что я выздоровел, само по себе будет не просто.
- Ну, вот и прекрасно! Работайте, Владимир Ильич, время вам никто не ограничивает.
* * *
На следующий день я снова встретился с генетиками и попросил их синтезировать препарат, который обеспечил бы человеку пожизненную защиту от болезней и ослабил действие ядов, попадающих в организм, а также вызывал ускоренную регенерацию после ранений, позволяющую выжить в большинстве случаев. Что-то наподобие биоблокады, которая защищала героев Стругацких. Я планировал так защитить Ленина перед его возвращением домой, предвидя, что путь его будет отнюдь не усыпан розами. Иисус не возражал против этого плана, поскольку касался он только одного человека, которого я и так спас. Но для меня этот человек был слишком важен, чтобы не принять никаких мер по его защите. Генетики выполнили «заказ», как всегда, на высшем уровне, и я через неделю передал Ленину еще одну таблетку. На этот раз он поинтересовался, что это за препарат, и я в общих чертах объяснил ему.
- Вы все-таки думаете, что на меня будет покушение? – спросил он, запивая таблетку водой из стакана.
- Практически уверен, Владимир Ильич. А вы представляете слишком большую ценность для нас, чтобы не принять хоть каких-то мер предосторожности.
- Ну что же, я не против. Поживем – увидим. Тем более, что я после этого даже не буду болеть гриппом? Замечательно! Это меня радует больше всего! – пошутил он.
Через несколько месяцев Ленин объявил мне, что у него все готово, и он может возвращаться домой.
- Вадим Васильевич, я думаю, больше откладывать ни к чему. Я написал все, что планировал, это все тут, - он показал мне небольшую холщевую сумку с бумагами. – Вы будете просматривать мои работы, как цензор? – спросил он.
- Думаю, Владимир Ильич, что в этом нет необходимости, вы и сами все понимаете, и вряд ли там есть что-то запретное, не правда ли?
- Да, ничего такого нет, можете быть уверены. Я все, что нужно, держу тут, – хлопнул он себя по лбу. – Когда отправляемся? А то мне не терпится уже заняться делами.
- В любой момент, как только захотите.
- Тогда, если вы не против, давайте еще разок прогуляемся в горы, чтобы достойно завершить мой отпуск, - предложил он. – Очень люблю горы! А дома, боюсь, для этого еще долго не будет времени…
- Давайте, Владимир Ильич.
* * *
Мы вышли на следующий день, на рассвете. До предгорий было километров десять, не более, и уже через пару часов мы стали подниматься на склон горы, густо поросший лесом. Еще часа через три, взойдя на первую невысокую вершину, остановились на отдых. Отсюда открывался великолепный вид на страну, лежавшую у наших ног – почти сплошные не очень густые леса с разбросанными между деревьями белыми домиками, змеящимися среди них реками и ручьями и синим небом в вышине. Подальше, за лесистой равниной, голубело в дымке озеро, а за ним – степь с отдельными группами деревьев и небольшими рощицами.
Перекусив, мы сидели на краю обрыва и смотрели в сторону, откуда пришли.
- Красиво здесь! – сказал Ленин. – Вот так бы и остался, никуда не уходил… Но нельзя – дела ждут. Да и по Наде соскучился, и по Маше.
- Ну что же, вы ведь сюда непременно вернетесь, Владимир Ильич, - сказал я. – Теперь вы знаете, куда мы все приходим после смерти, не правда ли?
- Все же не могу поверить. И потому сомневаюсь, что попаду сюда. Ведь сказано же, «по вере вашей будет вам», а у меня вера другая. Я хочу земную жизнь переделать, чтобы она была не хуже.
- Одно другому не мешает, Владимир Ильич. Но земная жизнь не вечна, и, рано или поздно…
- А вот скажите-ка, Вадим Васильевич, ведь я в своей земной жизни умер в 1924-м году, так? И где же я сейчас тут?
- Вас тут нет, вы пока живы. И скоро вернетесь на Землю.
- Как же так, ведь вы вот тут с 2027-го года. И отлично знаете из исторических источников, когда и как я умер. А я – тут, с вами…
- А вы помните, что Олег и Нина, которые умерли на Земле с интервалом в 50 лет, встретились тут через месяц? И живут около десяти лет вместе, хотя только с момента смерти Нины прошло более тридцати. Тут не то время, к которому мы привыкли… Эти парадоксы не поддаются логическому анализу, можете даже не стараться.
- Да, пожалуй… Однако, как интересно было бы встретиться тут с самим собой, уже умершим! А с вами мы еще здесь увидимся?
- Здесь – пока что нет, Владимир Ильич. Потому что, если вы измените историю, это будет уже другая история, не пересекающаяся с нашей. Те, кто жил в моей истории, например, те же Олег и Нина, останутся здесь со своим прошлым, в котором была война, Сталин… В котором вы умерли 21-го января 1924-го года. А те, что сейчас на Земле, будут жить уже в ином мире и иной истории. И они не пересекутся. Но мы, думаю, еще увидимся на Земле. Я буду вас навещать, если вы не против.
- Не только не против, а даже настоятельно об этом прошу! Не говоря уж о том, чем я вам обязан, я очень хочу, чтобы вы посмотрели, что у нас получится в новой истории.